***
Возле кладбища было всё так же тихо и спокойно. Андрей подставил лицо по-летнему тёплому ветерку, зажмурился. Серёга и Пашка помогли Максиму выйти из машины, сняли наручники. Он с видимым наслаждением потёр запястья, грудная клетка дернулась от глубокого вдоха. Миха по-быстрому разъяснил всем, что сейчас будет происходить, и стал вести протокол следственного эксперимента, размашисто двигая шариковой ручкой. — Давайте, гражданин Сергеев, показывайте в деталях, как и что вы делали. — Ну, я вот там припарковался, и понёс её сюда, — подозреваемый взял манекен, что изображал его жену, и пошёл к калитке. — Она была ещё жива? — решил уточнить Андрей, и Максим, до этого уверенно двигавшийся, вдруг замялся. — Эм… Нет… Не совсем! Без сознания, мне кажется. Я… Взял её силой в машине, она отключилась. — Вы вошли на территорию кладбища прямо через калитку? — Нет, я, — он заозирался, увидел небольшую дыру в заборе и пошёл туда, — вот здесь. Ночь же… Вот так… Втащил. Ой… Манекен еле протиснулся в щель, цепляясь головой и руками за острые края. Андрей переглянулся с Михой и Балуновым. Подозрения, что Сергеев оговаривает себя, усилились. У убитой не было ссадин подобного характера. — Я принёс её сюда, положил и стал душить. — Чем? — Ку… Куском верёвки, что вы нашли у меня. — Показывайте. Максим пристроился над манекеном, запутался в верёвке, повертел туда, сюда, сообразил наконец петлю и несмело потянул концы. Приглашённый Поручик склонился ближе и, незаметно для Сергеева, отрицательно мотнул головой. Андрей с горьким разочарованием облокотился на памятник. Неужели опять всё зря? Столько работы насмарку. Какого хуя этот Сергеев врёт и не краснеет? Зачем ему топить самого себя? — А потом я ушёл. Сел в машину и поехал домой. — Спасибо, — закончив, мрачно отблагодарил всех Миша и, кажется, отправил Сергеева с операми обратно в кутузку, Андрей не видел. Он всё обнимался с памятником, прижимаясь лбом к холодному мрамору, и злился. Миха подошёл сзади, тихонько коснулся лопатки. — Андрюх, эт ничего, — постукивание костяшкой пальца вскоре сменилось на уверенную хватку всей пятернёй. — Зато мы не посадим невиновного человека. — Да, — нашёл в себе силы Андрей, встряхнулся. Миша сразу же убрал руку в карман, отодвинулся. Такая фигня происходила не в первый раз, но Андрей опять не обратил должного внимания. Решил, что подумает об этом на досуге, и забыл. Тем более на душе было жуть как паршиво. — Мужики, а давайте, это… Посидим где-нибудь? Пива возьмём, — предложил вдруг Миша, отчаянно глядя на всех троих. — Через час, давайте? Мы как раз закончим. Да, Андрей? Князь согласился. В самом деле, чего киснуть. Версия отработана, версия оказалась неверной. Надо двигаться дальше. Опять. В кружке пива, холодной и запотевшей, отражались огоньки ламп. Андрей сделал крупный глоток. Голова уже мягко кружилась: недосып и усталость брали своё. Сашка и Шурик смеялись над чем-то вполголоса, поглядывая на кружащиеся в танце парочки. Лёгкая живая музыка ненадоедливым ручьём текла по залу. — А я чувствовал, что это не он. Слышишь, Мишка? Слишком просто, ревнивый муж-убийца. Бытовуха. А у нас серия. — А не ты ли говорил, — Миша оторвался от тарелки с закуской, со звоном неуклюже брякнул вилкой, засмеялся, — что самый простой вариант часто является самым верным? — Ну, говорил. Я и сейчас от слов своих не отказываюсь. Но у нас особый случай. Знаешь, я тут подумал… Мы можем привлечь психолога. Чтобы заглянуть в голову убийцы. — Хуйня, — излишне категорично рубанул Миха, глянул на Андрея и слегка стушевался. — Да, я слышал про такое, но хороших специалистов очень мало, да и начальство, ё-моё, рогом упрётся. — Насчёт поиска специалиста будь спокоен. Я знаю отличную девушку, Алёну. Она очень мне помогла, когда я собирал досье на маньяка, убившего тёть Свету. Помнишь, показывал? А с начальством разберёмся. Мы же можем никому ничего не говорить. — Дельная мысль, — поддержал Андрея Балу. — Может, мы чего-то не замечаем, а специалист подскажет. Чё упираться-то, Гаврил? — Бля, а давайте потом это порешаем? — Миха прихлопнул ладонью по столу. — Отдыхать же пришли. — Тогда возьмём водки, — предложил Андрей под одобрительное гудение обоих Сашек, и вечер заиграл другими красками. Миша заговорил о музыке, Андрей оценил его усилия, перестал думать о деле, включился в беседу и вскоре настолько отпустил ситуацию, что уже смог привычно шутить. Смешить Миху было делом очень благодарным, потому что смеялся он от души и в голос, похрюкивая и забавно морща нос. В такие минуты с Горшенёва слетала солдатская маска серьёзного следователя, под которой прятался славный паренёк Мишка, и Андрей смотрел на него и не мог оторвать взгляда. Миха, отсмеявшись, расстегнул две верхних пуговицы на рубашке, прихватил Князя за плечо, рассказывая что-то, но слова пролетали мимо Андрея. Ленивое расслабленное веселье окутывало со всех сторон, он положил свою руку поверх Мишиной и придавил. — Мих, ты, эт самое, меня будто боишься иногда. Ты это брось. Миха еле заметно вздрогнул, но не отодвинулся, ничего не ответил и снова углубился куда-то в историю сыскного дела, рассказывая увлечённо и выразительно. Андрей в который раз восхитился его умом и даже попытался вслушаться, но внимание перетянул Поручик с байками про мазафакеров. Сидели долго и вышли в раннюю питерскую ночь уже достаточно пьяными. — А прикиньте, щас на выезд, — глубокомысленно заметил Балу, — а мы все вчетвером хорошенькие. Сжалься, дядя маньяк, не убивай никого этой ночью. — Так он тебя и послушает, — хмыкнул Миха, ломая третью подряд спичку. Андрей устал смотреть на его мучения, чиркнул сам, поджёг сначала его сигарету, потом подкурил свою. В рассеянном ночном свете Миха был совсем прекрасен. Андрей пожалел, что у него нет под рукой фотоаппарата или хотя бы альбома с карандашами, чтобы зарисовать яркие черты лица, и долго смотрел на Миху в упор, запоминая их, чтобы перенести на бумагу позднее. — Чего ты уставился? Дыру протрёшь, — Миша явно смутился и оттого быканул. Андрей примирительно схватил его за шею, заставляя пригнуться. — Пошли. Мужики, вы куда? — Мы туда, — неопределённо качнул головой Поручик, и вскоре Андрей с Мишей остались вдвоём. Подстроились кое-как под шаг друг друга и неровно поплыли в прохладном влажном мареве. Князю на миг вспомнилась юность, вот такие же ночные прогулки с дворовыми друзьями и пьянящее чувство, что вот-вот случится что-то важное и непременно хорошее. — А знаешь, Андрюх, — сказал Миша, когда они остановились на перекрёстке возле его дома, — как первых сыщиков на Руси называли? Ну, тех, кто разбойников искал? — Не-а. — Губной целовальник. Андрей, не выдержав, рассмеялся, Миха тоже пьяновато фыркнул, но требовательно упёрся пальцем в его грудь. — Целовальник, ё-моё, потому что при присяге крест целовал. А губной — от слова губерния, по одним сведениям, а по другим — от “губить”. Понимаешь, да? — Понимаю, — ответил Андрей, но в глазах Михи, искрящихся напротив, было что-то ещё, чего он не мог поймать и осознать. Второй смысл? Двойное дно? Они стояли и играли в гляделки, кажется, целую вечность, пока Миха не опустил взгляд на свои ботинки и не попрощался. Андрей крепко пожал ему руку и хлопнул по спине, приобнимая в знак благодарности за сегодняшний вечер.***
Мише опять приснился Андрей, и приснился совсем не в таком виде, в каком должен сниться лучший друг и коллега. Миха уткнулся носом в подушку, глуша стон отчаяния, но стояк, крепкий, как двойной кофе, выдавал с потрохами, как ему нравятся извращённые фантазии, что генерирует ночами воспалённый влюблённый мозг. Миша напряг все извилины, вспоминая вчерашний вечер. Не выдал ли он себя чем-то? С каждым днём контролировать ситуацию становилось всё труднее. Что будет, если Андрей догадается? Сможет ли отнестись с пониманием или навсегда вычеркнет Мишу из числа своих друзей? Вроде нет в нём таких предрассудков, как в Мише. Он просто сделает вид, что ничего не заметил. Или… В самом потайном уголке сознания затеплилась мысль: а вдруг их чувства взаимны? Все эти долгие взгляды, будто бы случайные касания… Бля, ерунда. Очередная попытка оправдать себя, да, Горшок? Андрей нормальный, не то, что ты… Матерясь и чертыхаясь, Миха поплёлся в общий санузел. Хотел побриться, но надолго завис перед зеркалом, разглядывая свою пидорскую рожу. Потом всё-таки взял станок, решил заменить затупившееся лезвие, осторожно, двумя пальцами, вынул из пачки новую Рапиру. Острую, способную причинить боль, наказать и выстругать из проклятого непослушного тела что-то более приличное. Миха гипнотизировал лезвие взглядом и уже почти провёл на пробу по коже руки, как за дверью заскреблись. — Эй, там, вы ещё долго? — раздался голос соседского Игорька. — Я писать очень хочу. Миха поскорее вставил лезвие в станок, закрутил, убрал, так и не побрившись, умылся и открыл дверь. — Иди. Привет, Игорёха. — Здрасьте, дядь Миш, — мальчик одарил его солнечной улыбкой, Миха не смог не улыбнуться в ответ, а в комнате отвесил себе мысленного леща. Хуйня какая в голову пришла. Нельзя так по-тупому. Надо все силы бросить в работу, и, если и сдохнуть, то при исполнении, жертвуя своей жизнью. Дни стояли тёплые и сухие. Шумела на площадках детвора, радовалась долгожданным каникулам. Миха шёл в отдел и вспоминал, как в детстве тоже любил три летних месяца, полных свободы и приключений. Впрочем, свобода — это громко сказано. Всегда были рядом взрослые, которые усложняли жизнь: строгая бабушка, жёсткий отец, несгибаемые вожатые. Миша никак не мог усвоить, что правила созданы для того, чтобы их соблюдать. А потом сломался, вырос и сам стал частью системы. Какая ирония, тьфу ты, бля. Кошки у милицейского крылечка теперь появлялись редко, гуляли где-то сами по себе, и Миша сразу вошёл внутрь. Курсанты сдавали у себя в школе экзамены, в коридорах было тихо и скучно. Даже тётя Галя не гремела вёдрами, а смотрела в свежевымытое окно, подперев щёку. — Спокойно-то как, Мишка, ты глянь. В небе ни облачка, на душе радостно. А ты чего опять маешься? — она глянула на него из-под очков. — У меня всё хорошо, тёть Галь. Только тишина эта не к добру. Знаете, как на фронте? Затишье всегда перед боем, ё-моё, — Миха встал рядом и заметил Князя, идущего в отдел вместе с какой-то рыжеволосой девицей. Оба, судя по лицам, радостно смеялись, а Мише вмиг стало не по себе. Он окинул парочку тяжёлым взглядом и ушёл в кабинет. Прекрасно понимал, конечно, что чувства его к Андрею изначально обречены, но глупая ревность всё равно сдавила грудь. Зачем? И без неё хлопот полно. — Миха, привет. Гордея нету же, да? — Андрей галантно пропустил девушку вперёд. — Это Алёна, психолог, помнишь, говорил? — Доброе утро, — попытался выдавить из себя улыбку Миха. Вряд ли получилось дружелюбно, но Алёна подошла к нему и мило поприветствовала: — Андрей рассказывал о вас. Говорил, вы настоящий Эркюль Пуаро. Миха не решил, радоваться ли такому сравнению, и неопределённо хмыкнул, а Андрей поспешил оправдаться. — Нет, ну я немного не так говорил. — Говорил-говорил, не отнекивайся. А вы, Миша, не краснейте, похвалу надо уметь принимать, — Алёна устроилась на свободном стуле и напустила на себя деловой вид. — Андрей, какие документы вы можете мне отдать? Я их изучу в спокойной обстановке. — Мы вообще-то не можем это… Посторонним предоставлять такое, — Миша не мог не возразить, но Князев быстро его уболтал, а капризничать при девушке было как-то не к лицу. Пришлось согласиться. Алёна упорхнула, оставив после себя аромат Рижской сирени и нестираемую улыбку на лице Андрея. — Отличная девчонка, всё сделает, как надо. Ты не пожалеешь, Мих. — Ты правда называл меня Пуаро? — уточнил Миша, нервно щёлкая пальцами. — В следующий раз лучше сравнивай с Холмсом. Тот хоть кабачки не выращивал. — Как скажешь, — пожал плечами Андрей, а Мише вдруг на секунду показалось, что щёки его тронул лёгкий стыдливый румянец. — Я тут про Сергеева узнал, что он весь в долгах. Я всё думал, нахера ему себя оговаривать. А ларчик-то просто открывался. — Как ты узнал? — чуть удивился Миша. Вот же Андрюхе неймётся. Сам-то он про Максима забыл почти сразу же, как тот перестал быть подозреваемым. — Ну… У одних поспрашивал, у других. Выяснил, короче. Теперь точно во всём уверен. Он с картёжниками спутался по глупости, и увяз. Решил, что в тюрьме сможет спрятаться надёжнее, чем в деревне. — Наивный. У тех ребят, что с него деньги трясли, на зоне больше друзей, чем на воле. Андрюха, как думаешь, скоро новый труп? — В первый дождливый день, к гадалке не ходи, — сказал Князев. Будто в воду глянул, Нострадамус, блин. В середине июня ночью разбушевалась сильная гроза, а ранним утром Миха уже запрыгивал в служебную машину рядом с зевающим Андреем. — Всё те же, всё там же. Кажется, мы попали во временную петлю, товарищи сыщики? У меня дежавю, — вздохнул Поручик, натягивая перчатки, а Миха скрежетнул зубами и поклялся, что не сойдёт с места, пока не добудет новых улик. Испачкал руки и манжеты рубашки, порвал брюки, исползал каждый сантиметр и ничегошеньки не нашёл. Андрей почти силой утянул его оттуда под локоть и убедил угомониться, придавив к сидению. Миша опять испугался своего тела и притих. На следующий день, установив личность, поехали к старшей сестре убитой, оказавшейся единственной родственницей. Миха видел, что Андрея опять пробирает внутренний мандраж, и сел рядом с ним вплотную, касаясь плечом и иногда незаметно похлопывая по спине. Перед собой, конечно, опять оправдывался дружескими чувствами, но был рад тому, что может оказать какую-никакую поддержку. — Юлька в этом году опять хотела в театральное поступать, готовилась, — рассказывала Валентина, печально качая головой. — А где она работала, говорите? — Она… — женщина замялась, глаза её стыдливо забегали. — Это очень важно, — уточнил Миша, и не удивился, что убитая Юлия оказалась проституткой. Почерк маньяка снова угадывался безошибочно. Валентина назвала адрес квартиры, где чаще всего работала Юля, и Миха решил ехать немедленно. Может, её… кхм… коллеги что-то видели. — Андрюх, давай, ты в отдел, а я в этот притон наведаюсь, — сказал Миша, закуривая во дворе. — Чё мы с тобой припрёмся туда, как Винтик и Шпунтик? Сразу поймут, что мы из ментовки, испугаются, разбегутся, бля. — Так может, лучше я? По тебе-то, Мих, и без очков видно, что ты мент, — осторожно спросил Андрей, пряча улыбку. Ну чего он? Думает, Миха никогда не бывал в таких местах? Пф, куда только по службе не заносило, и под прикрытием, и всяко. — Андрей, я же сказал, я сам, — начал заводиться Миха, выхватывая ещё одну сигарету. — А тебе приказываю вернуться в отдел. — Ну ладно-ладно, не кипятись, — Князь улыбнулся уже открыто, и Мише тут же расхотелось ругаться. — Я быстро, Андрей. Жопой чую, там что-то важное.