***
— Антон, соберись, — попросил Арсений, когда фигурист готовился к выходу на лёд. — Всё будет хорошо, на ногах стоишь, вроде, ходишь. — Да-да, с Вашими методами я разбил себе нос, — угрюмо фыркнул Шастун, вспоминая среду. Парня заставили прыгать на скакалке, и тот после второго прыжка ёбнулся лицом в пол. Губа разбита, а под носом красная полоса, которая случайно получилась из-за порога. — Зато ходить более-менее начал, — отыскал плюс от той ситуации Арсений, в ту же секунду прогоняя фигуриста на лёд, так как объявили пятиминутную разминку. Шастун скользил по гладкому льду и был заряженным к победе. Сначала парень сделал два быстрых круга, а затем прыгнул тройной аксель, но правая нога подогнулась, и Антон упал. Не подавая этому виду, фигурист, не обращая внимания на других, зашёл на четвертной тулуп. Очень хлипкий получился и нервы подкосили, Шастун все эти пять минут пробовал сделать хоть один прыжок нормально. Получился тройной лутц, и Антон, выйдя со льда, снял с правой ноги конёк. Шастун выступал третий, и это означало, что сейчас у него есть время перевязать конёк. Светловолосый был очень напряжён, пока очередь с библейской скоростью подходила к нему, Антон пробовал нормально приклеить тейп. — Шастун, у тебя под носом полоска видна, на, маску надень пока, — Арсений протянул парню медицинскую маску и выдохнул, когда на всю арену раздалось имя и фамилия фигуриста. — Давай, от души делай. Шастун весь трясся от нервов, но скользнул в самый центр катка, вставая в начальную позу. Из колонок раздались первые такты музыки, и Антон приступил к выполнению. Светловолосый трясся, не мог войти в музыку, голова кружилась, а сейчас должен быть прыжок. Тройной риттбергер идёт нахуй, Шастун не смог нормально оттолкнуться и просто после второго оборота упал на лёд. Поднявшись, фигурист, уже отчаявшись, выполнил подскок и покатился вперёд. Ну, значит, ему этот риттбергер и не нужен был. Каскад встретил более радостно, хотя бы без падения, но с помарками. Антон всем своим видом показывал то, как ему со скоростью света становится неинтересно дальше откатывать программу. На удивление, это были самые сильные ошибки в программе. Остальные прыжки и элементы Шастун откатал почти идеально, можно было придраться, но он вам с больным коленом даже ходить не может. Закончив программу, Антон как пуля вылетел из катка, Арсений помог одеть парню олимпийку, и они идут смотреть баллы. Шастун даже не понимал, у него просто слёзы в глазах застыли, а покрасневшее лицо прикрывала бело-синяя маска. Парень видел на табло ровно сто баллов и громко выдохнул — этого мало. Попов попробовал поддержать парнишку, то по голове погладит, то по спине. Антон лишь дёргался от касаний, дожидаясь результатов.***
— Это нечестно! Это нечестно! — рыдая, восклицал Шастун, отмахиваясь от приставших репортёров. — Антон, почему Вы заняли второе место? Ведь если бы те прыжки у Вас удались, то Вы бы заняли первое место, — вопрошал журналист, записывая в блокнот что-то. На арене было ужасно шумно, у Антона сопли со слезами потоком текли, а к нему ещё приставали. Высморкавшись, Шастун выдохнул и поднял глаза на вверх, сдерживая новую волну слёз. — Я Вас не понимаю, задавайте тактичные вопросы! — на грани истерики ответил Антон заносчивым журналистам. Попов, как ни в чём не бывало, базарил с Матвиенко, поздравляя с победой Выграновского, всё же, они все друзья и надо радоваться от чистого сердца. Шастун, хрома, приспустил с лица маску, чтобы снова высморкаться, уловил ещё один вопрос в свою сторону: — Завтра Вы выступаете в шоу, Вы тоже будете не готовы к прыжкам? — Женщина, тактичность — это когда тебе не припоминают неудачу во всех случаях жизни. Почитайте в словаре! — крикнул на неё Антон и, выбившись из толпы, заплаканный убежал в раздевалку. Взяв свои вещи, Шастун собрался и полетел к выходу, как бы больно физически не было, надо отсюда убежать, да поскорее. Такси, которое Антон успел вызвать, дожидалось клиента у входа, и фигурист чуть ли не влетел на заднее сиденье. Быстро протараторив адрес отеля, Шастун написал Попову, что уехал, и восстанавливал дыхание. «Они ничего не знают, зачем лезут?» — истерил про себя Антон, надеясь, что его услышат и отстанут. Шастун надел на лицо маску, чтобы водитель, который трижды предлагал воду, полностью погрузился в дорогу и не обращал внимания на всхлипы, а ещё на то, что в машине сидит известный фигурист. Парень то включал телефон, то выключал, но нервы на пределе, а глаза на лоб лезут, иначе оттуда польётся целый потоп. В голове набатом шумели мысли, что виноват Антон в том, что вообще полез в тот злосчастный день на каток и повредил колено. До гостиницы они доехали за двадцать минут, из которых Шастун десять минут плакал и десять минут сдерживался. Заплатив за поездку, парень на дрожащих ногах побежал к себе в номер, перед этим захватив сумку. Правая нога подкашивалась, но Антон умело наступал на левую ногу и, чуть ли не снося дверь с петель, залетел в комнату. Как только фигурист зашторил шторы, рыдания было не прекратить. Голова кружилась от того, что воздуха не хватало, и Шастун, улёгшись на кровать, успев только скинуть с ног кроссовки, а с лица медицинскую маску, упёрся лицом в подушку, закусывая мягкую ткань и скрывая под этим немой крик. В номере стало душно и жарко, Антон громко выдохнул и практически скидывал с себя одежду. Найдя в себе последние силы, парень смог переодеться в помятую белую футболку с тёмно-синими широкими джинсами и найти в чемодане успокоительное. В блистере находилось три таблетки, две из который уже через пару минут очутились в организме светловолосого. Матерясь всеми матами мира, Антон сел на край кровати, сжимая деревянные бортики пальцами до побелевших костяшек. По покрасневшим щекам и кончику носа стекали горькие слёзы, Шастун жмурился и пытался откинуть все плохие мысли, но только усугублял положение, купаясь в них. Всё тело пробила дрожь, и фигурист принял решение умыться, так как Бог знает, сколько времени он провалялся на кровати. Холодная вода рванула из крана, и Антон, делая из ладоней чашу, умывался, сгибаясь в три погибели. Омерзительные чувства брали верх, ну, не смог бы Шастун откатать идеально такую программу с коленом, хоть и целый месяц трудился, можно сказать, отполировал до блеска каждое движение. Выключив кран, Антон вытер лицо полотенцем и, оперившись руками о раковину, боролся сам с собой, чтобы не зарыдать снова. Парень не смог, его добивали эти мысли, что он трудился целый месяц, чтобы, грубо говоря, смыть это всё в унитаз. Скатившись по стенке вниз, Шастун подогнул ноги и упёрся лбом в колени. Слёзы перекрывали воздух, нос заложило, Антон, глотая ртом кислород, щупал у раковины оставленные салфетки и, когда их нашёл, высморкался. — Я заслуживал большего, чтоб этот лёд, ненавижу! — кричал Шастун, а в конце вырвался какой-то непонятный звук из-за икоты со слезами. Парень хотел что-то ещё произнести, как вздрогнул всем телом от очередного порыва икоты, но, не ожидав этого, фигурист хотел было глубоко вдохнуть, а получился хрюк. На миг Антон опешил, а потом, как больной, засмеялся со своей же комичности. Высморкав оставшиеся сопли, Шастун протёр глаза и, затаив обиду глубоко в себе, сел за стол, доставая телефон, который провалился под кровать, как оказалось. Изумрудные глаза, хоть и были под пеленой, но уже выплакавшиеся и готовые к новому бою. Ибо два с лишним часа рыдать без передыха — это сильно. Но тут, скорее, не выплакался, а таблетки подействовали, и Антон даже забил на это болт. Включив телефон, Шастун сразу увидел под двадцатку сообщений от Выграновского, два сообщения от матери и одно сообщение от Попова, остальные люди не в счёт. Эдуард писал о том, что он безумно рад, а также поддерживал друга, чтобы тот не угробился из-за второго места. В спорте нет друзей, Антон этого никогда не понимал, но сейчас чувствовал, может, если бы все были на равных, он бы и выиграл, только он один такой везучий. Шастун ответил Выграновскому на пару вопросов и ответил Майе, которая поддерживала сына тоже. Попов же ясно выделился из всей этой толпы, написав ёмкое, а главное, короткое: «Ок, не заблудись». Антон даже слегка улыбнулся такому остроумию. По интернету уже бродили видео с проката, Шастун отказывался их смотреть, только если там нет падения, либо видео выполнено безупречно. В Instagram фанаты светловолосого выкладывали посты с описанием, как они любят Антона и будут рады каждому его месту, в общем, одна поддержка кругом и всюду. Также Шастун наткнулся на видео, где он полностью разбитый и истерит на каждого, а журналистка задаёт свои вонючие вопросы. Громко фыркнув, Антон уже готов было перелистнуть видео, как камеры переключились на Арсения, тот объясняет поведение парня и желает успеха Эдуарду. Ну, в прочем, как всегда, Шастун вляпывается, тренер спасает. В комментариях все обзывали этих санных журналистов, а также нашлись смельчаки, которые написали: «Парень зазвездился, не может спокойно принять проигрыш». Фигурист на секунду подвис и поклялся себе, что уделает всех этих критиков ебанных к задницам лошадям. По щеке потекла одинокая слеза, и Шастун её смахнул, не желая больше тратить на это нервы. Раньше были вторые места? Были! Хули такая вульгарная реакция сейчас? Вот и Антон не ебёт. Просто дичайшая обида до мелкой дрожи в пальцах, будто током шманает. Шастун, лайкая посты, думал о своём, и это о своём доставляло слезу за слезой. Ну, нельзя так жёстко поступать, парень на ноги поднялся, тренировки пропали, жизнь перед глазами пролетела, а его ещё называют истеричкой. Да хоть алкоголичкой! Они правды ни в одном глазу не видели, с какого хуя они такие выводы сделали? О травме знали только спортивный комплекс и родители с другом. Так что остальные пусть рот прикроют. Антон и вправду думал, что незаметно хромал, но фанаты уже пробили все фотки, сталкернули его отель и как он садился в такси. В общем, новость о том, что с коленом фигуриста какая-та проблема, разлетелась быстро по интернету, и некоторые даже очень чётко выдвигали свои догадки, Шастун даже на секунду подумал, что они ясновидящие. Антон долго смотрел всякие посты, в один момент его кинуло в дрожь, и снова понеслась истерика. Тренер должен прийти в восемь часов, так как надо было проверить, жив ли подопечный, и Шастун, прикинув, достал из чемодана сигареты с зажигалкой. Открыв настежь окно, парень вытащил одну никотиновую палочку из упаковки и, зажав губами, поджог кончик, который воспламенил и из него пошёл дым. Прикрывая глаза с каждой затяжкой, Антон чувствовал ужасную усталость и сильную слабость. Кости ломило, в особенности ноги. Холодный ветер забирался под одежду и доставлял стадо мурашек, но фигурист продолжал стоять и курить сигарету за сигаретой. Просто чтобы успокоиться, хотя так и никотиновое отравление недалеко получить. Но если вспомнить, сколько дряни Шастун попробовал, то это отпадало. Когда голова начала кружиться, а в горле появился неприятный ком, Антон выкинул бычок из окна и, оставив на проветривание комнату, пошёл в ванную, чтобы убрать с себя этот запах. Помыв руки с мылом, которое выскальзывало из сальных ладошек, Шастун почистил зубы и побрызгался духами, напоследок распыляя аромат по всей комнате, чтобы точно не было подозрений. Убрав пачку сигарет с зажигалкой в глубь чемодана, Антон улёгся на кровать, сворачиваясь калачиком и смотря в появившуюся щель между штор, потихоньку засыпая в мечтах. Парень имел такую способность — спать с открытыми глазами, и иногда задумывался, а спал ли он вообще? Такое чувство, что он заблудился в своих мыслях. Шастун, так и не уснув, просто лежал и смотрел в одну точку.***
В дверь постучали, и Антон, на негнущихся ногах, пошёл открывать гостю свет в свою пещеру. Фигурист так и не видал сон, просто лежал, то телефон смотрел, то самобичеванием занимался. Открыв дверь, Шастун повис на ручку и, зажмурившись от света, который врезался в глаза после долгой темноты, просунул голову в щель, пробуя разглядеть важную персону. Через пару минут Антон смог понять, кто перед ним стоит, и без лишних слов впустил в номер. — Ты есть ходил? — спросил брюнет, встряхивая влажной головой после проливного дождя на улице, будто в номере своём не мог так сделать. Шастун на это цокнул и, ложась на кровать, замотал головой из стороны в сторону, мол: «мне, блять, еда не нужна, святого духа хватает и могильного креста». — Ой, Шастун, — махнул на парня рукой Попов, присаживаясь в кресло. — У всех есть ошибки, и если они случились сейчас, значит, потом ты будешь исправлять ситуацию по-другому, а не наступать на одни и те же грабли. Я, конечно, как тренер не в восторге, но смирюсь, ибо на тебя грех держать злобу — быстрей помрёшь. — Лучше б вообще не совался в олимпиаду эту, — фыркнул парень. — Я не терплю ошибок. — Тогда в следующий раз без моего присмотра не прыгай всякие четвертные, — Арсений показал руками фонарики у головы, покрутив ими и сделав смешное выражение лица. — Пойдём есть, золотой фигурист. — Спасибо, что не дубовый, — проворчал юноша, перекатываясь на кровати колбаской. — Я сейчас зачихаю, у тебя опять тут воняет, скунс, — обозвал Попов, поднимаясь на ноги и размахивая рукой перед лицом, отгоняя вонючий запах. — Скунс в зоопарке, а тут Versace, — ядовито произнёс Антон, которого тоже воротит уже от этих духов. — Горе ты луковое, хоть лицо повеселее сделай, — приобняв парня, хохотнул мужчина. — Знаешь, я сказал одному журналисту, почему ты так выступил, поэтому живи в шоколаде. «Да с богатеньким дядей», — закончил Антон, ухмыляясь. — Вы не сердитесь? — Да что мне сердиться? Будто ты сейчас тут до космоса подпрыгнешь, эта самая минимальная потеря, я тебя уверяю, будь это Чемпионат России — я тебя бы выгнал и собрал новую команду. А так радуйся, я добренький сегодня, — улыбнувшись, произнёс тренер и взъерошил русые волосы. — Арсений, а вот Вы из-за таких форс-мажоров попадали в такие ситуации? — спросил Антон из чистого интереса, нажимая указательным пальцем на кнопку в лифте с циферкой один. — Два раза, — подтвердил Попов с грустной улыбкой на лице. — Первый примерно в твоём возрасте на такой же почти олимпиаде, меня тогда тренер простил, ну, я от него два дня бегал в совершенно незнакомом городе. Только в аэропорту пришлось встретиться и, знаешь, он сказал такую фразу: «убить, да жалко», а потом хвалил, что хотя бы в призовые попал, у меня проблемы с щиколоткой именно тогда начались. А вот второй раз на Чемпионате Мира, и тогда уже я из-под земли силы доставал, чтобы выиграть это первое место, но потом сразу в больницу загремел на две недели с операцией, — поделился своей историей мужчина, переплетая пальцы с Антоном и махая рукой то вперёд, то назад, тем самым подбадривая. — А Вы же на Олимпийских Играх ещё выступали? — спросил с сомнением Шастун, не особо помня этот факт. Хоть парень и был знаком с проблемой Попова, так как уже долгие годы они вместе, но помнить всё до идеала не мог. — Выступал, — кивнул брюнет, накладывая в тарелку салат со шведского стола. — И именно тогда я понял, что больше не гожусь в фигуристы. После таких мучений у меня болела нога целый месяц. Так что не вешай нос и вперёд есть! — смотря на грустного парня, сказал Арсений. Антон улыбнулся краешками губ и тоже взял себе салат. Побродив вдоль шведского стола, парень взял кружку чая и сел за стол к Арсений, который давным-давно набрал себе еды. Кусок в горло не лез, Шастун это всем своим видом показывал, вилкой расчленяя бедный треугольник огурца. Арсений же, уже съев горячее, принялся за салат, и вот вопрос: кто за сегодня больше устал? Одинаково! Антон испепелял взглядом греческий салат, пробуя избить его вилкой. Попов заметил такую страсть к салату у парня сразу, но сначала не подавал виду. — Шастун, взял и съел! — не выдержал тренер, делая максимально серьёзное лицо. — Вот возьму и съем! — огрызнулся Антон, но не стал говорить: «Вас», всё-таки Арсений как лучше старался. Пытка с салатом закончилась только через час, и Попов с парнем двинулись в сторону номеров. Спать охота обоим. Арсений довёл вялого фигуриста до номера, а Антон, зайдя в свои апартаменты, повалился на кровать. Худое тело сковала дрожь, и Шастун, как в лихорадке, заполз под одеяло, сжимая края подушки и зубами закусывая наволочку. Из глаз потекли снова солёные капли, и светловолосый, порозовев, беззвучно плакал с истошным и хриплым, почти неуловимым, криком. Попов стоял как статуя в музее Мадам Тюссо, ни шагу не сделал, только смотрел на бедного Шастуна и ждал, пока тот успокоится. Парень в какой-то момент перестал вообще что-либо делать, только неровное дыхание и дрожь выдавали его с потрохами. «Ну, хоть жив», — оптимистично подумал Арсений, подходя к парню и присаживаясь на край кровати. Потрепав светлые волосы, тренер гладил по лопаткам фигуриста и, когда тот успокоился, покинул комнату. Ну, не изверг же он, Бога ради.