Врачебная тайна

А я, разрушаю себя — Я слишком слабая частица, Чтоб быть с тобой В тебя вселиться, Прости. "Химический элемент" Алена Швец Шум машин, музыка, доносящаяся с улицы, громкие капли дождя, бьющиеся прямо о хрупкое стекло — ничего из этого не мешало Виктории и Марьяне находится в уютной квартире в самом центре, в теплой кровати. Губы Виктории двигались всё ниже и ниже, захватывая всё на своём пути. Марьяна дышит хаотично, рвано, запутываясь в темных волосах. В тёмной, совсем не освещенной спальне, становилось ну очень жарко, хоть на улице и стоят холода. Виктория переходит к татуировке, что шла от шеи к груди, и целует каждую линию. Очень нежно, неторопливо, она старается уделить внимание всему, каждой мелочи. С каждым глубоким выдохом Романовой, ухмылка на лице Вики становится всё довольные и довольнее. Райдос избавляется от белой блузки и лифа Марьяны, а также и от своей черной водолазки. Кажется, она сама до сих пор не может решить, стоит ей торопиться или же наоборот насладиться моментом вдоволь. Конечно, Виктория выбирает два в одном. Даже три в одном, точно как кофе, который она любит больше чего на свете. Скорость. Марьяна. Наслаждение. В голове нет и мысли о том, что это их такая последняя ночь. Нет, они обе, наверняка, в глубине души уже хотят повторения. От синих джинс Райдос избавляется также быстро, и пробирается ниже. Она нежно, но в то же время довольно торопливо водит своими пальцами по внутренней стороне бедра, а затем переходит к влагалищу. Марьяна же краснеет, как девочка во время первого танца, нижнюю губу слегка кусает, стараясь сдержать стоны, но тщетно. Виктория входит в девушку быстро, но останавливается, не продолжает двигаться. Черные глаза устремляются вверх, смотрят прямо в голубые, словно ища что-то. И они находят. Райдос одной свободной рукой касается груди девушки, чуть сжимает её, на что получает довольно говорящую о внутреннем удовлетворении реакцию, а затем начинается двигаться. Слишком для самой себя нежно, слишком приятно, слишком ощутимо. Виктория не сбавляя темпа уже выводит какие-то узоры на теле Марьяны, а та, кажется, уже не выдерживает. Романовой остаётся только крепко сжать белую-белую простынь под ними и изогнуться так, чтобы получить максимум удовольствия. Вика, кажется, не сдерживается уже сама, но продолжает. Делает всё искусно, мастерски, предательски аккуратно, никогда не изменяя собственной натуре. Скорость. Марьяна. Наслаждение. А девушка, кажется, пытается откинуть все лишние мысли и полностью отдаться. "Почему я никогда не замечала, на сколько у неё горячие пальцы" Марьяна доходит до пика быстро, моментально касаясь головой подушки. Всё тело кричит о том, как сейчас ему хорошо. А Виктория смеётся так невинно, придвигается ближе к рыжеволосой и целует её в губы крепко-крепко, как будто даже и с любовью. Романова растворяется в её объятиях, и под сладкий, уже совсем не грубый, а сейчас и желанный шепот засыпает. С утра Марьяна помнит всё до мельчайших деталей и улыбается. Пьёт кофе, приготовленный Викторией. Пусть сейчас он был довольно холодный, поскольку сделан был полчаса, а то и целый час назад, в груди девушки было невероятное тепло и какая-то особенно приятная сладость. Конечно, поехать на работу вместе они не решились. Райдос приходит всегда раньше, а стабильность для неё главное. Романова, после выполнения необходимых утренних процедур, неторопливо одевается, параллельно с этим рассматривая всю красоту и изыск квартиры Вики. Улыбка просто не сходит с её лица. Казалось, что этот день совсем не обречён на провал. Спустя час, ровно к своему времени, девушка уже поднимается по ступенькам к двери больницы. А на улице была чудесная погода. Несмотря на первые морозы, солнце светило ярко-ярко. Всё было так светло и свежо, совсем как и в душе Романовой. Работы сегодня, к её большому сожалению, было довольно много. Безусловно, после такой не очень приятной и даже дикой ситуации, Игоря убрали из списка пациентов Марьяны. Сегодня был обход и девушке оставалось только терпеливо выслушивать жалобы пациентов. По дороге в очередную палату "самых больных в мире больных", Марьяна встречает Влада, Ангелину и Илью, счастливо идущих и о чём-то очень увлечённо разговаривающих. — О, Марьяна, привет! — радостно здоровается Илья самым первым.— Как твоя рука? — Привет! Уже намного лучше, спасибо за беспокойство и помощь, — добродушно отвечает Марьяна. — Во! А я говорил, что так и будет, — поддерживает диалог Влад. — Я рад, что с тобой всё в порядке. Марьяна очень благодарно ему кивает, а затем переводит взгляд на Ангелину, что просто кивает ей в знак приветствия, не говоря не единого слова. Кажется, после вчерашнего, Изосимова и вовсе будет избегать девушку. А вчерашний день, несмотря на ночные приятности, был ужасным во всём... — Поговорить нам с тобой надо, девонька. Марьяна шумно вздыхает, готовясь к очевидно не самому приятному в её жизни диалогу. — О чём? Ангелина замялась. Кажется, она была совсем не уверена в том, что именно хочет сказать Романовой. Четко прослеживались недоверие и колебания из разряда "сказать/не сказать" в глазах тёмно-зеленого цвета. — О доверии, — будто бы начинает издалека Геля, — Ты знаешь, это такая вещь... Хорошая, но не всегда полезная и безболезненная. Ты слышала когда-нибудь о дилемме дикобразов? "Какая к ебаному Толику дилемма дикобразов?" — Ангелина... — Когда становится холодно, дикобразы прижимаются совсем тесно и плотно друг к другу, но из-за острых иголок, каждому из них это приносит огромную боль, но они не отстраняются друг от друга, по крайней мере до наступления тепла, — повествует Изосимова уверенно и неторопливо, что порядком Марьяну утомляет. — К чему ты мне это говоришь? — А к тому, миленькая, что у людей всё точно также. Ради... Скажем, тепла, они готовы терпеть всякую разную боль, — Ангелина выдерживает паузу, а потом мягко, чуть касаясь руки Романовой, добавляет: — Мой тебе совет — никогда не терпи. Оно того не стоит. Марьяна с некой грубостью выдёргивает руку и отвечает: — Спасибо, конечно, но я в советах и рекомендациях не нуждаюсь. — Как знает, — с горькой печалью отзывается Ангелина, — Позволь мне... — Нет. Не стоит. Давай без нравоучений. Я понимаю, что всё это было, чтобы я держалась подальше от "Великой и ужасной Райдос", но так не получится, — уже с неприкрытой грубостью отрезает Марьяна. — Как знаешь, — пожимает плечами Геля. Кажется, она и не собирается сдвигаться с места. "Ничего. Если не ты, так я сама уйду" — Пойду я поговорю с остальными. Не злись на меня, Гель. Просто очень не люблю, когда в мою личную жизнь вмешиваются, тем более, когда у тебя в своей бардак. Эти слова должны были прозвучать в духе "прости", но, кажется, оказывают обратное действие. Ангелину это чертовски задевает. Она всё ещё остаётся сидеть на диванчик, пока Марьяна шумно закрывает дверь... Девушка ещё раз бросает слегка виноватый взгляд на Ангелину, а той вовсе всё равно. Геля больше не хочет смотреть ей в глаза. Это был своеобразный знак её доверия, а сейчас того нет. — Кстати, Райдос сегодня такая злая, — сообщает тихо Ларионов, что доносится по сердцу Марьяны, словно выстрел. "Почему она может быть злая? Пожалела о вчерашнем?" Романова ещё недолго общается с ребятами, а затем миролюбиво прощается и идёт дальше выполнять свою работу. Только вот мысли её уж совсем не о работе. Влад и Ангелина возвращаются в свой кабинет, поскольку для них сегодня работы нет совсем, что не может не радовать. Как только дверь закрывается, Череватый сразу же в лоб задаёт два довольно простых вопроса: — Гель, что за хрень? Какая кошка пробежала между тобой и Марьяной? Ангелина отмахивается сразу же, словно вообще не хочет вести с ним диалог: — Иди к Толику, а. Не хочу об этом говорить вообще. Парень смотрит на неё с недоверием, а как только ловит на себе взгляд её болотных глаз, с опаской. Он садится на свой удобнейший диван, и жестом приглашает Ангелину к себе. Они часто вот так вот просто сидели и разговаривали на разные, иногда даже очень противоречивые темы. Изосимова присаживается неуверенно, а затем кладёт свою голову к нему на плечо и произносит: — Владик, а тебе ещё нужна работа здесь? Череватый охуевает , во-первых, от такого нежного для неё жеста, что в последнее время заметно участились, а во-вторых, от такого вопроса. — Вообще да... У меня тут репутация хорошая, коллектив классный, да и зарплата нормальная. Ангелина губы невольно поджимает. Можно сказать сразу: такой ответ её не устроил. — Мы с тобой ... Хорошие специалисты. Я уверенна, что в любом другом месте нас на руках носить будут. — К чему ты клонишь? — спрашивает Влад, слегка запинаясь. Ангелина мешкается, снова иррационально взвешивает все "за" и "против". — А давай сбежим уже из этого болота? Лучше не только из больницы , но и вовсе из города. Только мы. Будем работать вместе, как в старые добрые, без всего этого. Череватый конкретно теряет дар речи, а Геля, кажется, решает его добить, поскольку нежно касается его подборка, а после притягивает к себе ближе для поцелуя. С прошлого раза Влад хорошо просек эту схему, поэтому сейчас не ведётся, а только отворачивает голову. Ангелина смотрит на него с непониманием. — Что-то не так? — Не делай так больше никогда. Тебе не обязательно... Соблазнять меня, чтобы получить то, что ты хочешь. Геля моментально прописывает ему громкую пощечину, что, кажется, должна была быть слышна на всю больницу. — Пошёл ты. Если бы я хотела таким образом получать то, что я хочу, то выбрала бы более успешную тактику. Ты сам-то был не очень против и сам всё это начал. Влад молчит, украдкой смотря на неё. Действительно подкупало то, что женщина до сих пор, по совершенно не понятной ему причине не ушла, а сидела совсем рядом, пусть и с очень недовольным видом. — Это... Прости что-ли. Я так не хотел. Просто сбежать — не самая лучшая идея. — С тобой или без тебя я воплощу эту не самую лучшую идею в реальность. Ангелина резко поднимается и идёт к своему кабинету, к какому уже наконец имела доступ, а потом, находясь на его пороге, сказала: — Я думала, что для тебя важны "мы". Видимо, я ошиблась. Как и в тот раз. — Мне важны "мы"! — громко вскрикивает Влад, тут же поднимаясь с места, чтобы как можно скорее сократить между ними расстояние и продолжить диалог. Но к сожалению у Ангелины были сегодня совсем другие планы. Она шумно закрывает дверь, как бы подчёркивая свою обиду и недовольство, а Череватый слышит только: — Никаких нас больше нет, не было, и не будет! Больно и плохо. День, который точно не был похож на самый плохой и неперспективный оказался сущим адом. Марьяна всё никак не могла выкинуть из головы Викторию и её неоткуда взявшуюся злость. Единственным плюсом было то, что работу она свою закончила, и даже вовремя. Девушка собиралась идти к себе и писать отчёт по сегодняшнему дню, но тут на пути ей встречается перепуганная Джебисашвили. — О, привет, ты-то мне и нужна! Срочно иди к Райдос. — Что-то случилось? — Да хуй её знает. Она сказала, что хочет видеть тебя и поскорее. Марьяна торопливо двигается в нужную сторону, прокручивая в голове все самые страшные сюжеты. Кто бы мог подумать, что они совершенно не близки к реальности. Девушка стучит, а затем тут же заходит. Виктория, как всегда, восседает за своим столом и на этот раз даже не поднимает на Марьяну свой взгляд, бросает короткое "сядь". Романова выбирает слушать, поэтому присаживается на диван, где она вчера "отходила от Игоря". — А теперь послушай меня внимательно. Я никогда не думала, что ты так коварно меня предашь... — Вика, я не понимаю. Я не сделала ничего плохого! — быстро перебивает её Марьяна. Виктория смотрит с крайним недоверием, а затем подходит к стеллажу с книгами, возле которого находилась маленькая тумбочка. — Тогда расскажи мне, где же могут быть документы, которые лежали прямо вот здесь, а после твоих вчерашних "посиделок" магическим образом исчезли? Марьяна бледнеет от негодования и обиды, а в голове только одно: "Блядская Изосимова"