Врачебная тайна

По кустам ночной тропой, Да план отстой. Постой, А можно я с тобой? "Можно я с тобой" AP$ENT Душераздирающий, громкий, истошный, точно сирена,крик Марьяны быстро-быстро распространялся по стенам больницы. Кажется, что он был настолько звучный, что его слышали не только персонал, но также пациенты и случайные приходящие. Братья Шепсы не подали никакой особой реакции на это "событие", поскольку Александр убедил Олега в том, что это явно очередной буйный пациент. Вера, которая разговаривала с Ильёй и Линой в другом крыле, где как раз находились кабинеты "начальства", вдруг замолчала и прислушалась. — Кажется... Кто-то кричит. Вы слышите? — тихо спросила она, да бы точно убедиться, что ей не показалось. — Да! В больничном крыле, — отозвался Ларионов и мгновенно ринулся в сторону коридора, что вела к палатам. Лина же испуганно смотрела на Веру, а затем произнесла: — Это... Похоже на голос Марьяны. Ещё секунда и девушка также быстро побежала за Ильёй, оставляя охреневшую от всей ситуации Сотникову. Женщина прекрасно понимала, что если в больнице случиться что-то нехорошее во время отсутствия Виктории, то отвечать она будет своей головой. А в просторном кабинете, на котором красовалась красивая и очень даже аккуратная табличка "хирург & анестезиолог" царила полная идиллия. Влад и Ангелина сидели за столом напротив друг друга, пили зелёный чай с лимоном и мятой, мирно разговаривая, а если быть точнее, сплетничая обо всём и вся. Они вдвоём прекрасно слышали, что кто-то кричит, но никто так и не решился сдвинуться с места. — Ты тоже это слышал? — Боюсь, что да. Ангелина тревожно поджала губы, не желая озвучивать вслух свои варианты произошедшего, но за неё это сделал Череватый. — Как будто... Игорь и Марьяна, — негромко произносит он. Изосимова же на это никак не реагирует, а лишь только поворачивается к окну и внимательно вкладывается в открывающиеся пейзажи, явно о чём-то размышляя. Она делает ещё один глоток чая, а потом, как будто машинально и не специально накрывает свой рукой руку Влада и смотрит прямо ему в глаза. Парень от такого неожиданно тепла незаметно вздрагивает, но свой взгляд не отводит, напротив: ему такое сейчас и не нужно. — Что ты задумала? — с наигранной уверенностью задаёт вопрос Влад. — Знаю я этот взгляд. Она лишь молчит, но явно хочет сказать обо всём парню, но никак не решается. — Мне повторить вопрос? — уже с некоторой даже злостью интересуется Череватый, который сам сжимает её руку чуть крепче, чтобы точно убедиться в реальности происходящего. Ангелина моментально убирает руку, не допуская такого шанса. — Я пойду проверю, что там случилось. Она поднимается и медленно идёт к двери. Владу же происходящее не нравится совсем. Он словно уже предвещает, что случиться совсем скоро. — Ну иди, — специально пофигистично отмахивается парень не подавая вида. Как только рука женщины касается дверной ручки, она вдруг останавливается, а затем возвращается назад. Череватый встаёт, и выходит из-за стола. Теперь они находятся прямо напротив друг друга, вновь смотрят глаза в глаза, оба очень уверенно, спокойно, гордо. — Я могу попросить тебя о помощи? — спрашивает Ангелина, переступая через себя. Влад прекрасно знал, что любая помощь женщину раздражала и ужасно выводила из себя, и что сама она никогда бы и не подумала попросить об этом. Но ведь Ангелина просит. Прямо сейчас. Здесь. Если это, конечно, не очередной сон. — Что нужно сделать? — тихо и взволнованно задаёт ответный вопрос Влад. — Сделай так, чтобы по документам нас в больнице сегодня не было. Череватый закатывает глаза. Он прекрасно понимает, к чему это просьба, но не верит, что Ангелина готова жертвовать своей карьерой и авторитетом ради "ничего". — Ты понимаешь, что если я попаду под удар, то.. — Нет. Я сказала "нас", — тихо, но так громко для самого Влада говорит Ангелина. Теперь он даже и не думает отказывать, даже в такой абсолютно незаконной и неправильной просьбе, ведь слышит заветное, такое мелодичное и до дрожи приятное "нас". Её голос ещё много раз повторяет у парня в голове одно заветное слово, которое хочется слышать всегда. Каждый день. Хотя бы раза в день хватило бы точно. Пока нежный, такой добрый в этот раз голос Изосимовой раздаётся у него в голове в сладкой репризе, Влад говорит: — Хорошо. Я помогу тебе, — а после, немного подумав, добавляет: — Вернее, нам. Ты же знаешь, что всегда можешь на меня рассчитывать. Изосимова смотрит на него с невероятным доверием, что зарабатывается годами, и благодарностью. Влад ждёт, что она, наконец, пойдет, чтобы он смог выдохнуть, но нет. Её глаза продолжали пристально вглядываться в его черты лица, вновь что-то обдумывая. А затем, очень быстро, невесомо, точно по воздуху, Ангелина касается своими губами его влажных губ. — Спасибо, — шепчет женщина прямо в губы, так нежно для самой себя, что верить в это не хочется. Она разворачивается, открывает дверь и пропадет из вижу. А Череватый ещё долго стоит в ступоре, аккуратно касаясь пальцами своих губ, щипает себя, да бы убедиться, что это не очередной сон. Всё произошло настолько быстро и резко, что парня терзают настоящие сомнения. "А было ли это на самом деле?" Кажется, что он ещё ощущает на своем халате мягкий аромат хвои, а на губах ели-ели чувствуется сладкий вкус земляники. Ангелина идёт быстро по коридору, выбрасывая из головы все ненужные мысли. Она хорошо знает, что будет делать и говорить дальше. А ещё лучше знает, что случится после этого. Вдруг женщина видит торопливо идущего ей навстречу Ларионова. — Ты не представляешь, что сейчас произошло! — говорит он несвязно, запинаясь. Изосимова берёт его под руку, отводит за стену, чтобы их никто не видел и произносит: — Кто там кричал? — Это... Помнишь Игоря? Чокнутого этого. Он Марьяне руку сильно порезал каким-то прибором медицинским. — Твою мать, — не сдерживает свою красноречивость Геля.— Где она сейчас? — У Райдос. Мы сразу же ей позвонили, так она и примчалась. — Ещё хуже, — недовольно отмечает Ангелина.— Спасибо тебе, Илюша. Если что, меня сегодня здесь не было. Ларионов явно не понимает такой секретности, но кивает, поскольку они были не просто коллегами в хороших отношениях, но и друзьями. А Марьяна тем временем открывает глаза и чувствует себя так, будто по ней проехалось несколько огромных, полных груза, машин. "Даже после пьянки не так плохо было" Она испуганно смотрит на свою руку, где виднелась открытая, незабинтованная рана, и тут же вспоминает всё то, что было накануне. — Уже очнулась? — заботливо спрашивает Виктория, что присела на колени рядом с диваном, на котором лежала Марьяна.— Как ты себя чувствуешь? — Всё... Нормально. Что я здесь делаю? — Это Ларионов и Джебисашвили. Они почему-то решили, что лучше всего тебе смогу помочь я. Теперь ты здесь. Они молчат ещё недолго, но Райдос решает нарушить это ужасное молчание, при чём очень неожиданным заявлением: — Прости меня, Марьяна. Я не должна была поручать тебе такого сложного человека. Это моя вина. Романова усмехается, а затем серьезно смотрит и отвечает: — Я не злюсь. Но если тебе будет так легче, то я прощаю тебя. — Спасибо. Ты не представляешь... На сколько я испугалась за тебя. Виктория аккуратно касается руки, где была глубокая рана и своими холодными пальцами проводит по ней, оценивая тяжесть положения. — Давай я перебинтую? — негромко спрашивает разрешение она, сразу же получая молчаливое согласие. Вика берёт с полки белоснежный моток, но перед этим аккуратно, точно по хрусталю проводит чем-то ещё более холодным, чем своими пальцами, по руке. — У тебя... — в какой-то очень странной интонации говорит Виктория, будто бы задыхаясь. Сердцебиение Марьяны значительно усилилось, она стала дышать глубже, старалась избежать взгляда темных глаз, чтобы не случилось больше ничего. Девушка прокашливается, чтобы ответить Виктории нормально, без этой неестественной хрипоты. — "У меня" что? — Татуировки, — сразу же отзывается Райдос, что уже почти закончила перебинтовывать рану. "Так быстро" Эта скорость заводила ещё сильнее. Марьяна аккуратно провела по руке Вики, позволяя себе такой уровень близости, а женщина же завязала последний узел на повязке и стала идти дальше, к рыжим волосам. Она нежно притянула ближе к себе Романову, чтобы их лица были примерно на одном уровне и поцеловала. Марьяна отвечает очень быстро, с большой силой и желанием, набирая новые и новые обороты. От Виктории отдавало свежестью, силой и стабильностью, она была слишком красивой сейчас, такой родной и близкой, как, наверное, не была ещё никогда. Райдос целовала всё, что только могла поймать: губы, щёки, подбородок. Её руки удобно устроились на тонкой талии, а Марьяне осталось только отвечать, а затем вовлекать во всё новые и новые поцелуи. Вика переходит к шее, которую целует с большим желанием и страстью, оставляя красные следы, а Романова только издаёт тихие, слишком подходящие под эти стены, протяжные стоны. Если бы кто-нибудь сейчас зашёл в кабинет к начальнице без стука, то разворачивающаяся картина сразила бы этого смельчака наповал. Лежащая Марьяна на маленьком диване, вся красная, с полурастегнутым халатом и Виктория, что сидит на коленях, на самом холодном полу, не открывающаяся от рыжеволосой. — Чёрт, поехали ко мне после работы, — громко предлагает Виктория, разрывающая поцелуй.— Мне нужно ещё кое-какие дела доделать здесь... Марьяна лишь целует её в знак согласия, на что Виктория очень и очень мило улыбается, точно светиться от счастья. — Жди меня здесь, идёт? — Идёт-идёт. Помаду поправь. — Спасибо, что сказала, моя дорогая. Райдос колдует перед зеркалом и нехотя уходит, оставляя Марьяне пищу для размышлений и фантазий. А Романова сейчас и думать о будущем не хочет. В голове только нежные, всегда холодные руки, с аккуратным маникюром, строгий взгляд, этот невероятно сексуальный голос, сама Вика. Уже её Вика. Все сладкие мысли нарушает появившаяся Изосимова. Она, как специально, возвращает Марьяну в суровую реальность, где нет розовых единорогов и пряничных домиков. От Ангелины, конечно, скрыть свой вид сложно, Романова и не сильно старается. Красные следы на шее, размазанная помада, эти искры в глазах — Геля, однако, всё осознаёт. И с каждым своим шагом к Марьяне вид её становиться всё более мрачным и удручающим. — Слышала, тебя пациент слегка покалечил, — начинает женщина тихо, присаживаясь на край дивана.— Как ты себя чувствуешь? Романова кивает, отвечая короткое "всё хорошо", без абсолютного понимания. "Зачем она пришла? Беспокоиться обо мне?" А Ангелина тем временем взвешивает в своей голове все "за" и "против", думает, кажется, о чём-то серьёзном, анализирует, и в итоге произносит: — Поговорить нам с тобой надо, девонька. Марьяна шумно вздыхает, готовясь к очевидно не самому приятному в её жизни диалогу.