Еще Гарвей более двухсот лет назад писал о цикле кровообращения. Конечно, его трактаты теперь вызывали больше улыбку, чем исследовательский интерес, но ознакомиться с ними было занимательно.
Последние три года Геллерт вел ожесточенную переписку с герром Ландштейнером, но чуть менее шести месяцев назад их пыл заметно поутих: Гриндевальд удосужился ответить разве что на пару писем, полностью уйдя в собственные исследования. Карл был непроходимым упрямцем, впрочем, как и сам Геллерт. Они никак не могли договориться и вечно сводили диалог к теме гемодиффузии и трансфузии, агрессивно переругиваясь в письмах в несколько футов длиной словно старые супруги.
Авторитет Ландштейнера на поприще иммунологии не поддавался сомнению, но и Геллерт к своим тридцати четырем успел немало чего наворотить и сделать имя. В том числе и поработать под началом Карла на кафедре патологической анатомии в Венском университет, откуда, правда, вскоре отправился покорять мир и строчить гневные письма бывшему наставнику.
— Агглютинация, черт побери! — Геллерт отбросил изрядно потрепанное письмо, потер переносицу и достал часы, мельком взглянув на циферблат. Перевел взгляд на собственное запястье, к которому была подключена трубка самопального гемотрансфузора.
В стеклянную колбу уже слилось прилично крови: около четырех унций. Больше и не требовалось, но Геллерт спешил и значительно рисковал в своих экспериментах. В Британии у него не было постоянных доноров. Можно было, конечно, очередной раз обратиться к рабочим девкам, но ради чистоты реакций Геллерту требовалась более… тщательная выборка.
Осторожно открепив иглу, он перетянул запястье чистым отрезом бинта и кое-как застегнул манжету рубашки. Действовать нужно быстро, пока кровь не успела окислиться на воздухе. У него не было правильных пропорций, а лабораторный журнал Геллерт вел через раз, предпочитая полагаться на свою эйдетическую память, но в этот раз все стоило сделать по уму.
Он как раз заканчивал заполнять шестую пробирку, когда приступ сжал грудь. Геллерт спешно запечатал колбу и подрагивающими пальцами убрал ее в латунную подставку, прежде чем его скрутило, лишая дыхания. Судорожный вздох свернулся в глотке скользкой змеей, раздирая легкие. Геллерт прижал к губам запястье, часто и мелко вдыхая сухой, кислящий от химикатов, лабораторный воздух, пытаясь утишить приступ.
В кабинет постучали.
Гриндевальд метнул лихорадочный взгляд на дверь и бросился к столу, схватился за измазанный чернилами платок и прижал его к губам, сплевывая в мягкий батист кровавые сгустки. В последние полгода симптомы начали стремительно прогрессировать. Не в последнюю очередь потому, что Геллерт пренебрегал лечением, слишком много работал и ужасно питался. Он потерял почти одиннадцать фунтов веса и отвратительно спал ночами, задыхаясь от участившихся приступов. Набухшие узлы в подчелюстных впадинах приходилось прятать под тугим шейным платком и старомодными воротничками рубашек. Это добавляло ему декадентского шарма, но не способствовало выздоровлению ни на йоту.
— Войдите! — хрипло гаркнул Геллерт, пряча испачканный платок в карман.
Винда Розье, просунув свою кукольную головку в дверную щель, окинула кабинет сметливым взглядом и вздернула тонкую бровь.
— К вам посетитель, месье, — произнесла она с неярким, но пронесенным сквозь года французским акцентом.
Геллерт перевел взгляд на заваленный реактивами и уставленный колбами со вполне понятным содержимым стол, закрыл и отодвинул в сторону лабораторный дневник, в котором за вечер не черкнул ни строчки.
— Кто там пришел, Винда? — со вздохом спросил он.
Розье на миг выглянула в коридор, вернулась и многозначительно улыбнулась Геллерту уголками губ.
— Месье Скамандер желает вас видеть. Я могу его впустить?
— Скамандер? — Геллерт нахмурился было, но лицо его быстро прояснилось.
Тот самый молодой человек, что ассистировал ему при операции. Весьма выносливый и понятливый юноша, не любящий жать рук. О, его-то Геллерт, пожалуй, был даже раз видеть. Он кивнул Винде и, поразмыслив, принялся собирать запечатанные колбы с кровью в крутящуюся подставку. Встряхнул одну, оглядев на свет: кровь в ней была жидкая и прозрачная, словно разбавленный водой морс. Нет, концентрация слишком высокая, сколько он добавил цитрата? Если эта третья, то выходит…
— Мистер Гриндевальд.
Геллерт вскинул голову и впился взглядом в человека, замершего на пороге. Скамандер, Скамандер, да не тот. Старший брат? Конечно, как он мог забыть! Но подобные мелочи часто вылетали у Гриндевальда из памяти как ненужная шелуха, оставляя место действительно важным вещам. Поскучневший, Геллерт протянул ему руку — этот Скамандер пожал ее не раздумывая.
— Чем могу быть полезен?..
— Меня зовут Тессей, мистер Гриндевальд, — представился молодой мужчина. Костюм на нем был дорог и явно шит на заказ, но держался Тессей с подчеркнуто прямой спиной — чувствовалась армейская выправка. Геллерт пожал его твердую прохладную ладонь, мельком оглянув собственно запястье: не проступила ли кровь сквозь тряпицу? Но манжета была чистой.
— И зачем же вы пришли, Тессей? — спросил он, предпочтя сразу перейти к делу. В конце концов, у него было много работы, да и новый приступ, Геллерт это предчувствовал, был не за горами.
— Я пришел поговорить о своем брате, Ньюте, — осторожно, словно прощупывая почву начал Скамандер.
Геллерт мгновенно переменил свое мнение о нем: не военный — полицейский. Тот же твердый, упреждающий тон, пронзительный, ощупывающий взгляд, но мягкая, почти безобидная, поступь издалека. Хм, это становилось все интереснее.
Гриндевальд сухо кивнул, встряхнув не уложенными волосами. Мелькнула быстрая, точно рыбка, мысль о неподобающем виде, но с ведь это Тессей ворвался в его святая святых и оторвал от работы, а значит Геллерт имел право встречать его как заблагорассудится.
— Продолжайте, прошу, у меня совсем нет времени на светские расшаркивания. Что вам нужно от меня?
Тессей осекся, нахмурился, сводя на переносице густые брови. В руках он держал крохотную записную книжку, которую Геллерт не заметил сразу, и теперь принялся постукивать по ее обложке указательным пальцем. Ужасно раздражающая привычка.
— Я хочу, чтобы вы отстали от моего брата, — прямым, не терпящим возражений тоном, произнес Тессей.
Геллерт распахнул глаза, демонстрируя вполне законное удивление. Он не видел Ньюта с той самой операции в стенах института, а это было больше недели назад. Нет, однажды они все же пересеклись в стенах Музея естественных наук, но та встреча, как мыслил сам Геллерт, была совершенно случайной. Иногда ему, впрочем, казалось, что он замечает рыжеватую макушку в городской толпе, но, во-первых, в последние несколько дней Гриндевальд редко выбирался на улицу и мало спал, а во-вторых, у него вполне могла разыграться чертова паранойя, как уже случалось. Неужели, не показалось?
— Господь с вами, Скамандер, о чем таком вы говорите? — улыбнулся он.
Тессей поджал губы, вздергивая подбородок, чем вдруг до ужаса напомнил Геллерту юного Альбуса в его шальные семнадцать. Сравнение было не в пользу Скамандера. Мужчина окинул взглядом его кабинет, оценив хаос порядка, царящий на полках и рабочих столах, вновь прямо взглянул Геллерту в глаза — этот взгляда не отводил, как же они не похожи.
— Я хочу, чтобы вы завершили всякое общение с моим братом и не втягивали его в свои сомнительные авантюры. И перестали с ним видеться, отказав ему в должности своего помощника.
Геллерт устало растер веки ладонями, бросился в кресло, вытягивая ноги, безобразным образом игнорируя все правила приличия — даже не предложил гостю сесть. Пусть постоит, ему полезно.
— Я не понимаю, о чем вы меня просите. Мы с вашим братом виделись всего раз и то мельком в Музее. А на должность своего помощника… Какого помощника? Я работаю один, — промолвил он медленно и спокойно, словно говорил с испуганным ребенком.
Пришла очередь Тессея кривить лицо в неподдельном удивлении. Рот его приоткрылся, а брови взлетели вверх, но он быстро взял себя в руки, серьезнея.
— Простите, мистер Гриндевальд, я не совсем понимаю… Ньют сказал мне, что вы встречаетесь с ним каждый день в три пополудни. Что он помогает вам в опытах и ассистирует на операциях.
Геллерт фыркнул, запрокидывая голову: в висках расцветала кусачая головная боль.
— Во-первых, за эту неделю у меня не случилось ни одной операции, а во-вторых, черт побери, Скамандер, я не знаю, что вам наговорил ваш брат, но мы с ним не виделись, это ясно? Зачем мне вам лгать?..
— Простите, — вновь начал Тессей, — я не пони…
— Это я не понимаю, Тессей. Вы врываетесь сюда словно злобная дуэнья и отчитываете меня как мальчишку, понуждая оборвать все связи с вашим братом, которого я и без того не привечаю в своей лаборатории. Что мне думать прикажете? Вы — сумасшедший или все-таки я?
Тессей поджал губы, явно раздумывая над ответом. Хотелось ему сказать что-то колкое, это Геллерт видел воочию, но то ли на ум ничего не приходило, то ли, и это было ближе к истине, он осознал, в каком положении оказался. Ньют зачем-то ему солгал, а он, не выяснив всей правды, пришел разбираться к человеку, который даже не знает, в чем его обвиняют.
— Одно я понял точно: ваш брат от вас таится. Смею предположить, что бегает он на свидания, а вам, чтобы не совали нос не в свои дела, дал ложную наводку, — усмехнулся Геллерт, вновь обращая взгляд к своим колбам. Хотелось поскорее остаться в одиночестве и проверить каждую, а потом записать все, что получилось. И ответить наконец на письмо Карлу.
— Нет, Ньют не такой, он бы не стал…
— Мне плевать, какой ваш Ньют: такой или эдакий. Если у вас все, то могу я вернуться к работе или вы еще что-то от меня хотели?.. — с усталым недовольством спросил Гриндевальд.
— Кое-что хотел, да, — буркнул в ответ Скамандер, распахивая свою записную книжку и принимаясь что-то писать в ней огрызком крохотного грифеля. Он вырвал страницу и протянул ее Геллерту, а когда тот не взял, чуть помедлив, положил на край стола. — Вас вызывают в Скотленд-Ярд, мистер Гриндевальд. Завтра, в полдень. Извольте явиться.
— По какому такому делу? — рыкнул Геллерт, подхватываясь на ноги и сжимая в пальцах аккуратно вырванный листок с адресом.
— Как консультанта. Пока что. Инспектор Дамблдор велел мне навестить вас и передать приглашение.
— Инспектор Дамблдор? — Геллерт фыркнул, расправил скомканный лист и вчитался в округлый, чуть наклонный вправо почерка. — Инспектор, ха! Дослужился-таки… Аберфорт.
— Вы знакомы? — с профессиональным любопытством уточнил Тессей. Геллерт бросил на него быстрый взгляд.
— Встречались раньше, когда я был значительно моложе. Я был вхож в дом Дамблдоров, когда учился в университете, но вам это и без того известно, верно?
К чести Тессея Скамандера, они ничуть не смутился и коротко кивнул.
— Я навел о вас справки, это верно. К тому же, мистер Дамблдор, Альбус, упоминал, что знаком с вами лично…
— И вам, конечно же, стало интересно. Что ж, могу понять, — Геллерт поднял на него усталые глаза и подернул плечами, — Мы с Альбусом учились вместе в Сорбонне. Если я удовлетворил ваше любопытство, то прошу меня простить, мне нужно вернуться к работе. Не будете ли вы так любезны?..
Тессей весомо кивнул ему в ответ и отступил к двери. Замешкался на пороге, уже хватившись за ручку.
— Прошу, если Ньют объявится, не втягивайте его в ваши дела. Он не такой человек, — произнёс Скамандер со странной интонацией. Геллерт не сразу разгадал эту тайну и осознал, лишь когда Тессей уже вышел за дверь и шаги его отзвучали по коридору. В голосе его была просьба, но видимо мистер Скамандер никогда не умел по-настоящему просить.
***
Дождь зарядил с самого утра, и Геллерт, все еще питающий надежду, что к полудню погода прояснится, оставил свои чаяния, повыше поднимая воротник пальто. Зонт он не взял, а шляп не носил из принципа. Кэб получилось поймать не сразу, и кудри, тщательно уложенные на косой пробор, отяжелели и влажными змейками облепили исхудавшие скулы.
Геллерт толкнул тяжелую дверь, проскальзывая в широкий атриум, по которому сновали туда-сюда занятого вида люди, и остановил первую попавшуюся молодую особу, бестрепетно перехватив ее за локоть.
— Мне к инспектору Дамблдору, — сухо бросил он.
Девушка непонимающе склонила к плечу светловолосую голову, поудобней перехватывая тяжелые папки с делами. Гриндевальд нахмурился: его английский за прошедшие годы стал чистым и звучал правильно, но в речи иногда проскакивали неловкие обороты, выдавая в нем иностранца. Он уже хотел повторить вопрос, но девушка улыбнулась ему и закивала, звонко переступая остренькими каблуками.
— Да-да, вам прямо и направо. Третья дверь, черная, не пропустите, — она вновь улыбнулась и вдруг обескураженно замерла, спохватившись, — А вам назначено?
Геллерт благодарно кивнул и шагнул в сторону коридора, чувствуя взгляд девицы, буравящий ему лопатки. Он толкнул нужную дверь, врываясь в кабинет, неся с собой запах прелой листвы и озонистый дух близкой грозы.
— Аберфорт, какого черта?.. — Гриндевальд осекся, заметив в кресле для посетителей перед столом испуганно вскинувшуюся на его решительное вторжение незнакомку. Женщина лет шестидесяти с холодным осуждением взглянула на него из-за плеча, комкая в пальцах темный узорчатый платок.
— Was für ungehobelte junge Leute! — проронила она, поджимая слабо подкрашенные кармином губы.
— Es tut mir leid, Frau, ich wollte Sie nicht erschrecken. Ich entschuldige mich aufrichtig, — на автомате ответил Геллерт, склоняясь в церемонном полупоклоне.
Заслышав его чистый немецкий выговор, незнакомка вдруг просияла и с девичьей прытью вскочила на ноги, хватая Гриндевальда за рукав пальто.
— Oh, wie gut, dass Sie mich verstehen! Ich habe den ganzen Vormittag versucht, diesem dummen Idioten zu sagen, dass es nicht das ist, was seine Assistentin geschrieben hat! Bitte helfen Sie mir, ich halte diese Folter nicht mehr aus! — затараторила она, с такой силой натягивая рукав, что Геллерт всерьез испугался, что он оторвется.
Он перевел непонимающий взгляд на Аберфорта, но тот лишь подкатил глаза.
— Именно поэтому и позвал, как видишь. Она ни слова не понимает по-английски, — буркнул он, подхватывая кружку и делая хороший глоток.
Фрау Альбертин Вагнер, уже успевшая ему представиться, продолжала бормотать что-то про грубых британских законников и абсолютное нежелание некоторых заниматься своей работой. Геллерт слабо ей улыбнулся, усаживая женщину обратно в кресло, и едва смог разжать ее цепкую хватку, чтобы взять стул и себе.
Что ж, утро не задалось не только у него.
***
Спустя пару часов и разразившуюся у Геллерта мигрень, все детали были улажены.
Фрау Альбертин, как выяснилось, проходила единственной свидетельницей по делу о последнем убийстве Джека Потрошителя (ах, какой ужас! Какой кошмар! А ведь говорили, что в Лондоне безопасно!..), но добиться от нее показаний не смог никто из помощников Дамблдора потому, что не понимали ее сбивчивую витиеватую речь. И Геллерту не слишком хотелось разбираться, но раз уж взялся, то стоило довести дело до конца.
Распрощавшись с фрау Вагнер и даже пообещав зайти к ней на чай не позднее следующего вторника, Геллерт без сил упал в опустевшее кресло и мимодумно дернул шейный платок за тугой узел. Аберфорт, не сводящий с него взгляда весь пространный допрос, подался ближе, заглядывая в глаза.
Геллерт отодвинулся, против воли вжимаясь в спинку. Они не виделись, должно быть, лет десять, а то и больше. Оба успели измениться, повзрослеть и возмужать — каждый в своей непередаваемой манере. Геллерт, например, растерял всю ангельскость черт и окостенел, обрастая углами и выступами.
Аберфорт заматерел, но на свой собственный первобытный вкус: отпустил короткую бородку, уже начинающую понемногу седеть, и вытянулся не меньше, чем на полфута ростом, раздался в плечах и обзавелся солидной мускулатурой, больше подходящей чернорабочему, чем инспектору Скотленд-Ярда.
На нем был простой, но ладно скроенный костюм, из серой немаркой шерсти. Рубашка казалась несвежей, но лишь потому, что была плохо выглажена, но чистой и кипенно-белой. Запонки тускло мерцали гематитом. Ничего общего с тем нескладным вечно растрепанным и босым юношей, с которым Геллерт ругался до сорванной глотки, а потом целовался до окровавленных губ на крыльце старого дома.
Гриндевальд на миг прикрыл глаза, отгоняя непрошенное воспоминание. Альбуса — того он видел мельком еще в институте. Честно признаться, Геллерт его избегал. Они окончательно расстались шесть лет назад и даже не писали друг другу писем.
Гриндевальд лишь очутившись в Лондоне узнал, что Альбус Дамблдор оставил хирургию и подался в психиатрию. Что ж, вполне закономерный исход, он всегда живо интересовался свойствами человеческого разума и подобный нарратив был ближе его исследовательской натуре. К тому же, был повод…
— Кофе хочешь? — в своей очаровательно-бесцеремонной манере уточнил у него Аберфорт.
Геллерт устало кивнул. Дамблдор грузно поднялся, выскользнул в коридор, на несколько долгих минут оставив его одного, а потом вернулся с щербатой кружкой, протянув ее Гриндевальду на отлете, словно там вместо кофе плескался чистый неразбавленный нитроглицерин. Геллерт принял подношение с сухим благодарным кивком, втянул горьковатый аромат, мысленно посетовав, что в Британии не умеют варить меланж, и сделал глоток.
— Благодарю, — буркнул он, настороженно поглядывая на нависающего над креслом Аберфорта поверх редкого пара, поднимающегося от кофейной гущи. Поскреб ребром ногтя отбитый фарфоровый уголок и поднял глаза на Дамблдора, осклабившись. — Ну что? Что ты на меня так пялишься? Хоть бы спасибо сказал, в самом деле.
Аберфорт отразил его усмешку точно зеркало.
— Ну спасибо, что пришел, и избавил меня от мороки с достопочтенной фрау. Мои парни маялись с ней последние три дня, ни слова не разобрали. А ты появился и так ловко все порешал, умеешь ты обстряпать свои делишки, Гриндевальд.
Геллерт на подколку не поддался, продолжая гипнотизировать остановившимся взглядом широкоскулое лицо повзрослевшего Дамблдора. Господи, сколько же лет они не виделись!..
Дамблдоры — все трое, — умели производить феноменальное впечатление, когда того хотели. Каждый по-своему, но неизменно ярко, вгрызаясь в память точно стальной шахтерский бур.
Альбус умел показаться доброжелательным, почти нежным, тревожно возвышенным, но в той чарующей мере, которой хотелось довериться. Ариана — томительно прекрасной, словно нимфа, сошедшая с ранних полотен Климта. А Аберфорт… он давил скалистой основательностью, какой-то неизбывной приземленностью не в мыслях, но в форме. За таким, пожалуй, что хотелось укрыться, как за каменной стеной и больше никогда не поднимать глаз на этот тленный греховный мир.
Наверное, рассеянно подумал Геллерт, женщины вешаются на него толпами.
Он вновь отхлебнул паршивенький кофе и отставил чашку на край заваленного бумагами стола. Поднялся на ноги, оттеснив Аберфорта ладонью в грудь.
— Пойдем, покажешь мне тела. Они ведь еще у вас, на леднике?
— С чего бы мне проводить тебя в морг, Гриндевальд? — насмешливо уточнил Аберфорт, складывая на груди крепкие руки. Геллерт фыркнул, встряхивая непокорными волосами.
— С того, что ваши криминалисты — слепые идиоты. А я — светило пат анатомии! Веди уже, а не упрямься как гимназистка.
Аберфорт лишь фыркнул и вдруг дернул его к себе за лацканы пальто, принимаясь расстегивать пуговицы. Геллерт, на мгновение опешив, перехватил его запястья, едва сумев свести вокруг них тонкие пальцы.
— Ты что делаешь?
— Раздеваю тебя, разумеется, — буркнул Аберфорт с ухмылкой тигра, загнавшего свою жертву в угол, — Да сними ты уже это чертово пальто, будь так любезен. Ты за два часа в нем натурально измаялся. К тому же, будет неудобно осматривать…
Геллерт нахмурился, но, отыскав в его словах резон, сбросил тяжелую шерсть с плеч и аккуратно повесил на спинку кресла. Оправил задравшийся жилет, подумал немного, и расстегнул, бросая на кофейное блюдце, запонки. Рассеянно подкатал рукава рубашки до локтей. Аберфорт вдруг подался ближе, схватил его за руку, разворачивая к свету. Нажал подушечкой большого пальца на налитой синяк на запястье, схмурился.
— Это еще что? — буркнул с неясной черствостью в голосе.
Геллерт выдернул руку из его кипящей хватки.
— Эксперименты. И это тоже, — он указал на несколько почти сошедших кровоподтеков у локтя и пожал плечами, — А ты что подумал?..
Аберфорт насупился, по-детски перекатился с пятки на носок, сунув руки в карманы брюк.
— О тебе что угодно можно подумать. Может, ты из этих?..
— Каких? — не сразу сообразил Геллерт, заправляя норовящую выскользнуть манжету. Аберфорт промолчал. Гриндевальд поднял голову и поймал его ускользающий, чуть смущенный взгляд, моргнул и скривился.
— Ты спятил?! Как ты вообще!.. О, Господи, нет, я не люблю, когда мне причиняют боль в постели! — рявкнул он, тыча в грудь Дамблдора пальцем.
Эйб уставился на него, не моргая и вдруг ухмыльнулся на край губ. Геллерта от его оскала продрало жаром вдоль позвоночника. Тугая пружина напряжения свернулась в груди. Такого с ним… давно не случалось.
— Радует, что твои вкусы не переменились. Все еще предпочитаешь рыженьких?
— А тебе какое до того дело? — независимо фыркнул Гриндевальд, сцепляя руки в замок так, чтобы синяков на тыльной стороне не было видно. — Веди уже в свой скотомогильник, Blöder Idiot.
Аберфорт хмыкнул и, отступив, с насмешливой галантностью распахнул перед ним дверь.
