В конце останется только один

«Различия отчуждают нас друг от друга, а Церковь поддерживает эту вражду, вместо того, чтобы учить видеть в других равных себе». Из выступления Верховной Жрицы Виктории

      Чем севернее я забиралась, тем теплее был климат. В Киркволле снег выпадал только за пределами города, хоть и держался два-три зимних месяца. В Антиве его видели не каждый год, а в Минратосе похолодание, заставляющее накинуть поверх повседневной одежды шерстяную накидку, считалось едва ли не стихийным бедствием. Что уж говорить про Пар Воллен, обитатели которого, кунари, и вовсе предпочитали минимум одежды?       В противовес северу юг Тедаса был холодным. Ферелденская зима держалась чуть меньше, чем полгода, а лето было коротким. Дикие земли Коркари его будто бы и не знали — влажная, цветочная весна почти сразу сменялась сырой осенью. Ещё южнее, если верить Йовану, и вовсе обретались вечная мерзлота и тундра — он таких терминов не знал, конечно, но у меня они словно сами собой всплывали в памяти.       На ферелденском побережье Недремлющего моря снег исчезал как-то вдруг. В середине плуитаниса, первого весеннего месяца, когда мы с Калленом приезжали в Амарантайн, сугробы местами ещё вырастали выше меня. Но уже через полторы недели, в Хайевере, о зиме напоминала только влажная, напоенная растаявшим снегом земля. Правда, холод ещё покусывал да сырой ветер с моря забирался под плащ, снова смущая меня запахами соли и водорослей.       В Орлее весна цвела уже вовсю: ароматы роз, тюльпанов и мимозы добрались до «Ястреба» даже раньше, чем портовый гомон. Солнце жарило уже вовсю, так что плащ я спрятала в сумку, а Джарлат, пригнавший мою яхту в Джейдер и сопровождавший до Вал Руайо, и вовсе оставался в одних штанах, ловя голой кожей морские брызги. Вытатуированная на руках, от запястий до локтя, чешуя, щедро смоченная солёной водой, блестела на солнце так, словно была настоящей. Вместе с привычной связкой амулетов, странным, сплетённым из узлов толстой потрёпанной веревки, браслетом и лихой улыбкой она создавала совершенно убийственный образ.        Я на друга и бывшего наставника смотрела с лёгкой насмешкой и в какой-то момент, не выдержав, поинтересовалась:       — Не боишься, что кто-нибудь соблазнится таким роскошным видом и украдёт тебя прямо с палубы?       — Меня? — хохотнул моряк и словно невзначай коснулся абордажной сабли, перевязь с которой снимать не стал, даже избавившись от сапог. — Пусть пытаются, давно не развлекался.       — Плохо ты знаешь орлейских аристократок, — я хмыкнула, но тему решила свернуть. Порт был уже близко, а швартоваться я по-прежнему предпочитала сама. Джарлат, добродушно рассмеявшись, покачал головой и уступил место у штурвала, а сам отправился к шкотам.       На этот раз меня ждали не у маленького пирса, где только «Ястребу» места и хватало, а длинного, в самом центре порта, — здесь легко бросить якорь мог бы не только «Белый Страж» или «Мистраль», но и кунарийский дредноут. Пожалуй, я бы даже сочла его главным, если бы в десятке метров от меня не покачивал бортами императорский фрегат «Лион д’Ор».       — Может, пойдешь со мной? — предложила я. Но Джарлат отмахнулся:       — Не, ваши золочёные дворцы не для меня. Лучше проверю, так ли хорошо пиво в местных тавернах, а то с месяц тому хвастался один тип в «Короне и Льве».       — И на Верховную Жрицу посмотреть не хочешь? — подколола я.       — Что я, в Амарантайне на нее не насмотрелся? — моряк снова жизнерадостно рассмеялся. — Да не боись, никто меня не украдёт, твое Инквизиторство. Или это будет хорошее приключение.       Я улыбнулась и настаивать не стала — сама бы с радостью не пошла. Но Верховной Жрицей, как и обещала, всё-таки стала Лелиана, так что в Вал Руайо меня ждали с распростертыми объятиями; игнорировать приглашение не хотелось даже не из политических, а вполне личных соображений.       А буквально через мгновение я эти объятия даже увидела, хоть и не совсем те, что ожидала. На причале в открытом золоченом ландо, запряженном белой в яблоках лошадью, сидела Вивьен. На этот раз она вернулась к своей серебристой полумаске — видимо, близость к центру Игры заставила ее вспомнить все элементы это самой игры. Впрочем, эмоции легко угадывались и сквозь маску: легкий брезгливый интерес, направленный на порт. Но не настолько брезгливый, как это было в порту Киркволла: после него главный орлесианский походил на золоченую набережную для прогулок высшего света, так что вряд ли сильно оскорблял взгляд бывшей герцогской любовницы и придворной чародейки. Впрочем, набережная такая в столице Орлея тоже была и выглядела еще роскошнее, а с Вивьен и ее снобизмом никогда нельзя было угадать, что она сочтет недостаточно изысканным.       Впрочем, в этот раз говорить стоило скорее об избыточности. Сегодня я готова была поверить, что шумный раззолоченный город в первый мой приезд и впрямь натягивал траурную маску по погибшей Джустинии — потому что теперь столица и вовсе оделась в шелка стягов, гирлянды цветов, а уж шум… Складывалось ощущение, что в Великий Собор съехались верующие как минимум со всей империи, а возможно — и со всего мира. Насчёт мошенников я даже не сомневалась, наверняка и тевинтерские добраться успели.       Очень хотелось обернуться птицей и слинять и от шума, и от толпы, и — особенно! — от встречающей магички по воздуху, но что-то мне подсказывало, что проскочить не удастся. Рассеянный, слегка приправленный скучающим интересом взгляд Вивьен редко пропускал те события, которые ее интересовали, а кто здесь и сейчас мог быть интереснее Инквизитора? Разве что Великая Чародейка или рыцарь-командор Инквизиции, но они прибыли в город заранее, вместе с делегацией Инквизиции. Да и леди Дюсетта обнаружилась рядом с мадам де Фер, в том же ландо — а как раз с ней мне хотелось поговорить. В столицу империи я успела прибыть снова в последний момент, и хотелось узнать, сколько у меня времени до встречи с Верховной Жрицей.       Что-то мне подсказывало, что немного. Возможно, на это намекал одним своим присутствием спутник моих коллег: в том же ландо, напротив, сидел незнакомый мне мужчина в мантии Церкви — вероятно, новый канцлер. Внезапно кольнула тоска — с канцлером Родериком мы так и не помирились, хотя он явно успел изменить мнение об Инквизиции. А случись все чуть позже… будь с нами Йован или Авернус… он мог бы выжить, ведь рана была не смертельной — если не считать проклятого красного лириума.       Вздохнув и с тоской покосившись на Джарлата, остающегося на яхте, я растянула губы в улыбке и направилась к ландо. Даже если я неожиданно ошиблась и столь теплая компания ждёт не меня, поздороваться не мешает.       Но чародейка меня опередила. Стоило подойти на хоть сколько-нибудь приличное для разговоров расстояние, как она безошибочно повернулась ко мне и улыбнулась. Приветственно, но не очень приветливо.       — Дорогая моя леди Инквизитор, вы снова с нами! И снова преступно равнодушны к своему внешнему виду. Цветик мой, это никуда не годится!       — И вам доброго дня, Вивьен, — кисло отозвалась я. — Леди Дюсетта. Господин…       — Канцлер Аделард, — вблизи мужчина оказался куда моложе, чем мне казалось издали. Сейчас он выглядел моим ровесником, может, на пару лет старше. Интересно, канцлера назначает Верховная Жрица или тоже всем коллективом выбирают? Помнится, канцлер Родерик не очень-то чтил распоряжения Джустинии после ее смерти. С другой стороны, Родерик на своем посту был уже достаточно давно, чтобы обрести уверенность в себе и своей позиции. Аделард явно этой уверенности еще не испытывал, потому что склонил голову и добавил: — Рад знакомству, леди Инквизитор. Ее Святейшество очень ждет вас.       Или, что тоже возможно, он и впрямь был рад познакомиться с Инквизитором. В конце концов, молодой человек вполне может быть лоялен идеям Лелианы, стала бы она терпеть противника под боком? А уж я и вовсе стояла в стороне от всех церковных интриг, зато, стараниями Мариден, Родерика и парочки других людей искусства, была прославленным героем.       Думать о себе как о герое было странно. Но все же приятнее, чем как о Вестнице Андрасте.       — Ничего страшного, если ей придется немного подождать, — возразила Вивьен, не давая мне вставить и слова. — В конце концов, глава Инквизиции не может показаться при дворе в таком виде.       Внешний вид у меня был ровно такой, как должен быть у человека, который сумел преодолеть почти трёхдневный маршрут за сутки без малого, а потом ещё плыть через весеннее неспокойное море. На самом деле, большую часть времени у штурвала, вопреки моим привычкам, простоял Джарлат, а я пыталась прийти в себя после перелета. И единственное, на что меня хватило в плане собственной внешности — это расплести сложную косу, перевитую цветами, которой украсила меня Джоселин на первые именины дочери. Ее было немного жаль, но за два дня в море цветы точно превратились бы в истерзанные тряпочки, а волосы — в паклю. Сейчас они, по крайней мере, были аккуратно расчесанными. А вот костюм сменить и правда требовалось, одета я была сообразно морской поездке, то есть в просоленные и пару раз вымокшие брюки и такую же куртку.       Но от Вивьен я готова была ожидать не просто предложения переодеться, но даже «подходящий случаю» костюм. В конце концов, раз она явилась аж в порт, значит, ей что-то нужно от меня. А раз так, она точно приведет меня в некое соответствие со своим видением, хотя бы для того, чтобы не опозориться в моей компании при этом самом дворе.       — Надеюсь, вы не церковную мантию для меня заготовили? — на всякий случай уточнила я.       — Вам она не к лицу, цветик мой. Доспех Инквизитора будет более чем уместен, — чародейка рассеянно глянула на мою яхту и закончила чуть жестче: — Чего не скажешь о вашем прекрасном лице. Морской воздух, несомненно, полезен для кожи, но соль все же стоит смывать.       Я с трудом сдержала порыв закатить глаза и, не дожидаясь приглашения, забралась в ландо. Привычно не обращая внимания на мою реакцию, Вивьен добавила:       — Но и портного я бы все же рекомендовала навестить. Некоторые визиты требуют определенного стиля.       — Я взяла на себя смелость пригласить мэтра Пьера на вечер, — проговорила леди Дюсетта и чуть виновато улыбнулась мне. — Надеюсь, вы не против, леди Алиена.       — Не самый плохой выбор, душечка, — снова не давая вставить мне ни слова, прокомментировала императорская чародейка. И подала знак, который сидящий на козлах кучер увидел едва ли не спиной и взялся за вожжи. Канцлер возразить или попытаться настоять на своем не рискнул.       Я в последний раз с тоской оглянулась на «Ястреба». Видимо, взгляд был достаточно выразительным, потому что, Джарлат, поймав его, заухмылялся и на прощание махнул рукой. При определенной доле фантазии в его жесте можно было увидеть знак «порядок» из морской сигнальной системы. Ну, хоть у яхты все будет в порядке…       По городу мы ехали молча, и я смотрела по сторонам, сравнивая свои впечатления с прошлыми посещениями столицы империи. Первый раз я была ослеплена роскошью зданий и ажурных кованых решеток, яркостью отделки и вычурностью украшений; в первый раз я видела, как напуганы жители — пусть они не позволяли себе прилюдного проявления страха, но растерянность, натужный смех и суетливость говорили сами за себя. Тогда я готовилась предстать перед церковными иерархами и после встречи злилась на них, и потому успокаивала себя как раз разглядыванием столицы. Полупустой рынок Бель-Марш, на котором люди собрались только чтобы послушать мать Эвару. Мощные стены Великого Собора и ажурные солярные украшения почти на каждой улице. Сияющий, но покинутый Белый Шпиль. Безлико-изящные дворцы знати и мало отличающийся от них императорский дворец. Статуи Андрасте и императора Драккона, покрытые золотом. Горбатые каменные мостики через каналы. Арки. Первая весенняя зелень, резко выделяющаяся на солнце после белых снегов Ферелдена и Морозных гор.       Во второе свое посещение города я не обращала внимания почти ни на что: недавняя потеря Ванды, предстоящая битва с Корифеем, посещение тюрьмы Вал Руайо — занимали все мои мысли. Тогда мы впервые проезжали через Солнечные ворота — как говорят, настоящее произведение искусства из стали и золотого покрытия, изображающие какую-то сцену из жизни императора Драккона. Родерик рассказывал мне подробнее, но я умудрилась забыть… так вот, их я в большей степени запомнила по первому разу, когда видела с высоты птичьего полета, чем по второму, когда проезжала непосредственно сквозь них. Что уж говорить об архитектуре? Разве что люди — в глазах окружающих тогда светилась надежда, ведь Инквизиция уже набрала силу и заработала репутацию, а потому войны с Корифеем бояться перестали.       Меня встречали тоже по-разному. Первый раз прохожие шарахались от нашей небольшой группы из Искательницы Истины, двух магов и ужасной Вестницы Андрасте. Второй раз провожали взглядами, все теми же, исполненными надежды, а стража в тюрьме вела себя предупредительно.       Сегодня город, как я уже успела оценить по состоянию порта, стал выглядеть еще ярче, чем год назад. Конечно, здания, мосты и заборы не изменились, но несколько… обновились. Свежая штукатурка привычно ярких цветов радовала глаз чистотой и целостностью — никаких трещин и сколов, которые я все же сумела разглядеть в первый раз. Каждая башенка, которых в городе было множество — и как элементов домов, и «узлов» многочисленных оград, — почти каждое здание и каждые ворота украсились полотнищами с солнышком, а кованая церковная символика, в прошлые разы потускневшая от непогоды, блестела на солнце золотом и оказалась увита живыми цветами. Многим из них цвести еще не пришло время, и я любопытства ради оглядела их правильным зрением — не замешана ли магия? Но нет, похоже, цветы попросту выращивали в теплицах.       Настроение на улицах снова походило на истерию, но теперь основой для нее были не страх и растерянность, а восторг и благоговение. Перепадало внимания и на нашу долю; случайно ли или с умыслом — и второе куда вероятнее, — но дорога наша проходила по проспекту Солнца, главной улице города, запруженной людьми так, что лошадка, тянущая наше ландо, замедлилась до шага. Нас пропускали — иногда не сразу, но, заметив пассажиров, люди резво освобождали дорогу и приветственно махали, один раз даже кинули цветком. Правда, шипастой, явно ободранной с ближайшей клумбы розочкой, но главное же — внимание. Стража салютовала.       Я, заметив первый же направленный на нас взгляд, накинула светящееся платье, чтобы не позориться со своей просоленной одеждой, и на него глазели с восторгом. Вивьен поначалу бросила неодобрительный взгляд, но промолчала; я же менять решение не стала — и без того с трудом заставляла себя не жаться в углу кареты и жалела, что не попыталась слинять от чародейки по небу. А потом и она одобрительно кивнула, оценив реакцию людей.       Впрочем, друг на друга горожане внимания обращали не меньше — похоже, тех, кто был далек от церковной подковерной борьбы, инаугурация Верховной Жрицы ввергала едва ли не в религиозный экстаз. К своему удивлению, я заметила и эльфов — а они на основных улицах столицы раньше не появлялись, разве что в качестве слуг, следующих за хозяином и тем неприятно напоминающих Тевинтер с его рабством. Перехватив один из моих взглядов на эльфа, канцлер Аделард негромко пояснил:       — Ее Святейшество заявила, что двери Церкви открыты для всех детей Создателя, и потому негоже отвращать их от святого служения только из-за формы ушей или роста.       — И правильно, — я чуть нервно улыбнулась. Вивьен невозмутимо заметила:       — Вам стоит аккуратнее выбирать слова, цветик мой. Их могут принять за выражение вашего мнения, а это не всегда уместно.       — Мои слова и выражают мое мнение, Вивьен, — от этого замечания я даже чуть успокоилась и отвлеклась от чужих взглядов на привычный раздражающий фактор. — Я не делаю различий по расовому признаку, вам ли не знать. Да и вся Инквизиция в целом, надеюсь, поспособствовала миру между разными народами. В конце концов, среди наших солдат были и люди, и эльфы, и гномы, и кунари. И даже демоны.       О том, как сама чародейка носилась с раненым кунарийским шпионом, я вслух решила не напоминать.       Но Вивьен развивать тему не пожелала, хотя вряд ли ей нечего было сказать; но, возможно, это был и правда не самый лучший разговор для людной улицы. Во всяком случае, в той части, что касалась демонов.       Через проспект Солнца мы пробирались почти полтора часа. Первая острота впечатлений поблекла, и я перестала следить за людьми. Архитектура тоже отвлечь меня не могла: при всей вычурности, единый стиль заставлял здания сливаться для меня в единую мешанину орлейских окон, фигурных карнизов, балкончиков и ярких цветов. Мысли крутились вокруг совсем других улиц… или, скорее, архитектурных ансамблей, которые я видела совсем недавно и в то же время не видела никогда, если говорить о реальности.       Фейнриэль, согласившись показать мне древние эльфийские руины, не обманул и явился в мой сон в ту же ночь. Поначалу он, по моей просьбе, только воссоздавал в моих снах то, что видел в Тени — я все ещё побаивалась пересекать Завесу одним только сознанием. Вообще-то, по общему мнению, это было куда безопаснее, чем входить в какие бы то ни было разрывы целиком — так говорили все мои знакомые маги: и Фиона, и Дориан, и Солона. Но я подозревала, что их мнение зиждется исключительно на невозможности проникнуть в Тень или покинуть ее по своему желанию во плоти. Я же, спасибо метке, была более свободна в своих передвижениях.       Как бы то ни было, уже на третью ночь я сдалась и последовала за сомниари за Завесу — одних образов мне было недостаточно. Они получались у Ри объемными, текстурным, подробными, но… бездушными. В них не чувствовалось жизни. В настоящих же — пусть и в Тени — я ощущала дыхание времени.       Мы побывали в лесу Бресилиан, только знакомые мне руины его были ещё целыми зданиями: в них и правда сочетались архитектура элвен и людей, и даже гномов — в них духи разыгрывали непонятные мне сцены жизни. Возможно, одним из них был тот боевой маг, что когда-то научил меня своему древнему ремеслу, кто знает?       Мы проходили по склонам Расколотой горы, и я видела изящные входы в усыпальницы, где спали живым сном утенеры древние эльфы. Их охраняли духи — ещё не демоны, но благородные стражи, хранящие покой старших товарищей. На самой вершине я видела простое святилище — чуть изящнее тех, что аввары строили своим богам. Только рисунки были другими — они казались случайными линиями, узорами, но складывались то в ослепительно красивую женщину в бордовой чешуе доспеха, то в драконицу. Митал я узнала сразу и поразилась, отчего же не понимала этого раньше: ведь Хоук рассказывал мне, как ему пришлось подняться на самую вершину, чтобы на древнем алтаре призвать из амулета Флемет.       Видела я и Халамширал в блеске его славы, и как же отличался он от себя самого нынешнего! Белый, собственным светом мерцающий камень, тонущий в изумрудной листве; остроконечные, стремящиеся к небу башни, портики и арочные акведуки… Мы гуляли по улицам целую ночь, и я не видела ни хибар, ни грязи, ни вульгарного, но столь любимого орлесианцами золота — только привычные для Тени парящие в воздухе цветы и перевёрнутые фонтаны. Вряд ли когда-то последняя эльфийская столица и правда выглядела такой идеальной, скорее, осталась ей в чьей-то памяти. Но даже с поправкой на налет жизни она все равно поражала изяществом и величием.       Там же случилось неожиданное для меня знакомство. Собственно, любое знакомство в Тени стало бы для меня неожиданным: духи относились к путешественникам по Тени равнодушно и на контакт не шли, а демоны пытались нападать. Но в Халамширале один из туманных силуэтов, что попадались на древних улицах, неожиданно пошел рябью, чуть покачнулся и вдруг обрёл вполне запоминающиеся черты. Это был эльф, высокий, с фигурой воина — в первый момент я решила, что это Солас, но почти сразу поняла, что ошиблась. Рост и фигура у них и впрямь оказались схожими, но в остальном — ничего общего. У этого эльфа был валласлин, больше всего походящий на валласлин Митал, и это роднило его с Абеласом и его товарищами. Глаза отливали фиолетовым, черный хвост и выбритые виски придавали вид немного агрессивный, но самодостаточный — и молодой, чего Соласу, пожалуй, недоставало. А ещё в этих глазах горел огонь то ли насмешки, то ли любопытства, то ли просто — жизни, и этим мой исчезнувший друг похвастаться тоже не мог. Хотя мне казалось, что он скорее тщательно скрывал эти чувства, лишь иногда позволяя им прорываться.       — A! Elvhen-somniari, shemlen… Avean. Ir`sila sou'i've'an'thanelan… — голос у него, увы, оказался не настолько ярким, как внешность. Тихим или, скорее, приглушенным, потому что насмешку я расслышала в нем неплохо.       Мы с Фейнриэлем переглянулись. Если первая часть фразы была очевидна даже тем, кто не изучал эльфийский язык, то вторую лично я не поняла совсем — таких слов ни Маретари, ни Ланайя никогда не вспоминали. Солас к лингвистике в принципе оставался равнодушен и больше развлекал меня рассказами о магии. Судя по лицу, Ри дальше меня в изучении эльфийского языка тоже не продвинулся — да и где ему было найти наставника в Тевинтере?       — Min aval`var, — осторожно ответила я и поморщилась. Фраза получилась корявой, потому что с родами я напутала точно… эльф вскинул брови и рассмеялся, а Фейнриэль насупился и отрезал:       — Мы не говорим на эльфийском. Если хочешь что-то сказать, дух, говори на всеобщем.       — Ты и не научишься, если не будешь пытаться, — проворчала я и вздохнула. С моими корявыми попытками научиться тоже было сложно — не хватало словарного запаса, толкового знания грамматики… всего. Но незнакомец неожиданно поддержал меня:       — Правильное суждение, da`len. Я сказал, что твоя магия мне знакома, но теперь думаю, что твои слова я тоже слышал в прошлом. Кто твой наставник?       От этого вопроса я чуть растерялась. Назвать моим наставником кого-то одного не представлялось возможным, а уж конкретно эта мысль пришла со мной аж из другого мира, и я уже не помнила, кто вложил ее в мою голову.       — А ты кто такой? — чуть ревниво, как мне показалось, поинтересовался Фейнриэль. Эльф перевел взгляд на моего спутника и белозубо улыбнулся:       — Думаю, что не враг. Во всяком случае, мои враги вряд ли смогли бы последовать за мной этой дорогой. А тот, кто мог бы, наверняка уже жалеет о своей несдержанности. Иногда даже медленную стрелу ловить не стоит, как бы ни хотелось сжать зубы.       Подбор слов мне казался странным: стрелы могут быть точными или нет, но медленными? И в то же время словосочетание было знакомым, я определенно его уже слышала.       — Медленную стрелу? — повторила я. И в памяти щелкнуло, едва я произнесла слова вслух: ведь Гаспар рассказывал мне о необычном эльфе, с которым он как-то сталкивался. — Фелассан?       Эльф склонил голову к плечу и чуть нахмурился. Признал:       — Это и правда становится любопытным. Что ж, ты обо мне слышала, а я о тебе нет. Вероятно, раз тебе знакомо мое имя, то и имя «Бриала» что-то говорит?       — Говорит, — не стала скрывать я. Вернее, остановилась только на общеизвестных фактах: — Бриала, маркиза Долов, сейчас собирает эльфов под своим крылом.       — Значит, что-то ей удалось, — неожиданно тепло улыбнулся Фелассан. — Надеюсь, Ужасный Волк не встанет на ее след. Что ж, вы принесли хорошие новости, и я дам совет. Не доверяйте никому в Тени. У вас здесь нет друзей, даже если они убеждают в обратном.       Смотрел он при этом на Фейнриэля, и у меня зашевелились смутные подозрения, что приятель снова вляпался в какое-нибудь интересное знакомство. Но Ри вспыхнул и раздраженно отрезал:       — Я и не доверяю. Никому, в том числе тебе.       — Похвально, — с иронией отозвался Фелассан, отступил на шаг назад, и его облик вдруг стал размываться. — Но все же найди себе учителя, da`len. Неопытного somniari легко можно одурачить.       — Неопытного? Ты — somniari? Подожди! — я кинулась следом за тающим эльфом, но наткнулась только на клок тумана, тут же развеявшийся от моего движения. И выругалась: — Вот демон! Он ведь мог что-то знать.       Фейнриэль осторожно взял меня за руку и потянул за собой. Я послушно двинулась следом.       — Это мог быть и демон, Алиена. В Тени никому не стоит верить. Я не стал бы учиться у него, и Арлатан для тебя найду без его помощи.       — Не демон, — возразила я и огляделась. Всего несколько шагов, но древний Халамширал стал блекнуть: полуэльф явно решил оборвать возможное знакомство самым простым образом — убежав от него физически. Насколько это было возможно в Тени. — Мне говорил о нем Великий герцог Гаспар, а он не брезговал помощью магов. Будь Фелассан демоном или одержимым, он бы знал.       — Может быть, — не стал спорить приятель, и Тень за нашими плечами начала растворяться. — Но это было в реальном мире.       Когда-то мне говорили, что мир за Завесой полон проходов, которые маги могут использовать, чтобы быстрее попасть из одного участка Тени в другой или реальность; я думала, это будет что-то вроде дверей или элувианов — мгновенное перемещение. Но на деле все оказалось немного сложнее: мы словно растворялись в одном месте и появлялись в другом. Было ли это общим правилом или личной особенностью Фейнриэля, сказать я не могла — у перемещений Веры тоже были спецэффекты, вспомнить только кислотное выгорающее Убежище, а другого опыта прогулок с магами у меня не было. Впрочем… Солас перемещался мгновенно — пожалуй, даже не перемещался, казалось, что это мир вокруг сменялся мгновенно: только что мы стоим на склоне осыпающейся горы Даверус, а в следующее мгновение перед нами уже лагерь Инквизиции.       В обоих способах были свои плюсы. Сейчас, то ли плюсом, то ли, напротив, минусом, до меня успели донестись последние слова Фелассана: «Fen`Harel`al…». Возможно, он говорил и что-то еще, но Тень окончательно растворилась, сменяясь декорацией моей спальни в Скайхолде — хотя бы во сне инквизиторские покои все еще принадлежали мне. Обычно я смотрела на них с ностальгией, прежде чем проснуться, но сейчас едва не рванула обратно в Тень — и рванула бы, если бы умела делать это сама. Потому что фраза переводилась как «встреча с Ужасным волком», и контекст от меня ускользал. Опасаться встречи? Искать встречи? Предупредить Бриалу, чтобы опасалась, или Фейнриэлю стоит напроситься в ученики к эльфийскому богу? О чем нам пытался сказать странный эльф, который не боялся и не ненавидел орлейских аристократов и говорил о древних так, словно видел их сам — если верить Великому герцогу?       Может, и про Арлатан он что-нибудь сумел бы рассказать?       — Знаешь, я всё-таки хочу увидеть самые древние эльфийские постройки, — попросила я Фейнриэля со вздохом. О Фелассане явно придется пока забыть, а ничего, что и правда поражало бы воображение, мы пока не увидели. — Может, не сам Арлатан, но он ведь был не единственным городом? Деревни, заставы…       — Конечно, — поспешил согласиться Риэль. — Я и сам хотел тебе предложить спуститься чуть глубже в Тень. Только уже не сегодня, ночь на исходе.       Меня эта поспешность насторожила: о каких знакомых всё-таки говорил Фелассан, что Ри так явно не хочет обсуждать в моем присутствии? Потому что с его точки зрения все руины были одинаковы: он и сам мне говорил, что гулять и смотреть бессмысленно, а изучать так, как ему показывал Корифей — проникая в суть вещей, вызывая их историю и рассматривая то, как они выглядят в реальном мире, — со мной вместе он не рискнет. Но задавать вопросы пока все-таки не стала. До конца приятель в себя так и не пришел после последнего заклятья Корифея, и давить мне не хотелось. Лучше потом спросить у Веры, когда останусь одна — в присутствии сновидца она больше не показывалась.       Уже на следующую ночь я снова увидела две знакомые башни, светящуюся дорожку, деревья со сферической кроной. На святилище Митал башни не походили, хоть одна из них и принадлежала Фалон’Дину, а вторая, по словам Соласа, Эльгарнану — если верить витражам, конечно. Не будь столь явной символики, я бы сочла их сторожевыми башнями; а может, и не ошиблась бы: знаки Отца Мести и Друга Мертвых могли быть символическими или охранными. Меня заинтересовал артефакт, который призывал золотистую тропу — я успела забыть, что выполнен он был в форме драконьего яйца, но теперь не могла от него оторваться. Пусть о связи эльфийских Творцов и драконов я узнала совсем недавно, но ведь о том, что Древние боги Тевинтера были драконами, я могла вспомнить и в прошлый раз! Неужели я права, и связь между ними всё-таки есть? Увы, хоть я и проторчала возле двух башен едва ли не всю ночь и замучила Риэля вопросами, к разгадке так и не приблизилась: яйцо на меня не реагировало, кроме как уже виденным мной образом — подзывая дорожку, — а полуэльф о богах ничего не знал.       А на следующий день мы с Калленом уехали в Хайевер, так что прогулки пришлось прекратить. Моему командору о еженощном посещении Тени я рассказывать не рисковала — он бы этого точно категорически не одобрил, а ссориться мне не хотелось, — а скрыть их, когда расстояние между мной и сновидцем оказывалось достаточно большим, не вышло бы.       И сейчас мне думалось, что поиски древнего Арлатана — а вдруг и его тоже строили одновременно и в Тени, и в реальном мире? — были бы куда интереснее бесед с Вивьен. Увы, выбирать не приходилось.       Из мыслей я вынырнула вовремя: проспект Солнца мы уже давно покинули, народу стало поменьше — и неудивительно, судя по всему, сейчас мы находились где-то недалеко от особняков знати, — а ландо затормозило возле двухэтажного здания, вокруг которого витал лёгкий аромат духов. Алая штукатурка стен сияла на солнце лепестками мака, белоснежный фигурный гребень и стекающие по фасаду мраморные гирлянды лент ярко выделялись на фоне других зданий — и здесь не было ни следа позолоты. Огромные окна, окруженные резными наличниками, казались непрозрачными, но не создавали никаких тревожных ассоциаций — то ли благодаря гладко отполированному стеклу, то ли тематике резьбы. И наличники, и гребень, и гирлянды состояли на первый взгляд из абстрактных фигур, но, приглядевшись, я нашла глазами гребень и пуховку, вписанные в завитки. Единственной фигурой, отличающейся по тематике, был лежащий у входа небольшой мраморный лев.       — Канцлер Аделард, благодарю вас за приятную компанию, — церемонно произнесла чародейка. — Мы больше не посмеем отнимать ваше время, а леди Инквизитор я провожу в Великий Собор сама.       — Ее Святейшество выразилась достаточно четко, — попытался все-таки воспротивиться канцлер, но ему опыта общения с Вивьен явно не хватало: этот предлог она даже предлогом не сочла. Выгнула бровь и чуть холоднее поинтересовалась:       — Не думаете же вы, что я могу украсть главу Инквизиции в центре столицы?       — Вы и не в центре не смогли бы, — проворчала я, устав быть бессловесной скотиной, которую пытается увести смуглая цыганка из монтсиммарского Круга. И повернулась к новому помощнику Лелианы: — Благодарю вас, канцлер Аделард. Но мне и впрямь стоит привести себя в порядок с дороги. Надеюсь, это не отнимет много времени.       Молодой человек с сомнением посмотрел на здание, возле которого мы стояли, и вздохнул:       — Буду молить Создателя об этом. Ее Святейшество полагала, что даст вам аудиенцию до начала официальной встречи. Но теперь, думаю, стоит перенести ее на более поздний срок.       Мнение я едва не переменила, но кое в чем Вивьен все же была права: умыться и переодеться не мешает, являться на официальную встречу Верховной Жрицы и Инквизитора стоит при параде. И вряд ли я смогу привести себя в порядок непосредственно в Великом Соборе. Но поговорить с подругой все же хотелось…       — Леди Инквизитор, позволите чуть пересмотреть ваше расписание? — напомнила о себе моя секретарь. И я встрепенулась: до сих пор она умудрялась решать практически все мои проблемы, кроме боевых.       — Леди Дюсетта, это будет прекрасно.       Она склонила голову в знак согласия. Императорская чародейка позволила себе улыбку и указала на здание:       — Что ж, цветик мой, позвольте познакомить вас с истинными мастерами красоты.       То ли ландо принадлежало Церкви, а кучера несостоявшаяся Верховная Жрица просто успела запугать, пока ждала меня, то ли чародейка милостиво решила не бросать наших спутников посреди улицы, но уехали они так же, как и приехали. Я проводила повозку взглядом и мысленно попыталась прикинуть, куда мне потом лететь, чтобы везде успеть. Выходило, что единственный вариант — Великий Собор, просто потому, что ни одно другое здание я так просто не найду. Либо, как вариант, стоит довериться Вивьен, уж она в Вал Руайо точно не заблудится.       Но все это потом. Прямо сейчас выбора у меня не было: двери в особняк уже гостеприимно распахнулись, выпуская облачко ароматного пара, и пара швейцаров учтиво склонилась перед нами. Чародейка, не тратя время на объяснения, проследовала внутрь, даже не оглянувшись, иду ли я за ней. Мелькнула мысль сбежать, ландо даже до конца улицы ещё не добралось, но я ее отбросила: и выглядело бы это глупо, и поговорить с Вивьен и впрямь стоило. При всей моей нелюбви к ней, приходилось признавать, что союзником мадам де Фер была полезным. А врагом — опасным, и стоило бы выяснить, держит ли она на меня обиду за уплывший из-под носа Солнечный трон.       — Малая императорская здравница, — негромко обозначила место моя спутница. — Вы вовремя прибыли, здесь ценят пунктуальность, а визит я наметила еще месяц назад.       — Вот как? — пробормотала я. Такой прозорливости от Вивьен я все же не ждала: она ведь рассчитывала стать Верховной Жрицей, неужели и после инаугурации собиралась ходить по подобным заведениям? Хотя, зная ее… ближайшим помощником стал бы портной или куафер, а с интригами она управлялась бы своими силами.       Внутри особняк оказался не менее роскошным, чем снаружи. Позолоты так и не появилось, так что глаз, пожалуй, отдыхал после поездки по улицам; но занавеси из золотисто-бежевого и кобальтового атласа, изящными складками стекающие вдоль стен, сами по себе казались драгоценностями. Козетки из белой древесины граба, отделанные синим шелком, словно предлагали присесть на них и отдохнуть — хотя я вроде и не устала. На столике в углу стояли живые цветы, и витые канделябры повторяли их форму, выпуская пламя с кованых лепестков. Небольшой камин, сейчас темный и спящий, прикрывала выполненная в том же стиле решетка.       Двух девиц я поначалу приняла за элементы интерьера, так неподвижно они стояли, и только со второго взгляда поняла, что это все же живые люди.       Может, не очень точно, но оценить стоимость убранства и настолько хорошо вышколенных слуг я могла, и она была заоблачна. При этом первое впечатление, которое возникло от комнаты: бордель. Дорогой, для аристократов, но все же…       Впрочем, Вивьен сказала «здравница», так что в некотором роде я не ошиблась — здесь оказывали услуги за деньги.       — Именно, цветик мой. Вы все время в делах, как было вас не побаловать?       — И заодно не поговорить? — в желание чародейки баловать кого бы то ни было верилось не очень, а вот в какие-то планы на меня — вполне. И, судя по обстановке, планы были грандиозными.       Вивьен в ответ на это улыбнулась, но отрицать не стала. К тому же в комнату плавно вплыла дама в сливочного цвета платье — под стать обстановке скромном в отделке, но дорогом в тканях и линиях, — и тонкой фарфоровой полумаске, закрывающей одни глаза. Полумаска была украшена перламутром, и работа была столь тонкой, что казалось — узоры нанесены краской. Но такие подделки в Орлее не носили даже самые обнищавшие дворяне.       — Мадам де Фер, леди Инквизитор, — дама присела в книксене. — Мы счастливы видеть вас. Наши мастера готовы.       — Чудно, — кивнула Вивьен. — Сегодня леди Инквизитор посетит Верховную Жрицу и должна выглядеть безупречно.       В голове у меня, наконец, сложилось два и два, и я недоверчиво поинтересовалась:       — Салон красоты? Вы привели меня в салон красоты?       Название сорвалось с языка само, и чародейка на мгновение склонила голову к плечу, оценивая его. Резюмировала:       — Очень метко, цветик мой. Идёмте же.       Дама, так и не представившись, склонила голову в легком поклоне и жестом пригласила нас в недра дома. А там уже ждали служанки, будуар и банные халаты…       — …Это место время от времени посещает императрица, дорогая моя. Поэтому мастера глухи к чужим секретам. В буквальном смысле слова, — Вивьен лежала на очередной козетке и являла собой эталон расслабленности. Пухлые губы сложились в улыбку, в кои-то веки не высокомерную, на глазах лежали кружочки чего-то белесого, что опознать я не смогла.       Мне такие кружочки тоже выдали, но закрывать глаза не хотелось. Стоило признать, императорская чародейка знала толк не только в магии и интригах, но и роскоши — и после целого дня оздоровительно-расслабляющих процедур я боялась попросту уснуть. Ни в какой Великий Собор ехать уже не хотелось, да и говорить тоже, поэтому в ответ на реплику Вивьен я только угукнула.       — Ах, в каких же далёких от цивилизации местах вы жили, раз эти несколько часов произвели на вас столь сокрушительное впечатление, — вздохнула она. — Ферелден меня не удивляет, но неужели и Тевинтер лишает себя маленьких житейских радостей?       — Не знаю, — все же ответила я и прикрыла глаза. На минуточку. И вспомнила: — Термы. Тевинтерские термы. Я была в них пару раз, но по работе…       — Неужели магистр Красс был недостаточно щедр? — на этот раз чародейка словно и правда удивилась.       — Может быть, если бы я действительно была его любовницей… — Продолжать мысль мне было лень, но Вивьен поняла и так. А я уточнила: — Мы здесь и правда всего несколько часов? Мне показалось, что весь день.       — Несколько — понятие растяжимое, цветик мой, — отозвалась чародейка. — Но мы здесь всего около трёх часов. Не явиться на аудиенцию к Верховной Жрице — большой промах, а в мои планы не входит подрыв репутации всей Инквизиции.       — Мы ещё можем быть полезны? — с иронией поинтересовалась я, открыла глаза и все-таки попыталась собраться с силами. Все эти обёртывания, массажи, маски и крема мы обе встречали в тишине, и раз Вивьен заговорила — значит, пришло время раскрывать карты.       — Именно, моя дорогая. Мы с вами ещё можем быть полезны друг другу.       С легким вздохом недовольства она отлепила белые кругляшки с век и приняла чуть менее непринужденную позу. Посмотрев на меня, едва слышно хмыкнула — я и не думала скрывать, что последняя процедура прошла мимо меня, — и невозмутимо продолжила:       — Пример Корифея был весьма показателен в отношении магии. Надеюсь, вы не станете отрицать, что она может быть весьма разрушительна?       — В этом я нисколько не сомневалась и без Корифея, — проворчала я. — То, что я не считаюсь магом, не мешает мне изучать магию, хотя бы в теории. Думаю, я не сильно совру, если скажу, что узнала достаточно много.       — По всей видимости, недостаточно, раз вы поддерживаете стремления нашей дорогой Лелианы, — чародейка закинула ногу на ногу и придирчиво осмотрела ногти. Я вздохнула:       — Я знаю, что идеи свободы вы не разделяете, Вивьен. Но эту агитацию надо было разворачивать немного раньше, вам не кажется?       Похоже, если местные специалисты и прислуга и были глухими, наблюдать им это не мешало: стоило Вивьен едва заметно нахмуриться — то ли от моих слов, то ли от изъянов маникюра, — как перед ней словно из воздуха возникла эльфийка в форменном платье с пилочкой, ванночкой и ещё какой-то ерундой для ногтей. Во второй руке чародейки мгновением позже материализовался запотевший бокал с каким-то коктейлем. Вивьен кивнула — не сказать, что благодарно, но обращать внимание на руки перестала, — и улыбнулась мне:       — Ничуть, цветик мой. Я прекрасно знаю, что вы столь же наивны и идеалистичны, если не сказать — глупы, как и наша новая Верховная Жрица. Тем не менее, в отличие от нее вы, как я помню, клялись защищать Тедас… «И пусть моя жизнь станет залогом этой клятвы», — с легкой, почти неощутимой издевкой повторила она мои слова. Я даже не сразу их вспомнила; с другой стороны, в чем-то я клялась только один раз — принимая меч Инквизитора. — Бесконтрольные маги опасны для простых людей, а люди могут оказаться опасны для магов. Их, как вы могли заметить, боятся, и иногда страх выливается в неприятные инциденты.       — Церковь для этого неплохо постаралась. И, надеюсь, теперь постарается в обратную сторону, — перебила я. И вздохнула: — Хотя процесс будет долгим, тут вы правы.       Мне тоже принесли бокал, и я опасливо понюхала — не хватало еще опьянеть заранее. Но алкоголя не чувствовалось, пахло, несмотря на лазурный цвет, апельсином, и я рискнула отпить.       — Я рада, что вам не придется это объяснять, цветик мой, — Вивьен улыбнулась. — И поскольку в одном вопросе мы пришли к взаимопониманию, стоит обсудить второй. Круг — то, что защищало и обычных людей, и магов, — Верховная Жрица планирует отменить. Судьба храмовников до сих пор не ясна. Коллегия — дурная шутка, в которую могут верить лишь сама Лелиана и Фиона. Кто будет следить за тем, чтобы маги не злоупотребляли своими возможностями? Кто и как, если упразднят Орден храмовников, будет выслеживать и карать преступников? И кто возьмёт на себя труд находить и обучать юных магов?       — Надеюсь, вы не ожидаете, что это буду я? Особенно в той части, которая про обучение, — проворчала я.       Все эти вопросы я задавала и сама, причем той, кто мог бы дать четкий ответ. Но Лелиана говорила, что она все продумала, и просила довериться. И я доверяла.       Но ещё я вспомнила Хелену, которой прямо сейчас некуда было бы пойти, если бы не мы с Калленом. Что бы ни придумала Лелиана, все это потребует времени, и возможность подождать может найтись не у всех юных магов.       Вивьен в нарочитом изумлении вскинула брови и ответила с раздражающей снисходительностью:       — Разумеется, нет, моя дорогая. Хоть те, кого вы называете своими учениками, неплохо показали себя, сомневаюсь, что заслуга в этом ваша. Я говорю о Круге. Вы ведь и сами вернулись из все ещё действующего Круга магов, насколько я знаю, и должны признать его пользу.       — Круга Кинлох — пожалуй, — соглашаться с чародейкой не хотелось, но в данном вопросе она меня сумела подловить. Впрочем, я быстро нашла контраргументы: — Но, скажем, Круг Киркволла приносил больше вреда, чем пользы.       — Одна паршивая овца не может быть показателем всего стада, цветик мой.       Служанка закончила с маникюром, и Вивьен придирчиво осмотрела ногти. И милостиво кивнула девушке.       А я разозлилась.       — Стада? Вы сейчас про магов, о безопасности которых так печетесь, или про храмовников, которых столь показательно уважаете? В Киркволле был один из самых высоких показателей самоубийств среди магов. Я сама, своими глазами, видела, что творят с ними храмовники — не съехавшая с катушек Мередит, а ее подчиненные, которые вроде как считались нормальными. В конце концов, погибшие маги, ставшие поводом для случившейся бойни, были моими друзьями.       — Я говорю обо всем Круге Киркволла, — Вивьен поморщилась. — Несомненно, рыцарь-командор Мередит не справлялась со своими обязанностями, и маги, ваши любители свободы, не пытались как-то улучшить свое положение. Но это не говорит о том, что систему надо ломать.       Я снова прикрыла глаза и до боли прикусила язык. Про Казематы, Мередит и магов, которые должны были что-то пытаться, по мнению мадам Зазнайки, я могла бы сказать очень много, но толку от этого не было никакого. Убедить Вивьен в чем-то, чего она видеть не хочет, представлялось мне малореальным. Ссориться же вот так сходу не хотелось: во-первых, как бы я ни относилась к императорской чародейке, иметь ее лучше в союзниках; во-вторых, тему она затронула важную. Вдруг у нее есть и хорошие идеи?       Но не напомнить я все же не смогла:       — Круг Дарсмуда вас тоже не смущает? Насколько я знаю, храмовники самовольно применили Право Уничтожения, вырезав всех, кто там был.       — Дарсмуд? Моя дорогая, Ривейн — это сборище отступников, не желающих чтить законы. Куда больше я удивлена, что им так долго позволяли проводить свои сомнительные обряды, — Вивьен выгнула бровь. — К слову, отчего вы не вспоминаете Круг Хасмала, который присоединился к Инквизиции в полном составе?       Я не ответила. О храмовниках можно было говорить долго: в конце концов, если все они столь благородны и профессиональны, откуда же взялись красные храмовники? Далеко не все они были обмануты. Впрочем, и маги в Кругах тоже не всегда были жертвами — вспомнить того же Ульдреда, или Грейс, или… Как я и говорила год назад — мерзавцы есть везде.       Вивьен настаивать на ответе не стала. Едва заметно усмехнулась — судя по довольному взгляду, ставшему даже чуть менее высокомерным, она решила, что привела мне неопровержимые аргументы, — и великодушно предложила:       — Оставим этот спор, цветик мой. В главном вопросе вы со мной согласны, а мелочи сейчас не имеют значения.       — Хорошо. Вряд ли вы мне предложите убедить Лелиану вернуть Круги, — один вид чародейки вызывал у меня прилив раздражения, и я постаралась сосредоточиться на бокале. Наверно, со стороны казалось, что я с ним и разговариваю, но замечаний мне моя визави делать не стала. — И вряд ли я сумею угадать. Так что скажите сами, что вы придумали, Вивьен?       — Все просто, моя дорогая. Я считаю, что Круг был идеальным вариантом для магов, а значит, его необходимо возродить. Благодаря новой политике Церкви не все маги, разумеется, захотят вернуться к привычной жизни, но многие не хотели этой войны и вступили в нее вынужденно, лишившись иного выбора, — чародейка отставила бокал и холодно улыбнулась. — Я все ещё являюсь Первой чародейкой Монтсиммара, и со мной готовы вернуться многие маги: братства лоялистов и эквитарианцев, уверена, и многие из революционеров достаточно вкусили свободы.       Вивьен сделала паузу, и я со скепсисом уточнила:       — Это прекрасно, но зачем вам я? Если все эти люди уже готовы снова запереть себя в Круге, то им и Верховная Жрица не указ.       — Не все узнают о Круге достаточно быстро. Я рассчитываю, что вы донесете эту информацию до заинтересованных лиц. Также Круг магов сложно представить без храмовников — а их в моем окружении в данный момент не так уж много. К тому же поддержка Инквизиции и, в идеале, Церкви заставит сомневающихся склониться к безопасности Круга.       В первый момент я хотела отказать — с какой стати мне как Инквизитору поддерживать очередной Круг, если я в принципе против этой идеи? А потом подумалось: Вивьен, по сути, хочет рекламы своего начинания… но и я тоже — если говорить о будущей лечебнице для храмовников. Мало просто построить ее, о ней должны узнать. Да и информацию о Круге совсем необязательно подавать так, как это высказала мадам Зазнайка. Можно не противопоставлять Круг Коллегии чародеев, а дать людям выбор…       И раз так, договор с Вивьен может и впрямь оказаться полезным.       Я подняла глаза от бокала и улыбнулась:       — Детали, думаю, мы обсудим позже, но в целом я согласна. У меня тоже есть некоторые планы, в которых вы вполне можете поучаствовать, Вивьен.

***

      Как бы хороша ни была леди Дюсетта в хитросплетениях моего расписания, опыта Вивьен ей не хватало. Мы с Первой чародейкой Монтсиммара оказались у ворот Великого Собора ровно в тот момент, когда помышлять о любых личных разговорах с Верховной Жрицей было уже поздно. Но хотя бы сам Собор, двери которого в прошлый раз для меня были закрыты, теперь удалось рассмотреть.       Год назад, пролетая над средоточием веры Андрастианской Церкви, я поразилась его масштабам, но куда сильнее — общей мрачности атмосферы. Великий Собор был крепостью, которая могла бы выдержать натиск вражеского войска — возможно, даже армии Корифея. Он же мог бы стать и тюрьмой, если бы кто-то задался такой целью — высокие мощные стены, окружавшие владения Церкви, казались неприступными, и многочисленные колонны, арки и порталы с изящными каменными розетками во фронтонах странным образом подчеркивали это впечатление. Золотые статуи неожиданно напомнили мне рабов Киркволла, и от неприятного холодка, пробежавшего по спине, я передернула плечами.       На территории Собора я была впервые — в прошлый раз преподобные матери выстроились живой стеной, лишь бы не пропустить злобную еретичку в святая святых, — и теперь с любопытством оглядывалась. Размеры и площади, и зданий поражали — башня-трибуна, стоящая в центре площади, разрезала небо надвое, а сам Собор, крыльями эту площадь обнимающий, застилал не только горизонт, но и едва ли не весь мир. Я еще помнила — видела с высоты птичьего полета, — что за пределами этой площади есть свободное пространство, улочки, что вели куда-то вглубь территории, вероятно, к подсобным постройкам. Ведь должны же они быть в храме? Как минимум конюшни, кухня, купальни — не единым словом Создателя живут здешние обитатели. Но поверить в это перед величием двух башен Собора, давших когда-то имя Второму Веку, было сложно.       Людей на первое выступление Верховной Жрицы собралось столько, что в первый момент я даже испугалась: пройти ближе к Лелиане не выйдет. Вся площадь оказалась запружена народом; в прошлом году мне думалось, что на нее вполне могло бы влезть все население Денерима, и теперь представился шанс оценить свои впечатления наглядно — и пока что они скорее подтверждались. К счастью, почти у самых ворот меня все же ждала леди Дюсетта, да и Вивьен так легко отпускать не собиралась. Перед ними — и мной! — вся эта толпа расступалась, причем даже без окриков храмовников и стражи, достаточно было объявления о появлении Инквизитора. На меня смотрели жадно, да я и сама разглядывала окружающих: здесь были не только люди, но и эльфы, и гномы. Охраной занимались храмовники, но на крепостной стене я заметила и магов.       Те, кто занимал хоть какое-то положение в обществе, не толпились с основной массой людей на площади — Великий Собор изобиловал балкончиками и открытыми ложами, и прибывшие делегации со всего мира провожали именно туда. Вивьен отстала от нашей небольшой группы где-то в переходах и лестницах, и на крохотный балкон вышли мы с леди Дюсеттой вдвоем. Впрочем, здесь нас уже ждали — Фиона, сэр Баррис и Кассандра.       — Ты успела, — проговорила Кассандра, едва я поздоровалась с присутствующими. — Лелиана сейчас выйдет.       — Меня задержала Вивьен, — вздохнула я. — Пожалуй, я даже не жалею об этом. Да и чувство времени у нее лучше, чем у меня.       Хоть и потратили мы с чародейкой прорву этого самого времени ради разговора на полчаса, я и правда не жалела. Выглядела я сейчас лучше, чем даже на балу в Зимнем дворце: кожа сияла, волосы, заплетенные в сложную косу, блестели, и при этом никакой декоративной косметики мастерицы императорской здравницы не использовали. Даже в теле появилась былая легкость, которой я уже давно не ощущала — пожалуй, с тех пор, как забросила танцевальные тренировки, то есть после Адаманта. Сейчас снова захотелось танцевать, проверить, не зря ли все еще называю себя танцовщицей.       Искательница кивнула и отвернулась к площади — там наметилось какое-то шевеление. Я тоже подошла ближе к перилам; впрочем, шаг оказался всего один, балкончик нам и правда выделили небольшой. Внизу, от входа в сам Собор и до ворот башни-стелы в центре площади, храмовники теснили людей — видимо, я и правда пришла впритык, и Верховная Жрица должна была начать свою первую проповедь уже сейчас.       Леди Дюсетта встала за моим плечом и шепнула:       — На этой стороне Великого Собора ложи отданы иностранным делегациям. Думаю, вас порадует делегация Киркволла, вон там, слева.       Я скосила глаза, куда велела мой секретарь, и с удивлением увидела там Варрика. С ним были и другие люди, навскидку я узнала леди Рейнхардт, но нашего писателя выставили первым, словно всех киркволльцев вел именно он. Еще левее я заметила Себастьяна, он явно возглавлял делегацию Старкхэвена. Еще чуть дальше — виконта Рави из Кайтена и Хильду, что стояла за его плечом; виконт постарел так сильно, что стоял, опираясь на трость, а его верная помощница сурово хмурилась.       Похоже, все города Вольной Марки прислали своих представителей, потому что узнала я и леди Соррель из Маркхэма — она проводила аукцион, на котором мы встретились с Кальпернией. Еще пару человек я видела на том же аукционе, но большинство были незнакомы. Их имена мне нашептывала леди Дюсетта: маркграфиня Талия из Ансбурга; леди Эвелина Тревельян, младшая дочь тэйрна Тревельяна из Оствика, за брата которой выдавал себя Маркус; лорд-канцлер Оррик из Тантерваля; советник Стефан из Викома, маркграф… дальше я потерялась. Наверно, стоило бы помнить правителей всех стран мира — не так уж много их и было, но до сих пор я этим не заморачивалась и теперь за пару минут запомнить всех не смогла. Впрочем, меня заинтересовала делегация Викома: насколько я знала, титул правителя этого полиса звучал как «герцог». Когда я поинтересовалась столь любопытным явлением у леди Дюсетты, она хихикнула и шепнула:       — Герцог Антуан Викомский заключил союз с венатори и был разоблачен Инквизицией. Он хотел отравить бедные кварталы города красным лириумом и обвинить в этом долийцев. После его смерти городом управляет Совет торговцев, и в него входят представители эльфинажа и долийского клана Лавеллан.       — Помню, — кивнула я. Действительно вспомнила — не долийцев, конечно, но саму историю с отравлением целого города лириумом. — Прошлым летом, я только с Глубинных троп вернулась.       Ферелденская делегация была довольно скромной: эрл Теган оказался в одиночестве, если не считать пары помощников. Впрочем, в дороге ему скучать явно не пришлось — краем глаза я заметила какое-то движение у входа в сам Собор и, глянув туда, увидела красно-белую стайку преподобных матерей, среди которых выцепила взглядом Владычицу Элемену. Похоже, делегация из Денерима выехала едва ли не сразу после Собрания Земель: вряд ли глава денеримской Церкви смогла бы выдержать быстрый темп путешествий. Кроме нее я узнала и тех змей, что приезжали в Скайхолд: мать Валери и… имя второй я, кажется, раньше не слышала.       — Кое-кто из антиванской делегации не сводит с вас глаз, — шепнула леди Дюсетта.       У меня на мгновение трепыхнулось сердце — неужели Зевран? Но нет, делегация Антивы состояла только из людей, никаких эльфов — трое темноволосых, смуглых мужчин казались братьями. Но я точно знала, что это не так — одним из них был Эцио Валисти, и он действительно не сводил с меня взгляда, а увидев, что я его заметила, изящно поклонился. Я улыбнулась и кивнула в ответ, а моя секретарь зашептала:       — Все трое — Вороны. В центре, худой и плотно одетый, — Виаго де Рива. Бастард короля Фульгено Второго, мастер ядов. Поговаривают, что он стал могущественнее своего отца.       — Для Воронов это не так уж и сложно, — кивнула я, с любопытством разглядывая отравителя. Интересно, Зевран забросил яды или может составить ему конкуренцию? Меня учил неплохо, жаль, что не в коня корм.       — Не все Вороны — королевские бастарды, — хихикнула леди Дюсетта. И уже серьезнее добавила: — А вот третий может поспорить могуществом с большинством Воронов. Луканис Делламорте, внук Катерины Делламорте, Первого Когтя Антивы. Возможно, будущий Первый Коготь.       — Внук? — я так удивилась, что повернулась к девушке. Луканис Делламорте мальчишкой уже не выглядел, явно был старше меня. — Сколько же лет этой Катерине?       — Около семидесяти, кажется. Но оспорить ее первенство никто не пытается, так что, по всей видимости, годы ей не мешают.       Я удивленно покачала головой. Одна старушка до самой смерти в гильдмастерах-убийцах ходит, другая интриги крутит… мне бы хоть часть их энергии. Не то чтобы своей не хватало, но мне пока и не семьдесят.       Внизу, наконец, показалась Верховная Жрица, неспешно шествующая по проложенному коридору к трибуне. Не знай я наверняка, что это Лелиана, не узнала бы ее ни за что: мантия скрывала фигуру, движения стали, кажется, еще более плавными, яркие рыжие волосы спрятались под высоким головным убором. Следом за ней шел незнакомый мужчина в доспехах, видимо, телохранитель.       — Верховная Жрица Виктория, — задумчиво проговорила Кассандра. — Хорошо, что выбрали не Вивьен.       — Не жалеешь, что не тебя? — негромко поинтересовалась я, повернувшись к ней. Но Искательница Истины покачала головой:       — Это не для меня. Церковь должна что-то поменять, но я не уверена, что знаю лучший путь. И я не могу представить себя в этой мантии. И среди жриц. Я была на заседаниях в качестве Правой Руки Верховной Жрицы, и всегда недоумевала, как Ее Святейшество сдерживается.       Лелиана скрылась из виду, войдя внутрь башни, и мы снова замолчали. Я продолжила разглядывать окружающих. С нашей стороны были еще три делегации: неварранская с седым стариком во главе, видимо, тем самым королем Маркусом, которого чуть не заколдовали венатори; незнакомое мне семейство, про которое леди Дюсетта шепнула «король Андерфелса»; третьими оказались Серые Стражи, и я едва не подскочила от радости. Еще при виде андеров подумалось, что надо будет подойти и спросить, что сейчас творится у Серых Стражей. Но раз они и сами пожаловали…       Впрочем, вряд ли это была делегация именно от Ордена, поскольку возглавлял ее мой брат — Айдан и правда вернулся, как и говорила Лелиана. А с ним и остальные — Каттрин Чужачка, Блэкволл, даже Зевран. Что бы ни происходило в Вейсхаупте, оттуда так никто и не вышел, но хотя бы все наши были живы и целы. Но, увы, в мою сторону они не смотрели, брат и вовсе, не отрываясь, следил за новой Верховной Жрицей со смесью печали и нежности во взгляде.       Я вздохнула, не везет все-таки моему брату: мать его сына — злобная ведьма и дочь эльфийской богини, любимая женщина — Верховная Жрица. Сказать бы, что на мелочи он не разменивается, любой факт о его жизни достоин баллад… вот только о тихой семейной жизни при таких раскладах можно и не думать.       Поискала глазами Вивьен — интересно же, ради кого она нас покинула, — но на «нашей» половине Собора ее не было. Леди Дюсетта, угадав, о ком я думаю, осторожно указала мне на противоположное крыло здания, оккупированное орлейской аристократией: центральное место занимали императрица Селина и Великий герцог Гаспар — я даже умилилась, все-таки хотя бы на людях они и правда работают сообща, — за их спинами я заметила Бриалу. Совет Герольдов в полном составе окружал правителей Орлея, и выглядел столь внушительно, что я впечатлилась. Даже герцог Сирил де Монфор больше не казался восторженным юнцом, каким он виделся в замке Эн. Впрочем, все аристократы были в масках, так что наверняка сказать было все-таки сложно.       Первая чародейка Монтсиммара нашлась чуть ниже: ей предоставили более скромный по размеру — но не по комфорту! — балкон. Людей, которых она вела за собой, я не знала, но предположить было несложно: все они носили мантии Круга. Сама Вивьен привычному костюму, светскому, не изменила, и цвет на этот раз выбрала белый, как в нашу первую встречу. В Скайхолде и, тем более, в походах, она предпочитала более практичные цвета — серо-стальной, черный с золотом, и потому сейчас смотрелась вызывающе ярко. Впрочем, не контраст темной кожи и светлой ткани привлекал внимание; белые мантии традиционно носил Великий Чародей, предводитель всех магов юга. Или Чародейка: Фиона рядом со мной тоже стояла в белом, и у нее эта мантия находилась по праву.       Прочесть подтекст такого наряда было несложно, особенно в свете нашего разговора с мадам де Фер. Лелиана ошиблась: Вивьен вовсе не собиралась поддерживать Коллегию, пытаясь заново завоевать власть в новой структуре; зачем, если можно возродить старую? Теперь становилось понятнее, почему чародейка так желала со мной пообщаться, что кучу времени проторчала в порту, лишь бы не допустить меня к Лелиане: слово Инквизитора и правда было весомым, а я успела пообещать ей поддержку. Наверняка о Круге она объявит прилюдно, не дав мне времени сформулировать свое мнение обтекаемо; а если я во всеуслышание поддержу именно Круг, Коллегии будет тяжело.       Единственное, что удивляло: я ведь разгадала суть этой несложной интриги, неужели Вивьен такого развития событий не учла?       Над площадью вдруг зазвучала музыка — словно из ниоткуда, она лилась со всех сторон, и разговоры стихали. Верховная Жрица поднялась на трибуну на сильной, торжественной ноте, и это было… красиво. Лелиана шла, словно плыла по воздуху, и пела — сначала без слов, одним голосом вторя мелодии, но потом в музыку вплелись и слова:       — Таковые истины открыл мне Создатель:/ Как есть лишь один мир,/ Одна жизнь, одна смерть,/ Так есть один лишь бог, и Он наш Создатель.       Слова Песни Света я опознала не сразу — в исполнении Лелианы она звучала совсем иначе, чем в обычных церквях, проникновеннее и искреннее. И часть она выбрала мудро: именно Песнь Преображений содержала так набившую оскомину фразу «Магия должна служить людям, а не править ими». Обычно именно ей объясняли необходимость запирать магов в Круги, и если Верховная Жрица Виктория, при всех своих планах, снова напомнила ее — что нас ждет? Новое толкование Песни Света?       — Всякий человек есть Творение Рук нашего Создателя,/ От нижайших рабов/ До величайших королей./ Те, кто наносит вред/ Беспричинный самому малому из Его детей,/ Прокляты Создателем и ненавистны Ему.       Третий стих я слышала если не впервые, то, по крайней мере, так редко, что успела позабыть. Говорят, в Великом Соборе и некоторых других крупных церквях пели все стихи Песни Света без перерыва, и занимало это действо — от первой строки Погребальных песен, повествующих о создании мира, и до последней строфы Песни Возвышения, обещающей возвращение Создателя, — несколько недель. В Киркволле я пару раз сидела перед статуей Андрасте, думая о своем, да и до кельи матери Вильгельмины голоса доносились… но большая часть текста оставалась мне незнакомой.       — Ибо Ты — огонь в сердце мира,/ И лишь Ты даруешь покой.       Аудиторию Лелиана чувствовала прекрасно, и заскучать не успела даже я — а религия по-прежнему вызывала у меня скуку и неприятие. Музыка смолкла, едва стих голос Верховной Жрицы, и пауза длилась ровно столько, сколько понадобилось людям, чтобы вынырнуть из небесных высей и вновь спуститься на грешную землю. Чтобы внимать словам главы Церкви дальше.       — Десять лет назад я стояла на этой площади так же, как и вы, и смотрела на Великий Собор с благоговением, — заговорила Лелиана. Ее голос казался тихим, почти задумчивым, но я готова была поклясться, что слышат ее сейчас даже те, кто остался за пределами Великого Собора. — В душе моей царило смятение, и я не знала, примет ли Создатель меня так, как приняла преподобная мать Доротея, ставшая спустя несколько лет Верховной Жрицей Джустинией Пятой. Но вера в моей душе не позволяла уйти, закрыть свое сердце для света Его, и теперь я здесь, стою перед вами.       Люди внимали благоговейно, по площади не прокатывалось ни шепотка, ни звона, ни стука — кажется, даже дышать прихожане боялись, чтобы не пропустить ни звука. Бросив взгляд вдоль площади, я увидела над воротами Великого Собора ещё один небольшой балкон, почти карниз; на нем собралась менее титулованная часть Инквизиции. Мариден задумчиво следила за Лелианой и что-то бормотала под нос. За ее плечом стоял Коул, и его я едва узнала: Варрик явно сдержал свою угрозу и отвел мальчика-духа в магазин шляп, так что на белобрысой голове красовалась шляпа — снова широкополая, но теперь с жесткими полями, кажется, и вовсе прошитая металлическими нитями. А рядом с ними Родерик привычно делал наброски в верном блокноте.       — Десять лет назад я была простой послушницей в маленькой церквушке Лотеринга, деревни, что сейчас перестала существовать. Начинался Пятый Мор, и люди шли через мою обитель, прося благословения Создателя и торопясь уйти дальше от порождений тьмы, — продолжила Верховная Жрица Виктория. — И однажды мне приснился сон. Я видела непроглядную тьму, плотную, такую… настоящую. Я стояла на вершине и видела, как мрак покрывает собой все. И когда грозовые облака поглотили остатки солнечного света, я упала, и тьма поглотила меня. Этот сон, да еще перед лицом Мора, напугал меня. Но утром я вышла в церковный сад и увидела, как розовый куст, старый, давно засохший, неожиданно расцвел. Все знали, что он мертв, но на нем все же появилась роза — одна, но удивительной красоты. Будто Создатель простер Свою длань и молвил: «Даже во тьме есть место для надежды. Не теряй веры».       Она замолчала, чтобы перевести дыхание, и, кажется, прикрыла глаза.       — Тогда я решила, что этот сон о Море, и когда в деревню пришли Серые Стражи, я отправилась с ними. Роза напомнила мне, как много прекрасного в мире, сотворенном Создателем, и я не могла ждать, пока Мор захватит его. Я видела толпы порождений тьмы и спускалась на Глубинные тропы, смотрела в глаза архидемона и молилась, чтобы Создатель уберег нас. Но еще я видела и прекрасное: Прах Андрасте, излечивший от смертельного проклятия человека; руины, где долийцы и люди жили вместе, в мире и дружбе; торжественные залы потерянной гномьей империи. Я видела тех, кто готов был отдать жизнь ради того, чтобы смогли жить другие. Я сражалась плечом к плечу с эльфами и кунари, гномами и людьми, и все они были достойны восхищения.       Я еще раз глянула в сторону делегации Серых Стражей и улыбнулась. Сейчас на площади присутствовали четверо из тех, кто сражался с Мором, и один из них был эльфом, да еще и Вороном. Интересно, упомянет это Верховная Жрица или нет?       На этот раз по толпе пробежал гул, и было непонятно — одобряют слушатели эти слова или нет. Мне отчего-то казалось, что скорее — нет. Видимо, Лелиана тоже поняла это, потому что подняла руку, призывая к тишине, и произнесла:       — Я понимаю, мои слова непривычны многим. Но разве Шартан, до конца сражающийся вместе с Андрасте и пронзенный стрелами у ее костра, не был эльфом? Разве магом был Маферат, предавший Владычицу нашу и все же получивший прощение? Все мы — дети Создателя, и не нам решать, кто достоин его внимания. Теперь, спустя годы, спустя множество пройденных дорог и потерь, после войн и трагедий, я вижу, что тьма, приснившаяся мне десять лет назад, — это ненависть, что поглощает нас всех. Но я верю, что Создатель не оставит нас. Что даже на высохшем, мертвом кусте еще может расцвести прекрасная роза.       Кажется, не сдержался кто-то из магов, потому что в воздухе, над площадью, прямо напротив трибуны Верховной Жрицы, вспыхнули искры и сложились в иллюзию пышной розы. Толпа ахнула, но не отшатнулась, а Лелиана улыбнулась благодарно и кивнула в нашу сторону. Я тут же глянула на Фиону и увидела, как Великая Чародейка опускает посох. Похоже, слова новой главы Церкви зацепили что-то в душе эльфийки, потому что по щеке ее стекала одинокая слезинка.       — Церковь диктовала там, где должна была вдохновлять, — едва ли не шепотом добавила Верховная Жрица Виктория. — Она должна была поощрять хорошее, а не упрекать нас в наших грехах. Никого нельзя прогонять от наших дверей. Никто не лишен ценности. Кем бы ты ни был, каковы бы ни были твои ошибки, Создатель любит тебя. Ибо по слову его «пылает в нашей душе неугасимое пламя».       Перед глазами вспыхнул тот маленький огонек, что когда-то я забрала из Храма Священного праха в своей руке и вернула Андрасте, возвышающейся над моим троном. И я поддалась эмоциям, как и Фиона — выпустила золотистую силу Веры, подсвечивая все еще сияющую розу. Лелиана снова улыбнулась и неожиданно поклонилась тем, кто пришел поклониться ей.       — Пусть Создатель благословит вас. Пусть Он благословит нас всех, — прошептала она и отступила внутрь башни, скрываясь с глаз людей.

***

      Центральный зал Великого Собора я видела впервые. Все тот же светло-серый, почти белый камень, тяжелая, подавляющая обстановка и, неожиданно, высокие стрельчатые окна, заливающие помещение светом. Красная ковровая дорожка вела от входа к небольшому возвышению, на котором стояли пять кресел: тот самый легендарный Солнечный трон и несколько тронов поменьше, видимо, для Владычиц Церкви. Смотрелись они скромно: выполненные из дерева, со нарисованной простой краской церковной символикой… прямо скажем, мой трон с Андрасте выглядел куда пафоснее. На этих даже подушечки не было на сиденье, видимо, чтобы жрицы не забывали об аскезе.       Но меня больше порадовало другое. Когда выступление Верховной Жрицы закончилось и народ стал расходиться, собравшиеся делегации разных фракций пригласили внутрь, на более камерную встречу. В обход всех остальных, нарушив кучу регламентов, первой, к кому канцлер Аделард подошел, была я. Так что и в двери Собора первой тоже входила я. А открывала их перед гостями преподобная мать Валери. Похоже, Лелиана решила то ли поставить на место излишне самостоятельную жрицу, то ли выказать свое благоволение Инквизиции, то ли и то, и другое сразу, но мои губы почти против воли растянулись в улыбке, и я только постаралась сделать ее не слишком ехидной. Получилось, по всей видимости, не очень хорошо, потому что мать Валери при виде меня едва не перекосило — она, хоть и совсем чуть-чуть, но не успела натянуть равнодушное выражение лица.       На этот раз проповедей Верховная Жрица не читала: ждала нас на Солнечном троне — как подсказала мне леди Дюсетта, чтобы принять поздравления и заверения в верности Церкви. Я решила регламент не нарушать, в конце концов, именно этой Верховной Жрице я вполне готова была хранить верность. Зал постепенно наполнялся, и если поначалу показался мне большим — таким же масштабным, как и все в этой крепости, — то под конец мнение я переменила.       Айдан, несмотря на все вольности Серых Стражей и возможность не подчиняться Церкви, подошел к любимой женщине так быстро, как только это стало приличным, и это вызвало шепотки по всему залу. То ли об их отношениях знали — а ведь Верховная Жрица обязана хранить верность Создателю, — то ли удивлялись тому, что Стражи вышли на свет, хоть бы свет этот был и высшим. Впрочем, мой брат был, ко всему прочему, и эрлом — и это уже нарушало традиции Ордена.       Едва двери захлопнулись и последний желающий прикоснулся губами к руке главы Церкви, как Лелиана встала и сделала пару шагов навстречу нам.       — Многие из вас задаются вопросом, чего же ждать от новой Верховной Жрицы, — негромко проговорила она. — Совсем недавно по нашему миру прокатилась череда войн, унесших множество жизней. И потому Церковь надевает траур по погибшим. Я буду молиться за их души.       Лелиана склонила голову и впрямь начала читать молитву, явно призывая остальных последовать примеру Церкви. Большинство присутствующих тоже опустили глаза, словно обращались к Создателю, но не все. Краем глаза я заметила, как Вивьен лишь делает вид, что внимает молитве, но сама оценивающе осматривает пришедших. Бриала, став маркизой Долов, кажется, не научилась постоянно быть на виду — так и держалась за спиной Селины и сейчас просто повторяла за ней. А вот королевское семейство Андерфелса скорбело искренне, королева даже шептала что-то, вероятно, собственную молитву.       Зевран, поймав мой взгляд, состроил нарочито-скорбное лицо и подмигнул. Смешок я сдержала с трудом.       Молитва оказалась короткой, и, выдержав небольшую паузу, Верховная Жрица продолжила:       — Несмотря на наши потери, жизнь все же оказалась сильнее смерти, и потому нашего внимания требуют важные вопросы. Пример Инквизиции, — Лел чуть поклонилась в мою сторону, — показал нам, что лишь сотрудничество может привести к победе. Сегодня служителями Церкви впервые стали эльфы и гномы; двери Великого Собора больше не будут закрыты ни перед кем. Песнь Шартана вновь займет свое место в Песни Света, ибо негоже искажать веру ради политики.       Я покосилась на мать Валери и на этот раз злорадство сдержать не смогла. Может быть, я бы простила то, как меня не пустили сюда год назад; других преподобных матерей, вставших живым заслоном, я уже и не помнила. Но вот именно эта жрица останется в памяти надолго.       Вновь оглядев аудиторию, Лелиана остановила взгляд сначала на Бриале, а потом на викомском советнике Стефане. Мужчина, уже немолодой, с сединой в волосах, плотный, в высоком обществе чувствовал себя явно не совсем в своей тарелке, а уж от взгляда Верховной Жрицы и вовсе потерялся. Неуверенно сглотнул и ответил на него вслух:       — Скоро год, как в совет Викома вошли городские эльфы и долийцы, Ваше святейшество. И город от этого только выигрывает.       Лелиана благосклонно улыбнулась и кивнула:       — Я рада слышать это. Даже в Тевинтере находятся магистры, больше не поддерживающие рабство и угнетение эльфов. И я счастлива, что под дланью Церкви эти идеи уже начали воплощаться.       Посыл был более чем прозрачный; Великий герцог Гаспар заметно поморщился и кинул взгляд на венценосную кузину. Селина его проигнорировала, вежливо улыбаясь и слушая главу Церкви. Политика поддержки эльфов — по крайней мере, отсутствие угнетения, — теперь явно станет государственной, кто бы во главе этого государства ни стоял.       Долго проникаться этой новостью слушатели не пожелали. Вперёд выступила темноволосая девушка — Эвелина Тревельян из Оствика, как я вспомнила, — и, поклонившись, спросила:       — Какая судьба ждет магов и храмовников, Ваше святейшество? Мой брат погиб в последней войне, и я бы хотела знать, что не напрасно.       — Все было не напрасно, — мягко проговорила Лелиана. — Ваш брат был героем и спас множество жизней. Его гибель стала большой потерей для Инквизиции.       Я согласно склонила голову, вспоминая нашу версию Максвелла Тревельяна. Пожалуй, Маркус под его личиной и правда успел сделать многое, и я даже пожалела, когда пришлось расстаться с ним посреди Безмолвных равнин. А для мира он погиб еще раньше, в Киркволле — впрочем, его семье вряд ли было бы легче, узнай они правду. Особенно ту часть, где их сын не выжил на Конклаве.       Верховная Жрица Виктория тем временем продолжила:       — Вместе со мной на Солнечный трон прочили Первую чародейку Вивьен из Монтсиммара. Думаю, это весьма наглядный пример. Мир готов принять магов.       Она вздохнула, чуть вскинула голову — похоже, этого своего решения Лелиана все же побаивалась, но отступать не желала, — и объявила:       — «Магия должна служить людям, а не править ими», так сказала Андрасте. Но что мы увидим, если оглядимся? Мы боимся магов настолько, что возвели магию в культ — культ страха, культ ненависти, и магия управляет нашими действиями так же, как когда-то управляли нашими землями тевинтерские магистры. Не этого желала Андрасте… Церковь упраздняет Круг. В конце концов, все маги рождены в обычных семьях, они чьи-то дети и нередко — родители, и неправильно изолировать их словно опасных зверей. Маги отныне вольны в своих решениях.       На мгновение Верховная Жрица замолчала, видимо, пытаясь оценить настроение аудитории. Слушатели безмолвствовали: после выступления на площади перед Великий Собором отмена Кругов была ожидаема, но никто явно не думал, что это произойдет так скоро. Лелиана коротко вздохнула и продолжила:       — Все мы понимаем, что детям требуется обучение, и детям с проснувшимся даром — особенно. Потому Церковь поддерживает начинание Великой чародейки Фионы и магов Инквизиции. Я рада объявить о создании Коллегии Чародеев — Ордена, который займется обучением молодых магов и решением проблем всего магического сообщества.       Лелиана демонстративно перевела взгляда на Фиону, и эльфийка вышла чуть вперед:       — Благодарю, Ваше святейшество. Мы приложим все усилия, чтобы маги и магия смогли послужить людям.       — Возможно, не все маги так жаждут независимости от привычной жизни, — выступила вдруг Вивьен. Коротко обвела взглядом слушателей и повернулась к Лелиане: — Ваше святейшество, я, как Первая чародейка Монтсиммара, убеждена, что Круг был лучшим вариантом для магов и простых людей. Все мы находились в безопасности, и магия была под контролем храмовников, защищающих нас от мира. Круг Монтсиммара готов по-прежнему служить Церкви и просит лишь не оставлять его в одиночестве. Уверена, меня поддержат многие в этом решении: весь мир мог убедиться, как опасна магия без контроля. Леди Инквизитор знает об этой опасности не понаслышке, и поддерживает ферелденский Круг с самого начала войны.       Взгляды присутствующих обратились ко мне, причем Фиона смотрела с опаской, а Лелиана — укоризненно. Опровергнуть слова Вивьен я могла бы легко и поддержать сейчас Верховную Жрицу, но все понимали, что на ровном месте чародейка так смело выступать не стала бы.       Мне самой ужасно хотелось послать мадам де Фер куда подальше, Лелиане и Фионе я доверяла. Но договоренность… Впрочем, свои слова я успела продумать.       — Круг Кинлох стал домом как для многих магов, так и для храмовников, и я проводила там немало времени, — я улыбнулась Лелиане, надеясь немного успокоить. Перевела взгляд на Вивьен, а потом и на другие обращенные ко мне лица. — Нас связывают почти родственные связи, и потому я помогала всем, чем могла. Уверена, что есть маги, которые смогут сказать о своих Кругах то же самое, и лишать их привычной жизни будет неправильно. Но в то же время принуждение приведет лишь к повтору событий этих трех лет. Коллегия чародеев — прекрасное решение, как и Круг. Я уверена, эти две организации сумеют найти и общий язык, и научиться вместе решать проблемы. Со стороны Инквизиции я готова обещать помощь всем, кто попросит о ней.       Вивьен едва заметно прищурила глаза — не совсем такой речи она от меня ожидала, Фиона улыбнулась с заметным облегчением. Лелиана милостиво кивнула и согласилась:       — Церковь также готова поддержать любое благое начинание. Благодарю вас, Первая Чародейка. И, чтобы успокоить тех, кто видит в магии опасность, скажу: Орден храмовников, обновленный и усовершенствованный, продолжит оберегать покой жителей Тедаса.       Она посмотрела на сэра Барриса, и тот приложил кулак к сердцу в воинском приветствии:       — Храмовники всегда готовы служить людям.       По залу пробежался шепоток: похоже, не все поняли, в чем состоит суть произошедших изменений, да и я тоже. Если храмовники продолжат следить за магами… где та самая независимость? Но предводительницу свободных магов эта ситуация явно устроила, Фиона уважительно склонила голову перед оппонентом и пообещала:       — Коллегия чародеев всегда будет открыта к общению с Орденом.       Сэр Баррис отсалютовал и ей, и многие в зале вздохнули с облегчением. И при этом поглядывали на меня — кажется, в вопросе жизни магов и храмовников я и правда обладала определенным авторитетом.       Лелиана что-то еще рассказывала о своих планах на посту Верховной Жрицы — очень осторожно, обтекаемо, чтобы не дать противникам зацепки для какой-нибудь очередной интриги, — но самое интересное я уже услышала и потому отвлеклась. Хотелось поговорить с братом, которого я давно не видела, с Зевраном, с Варриком. Еще хотелось узнать, что там произошло в Вейсхаупте — не просто же так Айдан проторчал там несколько месяцев? И почему наш писатель внезапно оказался в делегации из Киркволла?       А еще стоило выловить Бриалу и задать ей вопрос про Фелассана.       И наверняка придется поговорить с теми, с кем я не так уж и хотела общаться, но политика… Впрочем, прощупать настроения людей и правда не мешает: выйдет весьма неудобно, если на нас свалится очередная проблема, а союзники вместо помощи вцепятся друг другу в глотку.       Осмотревшись, я попыталась на глазок определить, кто и как друг к другу относится, но не особенно преуспела. Теган оказался поблизости от Айдана, но в этом ничего удивительного не было — мужчины дружили. Рядом с ними — кажется, тоже с моим братом, — обнаружилась и андерская королевская семья. Видимо, и здесь они предпочитали держаться Серых Стражей.       Король Неварры вблизи казался не слишком адекватным — видимо, возраст брал свое, и взгляд его периодически затуманивался, выдавая, что старик пребывает мыслями не здесь. Его под руку поддерживал прелат Весталус — его я заметила только в зале, почему-то на галерее во время первой проповеди Верховной Жрицы он отсутствовал. Поймав мой взгляд, прелат едва заметно склонил голову в приветствии, и я ответила тем же. Неварранцы стояли чуть наособицу от остальных аристократов.       Что куда удивительнее, Великий герцог Гаспар тоже предпочел обществу кузины пару орлейских шевалье, лорда де Копьи из Киркволла и смутно знакомого аристократа из… Маркхэма, кажется? Нас представляли на аукционе, но я забыла имя. В их же группе обнаружились дядюшка Гаспара, Жермен де Шалон, и Этьен де Шевен, члены совета Герольдов. Но в этом маленьком противостоянии побеждала явно императрица: на ее стороне были трое из семи членов Совета, правда, трое самых молодых. Вдова, то есть маркиза Мантильон, предпочитала держать нейтралитет, а Лотар Дуси и вовсе о чем-то перешептывался с советником Стефаном и поглядывал при этом на Бриалу.       Значит, в Орлее уже зреют зерна распри… чего и стоило ожидать. Вивьен предупреждала меня ещё на Осеннем балу в Халамширале.       Себастьян и Варрик, к моему удивлению, обсуждали что-то с Эцио Валисти. Остальные Вороны старались держать небольшую дистанцию, но на коллегу поглядывали этак задумчиво. Я бы на месте моего партнёра по танцам напряглась, но он словно бы и не замечал… вряд ли, настолько невнимательные убийцы не становятся гильдмастерами.       — Примеряешься, кому нанести первый удар, chica? — неожиданно промурлыкал на ухо самый внимательный Антиванский Ворон в мире. Я его приближения не заметила, но виду не подала, с усмешкой шепнула в ответ:       — Интересно, в этом зале кто-нибудь слушает главу Церкви на полном серьёзе?       — Нет, и наша дорогая Лелиана знает об этом, поэтому все самое важное она рассказала в начале.       — Ее Святейшество рассказывает о благотворительных проектах, — едва слышно предупредила леди Дюсетта. Зевран прицокнул языком, а я, благодарно кивнув секретарю, шепотом пояснила:       — Пытаюсь понять, кто с кем и против кого играет. Мне кажется, или сеньору Валисти стоит почаще оглядываться?       — Делламорте связываться не станет, его мало интересует статусная возня гильдии, — улыбнулся друг. — Я слышал, он даже возразил Катерине, когда она заговорила о том, чтобы передать свое место ему, а на это нужна большая храбрость, chica. А с Де Рива оглядки не помогут, он умудряется подмешать яд даже туда, куда это и в теории невозможно.       Я подколола:       — То есть он все же лучше несравненного Зеврана Аранная?       — В ядах — несомненно, — неожиданно серьезно кивнул эльф. И я сочла, что знакомств среди королевских бастардов мне хватает — Алистер разве что напоить может, да и то по очень вескому поводу. Вместо этого я вспомнила кое-что, не дающее мне покоя с самого Осеннего бала:       — Зевран, а куда делась Орланда? Я думала, после Клаудио она возглавит дом.       — Так и было, — Зевран негромко рассмеялся. — И целых три года она наслаждалась положением, пока мы трясли имперских магистров. Увы, в какой-то момент она решила покуситься на Второго Когтя… Данте, выполняя одно задание, умудрился выучиться на храмовника, даже посвящение прошел… а я как раз задумался о душе, о Создателе, видишь, даже в Великий Собор попал.       Я со скепсисом хмыкнула: что-то не верилось мне во внезапно проснувшуюся у Зеврана веру. Проще у демона найти совесть, чем это.       Приятель оскорбился:       — Твое недоверие ранит меня в самую душу, chica. Ту, которой по мнению некоторых богословов, у эльфов вовсе нет. И вот сейчас я абсолютно убежден, что они неправы: чувствую, как она болит.       — Это совесть дохнет в жутких корчах, — проворчала я. Зевран тихо рассмеялся:       — Сомневаюсь, разве что это посмертные конвульсии. Возвращаясь к Орланде, я немного подтолкнул ее к активным действиям и вовремя перехватил занесенную с кинжалом руку. Жаль, mi bella этого не видела, ей бы понравилось.       Я со вздохом кивнула: Ванда пропускает столько интересного, и правда жаль. Интересно, если снова подразнить ее сокровищами Киликийского дракона, поможет? На объявление демона орлейской аристократкой я бы посмотрела, как и на благодарность, вынесенную ей Церковью. И, что уж таить, на лицо Лелианы, когда эту самую благодарность она будет объявлять… увы, но эти мечты были несбыточными.       В отличие от мыслей о благодарности. Леди Дюсетта вовремя одернула меня, так что услышать большую часть речи нашего бывшего тайного канцлера, посвященной победе над Корифеем, я успела. К счастью, речью Верховная Жрица и ограничилась — все-таки траур она уже объявила, так что устраивать какое бы то ни было чествование было бы неправильно. Я коротко поблагодарила, заверила, что Инквизиция и дальше готова хранить мир, и отступила окончательно.       На этом торжественная часть закончилась, Лелиана даже покинула зал, оставив на растерзание парочку преподобных матерей. Впрочем, после всех новостей рядовые жрицы никого не интересовали, а Владычицам Церкви — всем, как одна, старым и изрядно утомленным церемонией, — докучать не решился никто. Гости расползались по залу, обсуждая новости, обмениваясь заверениями в вечной дружбе и прочей приличной, но совершенно нежизнеспособной ерундой.       Первой к нашей группе проскользнула леди Марон-младшая. Я мимоходом отметила, как хорошо артефакт меняет внешность — Лелиана, прикидываясь Элизой, была ее точной копией, — и приветственно кивнула. Девушка улыбнулась сестре, но заговорила со мной — просила дождаться приглашения Верховной Жрицы на аудиенцию. Заручившись моим согласием, она направилась в сторону Серых Стражей, а ко мне спустя буквально пару минут подошла сама орлейская императрица вместе со всей своей свитой.       Я украдкой оглянулась, прикидывая, сумею ли сбежать — так сразу к монаршьему вниманию была не готова. Но, увы, убедилась только в том, что осталась одна: леди Дюсетта упорхнула к Варрику и уже о чем-то оживлённо переговаривалась с сеньором Валисти, Зевран исчез так же мимолетно, как и появился, а Кассандра общалась с дядей. Даже Фиона и сэр Баррис меня оставили — разговаривали с Вивьен, и, судя по лицам, переговоры пока плодов не приносили.       — Ваше величество, ваши сиятельства, — я поклонилась первой. На этот раз негласная глава Совета Герольдов, леди Мантильон, присоединилась к Селине. С одной стороны ее внимание явно давало понять окружающим, что Инквизиция все еще в фаворе не только у императрицы, но и знати Орлея. Да и в истории с Великой герцогиней она изрядно нам помогла. С другой, ее я опасалась: оскорбишь ненароком — и Жозефина с потрохами съест.       — Леди Инквизитор, — Селина милостиво кивнула. — Кажется, столь шокирующие новости для вас новостями не стали?       — Я давно знакома с Ее Святейшеством, Ваше величество. Отмены Кругов я ожидала, как и благоволения всем детям Создателя, — я вежливо улыбнулась. И признала: — Хотя некоторые изменения и для меня стали сюрпризом. Например, возвращение Песни Шартана.       — А вы с ней знакомы, леди Алиена? — Вдова прикрылась веером и чуть прищурилась.       — Пожалуй, в некотором роде я знакома и с самим Шартаном, — на этот раз я улыбнулась уже более искренне. Сейчас давняя история с поиском Праха Андрасте отзывалась ностальгией, а осознание, что духов Храма мы смогли отпустить, грело душу. — Мой брат вместе с Ее Святейшеством… и со мной, конечно… нашел Храм Священного праха. Одним из духов, хранивших его покой, был дух Шартана.       — Вот как? — леди Мантильон вскинула брови. И я смутилась.       — Не уверена, что это был действительно дух Шартана, возможно, какой-то слепок души… не знаю. Весь храм был пронизан великой магией, которой я не понимаю. Но действие Праха я видела своими глазами, он действительно исцеляет. Возможно, и все остальное было настоящим.       — Леди Алиена, вы должны рассказать нам эту историю, — довольно пылко воскликнул герцог де Монфор. Я хотела вежливо отказаться: лорд Сирил вполне может и Варрика потрясти на интересные истории, — но его неожиданно поддержала императрица.       — И впрямь. Близится наше ежегодное посещение Орлейского университета, — Селина вежливо улыбнулась. — Вы могли бы прочесть небольшую лекцию для профессоров — в истории Священного праха многое пропущено, возможно, именно ваш рассказ поможет найти ответы. К тому же, я убеждена, у вас могут найтись и другие интересные истории. Ваша эпатажная подруга сумела увлечь мой двор на Осеннем балу.       От такого предложения я откровенно растерялась. О Прахе Андрасте и его поисках куда лучше мог бы рассказать брат Дженитиви, да и, я уверена, рассказывал — кажется, даже присылал мне копию своей статьи. Но его в зале не наблюдалось, хотя вряд ли он пропустил столь значимое событие. А я... Быть лектором, тем более для профессоров, мне ещё не приходилось ни разу за две жизни. Конечно, когда-то я мечтала попасть в Орлейский университет, но… не в таком качестве.       Впрочем, правильный ответ был только один, и я поклонилась:       — Сочту за честь, Ваше величество. Хотя не уверена, что из меня выйдет хороший лектор.       — Я убеждена, слушать вас будут с интересом, — Селина удостоила меня ещё одного кивка и попрощалась: — До встречи на балу, леди Инквизитор.       Императрица со свитой после положенного этикетом поклона меня оставили, а я ещё раз огляделась, выискивая своего секретаря. На балу, значит. Знать бы ещё, каком, но уж леди Дюсетта знает наверняка.       Девушка нашлась в той же компании, что и раньше, и я порадовалась: с Варриком поговорить тоже хотелось — не о политике, так просто. Заодно спросить, что там за история с реставрацией стелы в Киркволле… Увы, между мной и желаемой компанией было слишком много тех, кто потенциально мог бы перехватить меня ради разговора. И одна — с кем хотела пообщаться я сама: не на виду у Воронов, возле одного из окон, стояла Бриала, и с ней, к моему удивлению, уже беседовал Зевран. Подумав, я решительно направилась к ним.       Пришлось преодолеть несколько групп дружелюбно настроенных аристократов, но большинству из них хватало приветствий и пары-тройки вежливых фраз, так что надолго они меня не задерживали. Даже Великий герцог — наткнувшись на него, я уж приготовилась к длительной беседе, но Гаспар удивил.       — Рад вас снова видеть, миледи, — он коротко поклонился. — Ваша целеустремленность — отдых для глаз на фоне придворных бездельников. Уделите мне минуту времени, дольше я вас не задержку.       Я невольно улыбнулась и ответила таким же коротким, военным, поклоном.       — Я буду рада уделить вам куда больше времени, милорд.       — В таком случае, надеюсь, вы примете мое приглашение, — Гаспар протянул свиток с плавно покачивающейся на ней гербовой печатью. — Академия шевалье с радостью познакомится с Инквизитором и командором Инквизиции. Как и с Героем Мора, если он согласится. Самые выдающиеся подвиги этого века принадлежат вам, и орлейское рыцарство будет счастливо услышать о них из первых рук.       — Айдан будет рад, — чуть покривила я душой. Вряд ли брат действительно обрадуется необходимости снова вспоминать бой с архидемоном, но соваться в одиночку в гнездо орлесианского рыцарства я не хотела. — К сожалению, командор был вынужден задержаться в Скайхолде. Надеюсь, он успеет.       — Уверен, что так, — Великий герцог чуть поморщился, и это было заметно даже сквозь маску. — Вначале придется посетить этот треклятый бал, все прочие дела только после него. Вы готовы?       — Надеюсь, в этот раз венатори нам не помешают, — я улыбнулась. Гаспар рассмеялся:       — Едва ли им хватит храбрости сорвать чествование Инквизиции! Но не буду вас больше отвлекать. И жду вас в Академии.       Я молча поклонилась, радуясь, что ситуация с балом начинает проясняться. И правда, Шартер же предупреждала, что в Орлее нас тоже планируют чествовать, а бал — самый ожидаемый вариант в империи. Осталось узнать, когда ожидается это счастье… и, видимо, написать Каллену, чтобы все же приехал в Вал Руайо. Всё-таки Академия шевалье — это серьезно.       Великий герцог неожиданно проговорил:       — Сейчас странное время, когда рушатся традиции и меняются устои. Когда-то шевалье мог стать только знатный мужчина, но потом появилась сэр Авелин, первая дама-шевалье, и правила изменились. Я хотел бы, чтобы вы присутствовали при очередной смене традиций.       — Обязательно, милорд, — я ещё раз поклонилась. — Это честь для меня.       Он кивнул и вернулся к своим собеседникам — к моему величайшему удивлению, к ним присоединилась и Бриала. Я прикинула, хочу ли отвлекать эльфийку сейчас или это будет смотреться странно, и решила для начала попытать Зеврана. Он, правда, опять исчез из поля зрения, но вряд ли насовсем.       Развернувшись, я все же отправилась вылавливать своего секретаря.       — А вот и она! — поприветствовал меня Варрик, и я едва удержалась от того, чтобы шарахнуться назад или отпереться от любых его слов. — Колись, Перчинка, ты ведь знала о намерениях Соловушки?       — Не обо всех, — возразила я. — Себастьян, сеньор Валисти, рада вас видеть.       Принц Старкхэвена уже привычно поцеловал руку, антиванец отвесил витиеватый поклон:       — И это взаимно, моя пламенная леди! Позволите украсть еще один ваш танец на предстоящем балу?       — Вам — несомненно, — я невольно улыбнулась. От Антиванских Воронов, за исключением их ферелденского отделения, я все же старалась держаться подальше, памятуя заветы Зеврана и собственный здравый смысл, но танец с нынешним гильдмастером дома Валисти… слишком соблазнительно. А потом посмотрела на своего секретаря и уточнила: — Кстати, об этом. Есть что-то, о чем мне стоит знать уже сейчас? Вроде даты предстоящего бала?       — Простите, я не успела ввести вас в курс дела, — покаянно ответила леди Дюсетта. — Бал назначен через неделю, империя пока носит траур. Я уже отписалась в Скайхолд, ваши советники прибудут к его началу. Подготовка уже идёт, я решила все вопросы. И на ваше имя приходят приглашения, но все они — на вечера после императорского бала.       — Вы — настоящее сокровище, леди Дюсетта, — я улыбнулась, и девушка слегка покраснела, смущённо опуская глаза. Кажется, я нечасто ее хвалила, вечно заваленная своими мыслями, и это было совсем неправильно и даже несправедливо. Да и долго смущение не продлилось — моя секретарь стрельнула глазками в сторону Солнечного трона и деловито проговорила:       — Я вижу Элизу. Узнаю, что случилось. Леди Алиена, господа.       Коротко кивнув, она упорхнула в сторону сестры, а я вздохнула — какое счастье, что леди Марон-старшая в прошлом году решилась сбежать из дома, и вся эта история произошла практически в моем присутствии. Что бы я делала без секретаря — представить невозможно.       Вернее, всеми проблемами, скорее всего, занималась бы Жозефина, а ведь у нее куча дел помимо общения с портными и аренды домов для наших делегаций.       Ворон, переглянувшись с коллегами, тоже откланялся, и я получила, наконец, возможность немного поговорить с друзьями наедине — очень условно, потому что людей вокруг было много. Впрочем, я и не собиралась обсуждать что-то секретное.       — Не ожидала увидеть тебя в качестве предводителя киркволльского дворянства, Варрик, — поддела я гнома, едва сеньор Валисти отошёл на приличное расстояние. Приятель покачал головой:       — Самому до сих пор не верится, Перчинка. Но виконта в Киркволле до сих пор нет, зануда Бран только-только вернулся из Денерима и до сих пор страдает, что едва не умер за время поездки. Пытались снарядить Авелин, но она ехать в Орлей отказалась наотрез.       — И тут явился ты.       — Как неопытный малефикар к очень злому храмовнику, — согласился Варрик с усмешкой. — Сразу вспомнили и дружбу с Хоуком, и дружбу с тобой, и членство в Торговой гильдии. Леди де Копьи даже заявила, что я дружен с Верховной Жрицей.       — Но ведь так и есть? — я негромко рассмеялась.       — Главное, чтобы она не забыла об этом, когда я буду напоминать о постройке новой церкви. Влетит это удовольствие в копеечку, а Церкви сейчас, я так думаю, есть куда пристроить лишние деньги.       — Не думаю, что Ее Святейшество оставит Киркволл без духовной опоры, — заметил Себастьян. Я согласно кивнула, а потом подумала, что союзников, и тем более друзей, стоит предупредить о последнем изобретении венатори. Но не здесь, так что я попросила:       — Буду очень рада увидеть вас обоих в особняке Инквизиции. Есть любопытные темы для разговора.       — Завтра? — предложил Варрик.       — Надо уточнить у леди Дюсетты, — я душераздирающе вздохнула. О собственном расписании на ближайшие дни я не имела ни малейшего представления.

***

      Внутренние помещения Великого Собора впечатляли еще сильнее, чем внешние — в плохом смысле слова. Узкие коридоры с небольшими окошками под самым потолком навевали мысли о военной крепости, рассчитанной на отражение штурма. Галерея второго этажа открывалась во внутренний двор, и на ней тоже куда гармоничнее смотрелись бы стрелки, нежели прогуливающиеся жрицы. Мрачность обстановки немного разбавляла церковная символика, но впечатление она изменить не могла: казалось, эти стяги и аквилы остались со времён Священных походов. Впрочем, учитывая личность нынешней Верховной Жрицы, удивляться не стоило. Священный поход Лелиана вряд ли устроит, конечно, но только потому, что предпочитает решать проблемы без лишнего шума.       Леди Элиза вела быстро, ловко поворачивая то в один коридор, то в другой — я уже давно запуталась в хитросплетениях внутренней планировки Собора. Утешало то, что вылететь в окно я смогу в любое время: до вечера было далеко, и солнце вовсю сияло на небе.       А ещё я все же рассчитывала, что Верховная Жрица выделит мне провожатого, когда придет время покидать это гостеприимное заведение.       Плутать пришлось минут пятнадцать, но в итоге помощница Ее Святейшества все же вывела меня в небольшую уютную комнатку, похоже, приемную — здесь стоял рабочий стол, кресло и небольшой диванчик, на котором сейчас сидел тот самый мужчина, что шел следом за Верховной Жрицей на улице. Правда, при виде нас он подскочил, но, узнав Элизу, тут же опустился обратно. А меня, после предупредительного стука и доклада, впустили внутрь.       Лелиана была не одна. Я не обратила внимания, когда пропал из главного зала Айдан, но в этом кабинете он находился уже явно давно и совсем не для того, чтобы напоминать Верховной Жрице о церквях или еще чём-нибудь подобном.       — Кажется, мне стоило идти помедленнее, — не удержалась я от шпильки. Айдан покачал головой:       — И эта девица что-то говорила о моей совести.       Я показала язык, а Лелиана с улыбкой кивнула:       — Садитесь. Не уверена, что это коснется тебя, Айдан, но… впрочем, возможно, коснется всех нас.       Верховная Жрица мельком глянула в зеркало, подправила помаду и, пока мы устраивались, лично дошла до двери в кабинет.       — Сайлас, будь добр, продемонстрируй леди Инквизитор свой топор.       — Надеюсь, это не проверка моих боевых навыков, — проворчала я, тут же вставая из кресла, в которое только-только успела опуститься.       Но мужчина в кабинет вошел спокойно, явно не пытаясь угрожать или нападать; все-таки Верховная Жрица — это не Антиванские Вороны. Лелиана посмотрела на меня с легко различимой иронией и представила:       — Сайлас Кортвейт. Мы пришли в Церковь в одно время, и мне было за что благодарить Сайласа. Поэтому я подарила ему то, что осталось мне на память о дорогом друге.       Сайлас оказался молчаливым мужчиной. Нам с Айданом он коротко кивнул, прошел к столу своей нанимательницы и молча выложил на столешницу передо мной топор. Оружие явно было довольно тяжелым; длинная рукоятка из простой древесины, золотистое кольцо в эфесе и такого же цвета само лезвие, украшенное растительным орнаментом. Необычная вещь, но ничего особенно интересного я не заметила и перевела взгляд на Лелиану.       — Какому народу ты отдала бы авторство этого топора? — поинтересовалась подруга вместо того, чтобы дать ответ. Я снова посмотрела на оружие и пожала плечами:       — Долийцы? Или заказ кого-то из человеческой знати, мало ли любителей… В Вейсхаупте библиотека украшена вырезанными в камне лианами, цветами, виноградом.       Лелиана согласно улыбнулась и предложила:       — Если ты посмотришь поближе, то сумеешь увидеть пару надписей. Возможно, они дадут некоторую подсказку.       Я вопросительно глянула на Сайласа — хватать без разрешения чужое оружие жизнь меня отучила, — но он все так же молча кивнул.       На рукояти, под самым лезвием, нашлась надпись, от которой я заметно вздрогнула. Она гласила: «Камень живет под Орлеем». Мне моментально вспомнился Нексус, голем с Расколотой горы, который произнес именно эту фразу в нашу первую встречу. Но что это значит? Иногда мне думалось, что поклонение Камню сродни поклонению Творцам у долийцев — что-то там в древности было, но что — никто не знает, поклоняется обрывкам легенд. И если с долийцами вопрос оставался открытым, Солас мне не так уж много и рассказал, то гномы… Ведь был титан. Могло ли поклонение титану вылиться в поклонение Камню, когда титан уснул?       И что значит «Камень живет под Орлеем» в свете этих догадок? Там спит еще один титан?       А потом я заметила еще одну надпись и рухнула в кресло, придавленная очередной порцией воспоминаний. «Mathas gar na fornen pa tot isatunoll» — значения этой фразы я тем более не знала, хоть и слышала ее уже в исполнении Валты, но она напомнила мне две другие.       — Isatunoll, — повторила я и провела пальцем по выгравированным слову. Лелиана подошла ближе и присела на подлокотник, тоже проводя пальцами по рукояти топора. Поделилась:       — Раньше я не думала, что это что-то значит. «Камень живет под Орлеем» — расхожая фраза, не относящаяся к реальности. Но вот вторая…       Я снова перечитала — «Mathas gar na fornen pa tot isatunoll», но вслух повторила другую, ту, что слышала от Нексуса:       — Mathas gar na fornen pa salroka atrast.       — Ты знаешь? — удивленно переспросила подруга, и я перевела взгляд на нее.       — Меня удивляет, что ее явно знаешь ты. Я слышала ее от голема, что стоит в пещерах на Расколотой горе. Хоук как-то умудрился развести его на торговлю, и тогда Нексус сказал нам эти две фразы. И еще что-то о том, что вызов брошен и хранители несут свет.       Лелиана вскочила и бросилась к своему столу.       — Я запишу, если ты не против. И, Айдан, нам нужна будет твоя помощь. Тебе они расскажут.       Я сразу сообразила, о чем речь, и повернулась к брату:       — Огрен и Йован вернулись живыми. Они прошли по Глубинным тропам под всем Орлеем.       — Вернулись? — брат изумленно уставился на меня и неуверенно улыбнулся. Я твердо кивнула, и он, откинувшись на спинку кресла, с заметным облегчением рассмеялся. — Дыхание Создателя, все-таки сумели выбраться!       — Мы тоже очень рады, — Лелиана отвлеклась от бумаги и пера, — но нам нужно знать, что они видели за время путешествия. Сайлас, спасибо.       Мужчина кивнул, забрал свое оружие и молча вышел. Я прошептала:       — Он вообще разговаривает?       — Да, но не слишком много, — подруга улыбнулась. Потом посерьезнела и вернулась в предыдущей теме: — Я слышала ту фразу, что ты произнесла, от гномов. Дословно она переводится «на моей стороне найдешь свой путь в темноте», и смысл я не совсем улавливаю. Но слова «isatunoll» перевести мне никто не смог.       — «Isana» — так называют лириум, — припомнила я свои попытки выучить гномий язык. С ним у меня дела обстояли еще хуже, чем с эльфийским, но с десяток слов я все же помнила. — Вроде бы дословно это переводится как «поющий камень». Возможно, между этими словами есть какая-то связь.       А потом вспомнила рассказ Соласа об эванурисах и реке Энавурис и признала со вздохом:       — Или они просто похожи по звучанию. Но на Глубинных тропах мы нашли щит, который назывался Isatunoll… рядом лежал свиток, кажется, чье-то письмо. «Его защита сродни защите самого Камня».       — Я постараюсь выяснить, — кивнула Лелиана. — Я уже написала другу, который был знаком с Тагом дольше меня, может быть, он что-то знает. И, возвращаясь к вопросу о происхождении топора — его владельцем был гном. Кажется, Таг был бескастовым, но точнее узнать не вышло — я не знаю фамилии, да и имя, возможно, придуманное.       — Но по виду похож на эльфийский.       Верховная Жрица кивнула и посмотрела на Айдана. Брат согласился:       — Я расспрошу, конечно, и приеду рассказать. Будет повод навестить тебя еще раз.       Они улыбнулись друг другу, а я отвела глаза — почему-то момент показался почти интимным. Увы, долго он не продлился, Лелиана мягко ответила:       — Я буду ждать информацию… и тебя. Но это не все, что я хотела рассказать.       — У тебя еще остались сюрпризы? — я не сдержала смешка. Подруга грустно улыбнулась и кивнула:       — У нас оставались незавершенные вопросы. Я помню, как после боя с архидемоном исчезла Морриган, только ради того, чтобы объявиться через пару лет с могущественной магией и артефактами. Когда нас покинул Солас, я не могла не провести параллель…       — Ты смогла узнать что-то новое? — искренне удивилась я.       Верховная Жрица снова подскочила с места и прошлась по кабинету.       — Немногое. И я должна была изучить все с самого начала, но Солас вел себя безупречно, и твоя Вера за него поручилась, а у нас было слишком много проблем с Корифеем… я пустила все на самотек. Но после Храма Митал все-таки озаботилась нашим сомнительным союзником. Найти ни его, ни тех эльфов, о которых ты рассказывала, мы так и не смогли. Зато мои агенты обнаружили деревню, в которой Солас, по его словам, родился.       — Надеюсь, там не заправляла Ведьма Диких Земель? — чуть иронично поинтересовался Айдан. Намекал он явно на Флемет и Морриган, но меня вдруг прошиб пот. Ведь Флемет — это Митал, эльфийская богиня. Если Лелиана сейчас скажет…       Но женщина покачала головой:       — Она была разрушена ещё несколько веков назад, а ее название сохранилось лишь в древних тевинтерских мистериях — и то в искаженно-приниженной форме. Кем бы ни был Солас и откуда бы он ни пришел, он обманывал нас с самого начала.       — Это и так было понятно, — я пожала плечами, украдкой выдыхая. Никаких новых богов мы не нашли, и хвала Создателю. Флемет мне понравилась, но продолжать знакомство отчего-то не тянуло. Если другие эванурисы куда хуже нее… лучше бы обойтись без знакомств. Особенно, если они и правда стали тевинтерскими Древними богами. — Знания Соласа об этикете, оговорки о прошлом… В Зимнем дворце он проговорился, что в молодости часто бывал на балах знати. И каждый раз все свои необычные знания он списывал на Тень. В конце концов, он знал, что Завеса была создана кем-то, а я не встречала ни людей, ни кого бы то ни было еще, обладающего такой информацией. Мне самой сказала Вера, которую называют самым старым духом Тени.       Я на секунду замолчала, перебирая воспоминания, и вдруг нашла одно затерянное:       — И она, к слову, знакома с Соласом достаточно хорошо, чтобы знать, что у него вечно есть какие-то планы. И… Коул, кажется, тоже знает?       В последнем я была не уверена. Про планы Соласа Вера говорила в Тени, когда нашла меня в какой-то заброшенной развалюхе, где я искала Ванду. Коул тогда уверенно говорил, что Солас не причинит Вере вреда и обещал о чем-то молчать… Мне показалось, что об эльфе, но, может, все-таки о Вере.       — Планы, — повторила Лелиана. Айдан нахмурился:       — Мне это не нравится.       — Солас называл меня другом, — неуверенно проговорила я. Аришок тоже называл меня «кадан», как и Айдана, но сам же и выражал надежду, что на поле боя нам встретиться не придется. А ведь для кунари слова значат многое. А для эльфов? Особенно таких необычных.       По аналогии я вспомнила Фелассана и добавила:       — И я недавно познакомилась с еще одним интересным эльфом. Он хорошо знает Бриалу. И он то ли предостерег меня от встречи с Ужасным Волком, то ли советовал его найти, я не расслышала… И говорил он на полном серьезе.       — Ужасный Волк? — Лелиана неуверенно улыбнулась. Я пожала плечами: если Митал существует, отчего бы не существовать и Фен`Харелу? Верховная Жрица на мгновение прикрыла глаза и вздохнула: — Я поняла. Что ж, значит, будем искать.