Наука боли

— Объясни мне только одну вещь, — хмыкнул инспектор Дамблдор, бесцеремонно распахивая дверь. — Почему ты всегда появляешься там, где происходит всякая чертовщина? Любой бы на моём месте крепко призадумался. — О том, что я и есть причина этой самой чертовщины? — уточнил Гриндевальд, насмешливо приподняв бровь. Аберфорт глянул на него искоса. У него были всё те же живые мальчишечьи глаза — пронзительно-голубые, как у брата, но при этом тёплые и более земные. Но на этом сходство с юношей, которого знал Геллерт в детстве, заканчивалось. В отличие от Альбуса, Эйб был крепко сбитым и широкоплечим. Не зная его семьи, можно было бы предположить, что младший сын пошел в отцовскую породу, но Персиваль был приятным и мягким человеком. А вот Кендра… От матери Аберфорту достался прямой нос, точеные резкие скулы, волевой подбородок и тёмные жесткие волосы, в которых рыжина проглядывала лишь на солнце. Он был слишком юн, чтобы спрашивать. Но в матери было намешано столько кровей, что британкой ее назвать можно было бы с большой натяжкой. В Скотленд-Ярде ходили слухи, что у инспектора водилась родня в Америке. Если у матери там кто-то и остался, Эйб об этом не знал. Когда они с братом остались одни, никто из так называемых родственников не рвался помочь деньгами. А значит, они всё равно что умерли. Дамблдор был знаком с Гриндевальдом с детства. Венгерский аристократишка, как его тогда называли, сбежал под Лондон к тётушке, когда сносить поучения отца стало совсем невмоготу. Ну разумеется, Геллерт быстро нашел язык с Альбусом. Аберфорт же терпеть не мог их обоих, оно и понятно: пока старший брат тратил время на возвышенные планы и мечтания, кому-то приходилось работать и ухаживать за больной сестрёнкой. Ал корпел над книгами и жил фантазиями; у Эйба все руки были в царапинах и занозах, кожа трескалась от ледяной воды, и пространные рассуждения о будущем его раздражали, как чесотка. Гриндевальд не был основной причиной всех бедствий, но на него злиться выходило как-то проще. Менее травматично, что ли. Говорят, если проклинаешь свою кровь, то половина яда отольется тебе обратно. Эйба примирило лишь то, что Геллерт сумел найти подход к Ариане и умел убаюкивать ее приступы истерии. Поэтому когда Гриндевальд решил сделать ее своей женой, он смирился, хотя знал, черт возьми, что идея обречена с самого начала. Хотя бы потому, что эти далеко идущие планы включали его драгоценного брата. А все, что было связано с Альбусом, рано или поздно начинало лететь к дьяволу. Шесть лет назад Геллерт не нашел в себе мужества лично сообщить Аберфорту, что Ариана пропала без вести. Эйб узнал об этом из письма Ала, где кратко сообщались обстоятельства ее исчезновения. Им очень жаль и всё в таком духе. У Аберфорта потемнело в глазах. Обоим чертовски повезло жить в те годы в проклятой Франции, иначе бы дело кончилось смертоубийством, — Эйбу тогда страшно хотелось добраться до них и передушить, как новорожденных щенят. Шесть лет — срок достаточный для того, чтобы пережить потерю любой тяжести. Человек, по-видимому, так устроен; но он не забыл Геллерту того молчания, хотя и не видел смысла о нем теперь напоминать. Это давняя история. Столько воды утекло. Древнее только память тела; как выдох распадался на коже жаром, и как бешено шумела кровь в ушах, когда крал то, что ему не принадлежало. — Сам посуди. — сказал Эйб, отмахиваясь от вопросительного взгляда одного из коллег. — Ты приезжаешь в Лондон спустя столько лет. Как раз когда у нас орудует серийный убийца. Кроме того, родственники жертвы — чертовы австрийцы, ничерта не понимающие по-английски. Поползут слухи, будь уверен. Слишком много совпадений, даже для тебя. Гриндевальд, отставший от Аберфорта на пару шагов, усмехнулся за его спиной. В Скотленд-ярде кипела работа. Очевидно, люди были завалены, поэтому на присутствие чужака почти никто не реагировал, хотя Геллерт все же удостоился пары любопытных взглядов от младших офицеров. — Но ты меня всё же не подозреваешь, — обронил Геллерт, когда они миновали оживленный зал. Аберфорт потянул на себя тяжелую дверь. Это далось ему не без усилий, створка чиркнула по полу, оставив царапину на плите. — Заедает, — проворчал Эйб, пропуская Геллерта вперед себя. — Нет, я тебя не подозреваю, Гриндевальд. Хотя, видит Бог, я был бы рад надеть на тебя наручники при иных обстоятельствах. В узком коридорчике, ведущем в ледник, никого не было, и Аберфорт заметно расслабился. Ему бы не хотелось сейчас отвечать на лишние вопросы. Тем более после последней ссоры с комиссаром. — Кстати, почему? — подал голос Гриндевальд, когда они свернули в правый рукав коридора и, минуя решетчатую дверь, стали спускаться в полуподвал. Эйб насмешливо фыркнул, надеясь, что верно истолковал вопрос. — Вряд ли ты бы бросил жертву в грязном переулке, Гриндевальд. Не твой почерк. — Думаешь, я бы стал сооружать ей алтарь? — Думаю, в лучшем случае ее бы попросту не нашли. Геллерт хмыкнул, и дальше они шли в абсолютной тишине. Только эхо их шагов разносилось по коридору.

***

Скотленд-Ярд был похож на лабиринт с его длинными бетонными коридорами и бесконечными дверями. Молодые констебли нередко терялись здесь, но Аберфорт уверенно выбирал дорогу, и они оказались у ледника менее, чем через четверть часа. Их встретил Криденс Бэрбоун — младший помощник главного патологоанатома. Совсем еще мальчишка; Аберфорт нечасто с ним пересекался, да и, сказать по правде, не слишком его жаловал. Криденс явно был не в ладах с собой, и попал сюда по чьей-то протекции. Прямая спина и глаза в пол, — явные признаки перенесенного насилия в работном доме, где он провел большую часть своего детства. Юноша, конечно, был безобиден. Но раздражал, как раздражает травмированное животное, бросающееся тебе под ноги при любом громком хлопке. — Мистер Гриндевальд, — сухо представил своего спутника Аберфорт. — Мистер Криденс. Наш младший сотрудник. Мы бы хотели осмотреть тело, если вы не против. По тону Эйба было ясно: «нам абсолютно плевать, против вы или нет, но будьте так любезны не препятствовать». Криденс поднял голову, чтобы взглянуть на Геллерта Гриндевальда, — глаза у него были маслянисто-черные, неприятно влажные, словно воспаленные. Молодой человек был бледен и явно не спал всю прошлую ночь. Руки у него слегка дрожали с недосыпа. Аберфорт заметил собранную сумку на стуле, из которой торчал край грязно-белого застиранного халата. По-видимому, Криденс собирался домой после тяжелой смены. — Мистер Гриндевальд. Я… — голос прервался, хрупнул, как испорченная пластинка в проигрывателе. — Для меня это большая честь. Я читал ваши труды по гемодиффузии и- — Все это очень любопытно, мистер… — слегка раздраженным тоном начал Гриндевальд. — Бэрбоун, сэр. — Да, именно. — перебил его Геллерт на полуслове. — Но мы немного торопимся. Поэтому не могли бы вы… — О, конечно. Позвольте я вам всё покажу, — заторопился Криденс. — У меня где-то здесь был отчет… В движениях Бэрбоуна проступила ломаная паукообразная суетливость. Аберфорт переглянулся с Гриндевальдом и неопределенно повел плечом. Геллерт явно был не в восторге от присутствия постороннего (хотя посторонним следовало считать как раз герра Гриндевальда), но им ничего не оставалось, кроме как проследовать за Криденсом в комнату, где под белой простыней лежало тело. — Коронер прибудет с минуты на минуту. Поэтому я не буду вас задерживать, — сказал Бэрбоун. — Могу я взглянуть на заключение вашего патанатома? — При всем уважении, сэр. — Криденс быстро взглянул на Гриндевальда и поджал тонкие обветренные губы. — Без определенной бумаги с печатью — не могу. По лицу Геллерта пробежала судорога неприязни, которая могла относиться как к самому Бэрбоуну, так и к необходимости иметь дело с британской бюрократией. — Однако я могу изложить всю суть инспектору Дамблдору. Прежде, чем за телом приедут. Аберфорт рассеяно кивнул и отошел в сторону, чтобы дать Гриндевальду более широкий угол обзор. Криденс аккуратно сдернул простыню, зажав под мышкой папку с документами. Жертве на вид было лет девятнадцать. Геллерт заинтересованно склонился над телом. — Сара Вагнер, восемнадцать лет. Была найдена мёртвой в Уайтчапеле, — скучающим тоном сказал Аберфорт, в который раз пересказывая одну и ту же историю. — Как ее туда занесло — одному богу известно. Ее родственники — люди не бедные. Ты и сам видел. Уже это отличает ее от предыдущих жертв — все были сплошь бродяжками и проститутками. — Может, подражатель? — предположил Геллерт. — Да кто ж его знает, черт дери. Знал бы ты, какие письма я получаю каждый божий день. Скоро мне будет негде их хранить. Криденс неловко кашлянул, заставив Гриндевальда поднять на него глаза. — Вы хотите что-то сказать, мистер Бэрбоун? — Д-да. Если позволите… На месте преступления не было обнаружено следов крови, хотя, как видите… — Кожные покровы бледны, и заметны признаки геморрагического шока, — коротко кивнул Геллерт, распрямляясь. — Возможно, тело перенесли. — Но какой идиот станет вытаскивать его на улицу? — Аберфорт сложил руки на груди и прижался затылком к стеклянной дверце. Геллерт задумчиво хмыкнул, ощупывая тело жертвы. — В районе сонной артерии есть странный разрез. Как это объяснил ваш патанатом? — Убийца — вампир? — хрипло хохотнул Аберфорт, наблюдая за Геллертом из-под ресниц. — Если это ваш вывод, инспектор, то я понимаю, почему вашего Мясника все еще не поймали, — протянул Гриндевальд, пряча усмешку. — Может, поменяемся? Я буду отпиливать людям конечности на публику, а ты пойдешь копаться в трущобах. — Мне хотя бы хватит ума взять с собой револьвер, господин Дамблдор. Эйб широко усмехнулся, ощутив в себе знакомое желание съездить Гриндевальду кулаком по лицу, но сдержался. На лице не дрогнул ни один мускул. — Будут какие-то ценные наблюдения, или это всё, на что вы способны, сэр? Геллерт насмешливо сощурился и распрямился, отступая на шаг от стола. — Не припомню, что обещал ими с тобой делиться. — Тогда какого чёрта-… — низко зарычал Аберфорт. — Господа. — вмешался Криденс, повышая голос. — Не хочу вас прерывать, но у нас не так много времени до приезда коронера. Так что если вы закончили… — Мы закончили. — тон Геллерта был резче, чем предписывали правила вежливости. Эйб кивнул Криденсу в знак благодарности и хмуро покосился на Гриндевальда. Шесть проклятых лет. — Как же ты иногда невыносим, черт побери.

***

— Мог бы с ним и повежливее, — сказал инспектор, когда они вернулись в его кабинет. — Мальчишка и так нервный. — Вы, кстати, случайно не родственники? — осведомился Гриндевальд, опускаясь в кресло, где недавно сидела фрау. — Что-то есть. Общая линия носа… — Боже упаси. — фыркнул Аберфорт, роняя на стол папку с делом, которую он успел захватить из архива. — И без этого забот хватает. Тут, знаешь ли, не до детей. Даже думать не хочу, какой вой подымет Треверс, если мы не найдем этого ублюдка до того, как станет известно об очередной жертве. — Или нескольких ублюдков, — задумчиво произнес Гриндевальд, лениво отмахиваясь от эйбовой недоверчивой гримасы. — Если тебе нужна моя помощь, мне понадобятся данные о всех известных жертвах. Имена, фамилии, происхождение, обстоятельства нахождения трупов. И снимки, разумеется. Помимо результатов аутопсии. — Не помню, чтобы я тебя о чем-то просил, — веско сказал инспектор, клоня голову к плечу. — В таком случае, самое время начать, — парировал Гриндевальд. Аберфорт сощурился и откинулся в кресле, изучая чужое отстраненное, хладнокровное лицо. Наверное, подумал Дамблдор, годы и вправду не щадят никого. Гриндевальд был гармонично сложен, в его лице была благородная симметрия, он был определенно хорош собой, но его красота была острой и хищной. Изможденной, — решил Эйб. Он явно был нездоров. Но Дамблдор решил не задавать ему вопросов, тем более, что его это не касалось. — Зачем ты мне нужен? Геллерт устало глянул на него из-под светлой челки. — Затем, инспектор, что я не верю в сказки про вампиров. Зато могу с уверенностью утверждать, что твоему убийце зачем-то понадобилось четыре литра крови Сары Вагнер.