◇◆◇◆◇◆◇◆◇◆◇◆◇◆◇◆◇
СЛЕДУЮЩИЙ ДЕНЬ Кимберли была на уроке, когда её вызвали к директору. Она подозревала, почему именно. Все-таки отличница и староста пропустила школу и не ночевала дома, рано или поздно к ней возникли бы вопросы. Ещё поднимаясь по лестнице на второй этаж, Ким услышала голос своего отца и у неё машинально сжались органы. Родители тоже здесь. Однако девушка даже не планирует объясняться. Ей наплевать на их претензии. Ничего уже не изменить. А домой она жить не вернётся. Ким закатила глаза, когда увидела мать и сестру, держущихся под руку. Как же Фелиция ей надоела. Лезет везде, где можно, чтобы привлечь к себе внимание. — Кимберли! — выкрикнул на весь этаж до чёртиков злой отец. Девушка лишь сильнее сомкнула челюсть. — Живо в кабинет, мерзавка! — мужчина грубо схватил её за локоть и завёл внутрь. В этот раз Ким не опускала глаза. Она была полна негатива. Хотелось столько высказать им всем, но она понимала, что смысла повторять одно и то же — нет, и помнила о Майлзе. — Итак, Кимберли, соизволишь объясниться, по каким причинам ты пропустила школу? А родители? О них ты подумала? Пока мистер Брауни зачитывал свой длинный поучительно-оскорбительный монолог, Кимберли прожигала дыру в отце. Она не могла смотреть на него как прежде. Если измена матери вызывала лишь отвращение, то факт того, что он связан с мёртвым младенцем Элизабет — желание растерзать его прямо здесь. После долгих раздумий Кимберли сложила два плюс два и осознала, что их связь может быть очень продолжительной, а, значит, этот ребёнок был от Николаса. Знал он о нем или нет, конечно же, непонятно. А если и знал, то был ли причастен к убийству? Почему они выбрали такой способ? Зачем сохранили кости? Что творится в их больных головах? Этот ребёнок мог бы быть братом или сестрой Ким. Девушка понимала, что нормальной жизни у него бы здесь не было. Если бы только Элизабет не уехала, забрав его с собой. Но больше этому не суждено случиться. Кимберли не понимала, каким образом Элизабет выносила и родила ребенка так, что об этом не узнал никто. Вопросов пока было больше, чем ответов. — Ты слушаешь, что тебе говорят?! — толчок в плечо от отца вывел Ким из раздумий. — Где ты была?! — Какая вам разница? Было бы это так важно, вы бы искали меня. Я уже поняла, что вы нелюди. Домой я не вернусь! Ни за что! Мне плевать. — Я не спрашивал, вернёшься ты или нет! Ты будешь жить, где прежде! И только посмей пропустить школу! — И что ты мне сделаешь? Николас замахнулся и отвесил дочери звонкую пощёчину. Кимберли и бровью не повела. Она ощутила неприятную жгучую боль, а потом привкус крови во рту — прикусила щеку. Никто не встал на её защиту. Никто не был против этого удара. Заслужила. — Ты отстранена с поста старосты и будешь отрабатывать наказание из-за своего вульгарного поведения, дерзости и безответственности, — с очевидным злорадством, словно наслаждаясь каждым словом, произнёс директор. Ким поймала довольный взгляд сестры. Хотелось харкнуть ей в рожу. Матери как всегда было наплевать. Особенно бледная и болезненная, она отстранённо смотрела в сторону. Кимберли обратила внимание на синяк на шее, торчащий из-под воротника свитера, но не придала сейчас этому значения. — Да пошли вы все. — Кимберли Мейсон! — Не придёшь домой сама — приволоку силой! Привлеку шерифа! Девушка быстрыми шагами вышла из кабинета и в коридоре наткнулась на Констанцию Макинтош в компании её друзей и Марты. Именно так. Ким никогда не поверит в то, что Констанция и Марта настоящие подруги. При виде Кимберли они замолчали и все, как один, брезгливо поморщились. Очевидно, что пока своё мнение не выскажет Констанция, этого не сделает никто. Нужно же подстроиться. Ким усмехнулась мыслям об этом. Она уверена, что часть разговора в кабинете директора девушка точно слышала, а поэтому решила заговорить первой. И неважно, что на щеке краснел след от удара, а на губах было немного крови. «Так ухмылка выглядит круче», — промелькнуло в голове у Кимберли. — Конни, вот это встреча. Ка-а-ак неожиданно! — Мейсон, — от прежней душки, которая когда-то так упрашивала Кимберли прийти к ней на вечеринку, не было и следа. Теперь это просто красивая рыжая язва, которая угождает обществу, чтобы сохранить лицо и репутацию. Больше ей незачем льстить порицаемой всеми Ким. Как все — так и она. — Слышала, ты больше не староста? Как жаль. Хотя, знаешь, я считаю, что шлюха не может занимать такой пост. Если бы я знала раньше, что ты такая, ни за что не допустила бы этого. — Ух ты, вот как? Если бы ты заняла моё место, на посту всё равно была бы шлюха. — Да на кого ты открываешь свой грязный рот! — на защиту Констанции выступил малознакомый шатен, но девушка выставила руку в сторону, останавливая его. Она растянула свою милую невинную улыбочку, чтобы скрыть явное раздражение. У неё это было уже на автомате. Сложив руки на груди, Констанция шагнула ближе к Ким, чтобы заговорить тише. Несмотря на внешнее несоответствие, Кимберли ощущала невероятнейшее напряжение и презрение от Конни. Почему-то ей показалось, что она чувствовала это и раньше, но в малых, так сказать, дозах. — Признаться, Мейсон, печально, что директор не отчислил тебя в тот же день. Такой мусор, как ты, вообще не должен жить в приличном обществе. Всё это время ты обманывала нас всех, прикрывалась масочкой самодовольной всезнайки, осуждала за маленькие провинности, а теперь справедливость восторжествовала. Ты ровно там, где и заслужила, — на дне. Надеюсь, Грязный лес будет твоим новым пристанищем. Кимберли до последнего держала себя в руках, до хруста суставов заломив пальцы, но в конечном итоге не выдержала. Она со всей своей злобой замахнулась и влепила Констанции сильную пощёчину, сбивая ту с ног. Всё-таки хрупкость такой недостаток. Все ахнули. Марта подбежала к Конни, а к Ким бросились двое парней, чтобы оттащить. Но она и не планировала никого избивать. Хотя от этого удара стало так чертовски приятно. Аж на душе потеплело. Ким немного напугало это ощущение, но она не смогла сдержать злобной ухмылки. Слизнув кровь с губ, Кимберли вырвалась из хватки парней и отступила назад. — Какая же ты жалкая, Конни. Кого бы ты из себя не строила, долго врать не получится. — Девушки обменялись многозначительными взглядами. На щеке Констанции набирал цвет синячок, а на губе выступила кровь. Ким была довольна. — Что здесь происходит? — из кабинета, наконец, вышел директор в сопровождении родни Кимберли. — Мисс Макинтош? Что произошло? Ты ударила её, Кимберли? Что ты себе позволяешь? Я продлеваю твоё наказание! Ты… ! Больше девушка слушать ничего не стала и быстро ушла в противоположную сторону, закрыв уши. У неё разболелась голова. Но на лице всё ещё блестела злорадная улыбка.◇◆◇◆◇◆◇◆◇◆◇◆◇◆◇◆◇
Кимберли задумчиво и в одиночестве сидела в столовой, прожигаемая множеством косых осуждающих взглядов. Как ни странно, она не то привыкла к ним, не то просто забила. Они волновали в последнюю очередь. Все мысли крутились вокруг того, как бы заложить свою семью, анонимно доложить на них, отвлечь внимание от себя. Так хотелось нагрузить их «проблемами», прямо-таки окунуть в дерьмо с головой, чтобы захлебнулись. Отец весьма влиятельный человек, здесь без общественного мнения не обойтись. Чтобы он потерял всё, против него должен быть весь город, каждая плешивая собака. Потонет Николас — за ним и остальные члены семьи. Только уже Ким не будет в их числе. Девушка практически не заметила севшего напротив неё человека. Когда он поставил поднос, Ким медленно подняла глаза, вздёрнув бровь. — Майлз? — удивилась Кимберли. Обычно парня редко можно было тут встретить вот так. Ким оценила его скудный набор еды на подносе, и поняла, что он явно не обедать сюда пришёл. Косых взглядов вокруг стало ещё больше, начали даже шептаться, как если бы в класс пришёл новенький. Ким догадывалась, что её с Майлзом дуэт был сейчас крайне удивителен. — Староста, — юноша растянулся в кошачьей улыбке. — Я больше не староста. — Мне всё равно. Ты возвращаешься к себе? — С чего ты взял? — Видел твоих предков с директором. — Нет, я не вернусь домой. Где угодно, но точно не там. — Но тебе придётся, чтобы мы больше не рисковали понапрасну, пробираясь по вашим коридорам, словно крысы. Мы уже знаем про твою прислугу и отца. Если вернёшься домой — сможешь узнать больше секретов, чем, если будешь сидеть у меня. — Признайся, Фэйрчайлд, ты просто жалеешь, что позвал меня к себе. — Такого я не говорил. Ты можешь вернуться в мой дом, когда добудешь необходимую информацию. — Но я…! — во внезапном порыве гнева Ким ударила ложкой по столу. Её бесили эти «приказы». Словно собака на привязи. И ведь с Майлзом даже не поспорить. Он прав. Кто если не она, должен рыться в грязном белье семьи Мейсон. Она сделает это. И не только потому, что Майлз так сказал. Она тоже так решила. — Ладно. Я вернусь. — Хорошая девочка, Бэрри, — Майлз откинулся на спинку стула, окидывая девушку взглядом, и прикусил губу. — Ты должна понять, что лучше тебе вернуться в свою прежнюю жизнь и быть бедной зашуганной мышкой. — Парень резко подался вперёд и склонился над столом. — Так легче всех обдурить. Пускай все верят в твою ложь. До поры до времени, знаешь ли. Мне понравился твой удар у кабинета директора. В тебе есть потенциал, — Майлз поиграл бровями и рассмеялся. Ким закатила глаза. Какой же он всё-таки псих. Как они вообще могли сойтись хоть в чём-то? — Почему ты пришёл сюда? — О чём ты? — Ты избегал меня вчера в школе весь день, а сегодня сам подсел у всех на виду. Что с тобой не так? — У меня сегодня хорошее настроение. — Надо же. Не думала, что такое возможно. — Мне нравится, когда ты язвишь, староста, но иногда тебе лучше промолчать. — Ц-ц… И что послужило причиной твоего хорошего настроения? — Твой дорогой возлюбленный должен сегодня выписаться из больницы. Ему повезло. Если бы я постарался, он лежал бы ещё минимум неделю. Или, — Майлз злобно ухмыльнулся, — уже кормил червей. Кимберли не подала виду, но у неё засосало под ложечкой. Она с трудом сглотнула слюну. Ким так не хотела бояться Итана, но ничего не могла поделать с этим внутренним беспокойством и ужасом. — Как ты могла влюбиться в этого жалкого таракана, староста? Что можно найти в таком мусоре. Словно объедки со стола. Издеваться над ним было бы гораздо интереснее. — Хватит уже осуждать меня. Как будто я выбираю, что чувствовать! — Фу, это отговорки слабаков и трусов, которые перекладывают всю ответственность на сердце и разум. Та-ак банально! Если бы ты смотрела на него не только через призму своей наивности, староста, давно бы поняла, насколько он гнилой кусок дерьма. В этом городе, наверное, никто не презирает богатых сильнее, чем он. Он никчёмный бедняк. Кроме смазливой мордашки ему нечем держать возле себя людей. Ким опустила глаза в тарелку. Майлз говорил правду. Снова. Она понимала. Но всё это было так тяжело. Ненависть, ненависть, ненависть и какое-то крошечное уродское ощущение непрошедшей влюблённости, которое ещё пыталось хоть как-то оправдать Итана. А потом ужасными картинками перед глазами всплывало изнасилование, все унижения и издевательства. — Никогда больше не называй этого ублюдка моим возлюбленным, Майлз, — процедила сквозь зубы Кимберли, резко вскочила и пошла прочь из столовой.◇◆◇◆◇◆◇◆◇◆◇◆◇◆◇◆◇
Сразу после школы Кимберли направилась к себе домой. Уверенно. Без сомнений и страха. Она была готова ко всему. Переступив порог, девушка погрузилась в обволакивающий полумрак, типичный её дому. Дурацкие тёмные обои с ужасными узорами, ненавистный Ким запах свечей, лабиринт коридоров и комнат, давящая атмосфера — здесь она выросла, это её родной дом. Сейчас всё казалось иначе. Её комната была единственным островком свободы. Ступая тихим шагом, Ким остановилась в проёме, ведущем в столовую. К ней приковались всего три пары глаз. Не нужно было слов, чтобы понять, что они о ней думают. Стало неуютно. Сесть за стол и потерпеть или уйти к себе? — Я и не сомневался в твоём пустословии. Живо за стол, — холодно произнёс Николас, даже не глядя на дочь. Обстановка стала ещё напряженнее. Одна искра и точно может разжечься пожар. Ким раздумывала, стоит ли его разжигать. Она села с краю рядом с сестрой, выставив ногу так, чтобы если что сразу быстро сбежать отсюда. Над столом висит громоздкая люстра. Тёплый желтый свет полноценно освещает лишь стол, заставленный тарелками и блюдами. Кимберли без особого желания ест приготовленный Элизабет ужин и смотрит в тёмный угол, где стоит странная скульптура, которую она здесь не припомнит. Всё какое-то незнакомое. Словно она пришла в гости к нелюбимой тёте через десять лет отсутствия. Хочется уйти. Хочется… Хочется в дом Майлза. Хочется есть с ним. Хотя бы с ним. Когда Кимберли поймала себя на этой мысли, ощутила, как взволновалось сердце. Это совершенно сбило с толку, и Ким выронила вилку на тарелку. Раздался громкий звук, от которого она сама вздрогнула. Остальные покосились на неё со смесью негативных эмоций на лице. — Я наелась, — недолго думая, произнесла Кимберли и обтёрла рот салфеткой. Нужно было первой нарушить эту ужасную тишину. Отец остановил Ким, когда она уже была на пороге. — Поблагодари Элизабет за ужин. — «Может ты сам поблагодаришь её, когда снова будешь трахать?» — хотела съязвить Ким. Но ей пришлось сказать совсем иное. Пока что. Хоть и сквозь зубы. — Спасибо, Элизабет, — натянуто улыбнулась девушка и поскорее скрылась, ей нужно было запереться в комнате и никого из этих людей больше не видеть хотя бы сегодня. Кимберли задремала на пару часов и проснулась глубоко за полночь. Сон никак не шёл, голова болела из-за внезапных навязчивых мыслей. Захотелось развеяться, подышать, выйти из дома. Она всё списывала именно на него. Он словно душил её, наседал грузом на плечи, забирал последние силы. Это ей было совсем не в радость. Ким накинула свою любимую вязаную кофту, и поступью мыши по тёмным коридорам направилась вниз, чтобы выйти во дворик рядом с маминой крольчатней. Ким хотела увидеть дерево, по которому они с Майлзом пробирались на территорию. А в глубине души хотела не только увидеть, но и сбежать по нему отсюда. Но дойти до него девушка не успела. Успевшие привыкнуть к темноте глаза сразу уловили свет в сарае. Кимберли напряглась. Дома все спали, даже Элизабет. Что за чертовщина? Прежняя Ким испугалась бы и забила на это, но сейчас она не боялась, сейчас она готова идти напролом, куда угодно. Девушка решила проследить. Она бесшумно закрыла входную дверь и выдохнула изо рта пар. Ночь была холодной. Ким навострила уши, напрягла зрение. Добравшись до ближайшей перегородки, она заглянула в щель. Отсюда были видны лишь клетки и стеллажи. Больше никого. Это было странно. Не могла же мать просто забыть выключить свет у своих любимых питомцев. Она была к ним слишком заботлива и внимательна. Ким, затаив дыхание, вошла внутрь. Кролики в клетках засуетились. Услышав шаги в другой части сарая, Кимберли нырнула в пространство между перегородкой и пустыми клетками и пригнулась в надежде не быть пойманной вот так по-дурацки. Сначала взору предстали худые бледные ноги в бордовых тапочках. Это была мама. Она просеменила к небольшому закутку, открыла клетку, схватила одного кролика за уши и направилась к столику, за которым обычно лечила и ухаживала за своими животными. Вот только в этот раз начало происходить что-то странное. Сначала Ким с непониманием наблюдала за тем, как мать подвешивает бедное животное за лапки и начинает сбривать шерсть. Животное кричит. Кимберли с ужасом осознаёт, что это ничуть не забота о кролике. Она закрывает рот рукой, когда мать достаёт кухонный нож. Женщина начинает наживую потрошить кролика — разрезает брюшко, копошится рукой в маленьких внутренностях. Крови столько, что её ночная сорочка почти вся перепачкана. К тому лужа стекает со стола на пол, пачкая ноги Кассандры. Ким слышит судорожное шептание матери только тогда, когда животное замолкает. — Как жаль… как жаль… как жаль! Мне так жаль, милая, это не я… Это всё нервы, прости… МНЕ ЖЕ ТАК ТЯЖЕЛО, МИЛАЯ, ПРОСТИ МЕНЯ! Ублюдок! — женщина во внезапном порыве ярости взмахивает ножом и отрубает голову кролику. Потом она бросается к первой попавшейся клетке и начинает безумно колоть животных ножом. Столько крови Кимберли не видела никогда. Она не может пошевелится от сковавшего ужаса и шока. Что творит её мама. Садистка. Сумасшедшая. — Ненавижу! Ненавижу! НЕНАВИЖУ! УДАРИЛ! УДАРИЛ МЕНЯ! ТЫ ОБЕЩАЛ! В голове Кимберли складывается два плюс два. Отец бьёт мать. Издевается над ней. Вымещает всю злобу. А она в ответ издевается над животными, своими любимыми животным, к которым не подпускает никого. Ким знала, что мать зашугана и безэмоциональна. Всегда такая идеальная мама и жена в обществе. Однако никто не видит её обгрызенных ногтей и пальцев, никто не видит, как она скукоживается рядом со своим мужем, молчит и лишний раз не возникает. Вышла замуж по расчёту за садиста, родила ненужных детей, стала абсолютно несчастной… Ким хотела бы понять мать, но не могла. Та была сукой, какую поискать. Жестокая хладнокровная стерва, а теперь ещё и психически больная. Ким ещё подумает об этом, но не сейчас, сейчас она еле сдерживается, чтобы не сблевать от запаха крови. Она убегает домой сразу, как только мать уходит в соседний сарай.◇◆◇◆◇◆◇◆◇◆◇◆◇◆◇◆◇
Следующий день в школе Кимберли начала с поисков Майлза. Однако он не пришёл. Не просто в очередной раз прогуливал где-то, а, действительно, не пришёл. Ким тяжело было держать в себе то, что она узнала сегодня ночью. Ей не с кем было поделиться, кроме Майлза. Боже, как Майлз стал её единственным… Кем? Собеседником? Другом? Партнёром? Союзником? Ким не хотела сейчас размышлять об этом, она думала только о матери. Весь день мысли занимала только мама. Мама, которая никогда её не любила, не ценила, не уважала, не гордилась, которая и дочерью-то её, наверное, не считала. «Нахлебница, пигалица, безмозглая, никчёмная, бесполезная», — лишь малое из того, что о себе слышала Ким. Она не знает, почему вообще до сих пор жива и почему такая злобная семья не избавилась от неё ещё в младенчестве. Зачем решили тянуть такой груз? Почему сохранили ей жизнь и не отдали в приют, если так сильно ненавидят? Ким потеряла надежду получить ответы на эти вопросы, но никогда о них не забывала. Было около четырёх часов вечера, когда на втором этаже после того, как разошлись учителя, Ким поймала группа ребят. Неудивительно было увидеть в их числе Констанцию. Она не могла спустить с рук Кимберли ту пощёчину. От такой как Ким это было вдвойне унизительно. Стиснув зубы, Кимберли пробежалась взглядом по окружившим её школьникам. Человек десять. Среди них есть Марта. Они с Констанцией безучастно наблюдают, сложив руки на груди. Эти девушка никогда не замарают свои руки. Когда-то и Ким была такой, но точно не сейчас. — «Хорошо, что здесь нет Итана с дружками», — пронеслось в голове девушки. — Шлюха и позорище вроде тебя не имеет права даже дышать в сторону нормальных людей, — подал голос юноша, Нолан, который в прошлый раз заступился за Конни. — Раньше ты строила из себя пай-девочку и отличницу, лезла везде первая и совала свой нос во все дела. Никто не мог предъявить тебе с такой безупречной репутацией. Но теперь, когда даже собственная семья презирает и стыдится тебя, Мейсон, пора ответить за всё. Нет ни одного человека, кто не ненавидел бы тебя с твоим раздутым эго. Ты ничтожество. И всегда им была, Мейсон. Как бы ни старалась прикрываться богатой семейкой и хорошими оценками, ничего не вышло. Итан всем открыл глаза на твою натуру. Лицемерная грязная сука, которая возомнила себя центром Земли! Кому ты нужна? Да никому! Тебе вообще не следовало рождаться, чтобы не портить жизнь людям вокруг себя! — Пошёл. Ты. Нахер. Дерьма кусок, — язвительно ухмыльнулась Кимберли, сжимая кулаки. Она бы разрыдалась от услышанного, но злоба и боль смешались, хотелось рвать и метать. Ким до крови закусила щёки и впилась ногтями в ладони. — Да как ты смеешь, поганая шлюха, — Нолан грубо пихнул Ким в плечо. — Не время показывать свои зубки, Мейсон. Ты ничего не сделаешь нам. Никто не заступится за тебя. Ты жалкая, одинокая и никому не нужная. — Парень снова пихнул её и усмехнулся. — Считаешь, мы собрались тут просто сказать тебе об очевидном? Не-ет, не только. Нолан отступил, вперёд вышла Констанция. На её губах была такая мерзкая несвойственная её милому лицу ухмылка, что Ким аж вздёрнула бровью от удивления. Девушке передали снимки, и она элегантно щёлкнула пальчиками. Кимберли подхватили за руки двое каких-то парней. Она дёрнулась пару раз, оскалившись, но перестала, ощутив, как крепка хватка. И тогда Констанция сунула фотографии перед Ким, и Нолан, схватив ту за шею, ткнул лицом в снимки. — О-ой, кто это у нас тут, м? — наигранно протянула Констанция и рассмеялась своим ангельским смехом, его подхватили другие. Это были изображения самой Кимберли с той вечеринки, с той ночи, когда её изнасиловали. Измученная, брошенная и униженная — такой видела себя Ким раньше. Но здесь и сейчас на снимках она видит пьяную голую развратную грязную девку без принципов. Неудивительно, что и другие посчитали её такой. Она ведь сама хотела переспать с Итаном в ту ночь, сама нашла его, сама позволила трахнуть себя. Она не думала о последствиях, не думала ни о чём, ослепленная своей уверенностью, эгоизмом и… какими-то дурацкими чувствами. — Нравится? Как тебе фото? Вполне сносно, я считаю. Ты здесь во всей красе, Мейсон. — Зови меня по имени, сука, — произнесла Кимберли. Раньше она никогда не дралась, но сейчас ей в голову пришла отчаянная идея. Повиснув на руках у держащих её парней, Ким пихнула Констанцию ногами в живот, отталкиваясь от неё. Она сама от себя не ожидала такого. Парни оступились, позволив Кимберли высвободиться. Теперь ей точно конец. Они все убьют её. Она второй раз ударила Констанцию. Теперь та точно заявит на неё шерифу, и ублюдская репутация закрепится намертво. Но сейчас главное хотя бы убежать. Кимберли бросилась вниз, чтобы вырваться на улицу и иметь больше шансов скрыться. Первые несколько секунд все были дезориентированы. Но потом кто-то бросился помогать ошарашенной Конни, а кто-то — за Ким. Навлекать на себя гнев сразу нескольких человек крайне опасно для жизни. Обернувшись на мгновение, девушка увидела бегущего впереди всех Нолана. Он был готов её растерзать. — Не думай, что это конец, стерва! У тебя нет ни единого шанса на спасение! Я убью тебя! — Ты трусливый урод, Нолан! — кричала в ответ Ким. — Если бы не Конни, тебя бы так и избивали футболисты за школой! Херов слабак! — Заткнись! Как бы Ким ни старалась, её настигли у входных дверей. Нолан схватил её за волосы и потянул назад, бросая на пол. Остальные несколько человек остановились позади на лестнице, наблюдая за происходящим. — Что? И, правда, убьёшь меня в угоду своей подружке? — издевалась Кимберли, медленно пытаясь отползти к дверям. — Ты ей нахрен не сдался. Жалкий трус. Зачем ей ты, когда она трахается с Итаном! — Я сказал завали свой рот, сука! Это всё слухи! — Нолана очевидно задевали слова девушки, он продолжал угрожающе надвигаться. — Ещё не все ушли из школы. Вас накажут. Мои отец всё ещё мой отец. Он раздавит тебя и всех, кто меня тронет! — Ким не верила ни единому своему слову, но говорила это, чтобы хоть как-то запугать парня и потянуть время. Продолжая заговаривать придурку зубы, она, наконец, добралась до двери. Сейчас или никогда. Вскочив, Ким вырвалась на улицу, но Нолан успел. Он толкнул Кимберли в спину, когда она оказалась на ступеньках. Не высоко, но опасно. Как оказалось. Девушка не смогла устоять или вовремя выставить руки. Она полетела со ступеней вперёд и сильно ударилась головой, на мгновения теряя сознание. Мир померк, уши заложило. А потом голову пронзила ужасная боль, и Кимберли испугалась, что ударилась виском. Это ведь летальный исход. С трудом приподнявшись на локтях, Ким прикоснулась к месту удара и ощутила тёплую кровь, которая с головы стекла на лоб, потом тонкой струйкой по носу, губам, подбородку и капнула на асфальт. В этот момент девушка встретилась взглядом с Ноланом, который испуганно застыл у входа в школу. Вся его ненависть и ярость сошла на нет в миг. Он испугался. Он трус. Как и говорила Ким. Его руки задрожали, глаза забегали. Нолан встревоженно огляделся и попятился назад, чтобы скрыться в школе. Никто его не видел. А остальные ребята прикроют. Она сама упала и ударилась. Он тут не при чём. Никто больше не преследовал Ким. Все убежали. Она осталась одна. Но ненадолго. Директор, собравшийся уезжать домой, нашёл её и отправил к медсестре. Разбираться он не стал, а Ким не стала ничего говорить. Ей не поверят. Опять выставят идиоткой. Медсестра обработала рану, дала Ким обезболивающе, позволила немного отлежаться и посоветовала обратиться в больницу, чтобы сделать рентген. Шаркая по полу, девушка медленно шла по коридору в сторону запасного выхода, она не хотела идти через главный, находилась уже. Голова ещё болела. Кимберли удачно остановилась прямо перед дверью, когда с улицы послышался чей-то громкий голос, кто-то ругнулся матом и сразу затих. Буквально на секунду голос показался Ким знакомым. Она была не в настроении и плохо себя чувствовала, чтобы играть в детектива, к тому же пока слышала всё неотчётливо. Но… это же Кимберли. Встав у стены, она чуть приоткрыла дверь и прислушалась. — Какого хрена я должна лично приходить сюда?! Нас могут увидеть! Это было исключение. Либо приходишь сама, либо иди к чёрту. — Я была занята! Хотела преподать урок твоей сестрёнке! У Ким округлились глаза, и она выглянула в щёлку, не сдержавшись. Там была Фелиция и Констанция. — У меня нет сестры. — Ха-ха, как скажешь. Давай уже сюда и проваливай. — Не наглей. — Пф, — Констанция быстро выхватила у Фелиции небольшой пакетик и сунула в лифчик, оглядываясь по сторонам. Ким отпрянула и поджала губы. Откуда у Фелиции травка? Она дилер? Сама пристрастилась? Есть ли что-то потяжелее? Не то что бы Кимберли удивилась пакетику наркоты, в её окружении многие пробовали дунуть на вечеринке. Однако увидеть этих двух «идеальных маминых девочек» с травкой было неожиданно. Это была очень интересная информация. Что только с ней делать?◇◆◇◆◇◆◇◆◇◆◇◆◇◆◇◆◇
Вернувшись домой затемно, Кимберли решила найти сестру и поговорить. Вот так просто. Обычно им это вообще несвойственно. Она хотела попробовать шантаж и узнать больше. Надоело следить за всеми и строить бессмысленные теории. Плохая идея, однозначно. Ким даже не постучала. Она схватилась за ручку и вошла в комнату Фелиции, запирая за собой дверь и облокачиваясь на неё. — Какого чёрта ты творишь, стерва?! — девушка вскочила с кровати и подскочила к сестре. — Тише, Филли, — улыбнулась Ким. — Не смей меня так называть, мать твою! Зачем ты припёрлась? — Говорю же, тише, если не хочешь, чтобы мама и папа узнали о твоей наркоте. — Чт…?! Откуда ты… Пошла нахер отсюда! — Ты просто торгуешь или сама принимаешь? — Ты хочешь сдохнуть? — А, может, ты хочешь? — Только попробуй вякнуть, Кимберли. — Что ты мне сделаешь? Я сразу всё расскажу отцу. Вот он-то тебя и убьёт. Фелиция усмехнулась и сложила руки на груди. — Ага, конечно. Ни мама, ни папа тебе не поверят. Тебе вообще никто больше не поверит, ты же теперь шлюшка, Кимберли. А отец любит только меня. Ты только мешаешь. Думаешь, что сможешь заслужить их внимание? Никогда. Проваливай отсюда. — Считаешь, что так просто отделаешься? Даже не думай. — Кимберли! — с первого этажа раздался голос Элизабет. Ким улыбнулась сестре и вышла, пихнув её плечом. — Тебя к телефону! Сними трубку! — «Меня? Кто может мне звонить…» — Да?— Староста.
— Что? Майлз? Это ты?— Неужели ты меня не узнала, Бэрри? Только не говори, что ни капельки не скучала.
— Ты о чём вообще? Зачем ты звонишь мне?— Хочу узнать, как дела.
— А-а, ну конечно... Дела... Не проще было подойти ко мне в школе? Я не буду говорить ни о чём по телефону.— Какая серьёзная. Я уже говорил, что такая ты мне больше нравишься?
— Прекрати, Майлз.— Не хочешь меня слушать по телефону? А как было бы лучше? Молча? Хотела бы, чтобы я пришёл к тебе, сел на твою постель и сам молча слушал? Хотела бы видеть меня в своей кроватке, староста?
По ту сторону раздался какой-то несвойственный Майлзу бархатный смех, и Ким сглотнула, сильнее прижимая трубку к уху. Что это за хренов трепет в груди? — Не неси чепухи!— А-ха-ха! Бэрри, не говори, что тебе не нравится?
— Нет!— Тогда бы ты давно бросила трубку. Ну вот видишь. Так легко завладеть твоим вниманием. А, может, я могу завладеть и тобой? Этого ты хочешь? Хочешь, чтобы я снова посмотрел на тебя в белье, староста, м?
Ким не успела и заикнуться, как вдруг ощутила сильный толчок. Снова в спину. Что за поганые трусы бьют в спину?! Хотя она знала ответ на этот вопрос. Фелиция толкнула её. Всё бы ничего, но вот стояла она рядом с лестницей. Снова проклятая лестница. Телефонная трубка упала, повиснув на проводе. А Ким кубарем покатилась вниз, успев лишь прикрыть раненую голову. Она ушибла себе всё, что только можно, а особенно копчик. Ещё минуту она пролежала внизу, а потом открыла глаза. Всё плыло и кружилось. Кимберли боялась пошевелиться, мало ли что-то сломала себе. Если бы лестница была чуть длиннее и без этого дурацкого красного ковра, она бы убилась здесь. И Фелиция это знала. Кимберли услышала голос матери из гостиной и решила сразу пойти туда, чтобы рассказать о случившемся. Может, она поверит. Скрючившись и хромая, девушка доковыляла до комнаты и заглянула. Ей стоило труда, чтобы не застонать от боли, когда она выпрямила спину. Она вывалила всё как на духу, но реакция почти не удивила Ким. — Не смей клеветать на сестру, паршивка! — выкрикнула мать и ударила Кимберли по щеке. Не так сильно, как отец, но больнее и обиднее в сотни раз. Это же мама… А потом Ким вспомнила, как мать издевалась над кроликами. Девушка так глубоко вздохнула, что у неё потемнело в глазах. Она в ответ спорить не стала. В этом доме тратить на это силы бесполезно. Развернувшись, Кимберли пошла к себе, чтобы отлежаться. И той же ночью Ким взяла немного своих личных вещей и сбежала. Окончательно.◇◆◇◆◇◆◇◆◇◆◇◆◇◆◇◆◇