Эверест и пирожки с вишней

- Почему?!! Почему он исчез?! - в ужасе орал Шорк, тряся за плечи Лосяша, словно тот мог дать ему исчерпывающий ответ. - Это же должен был быть я!!! - Я… не знаю… - прохрипел учёный. Остальные застыли в том же немом шоке, ещё не осознавая до конца всего масштаба произошедшей трагедии - всего несколько мгновений назад Крош был рядом, а теперь, когда сотрудники агентства "Дежавю" вернули их всех обратно домой, его больше нет. Совсем, будто и не существовало вовсе! Когда дело касалось Кроша, то почти всегда что-то шло не так, как нужно или планировалось… никто и представить себе не мог, что до такого может дойти... Они звонили вновь и вновь директору клятого агентства, требовали вернуть Кроша, но ответ руководства оставался неизменным - ошибки быть не могло и устранён был именно временной парадокс. Но прямо сейчас, когда не прошло и недели с окончания их путешествия, смиренно принять такое положение дел было просто невозможно. Жители Ромашковой долины были подавлены, выбиты из колеи и Шорк, не имевший понятия как их всех приободрить, в отчаянии метался среди друзей, но очень скоро понял, что ему пока лучше не показываться им на глаза. Даже стены родного дома давили, напоминали, что он вырван из всех существующих контекстов: Шорк не чувствовал себя на своём месте ни тогда, в Мезозое, ни сейчас, в собственном доме спустя десять лет. Неправильность случившегося мучила, не давала покоя, и Шорк вновь решился попробовать поговорить об этом, чтобы не сойти с ума. С Лосяшем, как с самым рассудительным и подкованным в научных темах. - Можно войти? Лосяша резанула эта осторожная, спокойная интонация, сказанная хрипловатым голосом; как и все, учёный привык к совершенно другому. К шумихе, неизменно сопутствующей Крошу, куда бы тот не пришёл. К тому, что у него всегда были проблемы с границами и с обузданием собственной энергии, отчего постоянно страдало личное пространство и покой каждого жителя долины. Но в этом и был весь Крош, все любили и принимали его таким, какой он есть; тот кролик, что стоял сейчас перед учёным, хоть и напоминал его, но был совсем другим. Да Шорк по возрасту даже был намного старше! Лосяш, совладав с собой, изобразил на лице доброжелательное выражение и всё же впустил гостя в дом. - Чем обязан? Шорк окинул учёного взглядом: тени под глазами, напряжение в голосе, да и сам держится слишком прямо; видно, что и Лосяш оплакивал Кроша, что странным образом Шорку одновременно и льстило, и кололо ревностью. Он горько усмехнулся: - Тебе тоже трудно смотреть на меня? Хочешь, чтобы я ушёл? - С чего вы это взяли? - Кого ни встречу, все сразу либо в слёзы, либо лица воротят. Я всё понимаю, конечно, но обидно ведь… я не виноват… Лосяш вынужден был признать правоту его слов - ему в самом деле было невыносимо больно видеть копию того Кроша, которого знал и осознавать при этом, что это вовсе не он. - Пожалуйста, дай нам время… привыкнуть, примириться с утратой, в конце концов! Нашего мальчика… Учёный стиснул зубы, не в силах справиться с возникшим комом в горле, до слёз сдавившим горло. Лосяш думал, что уже достаточно выплакался за прошедшие дни, но не тут-то было… Шорк сделал шаг к Лосяшу, чтобы обнять за плечи. Но тот отстранился и кролик в отчаянии воскликнул: - Не отталкивай меня! Ведь я - это тоже он! - О чём вы говорите, любезный?! - резко и холодно спросил Лосяш. - Это невозможно, вы с ним абсолютно разные! Внезапно Шорк хлопнул себя по голове и нервно расхохотался. - Прости, я всех вас ввёл в заблуждение! Моя вина, признаю! Он снова подошёл к Лосяшу, который в ступоре прирос к полу, и с улыбкой сказал: - Я признаю твое право быть нашим лидером. - Ч-что?! - Я был ужасным ребёнком, - продолжил Шорк как ни в чем не бывало, - я был мелким засранцем, от которого одни неприятности, который постоянно упорствовал и ни с чем не соглашался. Я в то время постоянно задирал тебя. Отвратительно выражал свои чувства. Но это только потому, что на самом деле очень хотел твоего внимания… Я буквально требовал, чтобы твои мысли были только обо мне, даже если они самые паршивые. И да, я - тот самый разгильдяй с шилом в заднице, мальчишка тринадцати лет, который десять лет прожил в доисторических джунглях. С каждым его словом Лосяш менялся в лице. Действительно, до дня рождения Копатыча они с Крошем довольно часто ругались и выясняли отношения. Учёный в глубине души смутно подозревал, что Шорк вовсе не какой-то там дальний родственник Кроша, но гнал эти болезненные, дающие напрасную надежду мысли; теперь же все его сомнения совершенно рассеялись. Такие вещи мог знать только их мальчик и Лосяш потрясённо коснулся его лица, не веря в реальность происходящего. - Крош… это же ты... - Это я. Кролик порывисто прижался к нему, обхватив лапами; он крепко вцепился в шерсть на спине Лосяша, словно в жутком страхе. Страхе, что он тоже может в любой момент исчезнуть по какой-нибудь неведомой причине, по злой шутке судьбы. Чувствуя, как от избытка чувств подрагивает Лосяш в его объятиях, Шорк ослабил хватку, стараясь как можно нежнее придерживать его. - Ты… да ты… как ты мог поступить так необдуманно?! Когда Шорк понял, что Лосяш дрожит не от слёз, а от едва сдерживаемой ярости, то ощутил пробежавший холодок. Но не отстранился, лишь зажмурился и крепко вжался лбом в чужое плечо. - Мне следует знать, сколько раз ты мог там умереть?! Ты хоть осознаешь, насколько был безрассуден?! - Каждый день… я осознавал, что был идиотом каждый день, проведенный там… Ноздри наполнил позабытый запах мужского одеколона, полироля для рогов… и тёплый, уютный запах чужой шерсти. Любимый с детства запах. Боже, как же Шорк скучал по нему! Для него это было одной из главных потерь за десять лет одиночества - не помнить, как пахнет близкий, родной, значимый взрослый. Сейчас юноше не было жаль и умереть - такое облегчение он испытывал в данный момент. Шорк не знал, выпадет ли ему ещё возможность насладиться коротким мигом близости, поэтому не мог упустить её. Он, вынужденный делать это незаметно, не привлекая лишнего внимания, боролся с искушением зарыться носом глубже в шерсть, до самой кожи и со стоном вдыхать запах громко, полной грудью. Внезапно резкая боль обожгла правый бок: Лосяш сжал там, где был сильный ушиб - одно из многочисленных последствий последнего приключения. Услышав тихий, сдавленный стон, учёный отстранился и с тревогой посмотрел на него; увидев, как Шорк, поморщившись, держится за бок, он воскликнул: - Тебя Совунья вообще осматривала?! Лосяш бережно отодвинул голубую шерсть, явив свету ужасного вида чёрный кровоподтёк. - Да на тебе живого места нет! Я немедленно позову Совунью! - Подожди, - Шорк поймал его за копыто и остановил, - нужно подумать, как объяснить всё остальным. Я, собственно, за этим к тебе пришёл. Лосяш пораженно покачал головой: - Задумчивый вы мой… мне просто не верится… вы думали только об этом, так наплевательски относясь к собственному самочувствию? - Это ерунда… бывало и хуже… - Шорк машинально поправил соломенную шляпу.

***

Лосяш хотел собрать вместе сразу всех, но Шорк отговорил его от этого - поднимется шум, будет полная неразбериха и никто ничего не поймёт. Юноша предложил приводить друзей к Лосяшу по очереди и тихо, спокойно до каждого донести правдивую информацию. Учёный в который раз поразился его рассудительности и спокойствию. Разумеется, перво-наперво позвали Совунью; пока та проверяла, целы ли у Шорка рёбра и обмазывала его с ног до головы лечебной мазью, Лосяш доносил до неё истину, что перед ней находится именно Крош. Пожилая сова с недоверием посмотрела кролику в глаза: взгляд их был уставшим, твёрдым и пронзительным, словно каменное копьё, узнать в них того самого Кроша было крайне сложно. Но Шорк ласково улыбнулся ей и в один момент в голубых глазах вспыхнули знакомые искры, полностью преображая взгляд и лицо. - Если как-нибудь захочешь повальсировать, то я к твоим услугам. Правда, я подзабыл движения… Совунья залилась слезами и заключила его в объятия, липкие из-за мази. Юноша обнял её в ответ, успокаивающе поглаживая по спине. - Мне так не хватало тебя… - тихо прошептал Шорк, прикрыв влажные глаза. И уже много позже, стоя напротив своего дома, Шорк обернулся к друзьям, что пришли вместе с ним и спросил у них - может ли он теперь называть себя Крошем? Или же ему лучше оставаться Шорком? Ответом ему были многочисленные, принимающие объятия и слёзы радости. Так и вернулся Крош. Вернулся туда, где закончилась его прежняя жизнь, чтобы продолжить её, но с уже совершенно другим осознанием.