***
Разминка прошла как всегда выматывающе. Антон с Эдуардом под конец чуть коньки не откинули. Первая тренировка уже началась, и сейчас Арсений попросил их выполнить базовые упражнения, а потом подойти к нему. На спиннере парни долго повертелись: либо осанка не та, либо толчок хлюпкий, либо они нахуй сваливались, что не позволительно для них, из-за чего у Попова нервы сдали, и он влепил обоим по ногам длинной линейкой, которую нашёл в тренерской. — Антон, что за выражение лица? Ты будто увидел призрака, — цеплялся мужчина, поправляя смолянистые волосы. Шастун выдохнул и, закрыв глаза, оттолкнулся ногой, сразу заводя её в нужное положение и раскручиваясь. Попов на это смотрел и на стену готов был лезть — какие же они безногие, горе-то какое. — Сойдёт, — сказал тренер, смотря на падающего Выграновского. — Эдуард, ты сюда зачем пришёл? Ты даже элементарного сделать не можешь. «Сойдёт» у Арсения значит прямым текстом — «отвратительно, нехорошо, ты бездарь безногий, мог бы нормально сделать, а сделал через одно место». Собственно, Антон уже не хотел ничего доказывать тренеру, а на кой хер? Всё равно скажет: «Это было отвратительно». Убрав спиннер в сумку, Шастун ждал, пока Выграновский сможет, наконец, нормально сделать. Эдуард реально херово всё выполнял, руки у него в разные стороны машут, голова вертится куда угодно, а нога держится криво. — Эдуард, если ты сейчас не сделаешь нормально — уйдёшь учиться к другому тренеру. Это безобразие! — скучающе произнёс мужчина, уже не желая тренировать такого непутёвого ученика. Выграновский выдохнул и, собравшись, всё же выполнил вращение, не идеально, с косяками, но сойдёт. Мужчина взял со стола блокнот, в котором утром что-то писал, и начал объяснять парням, у кого какая программа. Антон слушал внимательно, а ещё он был недоволен, ему поставили шесть прыжков! Эдуарду же четыре и таких же по-ебучему сложных, как и у его друга, причём в счёт не вошли каскады. Заебись, это как «Мы любим вас одинаково». — Так, сначала шаговая дорожка, потом у Антона четвертной лутц, у тебя, — мужчина обратился к Эдуарду, — четвертной флип. По невдупляющим взглядам парней Арсений понял, что надо действовать по-другому, и чётко объяснил каждому, что за чем идёт. Антон был вполне доволен своей программой, тогда как Эдуард готов был выебать коньки — он ненавидел четвертной сальхов, который, вот удача, присутствует в его прокате. Самое интересное — под что они будут выступать, этого Шастун ждал долго, потому что Попов копошился в своём телефоне, чтобы выключить музло. Антон уже всё, что можно, представил, но никак не это: — «Tous les mêmes», Антон, — произнёс Попов, да так, что каждый француз примет его за своего, и включил песню на телефоне, после чего парень расслышал начало и первые строчки. Честно говоря, французский Шастун знал чуть ниже базового, и поэтому перевод полноценный сделать не мог. «Rendez-vous, rendez-vous» — «свидание», Антон заострил всё своё внимание на этих строчках, из-за чего совсем потерялся. — Я на перерыве послушаю, — кивнув, сказал фигурист, как только песня закончилась. Тренер сжал губы в тонкую полоску и включил уже другую песню, которая по логике достанется Выграновскому. — «Call me Cruella», — ответил Арсений на немой вопрос, который читался на лице Эдуарда. Ну и началось, строчка за строчкой путались у двух фигуристов в голове, Антону-то ладно, не он же выступать под неё будет. Попов решил не мучать парней, поэтому, выключив музыку, перекинул файлом каждому фигуристу его шансон и отпустил на перерыв. — Блять, у меня там бла-бла, ням-ням, — хохотал Антон, ведь французский электропоп так смешно звучал. — Давай перевод глянем, шутник, — держа pokerface, хоть внутри его и разрывало от таких слов, Эдуард зашёл в раздевалку и достал свой телефон из сумки, то же сделал и Антон. Парни приступили к поиску переводов песен, чтобы понимать, какие эмоции из себя выдавливать. Антон послал всё нахуй, ему надо быть и грустным, и яростным, и местами весёлым, таким хулиганом мелким, можно сказать. Эдуарду же надо в начале быть убийственно злым, а потом психически больным, ну это они так прозвали. Глянув на время, фигуристы кинули телефоны на лавочку и побежали в зал, так как сейчас будет ставиться хореография. В устной форме они всё равно нихуя не поймут, а так хоть их поругают, но эти балбесы снова же ничего не поймут.***
Арсению ничего не нравилось, он всё время исправлял движения и приговаривал, как умственно отсталым детям: — Лицо попроще вы не можете сделать? Тренер уже и так, и сяк их двигал, говорил, что это ни в какие ворота не лезет, что все они из металла сделаны, даже уже не дубовые. Парни уже прикинули, что прозвище «бетонные» будет у них через час. Ведь они гоняют эту программу уже добрых три часа, означающие, что через час начнётся вторая тренировка и хуй его знает, отпустят их на передышку или нет. Антон не мог нормально прыгнуть четвертной лутц, то нога не там оказывалась, то рука, как обычно, выходит хуета. — Всё! — рявкнул Арсений, увидев Эдуарда, валявшегося на полу от неудачной попытки сделать четвертной сальхов. — Через час жду на катке, чтобы нормально всё сделали, а не через одно место! — До встречи, Арсений, — попрощались фигуристы и со всех ног побежали в раздевалку, дабы отдохнуть. — Я весь копчик отбил, я сальхов ненавижу, — возмущался Выграновский, доставая из спортивной сумки бутылку с водой. — Да, он сегодня нервный какой-то, обычно не кричит, — подметил Антон, ложась на лавочку, ибо всё тело болело. Эдуард, отпив полбутылки воды, протянул её Антону, чтобы тот тоже похлебал. Вторая тренировка обещала быть весёлой, Шастун и Выграновский это понимали и совершенно не хотели получить пиздюлей. Однако получат, ведь каждое их движение — это ужас для Арсения. Парни перекинулись парой фразочек и достали телефоны, потому что их так вымотала эта тренировка, что хотелось прямо на полу уснуть. Обед они благополучно пропустили, и на выручку пришла вода, которая должна была буквально через два глотка закончиться. — Антон, сгоняй попить налить, — жалобно попросил Эдуард, уже собираясь протянуть пластиковую бутылочку. — А самому-то чего? Жопа приклеилась к лавочке? — спросил Антон, кое-как переворачиваясь набок. — Давай на камень, ножницы, бумага? — предложил Выграновский и, получив кивок начал: — Камень, ножницы, бумага, раз, два, три! — Эд показал ножницы, Антон тоже. Игра длилась долго, ибо ментальная связь присутствовала. В конце концов, Шастун проиграл и с плачевным видом забрал бутылку под взглядом развеселившегося Выграновского. Парень вышел из раздевалки и направился в сторону аппарата с водой. По пути не было ни единой души, ибо все разбежались. Антон повернул за угол и заметил картину маслом: Арсений с Павлом Алексеевичем Волей — учителем английского — вёл светскую беседу. Парень навострил уши и как бы невзначай прошёл немного левее, чтобы узнать, о чём они там весело говорят. — Чего это ты так поздно? — спросил Павел, в руках держа картонный стаканчик с кофе. — Да эти, — мужчина кивнул в сторону Антона, который в ту же секунду сжался, — они сегодня вообще ничего не могут нормально сделать. — Если ты доводишь их до идеала — похвально, но они же не могут тебе прыгнуть пятерной аксель высотой пять метров, — встал на защиту бедных фигуристов Павел. — Всё они могут, они просто лентяи, — фыркнул Попов, внимательно следя за замедлившим шаг Шастуном. — Так они, в принципе, лучшие фигуристы, занимают только первые и вторые места, — констатировал факт Воля. — Вот именно, что вторые! Надо только первые. Второе место — это ничто, просто ты сделал ужасно и недостаточно, — гнул своё Арсений. — Попов, у тебя с математикой всё нормально? Их двое! Ты как их поставишь на первое место, чтобы они оба там стояли? — возмутился Павел, делая пару глотков обжигающего напитка. — Ладно, — задумался Арсений, потирая виски, так как голова гудела от боли. — Ну, пусть хотя бы выполняют элементы нормально, а не наобум, вдруг повезёт, и я ничего не скажу. — Кстати, у меня дочка во второй класс пойдёт, — решил поделиться своей радостью Воля. — У Марихуаны будет учиться? — спросил Арсений, чем вызвал у Антона усмешку, Марихуана — Мария Андреевна, учительница по математике. — Антон, уши не грей и иди куда шёл, — прогнал мальчишку Попов. — Естественно, — подтвердил Павел, от воспоминания про такую учительницу лицо скрючилось. Шастун, набрав воды в бутылку, рванул в раздевалку, чем заставил испугаться Выграновского. Второй отвесил Антону добрых слов с пендалем. Тот же рассказал Эдуарду всё, что услышал, не одному же с этой информацией ходить, с друзьями надо делиться. Он внимательно слушал, хоть и не особо понимал, к чему ему это знать. Рассказав всё, Шастун отнял бутылку у друга и затушил свою Сахару во рту. Через двадцать минут надо идти к Попову, что делало настроение хуёвым. Эдуард рассказывал, что про него с Антоном пишут фанаты. После услышанного Шастун чуть не умер от стыда. — А если это увидит Арсений? Нам же прилетит, и всё, кранты, — занервничал Антон, теребя застёжку на кофте, которую накинул на себя. — Я не уверен, что он зайдёт в Instagram, его в сети не было неделю, поэтому вряд ли такое чудо случится, — рационально рассуждал Выграновский. — Ты сегодня домой или со мной будешь? — спросил Антон, расстёгивая спортивную сумку. — Поеду, там день рождения у тётки какой-то, а я, как самый талантливый сын, должен присутствовать, — слишком гордо ответил Эдуард. Парни решили не терять время, которого и так осталось мало, а ещё надо успеть размяться, поэтому они уже завязывали шнурки на коньках. Антон пыхтел как паровоз, дожидаясь Эдуарда, ведь время не бесконечное, не хочется получить отработку всех прыжков, как когда-то было, правда, они накосячили по полной тогда, в общем, сути не меняет. Выйдя из раздевалки, фигуристы заприметили тренера, сидящего за своим письменным столом в тренерской, дверь которой была открыта, и смотрящего в телефон. Шастун, дойдя до входа на каток, сделал пару-тройку приседаний и зашёл на лёд. Выграновский повторил этот же ритуал, и вот, два балбеса на катке. — Ну, поехали, — махая рукой вперёд, сказал Антон, набирая скорость. — Куда ж я денусь, — проворчал Эд, двинувшись следом за другом. Они катались кругами, пока тренер не соизволил прийти к ним. Арсений скептически посмотрел на парней и выдал: — Делаете сначала прыжки, затем каскады, а потом будете всю программу показывать. У Эдуарда из прыжков были ультра-си четверной флип, ультра-си четверной сальхов, ультра-си четверной тулуп и ультра-си четверной лутц. А из каскадов двойной аксель плюс тройной тулуп, ультра-си четверной лутц плюс тройной тулуп и тройной лутц плюс ойлер плюс тройной сальхов. У Антона же из прыжков ультра-си четверной лутц, ультра-си четверной риттбергер, ультра-си четверной сальхов, ультра-си четвертной тулуп, ультра-си четвертной флип и тройной аксель. А из каскадов ультра-си четверной сальхов плюс одинарный эйлер плюс ультра-си четверной сальхов, тройной аксель плюс ойлер плюс четвертной сальхов и тройной лутц плюс тройной риттбергер. Шастун чисто попрыгать едет, поэтому ладно, он прощает Попова за такой подгон. Нихуя он не прощает! Антон, блять, какими ногами это всё прыгать должен? Стальными, блять? Ахуенно, где он так накосячил, что сейчас будет чистить свою карму? Антон начал с четверного лутца, в общем и вместе, он решил, что будет делать всё по программе, всё равно на коньках далеко не убежишь от тренера. Знал бы, какой ценой Шастун будет делать каскад с риттбергером, — не согласился бы никогда. Ладно, прыжки сделал он приемлемо, по мнению Арсения, хотя тот выразился иначе: «Криво, косо, нехорошо». Антон суммарно потратил времени на прыжки около полтора часа, так как Попов всё время говорил переделывать. Эдуарду тоже попало, из-за чего все были погружены в свои задачи, отвлекаться нельзя, даже если поезд на каток заедет, нельзя поворачиваться. — Шастун, что ты как рыба на суше? — укоризненно спрашивал Арсений, когда парень неправильно заехал на каскад. — Сейчас ты будешь на суше, нет бы заехать на каток, показать, на что способен, надо к другим прикопаться, — бубнил Антон, проезжая назад спиной, из-за чего Арсений не видел лица юноши. — Чего ты там сказал? — но слышит. — Говорю: какой у Вас поразительный талант находить ошибки! — ответил Шастун, набирая скорость. — Выграновский, ты когда-нибудь сделаешь нормальный сальхов без помарок? — спокойно спрашивает мужчина, ведь Эдуард тоже мучился над каскадом. Антон же в это время сделал под зорким взглядом Арсения долгожданный каскад. Мужчина нахмурился и закусил щеку с внутренней стороны. — Сойдёт. Шастун чуть воздухом Попова не убил. Сойдёт? Сойдёт, блять? Да это же шикарный каскад! Всё, сам доигрался, Антон выходит на новый уровень. Разогнавшись на тройной лутц, парень чуть ли не взлетел к небесам, сразу же переходя на тройной риттбергер. Всё было бы хорошо, если бы не левая нога, которая опустилась не вовремя, в итоге, парень прыгнул достаточно высоко, однако, не успев сгруппироваться, Шастун летит прямо на лёд, ударяясь левым коленом, да так, что незваный мат соскользнул с уст: — Блять, — тихо прошипел Антон, поднимаясь и чувствуя резкую пронзающую боль в чашечке колена. — Антон, что с коленом? — взволнованно спрашивает Эдуард, подъехавший к другу. — Сучарный риттбергер, ебал я его в каскадах, — растирая ногу, проскулил Шастун. — Шастун, что за падения? Ну молодец! Вообще шикарно! Давай прямо сейчас во двор иди и там свои падения феерические показывай. Какой же ты молодец, уже падаешь с прыжков, я так доволен своим трудом, вложенным в тебя! Сейчас расплачусь, — с сарказмом поздравил Арсений, готовый убить этого мальца. — Чья бы кобыла мычала, — фыркнул Антон и, хромая, подъехал к бортику, становясь перед тренером. — Не много ли ты себе позволяешь? — с просачивающейся в голосе агрессией спросил Попов, сжимая свою правую руку. — Вы за последние годы только вышли на каток, поездили и ушли, небось забыли, как делать тулуп даже, — подстебал Шастун, выходя со льда. Ему нужно покрыть колено заморозкой, иначе он не сможет даже кататься, так как ходить было ужасно больно, он вот-вот свалится. — Не сделаю? — переспросил Арсений, не ожидавший такой наглости. В голубых глазах читалась вся злость, они будто даже на один тон стали ближе к синему. Антон кивнул и ушёл в раздевалку, там всегда в шкафчике хранилась куча барахла на случай, если вы нечаянно умрёте. Оптимистичненько, однако. Арсений же ушёл в тренерскую, вот и разошлись, как в море корабли. Шастун, покрывшись лёгким румянцем от жары, зашёл в раздевалку и, достав из шкафа спрей-заморозку, закатал штанину, смотря на покрасневшее колено. Плотно распределив заморозку по всей чашечке колена, Антон спустил штанину. «Блять, как же я устал, на дворе уже хуй знает какой час, а мы эти каскады катаем», — ворчал про себя Антон, ставя банку на место. Боль уменьшилась, и он вернулся на лёд, удивлённо смотря на тренера в коньках. Вот теперь Шастуну стало интересно, что его ожидает. Зайдя на лёд, он подъехал к Эдуарду и приподнял бровь, мол, «Что он тут делает?». — Тебя на место ставить пришёл, — пожимая плечами, ответил Выграновский и приготовился к готовящемуся представлению. Арсений раскатывал коньки, пробуя собраться, ведь всё не так просто. Страх за себя брал обороты, и Попов немного растерялся. Наполнив лёгкие воздухом, мужчина набрал скорость и прыгнул тройной лутц, делая три оборота, высоко и красиво, не было ни единой помарки. После тройного лутца Арсений сразу прыгнул тройной риттбергер. Мужчина прыгнул так высоко, что рты пооткрывались у фигуристов. Сделав четыре оборота, Попов вытянул ногу и элегантно закончил. — Доволен? А теперь приступай и не ной, — сказал Арсений, ощущая неприятную ноющую боль в щиколотке, из-за таких идиотов и прыгать… Попов же не просто так закончил с карьерой фигуриста, на то есть причины, и всё в раздробленной кости, находящейся в щиколотке. Операция была сделана, но кататься Попов перестал, чтобы не навредить вот такими прыжками своей ноге. Фигуристом всю жизнь нельзя быть, в какой-то момент вы получите травму и всё, пока, карьера. Нет, если вам настолько дорог этот вид спорта, что вы готовы делать операции на каждую часть тела, — занимайтесь, сколько влезет. Арсений не готов, ему и так хорошо, он выиграл всё, что хотел, и на этом можно закончить, да, может и хочется сделать какие-то прыжки, но здоровье на первом месте. Сказать, что парни были в шоке, — ничего не сказать. Антон чувствовал себя виноватым перед тренером, поэтому решил делать всё на высшем уровне. Эдуард последовал примеру друга, и они начали выполнять каскады. Фигуристы выкладывались как могли, у кого-то лучше, у кого-то хуже, но Шастун выжал все свои силы и даже не заметил этого. Вот дай Антону отдохнуть, он поймёт, как устал, а ведь ему ещё делать окончательный — и то не факт — прокат. Эдуард же, развалившись на льду, чумел, ноги забились, голова кружилась от четверного сальхова, который, наконец, удачно выдался. — Кто первый будет? — спросил Арсений, не поднимая взгляда. Мужчина всё ещё был сердит на Шастуна — как этот парень вообще посмел ему перечить? Антон и сам не понимал, что на него тогда нашло, но сейчас ощущал всю силу своей совести, которая колебала его изнутри. — Давайте я, — вызвался Шастун, выезжая в центр. Арсений включил музыку и принялся искать недочёты, которые он видел издалека. Антон встал в начальную позу, а точнее, сел на корточки, выставляя одну ногу вбок. Первые ноты — это чтобы подняться и сделать выпад одной ногой на ширину чуть больше плеч. Взгляд парня выражал надменность и даже насмешку, что и должен чувствовать он в этой музыке. Шастун полностью отдался в слова шансона и даже не заметил, как раздался хлопок в ладоши, и он взлетел в ультра-си четверной лутц, перед этим проведя руками по плечам, как задумывалось. Лутц выходит превосходный, парень плавно скользит ногой вперёд и зигзагом двигается на кантилевер. Аккуратно приседая и наклоняясь, парень откидывает голову, вставая в полный рост и набирая скорость. Сделав выкрюк, Шастун делает первый каскад, что выходит идеально. — Руки! — крикнул Арсений, заметив, как Антон ими дёрнул слишком резко. Антон сделал чоктаут и прыгнул ультра-си четверной риттбергер. Довольный, парень зашёл во вращение и приподнял руки над головой. Дальше юноша выполнил каскад и изящно взмахнул руками, иногда показывая жесты, когда того требовала музыка. Прыжок за прыжком шёл, а предпоследним должен быть каскад, который Шастун проклинал. Но надо выполнить. Воздуха не хватало, но он не сдавался и, набрав скорость, оттолкнулся, подлетая. Сделано, после каскада идёт бабочка, а за ней — тройной аксель с волчком. Аксель у Антона получался, и он мог этим гордиться, правда, иногда с перекрутами, что аж четверной получался. В этот раз Шастун собрался и, оттолкнувшись, взлетел, сделал четыре с половиной оборота, однако не обратил внимания, делая чоктаут. Перепрыгнув с одной ноги на другую, раскрываясь в шпагате, парень оттолкнулся и зашёлся в волчок. Руки были над головой, под конец музыки Антон выпрямился, раскрываясь в кораблике и останавливаясь, тяжело дыша. Кажется, это был самый долгий и сложный прокат в его жизни. — Шастун, твою мать за ногу, ты как четверной сделал, когда каскад не мог? — спокойно спросил Арсений, постукивая пальцем по бортику. — Случайно, оттолкнулся сильно, — виновато ответил Антон, подъезжая к выходу с катка. — Так, нога паршиво стояла в флипе, руки тебе поотрезать надо, зачем ты после каждого прыжка их так медленно опускаешь, у тебя по музыке там щелчки пальцами, а также ими надо по телу водить, а не снимать с себя одежду. Лицо, в принципе, нормально, не прыгни на конкурсе четвертной аксель, это не для этого придумано. Также перекрут был в лутце, — мужчина перечислил не все недочёты, но, заметив отдышку парня, решил, что проще отпустить того. — Антон, ты мощь! — крикнул Эдуард, готовясь к своему прогону, который сейчас вот-вот начнётся. Шастун сел на пол, снимая с ног коньки, сил не было от слова «вообще». Он краем глазом видел, как катает Выграновский, и это было красиво. Арсений внимательно следил за каждым движением, кривя лицо при помарках, а по бортику шла вибрация, потому что мужчина отстукивал пальцем ритм. Антон на это засмотрелся и не заметил, как музыка перестала играть, а над головой начал возмущаться тренер. Мальчишка быстренько смылся в раздевалку, там переоделся и, надев на коньки чехлы, вышел. Завтра воскресенье, можно поспать, и никто над душой стоять не будет. Вот это радость, в воскресенье редко бывает вторая тренировка, ну, смотря к чему они готовятся. Антон, пока ждал Эдуарда, решил извиниться перед Арсением. — Арсений, извините, пожалуйста, — мальчишка смотрел себе под ноги, ковыряя пол мысом кроссовка. — Что-то ещё? — холодно спросил Попов, устремляя два голубых глаза на Шастуна. — Ну да, немножко нагрубил, но Вы тоже хороши, — устанавливая зрительный контакт, выдавил из себя Антон. — Шастун, ты сюда пришёл себя сильнее закопать? — выгнув одну бровь дугой, а пальцы сложив в замок, спросил Арсений. — Я к Вам с чистым сердцем, а Вы, — парень театрально вздохнул, готовя следующую реплику. — Так простите? — Прощу, если займёшь первое место, пока ты на полпути, завтра тренировки не будет, — по делу сказал Попов, рукой отмахиваясь, мол, вали отсюда. — Я на Вас тогда тоже обижен, — надулся Шастун, выходя из тренерской. Эдуард ждал его у выхода, и они вместе пошли на улицу. Антон говорил, какой Арсений ужасный человек, а друг поддерживал и тоже добавлял свои комментарии по этому поводу. — Завтра тренировки не будет, — предупредил Шастун, когда они вышли из здания и Выграновский уже собирался бежать в машину. — Понял, принял, завтра тебе напишу, если время будет, — Эдуард на прощание притянул друга ближе и чуть не уронил на землю. Мужские объятия. — До понедельника, — попрощался Антон и побежал в сторону общежития.***
Дойдя до своей двери, Шастун пролез в комнату и, даже не включая свет, достал из шкафа вещи. Время уже не детское, двенадцать часов ночи, на улице стемнело, и дороги освещали лишь фонари. Антон, переодевшись в свою пиздатую пижаму, в которой от пижамы только название «пижама». Так-то она состояла из чёрных шорт и растянутой, местами заляпанной, футболки. Сон долго не приходил, парень будто с ума начал сходить, в голову лезли странные мысли. Но усталость победила, и вскоре Шастун уже сопел в подушку, завернувшись в одеяло.