Да что они там знают?

Ноябрьское солнце светило, но не грело. Небо казалось тёмно-синим, а облака встречались на его фоне не так часто. Арлекино в свой выходной решила выйти погулять в парк. Гуляла она в гордом одиночестве. В эти выходные её племянники оставались со своей матерью, и не смогли приехать. Это было даже печально - Арлекино нравилось проводить время с этими детьми. На Арлекино было тёплое пальто. Она предпочитала исключительно закрытую одежду, и носила таковую даже летом. Казалось, ей никогда не бывает по-настоящему жарко, но холод она переносит куда лучше. Арлекино заказала себе кофе на вынос, и сейчас шла по парку медленным шагом, держа в руке бумажный стакан с оным напитком. Ей нужно было подумать, и она позволила себе это во время прогулки. Арлекино даже могла предаться воспоминаниям. Она вспомнила, что отношения её родителей были максимально нездоровыми. И что у Арлекино никогда не было образца того, что вообще возможно по-другому. То, что испытывали её родители друг к другу, походило на зависимость. Они регулярно устраивали друг другу и своим детям эмоциональные качели. Это было очень тяжело, но Арлекино в детстве и юности даже не представляла, что семейные отношения могут быть другими. То мать хвалила её слишком сдержанно, то называла ничтожеством и заставляла стараться всё больше и больше. То отец постоянно сравнивал Арлекино с детьми своих знакомых, то неуверенно говорил, что гордится ею. Арлекино в те годы знала, что её родители всегда непредсказуемы. Арлекино никогда не была эмоциональным человеком, но в её семье существовал запрет на слёзы и грусть. Арлекино не имела права быть другой. Она и её сестра всегда должны были быть спокойными и практически равнодушными к любым внешним раздражителям. Мало того, у родителей явно были двойные стандарты. Им было разрешено злиться и проявлять любые эмоции. Но из детей они пытались вырастить каких-то безэмоциональных истуканов. Арлекино знала, что в любом случае кто-то обязательно сломается. И это произошло с её сестрой. В подростковом возрасте она сбежала из дома с ныне покойным будущим отцом своих детей. Потом они поженились. Родители Арлекино не одобряли этот союз до самого конца. Они считали, что эта пара обязательно расстанется. Так оно и случилось. Арлекино же практически всю жизнь предпочитала одиночество. Несколько раз у неё были отношения, но ничего, кроме травм, она из них не вынесла. И сейчас она боялась начинать отношения со Скарамуччей, которого так сильно любила. Арлекино даже казалось, и не без оснований, что его она будет любить всю жизнь. Но также Арлекино понимала, что боится взять на себя ответственность за благополучие любимого человека. Хотя Скарамучча явно был готов на любые жертвы ради своей любимой. Но Арлекино постоянно казалось, что где-то тут подвох. И что она должна отпустить его. Потому что она не знает, как строить здоровые отношения из-за своих травм. И она причинит много боли своему любимому, если попытается сделать его счастливым. Потому что не умеет. Не умеет, и не знает, как надо. Вдобавок ко всему, Скарамучча сам травмирован тем, как его растила мать. Арлекино даже казалось, что он действительно любит холодных женщин из-за того, что таковой всегда была с ним его мать. Но в том, что чувства Скарамуччи к ней самой очень сильны, Арлекино даже не сомневалась. И всё же, она боялась подпустить его слишком близко, чтобы не ранить. Она пыталась вести себя с ним так, словно между ними ничего не было. Обжигала его холодной вежливостью. Арлекино знала, что она причиняет этим боль и себе, и Скарамучче. И знала, что в результате вернётся к нему, как он сам не раз и говорил. Арлекино допила кофе, и поняла: она срочно должна увидеть Скарамуччу. Арлекино выбросила опустевший стакан в урну, и торопливо вернулась домой. Сняв верхнюю одежду и обувь, Арлекино подошла к телефонному аппарату, и сняла трубку. Дрожащими пальцами набирая знакомый номер, Арлекино чувствовала нарастающее волнение. Как только она услышала голос Скарамуччи в трубке, волнение её только усилилось. - Здравствуй, Скарамучча. Это Арлекино. Нам срочно нужно увидеться. Приезжай немедленно, - практически приказным тоном сказала Арлекино. - Всё для тебя, босс. Скоро буду, - ответил Скарамучча, и в голосе его Арлекино услышала такое же волнение, как и у неё самой. Арлекино успела только переодеться и причесаться, как в дверь позвонили. Она сразу же открыла. Перед ней стоял Скарамучча и улыбался фирменной зловещей улыбкой. В уголках глаз Арлекино появились слёзы. Она просто бросилась ему в объятия, которые, казалось, длились вечно. - Я знал. Я знал, что ты всё ещё любишь меня, - произнёс Скарамучча искренне, когда Арлекино отстранилась. - Проходи, - сказала Арлекино тихо, - Прости, что я вот так... С порога. Скарамучча вошёл, снимая верхнюю одежду и обувь, и сел на диван, на который указала Арлекино жестом. Она сама села рядом с ним. - Как я мечтал об этом, босс, - сказал Скарамучча, смотря ей прямо в глаза, - Я... Я хочу снова поцеловать тебя. - Тогда сделай это, - ответила Арлекино с готовностью, вытирая непрошенные слёзы. И Скарамучча поцеловал Арлекино. Они целовались долго, а Арлекино никак не могла унять слёзы. Сейчас всё казалось для неё совершенно не важным. Только он имел значение. И всё равно было Арлекино на то, что это нездоровые отношения. Всё равно было, что это даже и не отношения в их классическом понимании. А то, что было дальше, казалось таким очевидным. И сейчас Арлекино готова была раствориться в этих чувствах. Ведь именно этот человек заставлял её чувствовать хоть какие-то эмоции.