***
— Откуда ты? — спросил я, уминая пирог с телятиной. Пироги я любил. Я запил огромный кусок мяса кружкой горячего мёда и удовлетворённо выдохнул. — Эльсвейр-р, — он подцепил клыками жареного окуня и проглотил половину, не обращая внимания на кости. — Каджит с каравана, но отец продал каджита молодому господину из Солитьюда за мешок лунного сахара. Я остолбенел. Шуба продолжал трапезу как ни в чём не бывало. — Ж-желаете что-нибудь? — к столу подошла аргонианка в чистом белом фартуке. Тёплый жёлтый свет свечей отражался в блеске бежевой чешуи. — Да. Ещё мёда, дорогуша, — я провёл по её тонкой талии загрубевшими пальцами и дружелюбно оскалился. — У меня есть муж-ж, парш-шивец! — зашипела она и отшатнулась, испуганно оглядываясь по сторонам. Здоровый зелёный аргонианин с красными кругами под глазами мило беседовал со служителем из здешнего храма Мары. Редгард в оранжевой рясе что-то убедительно втирал ящеру о пожертвованиях. — Думаю, твой муж ничего не узнает, если ты будешь говорить тише, — снова попытался я. — Пош-шёл ты, — она резко развернулась и ушла к стойке яростно протирать стаканы. — Др-руга здесь не любят, — сделал вывод Шуба. Я покосился на каджита с презрением. — Будто сам лучше можешь. — Каджиту не нр-равятся злобные ящер-рицы, — он поморщился, — каджит любит альтмер-рок с белыми волосами. — Извращенец. — Чем тебе кошки не угодили? — Каджита воспитывала злобная мать-каджит, она била каджита палкой! Не давала поесть! — горячо зашептал Шуба, потянувшись ко мне через стол. — А когда каджита укр-рала злобная ящер-рица, отец-каджит побил бедного каджита и пр-родал молодому господину. Каджит не любит злобных ящер-риц и каджиток. — Грустная история, — я поджал губы. — Доедать будешь? Шуба усиленно закивал и придвинул мою тарелку к себе. Жрал он очень неаккуратно: серая морда его была в крошках, а лапы были вымазаны в чём-то жирном аж по локти. Я поморщился. Мне всегда казалось, что коты — самые чистоплотные животные в мире. — И даже не спросишь, кто нравится мне? — невзначай понитересовался я. — Др-руг может поведать каджиту всё, что хочет. — А тебе самому интересно? — Каджиту всё р-равно, — он проглотил последний кусок, довольно урча. Мог бы и притвориться. Мимо протопала, гремя бронёй, хорошенькая блондинка. Позади плёлся какой-то рыжий лох, но выглядел богаче, чем я. Девка что-то увлечённо рассказывала и махала руками, а этот кивал только. Я посмотрел на Шубу и показал пальцем в сторону девицы. — Это Мьол, — со знанием дела прочавкал каджит. — Около Мьол обычно ошивается Эйр-рин. Эйр-рин неудачник. — Я так и понял. Вдруг девка обернулась в мою сторону, нахмурилась и направилась к нам. Села, толкнув стол, и сложила руки в замок. Подоспел и рыжий лох и, прежде чем сесть, тихонько спросил у кого-то стул и осторожно уселся рядом. — Кирава, плесни пива! — крикнула она, и через несколько секунд к нам подлетела та самая у-меня-есть-муж. Аргонианка, еле-слышно шипя и не поднимая на меня жёлтых глаз, налила пива в здоровую железную кружку и демонстративно удалилась. Обожравшийся Шуба отстранённо пялил в пустую тарелку и никого не видел. Я выжидательно поднял брови, осматривая блондинку. Несмотря на её огромное самомнение и то, что половина её лица была разрисована синей краской, она всё равно была премиленькой. — Руки чешутся подраться. Я покосился на Шубу: всё в той же позе. — Я не дерусь с... женщинами, — неловко протянул я, оборачиваясь на окружающих. — Ты что, скамп, думаешь, что я с тобой не справлюсь? — разъярилась девица, опрокинув ещё одну кружку. — Да ты и мизинца моего не стоишь! Почему-то мне вспомнилось, что девчонка ярла Маркарта — блондинка. Я предчувствовал, что судьба свела нас в одном трактире не просто так. Естественно, с таким же успехом можно было искать грязекраба в небе, и я прекрасно знал, что третья часть женского населения Скайрима родилась со светлыми волосами, но, может быть, мне повезло? — Послушай, мне нужно идти, правда... Принцесса представлялась мне робкой и миниатюрной, а девчонка, которая стояла передо мной, приготовившись к драке и поднеся кулаки к лицу, под мои представления вообще не подходила. Но внешность Мьол мне очень нравилась. Я думал только об одном: висит ли у неё на шее синий амулет? — Хуйло! — крикнула она с вызовом. — Ах, так я хуйло? — Ты хуйло! Я оскалился и скинул оружие с пояса на пол. Девица победно улыбалась. — Другое дело! Не дожидаясь отсчёта или другого знака, она зарядила мне в лицо. Шуба оживился и с интересом смотрел за боем. Я хотел перехватить её за талию и уже почти уронил на пол, но та извернулась, и снова её кулак втёрся в нос. Люди в таверне загудели и заохали. Зелёный владелец заведения бросился было к нам, но Кирава остановила его, шепча что-то на ухо. Аргонианин прищурился, сложил руки на груди и стал наблюдать. Когда я всё-таки ответил ей и ебанул между глаз, каджит издал разочарованное «мяу». Я отвлёкся и получил решающий удар. — Ну, сучёныш? — веселилась она, восстанавливая дыхание. Я поднёс пальцы к челюсти: кажется, у меня стало на один зуб меньше. — Ты должен мне бутылку. — Иди на хуй... — я трогал дрожащими пальцами лицо и вытирал кровь с губ. — Не злись, парень, — она примирительно подала мне руку. — Я выиграла, и ты должен мне пива. Я пересилил себя и, кряхтя, принял помощь. По-моему, я слышал, как Шуба тихо посмеивался в усы, но как только я посмотрел на него, тот сразу же отвернулся к себе в тарелку и продолжил вытаскивать мясо из пирога. — Дама любит мёд Хоннинга или нордский? — я поднял на неё глаза. — Может, черновересковый? — Дама любит огнедышащий, — ухмыльнулась Мьол, отодвинув стул. — Каджит любит ску... — встрял Шуба, запнувшись. — Эль. — Иди погуляй. Это для дам. Через час мы сидели и громко обсуждали, как идут рифтенские дела. А рифтенские дела не шли, а еле ползли, истекая кровью. Мьол эмоционально рассказывала, что город захватила Гильдия Воров и что здешний кузнец торчит ей сто золотых. Говорила о своих приключениях и о клинке Лютом, который она потеряла. О двемерских руинах, о Марамале, служителе храма, который постоянно уговаривал её помолиться вместе, и о ничё-таком хускарле ярла Лайлы, тоже рыжем, как Эйрин. И как я! Я же сидел молча и пил, потому что она и слова вставить не давала. Как только я начинал «А вот я...» или «О, у меня тоже...», она перебивала меня и продолжала монолог. Но это не очень-то напрягало. Я бы в карты сыграл, если бы деньги были. Мьол резко жестикулировала, накручивала светлую прядь на палец и широко открывала розовые губы, когда говорила. Всё было хорошо, но рыжий портил атмосферу. Эйрин, которому Мьол отдала недопитую кружку мёда, смотрел то на меня, то на Шубу, то на девчонку свою. Взгляд Эйрина был печален и особенно темнел, когда Мьол пьяно смеялась с моих гениальных шуток. — Заче-ем ты здесь? — вопросительно протянула Мьол. Она смотрела на меня мутными глазами, поддерживая щёку рукой. — Э-э, — я не знал, что ответить. Сказать, что я бежал из маркартской шахты? Или что я ищу королевский склад, чтобы скуму достать? — Путешествую. — Путеше-ествуешь? — восхищённо повторила Мьол. — Я то-оже когда-то путешествовала... — она вдруг поникла. Эйрин, сидевший рядом, сочувственно погладил её по плечу. — А чё случилось? — Она не хочет говорить об этом, — неожиданно для всех подал голос Эйрин. — Ты говоришь? — у меня вырвался изумлённый возглас. Рыжий проигнорировал меня и что-то тихо спросил у Мьол. Та по-доброму улыбнулась ему и так же тихо ответила. Рыжий поднялся из-за стола и свалил под предлогом, что в таверне холодно и что ему нужно сходить за плащом. Здесь было не то, что не холодно — просто жара несусветная. Видимо, надоело, что баба ему внимания не уделяет. Осталась ещё у него гордость. Шуба давно доел за мной и оставил куски теста разбросанными на столе и полу. Он не слушал наши разговоры и, наверно, уже десятый сон видел, подложив хвост под голову. Я же всё думал об амулете. И о своих синяках, конечно. — Я устал, — бросил я небрежно. — Пойду спать. — Кирава! — в седьмой раз за вечер зычно крикнула Мьол. — Мы снимем комнату. Я хотел пригласить её разделить постель первым, но Мьол опередила меня, и я лишь удивлённо вскинул брови. Ну и ловелас, бля! — Кирава! — восьмой. — И подушки взбей. Мы поднялись наверх по шаткой лестнице. Мьол еле перебирала ноги, таща за собой полупустую бутылку и ударяя ей по ступенькам. Затем Мьол навалилась на дверь и толкнула её. Я находился в более трезвом состоянии, чем моя подруга, поэтому просто повернул ручку и сумел открыть с первого раза. В комнате было тепло и сухо: на первом этаже горел камин. Мьол грохнулась на продавленную кровать и незамедлительно принялась стаскивать с себя одежду. Похоже, перед тем как что-то сделать, она никогда не думала больше секунды. Вскоре железные пластины брони лежали на полу; смятое бельё висело на спинке стула. Мне открылся прекрасный вид: затуманенные синие глаза, пушистые светлые ресницы, кривящиеся в бессмысленной улыбке полные губы, измазанное синей краской лицо и длинные шелковистые волосы, закрывающие большие, внушительные си... А где амулет, блять? — Мьол? Эйрин стоял в дверях. — Эйрин! Мьол вскочила с кровати, мигом протрезвев, и встала посередине маленькой комнаты в чём мать родила. Я от неожиданности ёбнулся на пол. Душно. Она бросилась к стулу за своими трусами, пока я сидел около книжного шкафа в одних штанах и чесал репу. Из оленьих глаз рыжего покатились слёзы. Мьол забыла одеться полностью и побежала за ним, стуча голыми пятками по дереву. До меня доносились её умоляющие крики, но с ней я не пошёл. Мьол забыла закрыть дверь. Была глубокая ночь. В крохотное окно над столом пробивался свет звёзд. Я был совсем немного пьян, поэтому мне стало абсолютно всё равно на Мьол и её рыжую ныксу; я перебрался на кровать, накрылся волчьей шкурой, которую снял со стены, и закрыл глаза.***
Ранним утром меня разбудило мерзкое кошачье мяукание. Я перевернулся на другой бок. — Подъём, Др-руг. Каджит пр-роводит к кор-ролевскому складу. Я встрепенулся, мигом разлепил глаза и уставился на Шубу, но тут же залепил обратно, потому что меня ослепило солнце. В горле пересохло; ужасно болела голова. — Щас? А жрать? — С пяти тр-ридцати до пяти сор-рока охр-ранник склада ходит в соседний дом и р-рассказывает одной ящер-рице о хор-рошей погоде на улице. Др-руг должен идти сейчас. Я собрался с силами, сел на кровати, перекрестив ноги, и вздохнул. Я уже устал. Шуба же упёр лапы в бока и терпеливо ждал. — Да иду я, блять, — пробубнил я, одеваясь. Через несколько минут мы уже шагали по деревянным мосткам над водой. Поесть я не успел, и в животе у меня выли волки; зато Шуба подозрительно облизывался и удовлетворённо жмурился. Он показал мохнатой лапой на небольшой бревенчатый домик, и при виде этого строения мне стало печально. Дом стоял на краю города, убогий, некрашенный и перекошенный, с забитыми окнами и дверью, запертой на замок. Мы подошли ближе; изнутри донёсся странный шум. Я глянул на Шубу. — Это склад? Шуба утвердительно кивнул и воровато огляделся. Неужто взламывать собирается? Я думал, мы мирно всё решим... Порт был абсолютно пуст, поэтому Шуба достал из кармана льняной куртки внушительного размера ключ, вставил и прокрутил в скважине. Дверь чуть скрипнула и отворилась. Я зашёл первым. Дом был заставлен шкафами, бочками и завален разнообразным мусором: от мешков из-под картошки и яблочных косточек до рваных кожаных сапог и пивных бутылок. Освещением служила полурастаявшая молочного цвета свеча на стене. В помещении витал запах перегара и гнилого мяса. В углу за маленьким квадратным столом расселась компания нордов и играла в карты: двое в стали и один в меховой броне. Один распивал какую-то фиолетовую бурду в бутылке и громко говорил не терпящим возражения тоном. Наверно, что-то о политике. Второй, поменьше и светленький, пытался ответить, но у него это плохо получалось, поэтому он просто слушал первого, сжимая челюсти, и пялил в карты: видимо, дела плохи. Третьему было похуй: он ковырял кинжалом трещину в столе и мычал себе под нос. — А я говорю тебе, эту шлюху весь Рифтен перетрахал, — размахивая руками, немного заторможенно убеждал короткостриженный норд светловолосого, чем-то похожего на эльфа. — Валет. — Что ты несёшь, Ривард? — уткнувшись в карты, распалялся светленький, не смотря на собеседника. — Хельга сказала, что у неё до меня никого не было! — Она и мне так говорила. А ты что думаешь? — Ривард толкнул третьего локтем. — Мне поебать, — тот пожал плечами. — Короли. — Заткнитесь вы уже! — обиделся светленький и выкинул три карты. — Тузы, сука. — Ах ты, блядь ушастая! — взревел Ривард, поднявшись над игроками. — Да я тебе... — Здрас-сте, славные норды! — восторженно провозгласил я, стоя в проходе. Ривард и светленький застыли на месте. — В Мару верите? Славные норды повернулись к нам, бросили карты на стол и вытащили кинжалы. Я неловко улыбнулся Шубе. Тот округлившимися глазами посмотрел на меня, махнул хвостом и был таков. Я остался наедине с тремя барыгами. — Опять съебался! — в сердцах воскликнул светленький. Видимо, Шуба знаком с ними. — Потом догоним, — уверенно ответил Ривард. Третий же ничего говорить не стал, лишь метнул кинжал мне в ногу; я подпрыгнул и еле увернулся. Сначала мне надо было прикончить главного, но сделать это было не так просто из-за похмелья. — Стой, падла! — бешено закричал Ривард, кинувшись ко мне. — Как ты мог?! Это посланник Мары, ебать тебя в рот! Я подкинул в воздух топор, отвлекая противников, и как замахнулся на Риварда, но тот парировал удар. Он не стал меня бить. Зато светленький со всей дури ебанул мне в живот. Я согнулся, хватаясь за пузо, и тихонько простонал. — Лой, не надо! — ещё отчаянее заорал Ривард. — Мара нас покарает, бляди! Я не хочу в Обливион! Лой пнул меня снова. Затем с особой жестокостью зарядил мне по голове, скалясь. Следом и третий внёс свою лепту: въебал мне по коленям, хоть и без энтузиазма. — Тащи его, — последнее, что я услышал, будучи в сознании.