Дневник Макнэ (?)

      — И альбом года получает… — ведущий выдерживает мучительную паузу, глядя на застывших участников премии. Сердце готово выпрыгнуть из груди. Чонгука мелко потряхивает, хоть он и старается это скрыть. Две камеры направлены на мемберов, показывая каждую эмоцию, пробежавшую на их лицах. Они так трудились над этим альбомом, вкладывая все свои силы и эмоции. Конечно, он хочет чтобы их группа победила, а кто не хотел бы? Вдруг его ладонь накрыла другая, теплая и немного влажная. Хосок. Мембер ободряюще улыбнулся Макнэ, получив в ответ немного нервную. — …получает мужская группа… — и вот этот момент, когда ты будто паришь в небеса, не чувствуя ног. По интернет голосованиям их группа была на лидирующих позициях, получая кучу комментариев поддержки от Арми. Нога мелко дергается, готовая в любой момент поднять тело Чонгука за наградой. — …группа Бигбэнг!!! Поздравляем!!! — ведущий широко улыбнулся, показывая на листке, вытащенным из конверта название победившей группы. И вот тот самый момент, когда тебя жестко шмякают о землю. БТС встали, начиная хлопать поднимавшейся на сцену группе. Чонгук взглянул на мемберов, те лишь улыбались и хлопали, будто не в их душах сейчас бушуют ураганы. Хорошо, они переживут это вместе, потом, подальше от этого места. Тэхен нарисовал на лице подобие улыбки пальцами, показывая Чонгуку, что нужно бы не показывать свои слабости. Чонгук слушается. За кулисами сновали стафф и менеджеры, разбирая реквизиты. Прошло три часа после вручения последней награды и лишь несколько групп ожидали свои автобусы для отправки по компаниям. Им нельзя взаимодействовать даже вне камер, дабы избежать даже намека на скандал. Мемберы сидели в гримерке, смывая макияж. Джин с Хосоком ждали своей очереди к зеркалу, полулежа на небольшом диванчике. Намджун остался в коридоре, отдавая микрофоны и наушники стаффу. Тэхен налил немного средства для снятия на ватный диск, передавая бутылек Чимину. — Чонгук-а, ты чего в проходе стоишь? — Намджун вошел в гримерку, слегка двигая младшего. — Сидеть негде, жду очередь, — грустно улыбнулся Чонгук. И дело не в отсутствии места.       Намджун обвел взглядом присутствующих в комнате. Они все были вымотаны. Физически и морально. Он понимал, что нужно что-то сказать, но что? Слова поддержки, какие они молодцы и скоро они все же получат свою статуэтку, разве это не будет ложь, ведь он не ясновидец? Но и видеть их поникшие головы был не в силах, боже, хочется каждого обнять до хруста, сказать, что они очень хорошо постарались, но разве это даст им столь долгожданную статуэтку? — Вы, — Джун запнулся, глядя на поднявшего голову Джина, — вы все большие молодцы и, — лидер поломано улыбнулся, поднося средний и большой пальцы к переносице, — черт, в общем, я не буду еще раз говорить о том, какие вы большие молодцы и как сильно постарались, думаю и сами это понимаете. Я лишь прошу вас набраться терпения и вложить ваши силы в дальнейшее развитие группы, не падая духом. Я понимаю, что не могу дать вам этот гребаный альбом года, но поверьте, будь у меня такая возможность, я отдал бы вам их все, вы ведь знаете? Я вас так люблю, боже, и именно поэтому не могу смотреть на ваши грустные лица, — Намджун не выдержал и слезы стыда покатились по его лицу, размазывая легкие тени. Пришлось присесть на корточки. К лидеру сразу же подскочил Сокджин, приседая перед его лицом. — Хэй, ты чего, Джун-и, — мягко проговорил старший, стирая своими пальцами крупные капли с лица, — боже, прекрати, иначе и я начну плакать, а нам нельзя, там на выходе фотографы и репортеры наверняка не все разъехались, и как я такой красивый буду с опухшим носом? Обо мне ты подумал? — Джин шутливо пригрозил пальцем, вызывая слабую ответную улыбку, — во-о-т, давай, соберись. Никто тебя ни в чем не обвиняет, слышишь? Сдалась нам эта железяка, — Джин потянул за собой наверх лидера, — нет, конечно, хотелось бы, но не стоит из-за этого так переживать, получим на следующий год, да, ребят? — последнюю фразу Джин проговорил глядя на взволнованные лица мемберов. — Конечно, хен, — Чимин встал со стула, уступая место следующему мемберу. Он подошел к Намджуну, поднося к его лицу заранее подготовленные ватные диски со средством. Мягкими движениями он приводил заплаканное лицо в норму, аккуратно водя диском. — Боже, так стыдно, я не сдержался, — последний раз всхлипнув, произнес Джун. — Это лишь еще раз доказывает, какой ты прекрасный лидер, — Хосок протянул вышеназванному его куртку, — пора двигаться в общагу. Тихое «спасибо» потонуло в гуле группы, что поскорее хотела оказаться в своих кроватях. Дождавшись, пока все выйдут, Джун оглядел гримерку на наличие забытых вещей и удостоверившись, что после них ничего не осталось, закрыл дверь, натыкаясь в коридоре на Чонгука. — Ты чего еще не около выхода? — Джун поправил шапку на голове. — Тебя жду, хочу с тобой пойти, — Макнэ улыбнулся, обнажив свои кроличьи зубы. — На спине не потащу, ты поднакачался, — Джун добродушно покачал головой, направляясь по коридору. — Хорошо, не в этот раз, — младший довольно улыбнулся, услышав, что лидер заметил его физические изменения. Он правда стал чаще бывать в тренажерном зале. Макнэ ускорил шаг, нагнав лидера, и врезавшись в его спину, обвил того со спины руками. — Хен, — Чонгук уткнулся головой в куртку Джуна, — мне больно, когда ты плачешь, пожалуйста, не переживай так сильно, мы все взрослые, справимся, — и так же резко отпустив, Чонгук обошел лидера, вставая вровень. Взрослые. Когда они успели так вырасти? Когда Макнэ стал таким рассудительным? В голову невольно влетело воспоминание, когда он чуть не поседел. В начале их дебютного пути, его, Чонгука, тринадцатилетнего мальчика позвали в номер отеля несколько мужчин под предлогом прослушивания. Он благодарил богов, что Гук додумался сказать об этом их группе, спрашивая, что же ему делать. Конечно, его юный мозг не мог понять, что действительно от него хотят, но остальные сразу же сообразили. Намджун помнит, как шел к этим мужчинам через зал, сжимая-разжимая кулаки, которые так хотелось пустить в ход, но нельзя. Им ничего нельзя. Пререкаться нельзя, грубо отвечать нельзя, показывать слабости нельзя, грустить на публику нельзя, и много-много чего еще нельзя. Джун шел, натягивая на лицо самую вежливую улыбку. Он все еще помнит, как тогда поклонился этим мерзким мужикам, параллельно говоря о том, что Чонгук уже дебютировал в их группе и к сожалению, он не имеет возможности прослушиваться в другое агентство. — Он еще юн и неопытен, поэтому не знал, что нужно отвечать, прошу понять его, — Джун низко поклонился, сглатывая противный комок, что подкатывал к горлу, — наш контракт запрещает сольные прослушивания в другие компании, надеюсь на ваше понимание, — Джун оглядел этих толстосумов. Тогда на их счастье все обошлось. Но, если бы Чонгук не подошел? Если бы Джун не набрался смелости? Что было бы с ними сейчас? Страшно о таком думать. Джун благодарно потрепал младшего по голове, мысленно прося не взрослеть так быстро. Лидер тихонько толкнул младшего в спину, говоря, что им нужно ускориться, иначе Юнги-хен снова будет ворчать. Дрожащие ладони пришлось спрятать в широкие карманы куртки.       Ночь окутала каждый уголок каждой комнаты общежития, забирая с собой все невзгоды и слезы этого дня. Ветер трепыхал короткие занавески у приоткрытого окна комнаты, даря свежесть мыслей сгорбленному телу, чьи руки отчаянно сжимали волосы на макушке. В голове снова вихрь мыслей, но не одна не цепляется. Пальцы крутят ручку по второму кругу, но Чонгук не знает, что написать. Кажется, блокнот знает все стороны его эмоционального диапазона. Тихий выдох сорвался с искусанных губ. Чонгук встряхнул фиолетовыми волосами, укутываясь с головой мягким одеялом, напоследок размашисто выведя на не в чем неповинном листке бумаги: Сегодня мы снова не выиграли.

***

— Щибаль, — процедил Джин, когда Чимин прошелся кроссовком по его спине. Они отрабатывают новую хореографию, и кажется она их скорее отправит в больницу, нежели на сцену. По задумке, Чонгук должен подхватить Чимина, чтобы последний «пробежал» по спинам мемберов. — Прости, хен, ты в порядке? — присел рядом Чимин, они отрабатывают это движение уже пятый раз и каждый раз, что то идет не так. — Да, давайте продолжим, — мембер поднялся, вставая в исходную позицию. — Три, четыре, поехали, — хореограф хлопнул в ладоши. Болезненная гримаса исказила лицо Тэхена. Черт, это конечно эффектно, но и больновато. Мемберы в зале уже четвертый час, но это еще не предел. Они будут выполнять одно и тоже действие до тех пор, пока не будет идеально. Спустя еще час они, наконец-то, получили желаемый результат. В зале прошелся облегченный выдох. — Так, теперь в душ и питайтесь хорошо, — хореограф подхватил сумку, направляясь на выход, — кстати, остальные душевые починили, так что можно хоть всей группой идти мыться. Ура, никаких очередей. Мемберы ринулись в кабинки, стаскивая на ходу верхнюю одежду. Чонгук мазнул по спине мембера, отмечая про себя как она подтянута. Красив.       Прошло уже больше полугода, как Чонгук пытался разобраться в себе и своих чувствах. Точнее их трактовки. Спазмы его одолевали каждый раз, когда он видел Его, а ладони потели как у пятиклашки, стоящей у доски. Все симптомы указывали на влюбленность, но как она может быть у него? Он ведь мальчик. И он мальчик. Мужчина. Когда было больно его мемберу, Чонгук будто сам проходил через это. Когда плакал он, плакали и глаза Чонгука. А желание постоянно касаться его никуда не исчезло, наоборот, стало еще больше. Чонгуку иногда казалось, что он становится навязчивым, и за-за этих мыслей его настроение стремительно падало, что не укрывалось от мемберов, что сразу же спрашивали о его самочувствии. А он чувствует себя…запутанно. — Кто чем займется сегодня? — Хосок постарался перекричать шум воды, намыливая голову. — Я за компьютер, — Джун выдавил на мочалку немного геля. — Я спать, — Юнги выключил воду, обматываясь полотенцем. — Тэхен позвал меня и Джина поиграть в приставку, — Чимин стоял в коридоре, промакивая полотенцем пшеничные волосы. — Чонгук-а, остались ты и я, — Хосок выключил воду, глядя на младшего. — Я даже пока и не думал, что делать, хен, а есть предложение? — Чонгук зажмурился, смывая пену с головы. — Думал, может Мстителей посмотреть, ты как? — Хосок улыбнулся, услышав положительный ответ.       Чонгук шел в коридорчик с чистыми вещами, когда столкнулся с мембером, что повязывал полотенце на бедрах, являя взору младшего отличный пресс и мощную грудь. В горле вдруг стало очень сухо, а ладони предательски покрылись влагой. Душевая смазалась, оставляя четким лишь его. Наверно, стоит не стоять истуканом, но Чонгук не знает, что с его ногами, что не могут сделать и шаг. Так резко. Так непонятно. Пальцы начало покалывать от желания провести по его щеке. Он такой распаренный, мягкий, красивый. Гук перевел взгляд на губы, такие обворожительные и…притягательные. Интересно, какие они на ощупь? Чонгук мотнул головой, пытаясь выбросить непрошенные мысли. Нельзя так думать. Или можно? Мембер начал подходить, протягивая руку к волосам Макнэ, на что последний вовсе одеревенел. Его глаза, они смотрят так пронзительно. А какой у их радужки цвет, боже. Прекрасно. Хочется потрепать его влажные волосы, сбрасывая капли воды на пол. Взгляд Макнэ мечется по всему лицу мембера, задерживаясь на губах. Они что-то говорят, но что, Чонгук не может расслышать. Сейчас его барабанные перепонки будто проткнуты, слышна лишь кровь, что так хаотично бегает по всему телу. Полотенце так низко повязано, он всегда так делал? Видны косые мышцы, что заставляют громко сглотнуть скопившуюся слюну. Секунда. Мембер резко протянул руку за его голову, давая возможность вдохнуть аромат геля, что благоухает на его шее. Черт, его шея сейчас прямо перед носом Макнэ. Что?! Почему она так близко? Мимолетное касание чужой груди его собственной выбивает хриплый выдох из Чонгука. Что произошло? Его почти обнимают, да еще и кто?! — Макнэ? — мембер смотрел прямо на Чонгука, возвращаясь в исходное положение. — А? Что? — Чонгук растерянно моргал, пытаясь восстановить в своей голове последние минуты. — Я попросил тебя подать мою футболку, но ты вроде как не слышал, — мембер потряс перед носом белой тканью, — ты чего завис? Может не нужны никакие фильмы, а лучше поспишь? — А? Нет, хен, — голос внезапно начал отдавать хрипотцой, — я в норме, просто задум-мался, — Чонгук резко отвернулся, схватив полотенце, и натягивая тапочки на босу ногу. Боже, его щеки горели. Он попался? Хен теперь все знает? Или нет? Он сейчас будет смеяться над ним? Миллион мыслей посетили Макнэ, пока тот хаотично застегивал сумку с грязными вещами. Что делать? Убежать или сделать вид, что ничего не произошло? Сердце выписало еще один кульбит. — Точно? У тебя уши красные, ты не заболел? — мембер быстро подошел к Чонгуку, сразу же прикладывая ладонь к его лбу, чем заставил младшего прирасти к кафелю. Он правда его трогает, боже, его ладонь такая теплая. — Просто вода горячая, — Чонгук шумно вдохнул, — была. Его губы так близко, стоит лишь наклониться и будешь знать их на вкус. Нет! Нельзя, боже, Чонгук о чем ты думаешь? — Я пойду, хен, Хосок-хен уже заждался, наверное, — Чонгук постарался придать своему голос более легкий вид. — Да, конечно, но если вдруг почувствуешь себя не очень, сразу же говори, хорошо? — мембер наконец был полностью одет, что позволило Чонгуку хотя бы не отвлекаться на подтянутый живот с кубиками.       В комнату Чонгук буквально влетел, сразу же бросаясь к шкафчику, где был спрятан дневник. Хорошо, что Юнги-хен еще не зашел, иначе точно испугался бы вида младшего. Глаза хаотично бегают по обложке, пока рука нащупывает ручку, брошенную утром где-то на кровати. Футболка липла к спине, дыхание сбилось, словно Чонгук пробежал марафон. Он оперся о стену, на мгновение закрывая глаза для перевода духа. — Соберись, соберись, — шептал себе Чон, положа ладонь на грудь, что так высоко поднималась от громких вдохов и выдохов. Пальцы пролистали до чистого листа, на секунду замирая в воздухе. Вот и все, Чонгук.       Я влюблен в мембера своей группы.       Я так долго боялся принять данный факт. Так долго отрицал то, что чувствую, списывая все на мандраж, эйфорию, адреналин, волнение, что не заметил, как окончательно потонул в этом. Я влюблен в Него. Да, у меня трясутся руки, пока я пишу эту данность, но мысли наконец-то укладываются по полочкам. При виде него мои ладони потеют, мои глаза становятся больше, моя улыбка становится шире, а спазмы скручивают мой живот. И это не от страха, волнения или болезни. Я влюблен. Я не эгоист. Не нарцисс.       Я был влюблен в него еще тогда, когда не понимал этого. Сколько прошло с того момента, когда я первый раз увидел его? Достаточно, чтобы можно было не списывать все на юношеский максимализм. Боже-е. Я сижу в комнате общежития на втором ярусе кровати и пишу о том, что влюблен в мембера. Я понял это сегодня, когда на мгновение позволил себе представить, что он тянулся не за своей вещью, а ко мне. К моему лицу. К моему телу. Черт, пишу и спазмы сильнее охватывают мой живот. Я не могу убрать улыбку со своего лица, наверно потом будут болеть щеки. Дорогой дневник, я понял себя, свои чувства и свои мысли, но что же делать дальше? Я пишу, что разобрался, но как мне быть с данным фактом дальше? Я ведь не могу подойти к нему и все высказать как на духу, боже, нет, я не смогу. Одно дело понять себя, и совсем другое рассказать ему об этом.       Так вот что я чувствовал тогда, будучи малолетний Чонгук-и, что пришел в общежитие, после подписания контракта. Мой мозг думал, что я волнуюсь перед мемберами. Но я смотрел на него. Ах, ты скорее всего не понимаешь о чем я. Да, я пишу хаотично, но главное в моей голове все разложено по полочкам. Я влюблен. Я так долго не принимал это, списывая на восхищение группой, даже не смотря на то, что интернет мне сразу выдал мой диагноз. Чонгук закрыл книгу, слушая бешено колотящее сердце. Глупая улыбка не покидала его лица. Мембер откинулся на подушку, закрывая ладонями лицо. Оно полыхало. Под веками снова кадрами проходил день, где он касался его на тренировке, смотрел на него в душе и писал о нем в дневнике. Плечи, что прежде были напряжены начали опускаться, а по комнате прошелестел тихий смешок. Такой юный, наивный, добрый и…влюбленный. — Макнэ, ты идешь? — Хосок заглянул в комнату. Чонгук кивнул, попутно засовывая блокнот под подушку. Но выйдя в коридор, он увидел, что никто из мемберов никуда не разбрелся. Все они сидели за низким столом в позах лотоса, а на столе стояли бутылки соджу и немного закусок. — Планы поменялись, Сокджин решил, что нам не помешает немного отдохнуть, и взял под свою ответственность твое распитие, — Чимин удовлетворенно улыбнулся, закидывая в рот чипсы. Чонгук счастливо улыбнулся, ему не часто разрешали выпивать, так что от такой возможности он отказываться не собирался, а фильм можно и потом посмотреть, никуда он не денется. Комнату постепенно заполнял гул беседы мемберов. Присутствующие плавно перешли от обсуждения недавних выступлений до Намджуна. — Помните как мы сидели и волновались, что он выберет: нас или соло? — Тэхен опрокинул стопку. — Боже, да, я так боялся, что он выберет соло, — Чонгук отвернулся, вливая в себя вторую рюмку. Грудь снова обожгло алкоголем, голова становилась все легче. Намджун на мгновение перенесся в тот судьбоносный, как ему казалось, день.       — Намджун, ты ведь понимаешь, что мы очень маленькая компания, у нас сейчас не лучшие времена, финансирования едва хватает на ваш клип и запись в студии, поэтому, пока все не зашло слишком далеко, я хочу кое-что предложить тебе, — Намджун вопросительно выгнул бровь, — я предлагаю тебе выбор, — Шихек сидел напротив будущего лидера, сложа перед собой ладони, — один раз, только один раз дам выбор, понял? Намджун едва заметно кивнул, не понимая о чем пойдет речь. Они вот-вот должны были предстать перед публикой со своей дебютной песней.       — Ты известен в малых кругах как отличный рэпер, поэтому твое продвижение будет легче, — Бан наклонился к Джуну, — выбирай, БТС или соло, ты знаешь, я могу продвигать тебя и одного, — Шихек установил зрительный контакт с Джуном, — выбирай, группа или сольное продвижение? Он еще спрашивает? Черт, конечно же…       — Бтс, — Намджун твердо кивнул, ни капли не сомневаясь в своем решении. Он всегда будет выбирать Бтс. — Он такой серьезный сидел еще, слушал предложение, — Юнги отправил в рот кимчи. — Эти три секунды его раздумий изрядно напрягли, — Джин положил руку на плечо лидера, другой подливая соджу младшему. — Я и не сомневался в своем выборе, — Джун пожал плечами, — я всегда выберу вас. — Божечки, какая милость, — Тэхен наигранно повысил голос, прижав ладони к груди, тем самым вызывая у всей группы улыбки. Чонгук чувствовал себя как нельзя лучше. Мемберы рядом, он рядом. Впервые за долгое время они снова собрались за одним столом, что еще нужно для счастья? Голова с каждой рюмкой становилась легче, мыслей меньше, а улыбка шире. Мемберы увлечены воспоминаниями о их дебютных днях, рассказывая иногда напряженные моменты с улыбкой. Да, сейчас легче воспринимать то, что происходило с ними. Например, у них сейчас есть полноценная кухня с мебелью, а в начале они резали овощи на маленькой доске, расположенной на полу. Или же, полуживой душ с прохладной водой заменился полноценными кабинками на всю группу, разве не здорово? Алкоголь дарит смелость. Чонгук понял это, когда влил в себя очередную стопку соджу и безо всякой мысли прилег на колени рядом сидящего мембера. — О-о-о, смотрю, кому-то хватит, — весело произнес Тэхен, — зарывшись ладонью в жестковатые от покраски волосы. — Я просто устал сидеть, все нормально, — Чонгук поднял большой палец вверх, вызывая у группы легкий смех.       Темы сменялись одна за другой, иной раз не успев даже попасть под обсуждение. Голоса все повышались в маленькой комнате, где кажется даже воздух имел повышенный градус. Хосок отвлекся на сообщение, что пришло в общий чат группы с менеджером, гласившее о прибытии новой почты, которую нужно завтра разобрать. Фанаты не переставали закидывать их письмами, они приходили буквально каждый день, большие и маленькие, с рисунками и поделками. Их так много. Но, еще ни одно не было адресовано Хосоку, что конечно заставляло опускаться уголки его губ. Нет, не подумайте, он не жалуется. У каждого свой типаж биаса, он понимает. В конце концов, нельзя же навязать себя, правильно? Мембер научился (почти научился) не обращать внимания на отсутствие писем, что практически успешно получалось, но лишь до той поры, пока остальные мемберы не начинали вскрывать предназначавшиеся им конверты. Вот тогда и становилось чуточку больно. Совсем капельку.       Хосок часто задумывался, что же он делает не так, чем вызывает хейт со стороны нетизенов. Он из кожи вон лезет, чтобы и дальше прокачивать свои танцевальные навыки, проводит в студии по меньшей мере два часа, тратя его на вокал, хоть и приходил в агентство в качестве рэпера. Он меняет цвет волос, прически, старается всегда улыбаться, поддерживая остальных мемберов. Но в интернете все также льется хейт, на его внешность, на его смех, его голос, на всего него. За что? Он не мог понять. Он ведь не выбирал внешность, он не выбирал тембр голоса. Единственное, что подвергалось его решению, так это вступление в группу, несмотря на то, что его звали в другие компании, так как знали, на что он способен в танцевальных партиях. Но теперь, читая все эти комментарии, в голову Хосока приходили мысли о том что, а вдруг он лишний в группе? Вдруг он и правда обуза? Он думал об этом уже последние полгода, взвешивая все за и против. И кажется момент, который он так боялся настал. Алкоголь придал ему сил, чтобы выразить то, что он так давно носил в себе. — Кажется, — начал неуверенно Хосок, привлекая внимание мемберов, — мне нужно покинуть группу, — шумно выдохнув, закончил Хосок, не в силах взглянуть на присутствующих, что так резко затихли. Спустя секунду по комнате прошелся смешок, сначала неуверенный, тихий, но набирающий обороты с каждой секундой. — Кажется, Хоби-хен перепил, — хихикнул Чимин. — Нет, я правда так думаю, — повернул голову Хоби. Вот теперь в комнате стало тихо. Даже слишком. — Что? — на выдохе спросил Намджун, отодвигая рюмку. Джин поднял голову от плеча лидера, непонимающего уставившись на Хосока. Уйти? Зачем? Что произошло? — Ты серьезно, хен? — Чонгук резко принял сидячее положение. — Да, — тихо произнес Хосок, нервно теребя подол футболки, — я читал комментарии, даже английские перевел, — взгляд мазнул по лидеру, — они думают, что я обуза группе, и если честно, я начинаю верить им. Никто не шевелился, не в силах сказать хоть слово. Вот тебе и посидели. Алкоголь магическим образом выветрился из каждого мембера. — Ты просто перепил, завтра проснешься и скажешь, что пошутил, — начал Юнги, — что все это бред, и глупая шутка. Он старался себя держать в руках, честно, но злость заполняла каждую его клеточку. Уйти? Он верно сбредил! Они столько прошли вместе, столько выдержали и он готов сдаться под натиском каких-то писулек?! Хосок медленно встал на ноги. — Простите, — единственное, что он мог сказать на данный момент. — Простите, — повторил за ним Юнги, — простите? Ты, блять, издеваешься?! — он резко поднялся на ноги, заставив вздрогнуть сидящих все еще в прострации мемберов, — Мы столько рвали жопу для альбома, падали без сил в тренировочном зале, срывали голоса, беря ту блядскую ноту, чтобы ты сказал «простите» и смылся восвояси?! — он раздраженно повел плечом, — думаешь, только о тебе так пишут? Думаешь, один ты «урод» в группе?! — с каждой фразой Юнги распалялся все больше, не в силах сдерживать все то, что роилось в его голове. — Хен, не нужно, — попытался успокоить Чонгук старшего, на что получил лишь испепеляющий взгляд, заставляющий прикрыть рот. — Если ты обуза группе, то кто я?! — Юнги ткнул в свою грудь, — «угрюмый, жестокий, бездарный рэпер», — перечислял Шуга, загибая в ярости пальцы, — не умею нормально улыбаться, глаза узкие, походка дурацкая, зачем его вообще взяли в группу? О ком так пишут, хмм, дай-ка подумать, да, блять, обо мне, но разве я ведусь на это? — Юнги практически кричал, — мы столько дерьма каждый день хлебаем, что уходить из группы из-за нескольких комментариев от диванных критиков, тебе не кажется как-то слабо? Юнги подошел в плотную, к стоящему в шоке Хосоку, тыча того в грудь. — Кто придумывает новые движения? Кто следит, чтобы каждый мембер был сыт? Кто дарит нам свою солнечную улыбку, когда самому плохо? — палец вновь ткнулся в грудь, — кто выбил нам нормальные колонки в зал? Без кого наша хореография была бы на примитивном уровне? Почему ты заставляешь меня все это говорить, — голос начал стихать, — почему я, такой черствый мембер, должен говорить очевидные вещи? — казалось Юнги начал сдуваться подобно шарику, — ты ведь знаешь, как я вас всех люблю, каждого, просто, — он прислонил свою голову на грудь Хосока, который ошарашенно слушал все, что говорил старший, — черт, терпеть не могу, так много говорить, мне проще написать песню, но, Хоби, не уходи пожалуйста, мы без тебя не будем Пуленепробиваемыми, без твоего смеха наши комнаты будут пусты, а без твоей поддержки мы, просто опустим руки, — Юнги замолчал, давая понять, что он его речь на сегодня окончена. Кончики ушей пылали ярким огнем.       Хосок стоял молча долгие минуты, крепко обнимая несопротивляющегося мембера, давая слезам медленно катиться по бледному лицу. Как он мог подумать, что он обуза? Остальные, наконец-то, отмерев от своих мест, стали подниматься на ноги, беря в кольцо двух мемберов, что так и стояли на месте. — Никогда не смей думать, что ты обуза, — Намджун положил свою ладонь на макушку Хоби, — честно, у меня даже слов не осталось, после такой речи Юнги-хена, но думаю, он выразил все наши общие мысли. Все согласно угукнули. — Господи, так стыдно, — покачал головой Хосок. — У всех бывает, — Тэхен слабо улыбнулся, та точка, когда терпеть больше не можешь. Чонгук поднял свой взгляд. Да, точка. Их круг потихоньку начал расслабляться. Джун вызывался сегодня провести ночь в комнате Хосока, выгоняя Тэхена в свою. Им есть о чем поговорить этой ночью. — Я на кухне посплю, — поймав вопросительный взгляд Чонгука, ответил Чимин, он не хотел мешать старшим обсудить произошедшую ситуацию. — Можно я попозже приду, поговорить? — робко попросил младший. — Конечно, Чонгук-а, ты же знаешь, — Чимин широко улыбнулся, идя в комнату за постельными принадлежностями. Тэхен, пожелав спокойной ночи всем мемберам, тихо забрался на второй ярус Намджуна, отмечая, насколько в ней было уютно. Подушка все еще пахла им, будто и не было целого дня отсутствия лидера. Сокджин выключил свет, кряхтя забираясь в кровать. — Тэхен? — тихо позвал он, некоторое время спустя. — М-м? — Ты ведь не хочешь уйти из группы, правда? — с некой надеждой спросил Джин. — Нет, конечно, хен, — Тэхен невольно улыбнулся, — куда я без вас теперь? По комнате прошелестело тихое «спасибо», сказанное куда-то в темноту старшим. Сегодня он так испугался, за группу, за Хосока, за Юнги. Комнату заполнило размеренное дыхание сверху. Тэхен, очевидно тоже был вымотан, плюс остатки алкоголя. Пора бы и Джину хорошенько поспать. Чимин смотрел на луну, что показывала свой уголок сквозь приоткрытое окно. Шел первый час ночи, но сна не было ни в одном глазу. Сегодняшнее признание Хосока заставило его пересмотреть свои взгляды на их деятельность и самого мембера. Боже, сколько он терпел? Сколько носил в себе, даря свою улыбку остальным? Сколько боли в его сердце еще таится? Мысли нарушил несильный шорох. Чонгук тихо переступал расстояние в тапочках, стараясь ничего не задевать. Чимин присел, загребая под ноги одеяло, тем самым уступая место Чонгуку. Тот несмело глянул на мембера, будто взвешивая последние за и против. «За» пересилило. — О чем ты хотел поговорить, Чонгук-а? — прошептал старший, ласково улыбаясь. — Помнишь, я говорил, что обязательно тебе расскажу, если станет еще невыносимее? — в ответ кивок. Чонгук тоже шептал, будто боясь спугнуть ту атмосферу, что витала между ними, — я вел дневник, как ты и советовал, — Чонгук мял уголок простыни, — я писал туда все, что было на душе, все, что я чувствую, — Чимин молчал, давая выговориться младшему, — все это время, я пытался понять себя, так скажем, свои чувства, ох, — Чонгук потер заднюю сторону шеи. — Чонгук-а, — Чимин мягко накрыл его руку своей, — ты ведь знаешь, что можешь доверять мне и не бояться осуждения, я никогда такое не сделаю, — он ободряюще улыбнулся, даря силы на продолжение. — Так вот, я все писал и писал, читал в интернете свои симптомы, анализировал, — Чонгук громко сглотнул, — сначала я не принимал того, что чувствую, потом боялся, потом, — Чонгук нервно улыбнулся, — а потом я снова запутался, хах, но, буквально сегодня, я понял. Хен, я понял, что чувствую. Я понял, почему мой живот охватывают спазмы, и почему ладони потеют, представляешь? Я думал не справлюсь, думал, мне придется обратиться к тебе, но я понял, — Чонгук потер ладони о бедра, — это, — запинка, — это — влюбленность, хен, — Чонгук несмело поднял свои глаза на Чимина, — я влюблен, хен. Черт, аж легче дышать стало. Оказывается носить в себе такое, хоть и несколько часов, невероятно тяжко. Сердце бешено билось о грудную клетку. Почему Чимин молчит? Боже, как же трясет. — Влюблен, — повторил Чимин спустя пару минут, — я ее знаю, Чонгук-а? — мембер заправил выбившуюся прядь младшего за ухо, стараясь выглядеть спокойно, дабы не испугать своей реакцией. — Знаешь, — Чонгук говорил все тише. — А она знает об этом? — осторожно начал Чимин. Если это просочится дальше, скандала не избежать. Фанатам лишь бы обсосать их личную жизнь, которой не было. По контракту запрещено ее иметь. Все, что может разозлить фанатов — нельзя. — Хен, — Чонгук несмело сжал маленькую ладонь в своей, — это не «она», — Чимин непонимающе взглянул в оленьи глаза, — хен, это «он». Я влюблен в парня, — руки начали дрожать с удвоенной силой. Он ведь правда может сказать хену все? Его ведь не осудят? Они столько знают друг о друге, неужели это признание разрушит все, что было создано годами? Чонгук с неподдельным страхом смотрел в глаза напротив, что увеличивались с каждой понятой секундой. — Чонгук-и, — Чимин слабо сглотнул, — ох, Чонгук-и, — он подполз ближе, обхватывая младшего в объятия, — сколько же ты носил в себе это, мой Чонгук-а. Два тела еще долго сидели обнявшись, одно из которых шептало слова поддержки другому. Чонгук не смог сказать в кого он влюблен, но Чимину и не нужно было. Он догадывался. Облака закрывали и без того маленькую луну, что даже хвостик не оставила в форточку, погружая комнату во мрак, и закрывая ото всех печаль одного мембера, и страх второго.       Чонгук вернулся в свою комнату, стараясь как можно тише забираться на второй ярус. После разговора с Чимин-хеном стало намного легче, на сердце будто распустились бутоны цветов. Рука привычно выводила слова на чистом листке блокнота.       Сегодня удивительный день. Сегодня страшный день. Сегодня… Сегодня я узнал, что Хосок-хен был под давлением антифанатов, и мне жаль, что я не заметил этого, я обязательно бы поддержал его. Надеюсь, завтра я смогу должным образом поговорить с ним. Я не могу представить группу без него. Так нельзя. Почему нетизены такие злые? Почему они не могут увидеть, какой прекрасный Хоби-хен? Мне больно за него.       А еще, я сегодня признался, что влюблен. Правда не ему. О, боже, я бы не смог. Нет. Но, я смог рассказать об этом Чимин-хену, и я так счастлив, что он не бросил меня, не оттолкнул, а наоборот, поддержал. Я не жалею, что раскрылся перед ним. Не на все сто, конечно, но уже что-то, правда? Надеюсь, я смогу Его еще касаться, смотреть на него, обнимать его, ловить его улыбки, предназначенные мне. Боже, спасибо алкоголю, что я так спокойно пишу об этом. Да, в моем организме все еще находится алкоголь, поэтому я так легко пишу об этом, но уверен, завтра я буду в панике. Я буду думать, что делать дальше и как мне быть с тем, что я чувствую. Завтра я не смогу смотреть хенам в глаза, стесняясь лишний раз рот открыть, думая, что откровенно палюсь. Но, сегодня, хотя бы сегодня, я хочу лишь сказать, что влюблен и лечь спать.       Я влюблен и я ложусь спать.