Истинный убийца

— Сначала он грузовик обогнал, лихо так, ё-моё, прямо по встречке, а потом консервную банку эту, Запорожец, подрезал и резко так крутанулся! — Миша шёл чуть ли не спиной вперёд, чтобы смотреть на Анфису, и рассказывал взахлёб. — Андрюха вообще молодец, классно водит. — А ты? — Анфиса остановилась возле лестницы, ведущей на набережную, и Миша тоже затормозил. — А чё я? Высунулся и палил по колёсам, это не сложно, на самом деле. Андрей ровненько так ехал, вообще без проблем. Ну, понимаешь, да? — Миха зажал зубами сигарету и продолжил уже с ней, прикуривая Анфисе и себе. — А барыга этот выскочил и рванул как заяц, а мы — за ним. Я догнал, а он здоровый такой, крепкий, давай брыкаться, я думаю, ну пиз… конец, блин, сейчас улизнёт. — Ой, — Анфиса с лёгким наигранным испугом округлила глаза, тонкой струйкой выдохнув дым, — и что же дальше? — Так это… Андрюха подлетает, и бац ему по морде, и давай скручивать! — он вспомнил, как прекрасно выглядел Князь во время заварушки в гаражах, и шумно сглотнул. Мишу ведь тогда опять шибануло, словно током, диким возбуждением, и член, сука, привстал от одного лишь вида Андрея. Бля, как он выдернул ремень и связал руки тому типу… Ёб твою, так это было горячо!.. Миша лихорадочно затянулся и повернулся к Анфисе. — Вот такая история недавно была. Гонялись весь вечер и сутки почти в отделе проторчали, а потом отсыпались примерно столько же у меня. — Вместе? — Анфиска рассмеялась, потянула его к воде, в тёмной глади которой отражались блики фонарей. — Ага, — Миша докурил быстрыми затяжками, присел на корточки, опустив руки в Неву, но тут же вскочил, поражённый её словами. — Блин, Фиска, в смысле вместе? Ты чё? — В одной комнате, — она брызнула ему в лицо ледяной водой, смеясь. Дразнится, что ли? Ё-моё… У Миши в желудке будто ёжик прокатился. Что, если Анфиска обо всём догадалась? Блин… С ней, конечно, не так стрёмно, как с другими, но… — Вот именно, в одной комнате. Чё, никогда так с подругами не ночевали? Анфис, ты если надумала там себе что-то… — Миша взбудоражено заходил по кромке скользких плит. — На какие-то извращения насмотрелась… То запомни, у нас не так. Прекращай, ладно? Для убедительности он обхватил её, тряхнул и чуть не уронил в воду. — Миша, — Анфиса не испугалась яростного выпада и, понимающе глядя снизу вверх, опять улыбнулась, — если раньше я всё-таки сомневалась, то теперь точно убедилась: он тебе нравится. — Кто? — Андрей, конечно. Тише, спокойно. Это нормально, Мишка, такое бывает, — голос Анфисы был умиротворяющим, и Миша растерянно ответил, в волнении перебирая под пальцами ткань её пальто: — Не, ну… Конечно, нравится. Говорю же, Андрюха — хороший классный мужик, профессионал и мой друг. — Нет, Миша, я имею в виду не только это. Это вот со мной ты дружишь. Обнимаемся сейчас, и ничего внутри не переворачивается. А в Андрея ты влюблён, правда? Михе показалось, что сейчас разверзнутся небеса или, наоборот, откроются врата в ад. Внутри все замерло, неприятно сжавшись, а умиротворяющую атмосферу разговора снесло внезапностью откровения. Анфиса догадалась. Анфиса произнесла эту страшную фразу вслух. Самое время провалиться сквозь землю или броситься в Неву. Бля… — Миш, — она приподнялась на цыпочки и зашептала ему в ухо, склоняя к себе за голову, — ты можешь мне доверять. Поговори со мной. Я никому ничего не скажу. — Я не педик… — сиплым шёпотом оправдался Миша. — Я… Я не знаю… Не понимаю, как так вышло. Но я теперь не представляю своей жизни без Андрея. — Ты любишь его? Вот так вот, прямо в лоб, да? Миша совсем сгорбился, спрятал лицо на её груди и бормотнул куда-то в складки драповой ткани, еле слышно: — Да. Люблю. Уж это-то за год с лишним он сумел в себе понять. Но не принять. — Бедный, — Анфиса вплела пальцы в его волосы, прижимая к себе. — Весь извёлся… — Так нельзя, понимаешь, да? — он отодвинулся и заговорил, разглядывая мокрый гранит набережной. — Я не должен был… Но меня тянет к нему, как железо к магниту. Я сначала сопротивлялся изо всех сил, а теперь… Смотрю на него и думаю только о том, как классно было бы его целовать. Смотрю и, чёрт побери, тону всё глубже, падаю ниже и сам же тащусь от этого. А Андрюха зачем-то подыгрывает. Но он же тоже не из этих… Он нормальный! Миша повернулся к Неве и приобнял Фиску за плечо. То, что так долго копилось, запертое в потайных комнатах души, вырвалось наружу. Он говорил и говорил, ничего не тая, потому что… Ну, кто ещё его выслушает и поймёт, как ни Анфиса? Открытая, свободная от предрассудков и, как ни крути, сама выбравшая незаконный путь. Сначала было очень больно, словно вскрылся с кровью и гноем старый нарыв, но под конец Миху попустило. Он вдохнул побольше холодного речного воздуха и ещё крепче прижал Анфису к себе. — Ты замёрзла. Что ж ты молчишь? Давай зайдём куда-нибудь, погреемся. — Нет, Миш, ничего. Мне уже пора на работу, надо ещё переодеться, привести себя в порядок, меня ждут… — сказала Анфиса и покосилась на него с подозрением: — Тебе не противно? — Мне? После всего, что я сейчас тебе рассказал? Ты хотя бы с мужиками спишь, как природой задумано, ё-моё, а я… — Миша махнул рукой и покраснел. — Извини… Я не то имел в виду… Спасибо, что выслушала весь этот бред. — Ну что ты, Миша. Это не бред. Они поднялись наверх и пошли вдоль чугунной решётки ограждения. — Что же мне делать дальше, Фис? — Жить, Мишка. Ты такой, какой есть, и это нормально, слышишь? Ну и… Присмотрись к Андрею. Он-то что чувствует? — Я не знаю точно. Блин, Анфис, у меня с этим всегда проблемы. Слышь, а может… Ну, встретимся когда-нибудь втроём, и ты сама посмотришь? Со стороны виднее же, на самом деле, — умоляюще приподнял брови Миша, потому что просьба звучала, конечно, странновато. Анфиса расхохоталась, опять приподнялась на носочках, чмокнула его в лоб и свернула к остановке. — Потом договоримся. Пока, Мишка, пора мне. — Пока, — Миха помахал ей рукой, бесконечно довольный, что в его жизни появился человек, с которым можно поговорить на любую щекотливую тему и даже приоткрыть свои слабости. Вот только о себе Анфиса почему-то почти ничего не рассказывала. Стеснялась, что ли? Эх, хорошая же девчонка. Помочь бы ей как-то, выдернуть из этих сомнительных притонов. Не жизнь там, а один суррогат. С другой стороны, зачем лезть в личные дела Анфисы, если она сама об этом не просит? Чё он как батя-то опять себя ведёт, блять… Никуда не спеша, Миша, погруженный в свои мысли, пошёл по Невскому пешком. Возле «Сайгона» привычно тёрлась молодежь, но Лехи среди них не было. Репетировал, наверно, или бухал где-то в другом месте. Миша не стал его искать, зашёл в телефонную будку и позвонил на служебный Поручику, потому что Андрей и Шурка дежурили в отделе. — Бар «Твоё последнее пристанище», Александр Анатольевич у аппарата. Чего изволите? — Свежей печени. Ладно, Сашка, не старайся, это я, — Миша всё-таки проглотил смешок. — Ты во сколько заканчиваешь? — Собираюсь уже. — Давай по пивку? Сашка согласился, и вскоре они встретились в знакомом кабаке. Взяли по запотевшей большой кружке и сели за вечно липкий деревянный стол, наспех протёртый. — Ты на выходном сегодня? — поинтересовался Саша. — Чем занимался? — и, не успел Миша ответить, прибавил, усмехаясь: — Жениться-то когда собираешься? Миха подавился и фыркнул пивом, которое полилось через нос. — Чего? — Да весь отдел уже шепчется, что у Горшка в кои-то веки девушка появилась, даже, видишь, до меня дошли вести. — Бля, а кто болтает? — Да хрен знает. Кто-то что-то видел, кто-то что-то слышал, — Поручик оттопырил ладонью ухо. — Я, Миш, не зря ведь каждый раз радуюсь, что мои пациенты молчаливы и слухов про меня никогда не распускают. Ну, колись давай, что за тёлочка? Миша отмахнулся и вяло отшутился, а сам задумался. Похоже, кто-то видел его вместе с Анфисой. А ещё ведь Игорёк болтал про невесту! Князь, помнится, удивился тогда. Ну дела… — Ладно, не хочешь, не рассказывай. Я слышал ещё, что Гордеев, — заговорил Поручик, щёлкнув пальцами перед Мишиным носом для привлечения внимания, — снова вписал весь отдел на революционный конкурс песни и пляски. — Да. Чё ты, будто не знаешь его. Каждый год эта самодеятельность в обязаловку. Опять будем петь, как хор мальчиков-зайчиков. Ты-то с нами? — Приду поддержать, — кивнул Пор и чётко отбил по кружке ритм. — Но больше всего меня, конечно, интересует торжественный банкет в конце этого сомнительного мероприятия. Миха посидел с ним ещё немного и пошёл домой. Вытащил гитару, что уже давно пылилась без дела под кроватью, и уселся, скрестив ноги. Бережно сдул пыль, протёр гриф под струнами, настроил и зажал на пробу пару аккордов. В далёкой юности Мишка днями напролёт не расставался со своей звонкой подругой, а сейчас играл очень редко, в минуты отдыха, да репетировал перед музыкальными конкурсами, до которых был охоч честолюбивый Гордей. Когда пальцы попривыкли к струнам, Миша прикрыл глаза и долго перебирал знакомые песни, а потом вспомнил вдруг свою старенькую мелодию. Покрутил так и эдак и неожиданно быстро довёл до ума. Усмехнулся сам себе и мысленно посвятил её Андрею.

***

Едва переступив порог и притворив за собой тяжёлую входную дверь, Андрей встретился с хитрым прищуром вождя мирового пролетариата. Трое курсантов, пытавшихся приладить огромный портрет Ленина к стене, оглянулись на шум, и картина опасно перекосилась. — Сынки, да куда ж вы… — засуетилась тётя Галя и подхватила тяжёлую раму. — Не отвлекайтесь, товарищи практиканты, Владимир Ильич не простит вам падения, — Андрей спрятал улыбку в кулаке. — Галина Игнатьевна, вы следите-следите, чтобы всё как надо было. В отделе полным ходом шла подготовка к празднику Октября, а там и День советской милиции не за горами. Князь не любил всю эту суету, окрашенную красными цветами коммунизма, но вида не подавал. В конце концов, он сам — часть государственной машины, хочется ему этого или нет. В кабинете было тоже непривычно: шумно и многолюдно. Андрей разобрал звуки гитары и вошёл с интересом. Оказалось, что играет сам Мишка. Он перебирал струны и хмурился, пока Балунов и Леонтьев что-то обсуждали с Глебом и Серёгой, расположившись возле стола Андрея. — По какому случаю кипиш? — Князь снял шляпу и потёр замёрзшие уши. — Репетировать собираемся. Слыхал про конкурс? — Миша отложил инструмент и спрыгнул со стола, на котором сидел. — Нам же делать больше нехуй, как песни петь. — Да ладно, чё ты, весело будет, — возразил Андрей, крепко пожимая ему руку и, как всегда, растягивая рукопожатие почти до неприличности, пока Миха сам не выдернул свою ладонь. — А маньяка мы тоже с песнями и плясками будем ловить? Как шаманы, ёпт? — Миха, ну хватит, дай порадоваться, — вмешался опер Серёга. — Целый год работали, можем и отдохнуть. Князь, помогай. Какую песню будем петь? Андрей неопределённо пожал плечами и включился в обсуждение, втянув в него и ершащегося Миху. Перебирали разные песни, некоторые отбрасывали сразу, некоторые вспоминали просто ради смеха. Саня Леонтьев взял гитару и начал тренькать что-то про голубого банщика. Андрей прислушался и засмеялся: — Эт чё? — А это басист Алисы сочинил. Граф Пётр Сергеич, знаешь? Недавно с Лехой нам показывал. Сашка поправил очки и опять затянул: — У-у-у, голубой банщик, у-е-е, голубой банщик! Ты уже не мальчик, юный барабанщик. Вскоре припев вопили уже хором, сбиваясь от смеха, пока Миха, то ли смутившись, то ли разозлившись, не брякнул кулаком по столу: — Вы чё, сдурели? Блять, про гомосятину какую-то воете. Нормальную песню можно выбрать, ё-моё? — Так предлагай. Ты же молчишь, на гомосеков вон только возбудился, — Шурик Балунов увернулся от леща, а Андрей присмотрелся к Мише. Он-то прекрасно понимал, почему Миха взбесился, и загрустил, в очередной раз осознав, что Горшенёв вряд ли сможет переступить через себя и принять то, что между ними вроде как зародилось. — Щас перекурить схожу и предложу, блин, — тем временем огрызнулся Миша, и Князь, распрямившись, как пружина, пошёл за ним. Достал сигареты и осторожно спросил: — Мих, а правда, чё ты думаешь насчёт этих… Голубых? — Сажать их всех надо, вот чё, — слишком быстро и как-то заученно ответил Миша, будто ожидая этого вопроса и не смотря на Андрея. — Больные, бля, на всю голову. Угроза для нормального общества. Андрею стало неуютно. Если он всё правильно трактует, то… Это что же выходит, Миша в своей голове сам себя клеймит вот этими словами? Чёрт… — Мих, разве они виноваты в том, что они вот такие? — Они ненормальные, понимаешь, да? Вот и всё, — Миша с такой силой стряхнул пепел, что сломал сигарету. Выматерился и стал мрачнее тучи. — А я не считаю их всех преступниками, — категорично заявил Андрей, ступая на скользкую тропу оправдания. — Только тех, кто насильно склоняет… ну, вот, к мужеложству. А если добровольно — то это их личное дело. Миша, неужели ты не знаешь, откуда и для чего в кодексе появилась эта статья? — Знаю. — И всё равно считаешь, что она правильная? — Я… — Миха вскинул на него влажные и безгранично печальные глаза. — Я старший лейтенант милиции. Я чту Уголовный кодекс и не могу обсуждать его правильность. Он есть, и это факт, понимаешь, да? Так что закрыли тему. — Хорошо, — Андрей не мог не прочувствовать всю скрытую боль этих слов и уверенно положил руку на его плечо, — дружище. Я тебя понял. Только вот как же быть со смертной казнью, которую ты с полгода назад так яростно предлагал отменить? Она ведь тоже вписана в уголовный кодекс. — Нет, это другое, Андрюх, ты воду-то не мути! — тут же вскинулся Миха, но вселенская грусть в его карих омутах, кажется, подёрнулась плёнкой надежды. — Сравнил, блять, жопу с пальцем. — А хуй с пиздой, да? — Князь невесело пошутил, оставил побагровевшего Мишку одного и пошёл в кабинет. Мужики до сих пор ржали, но Андрею было уже не до смеха. Вдобавок ко всему он вспомнил про Анфису. Миха про неё ничего не рассказывал, и это казалось Андрею странным, но спрашивать первым он не хотел. А слухи разлетались по отделу со скоростью света. — Так что петь-то будем? Андрей усилием воли вернул на лицо улыбку и предложил: — Высоцкого, может? — Не подойдёт для нашего хорового блеяния, — категорично высказался вернувшийся Миха и подтянул к себе гитару. — Тогда что-то из русского народного? — Андрей посмотрел на всех по очереди. — Любо? Чёрного ворона? — Слушайте, а Чёрный ворон — это мысль. Ну-ка, Мих, давай. Ну играй, чего ты? Я же слышал, как вы с Лёшкой её пели, — завозился Леонтьев, поправляя очки. Миха повздыхал, словно красна девица, но прошёлся по струнам перебором. — Вы тоже только пойте, ё-моё, я слов не помню. Сашка, начинай. Андрей оседлал стул, умостился напротив и склонил голову набок, обращаясь в слух. Он ещё ни разу не слышал, как Мишка поёт, а песня отлично оттеняла испортившееся настроение. — Чёрный ворон, чёрный ворон, — аккуратно вывел Саша, к нему постепенно стали присоединяться остальные, — что ж ты вьешься надо мной? Андрей молчал, ждал Мишку и, дождавшись, основательно прибалдел от его баритона. Раскатистые низы приласкали слух, а на коже россыпью выступили мурашки. Такой голос не на конкурсе песни и пляски в отделе милиции услышать ожидаешь. Андрей откашлялся и тоже подхватил песню, чтобы сплестись с Михой хотя бы голосами. — Ты добычи не дождешься, черный ворон, я не твой. Спели пару раз до половины и, довольные собой, пошли обедать. Андрей не стал выжидать удобного момента и сказал сразу при всех: — Мишка, как же здорово ты поёшь! Мужики, ну он же солировать должен, правда? Мужики удивлённо, но одобрительно закивали, и Андрей продолжил: — А мы потом подхватим. Слышали, как настоящие хоры эту песню исполняют? Там обязательно солист есть. Ну, что скажешь, Мих? — Бля, я вам Шаляпин, что ли? Кобзон, нахуй? — Миха ожесточенно ткнул вилкой в несчастную одинокую сосиску, которая каталась по его тарелке. — Нормально всегда все вместе пели, чё сейчас-то началось? — Миш, ну у тебя голос такой… — Андрей запнулся, не зная, какое подобрать слово, чтобы более-менее прилично выразить своё восхищение. — Сильный, мощный. Миха буркнул, что подумает, и с недоеденной сосиской ускользнул кормить кошаков, которые снова поселились в подвале на зимовку. Андрей допивал компот и наблюдал за ним, присевшим на корточки и ссутулившимся, из окна. Настолько сильно хотелось его обхватить, обнять, окутать собой, чтобы все дурные предрассудки из лохматой головы вылетели пробкой от шампанского, что даже страшно стало, и Андрей совсем взгрустнул. Миша подловил его возле кабинета. Оглянулся, нет ли кого поблизости, и тихо спросил: — Андрюх, а тебе… Реально понравилось, как я пою? — Конечно. Я такими вещами не шучу, Мих, — Андрей тоже перешёл на доверительный шепот. — Споешь ещё что-то для меня? — Для тебя? — Миха задорно улыбнулся. — Пошли. Всё равно сегодня весь день дурака валяем. И он пел, всё больше раскрываясь, отдавая игре и музыке всю свою страстную натуру, а Андрей слушал, смотрел, растекался лужицей, как тающий на солнце снег, и быстрыми штрихами украдкой делал наброски, пытаясь уловить неуловимое. Заглянула на звуки тётя Галя и заслушалась, потом подтянулись и притихли Володька, Влад и Костя, чуть позже завернули опера и, наконец, сам Гордеев. Миша понял, что устроил настоящий концерт, смешно смутился и беспомощно ткнул пальцем в Андрея, мол, это он главный виновник. Князь намёк понял и свёл всё к репетиции, быстренько всех организовав на пару с подоспевшим Балуновым. — А вы молодцы, ребята. Вот можете же, когда хотите, — покивал Гордей. — Покажем всем, на что способен девятнадцатый отдел! Когда этот сумбурный день закончился, Андрей выдохнул и хотел прогуляться с Михой осенними дворами, но тот ушёл с Шуркой, и Князь остался наедине со своими растрёпанными мыслями. Постоял немного, покурил и побрёл куда глаза глядят, а возле одной из новостроек случайно увидел Анфиску. Она вышла из Волги с каким-то важным типом и скрылась с ним же в парадной. Андрей сплюнул и поморщился. Нет, а всё-таки какого чёрта Миша встречается с проституткой? Неужели даже это для него более приемлемый вариант, чем однополая любовь? Анфиса, может, и неплохая девушка, но ведь верности от неё не дождёшься. Разве это то, чего хочет Миша? Разве этого он достоин? Сердце Андрея совсем скукожилось от тоски и ревности, а мир посерел, как бездомный кот, когда-то бывший белоснежным.

***

Миша внимательно утюжил парадную рубашку, чтобы случайно не сжечь, и слегка нервничал. Как-то он не привык выступать перед большим залом. Раньше мечтал, конечно, выйти на сцену, но в итоге выбрал совсем другой путь. Поэтому вчера даже решил посоветоваться с Лешкой, у которого за плечами было уже много концертов, но тот только поржал и сказал, что делу поможет хорошенькая порция водки или коньяка. День милиции отмечали с размахом в местном ДК. Миха затянул покрепче ремень на шинели, начистил ботинки, своим сияющим видом приведя в восторг Игорька с бабушкой, и направился туда. Сперва должна была состояться торжественная часть со всякими награждениями и прочей поебенью, потом — конкурс самодеятельности, а венчал всё действо праздничный банкет. Миша вспомнил, как на одном из таких праздников ему присвоили очередное звание, и вздохнул. Гордей сказал, что пока они не поймают маньяка, о повышении можно и не мечтать. А Миха, если честно, очень хотел стать капитаном и приблизиться к олимпу отца ещё на одну ступеньку. В фойе дома культуры было празднично и шумно. Миша нашёл в толпе Поручика, Кирилла и Валерку, выделявшихся своей гражданской одеждой, и подошёл к ним. Судмедэкспертиза не относилась напрямую к системе МВД, но Пор и ребята из лаборатории всё равно считали отдел родной гаванью. Миша поздоровался со всеми по очереди и, поддерживая разговор, вертел головой и высматривал Андрюху, но вместо него встретил Даньку, следака из соседнего отдела и своего однокурсника. Поболтал с ним, приложился к фляжке с коньяком, наплевав на всё, и занял в зале места подальше от сцены. Андрюха пришёл почти вовремя, одарил Миху широченной улыбкой и устроился рядом, закинув ногу на ногу. К превеликому Мишкиному удивлению, он был сегодня в форменной рубашке и в парадном кителе. Миха поразглядывал наградную планку, сравнивая со своей, заметил его любопытствующий взгляд и протянул фляжку, которую внаглую одолжил у запасливого Дани: — Держи. По пять капель, чисто для храбрости. — Без палева, да? — Андрей радостно шевельнул своей подвижной бровью и отказываться не стал. Коньяк кончился быстро, но к концу торжественной части Миша совсем перестал дёргаться и готов был петь любую песню. Особенно вместе с Андрюхой, который блистал своей мужественной красотой и весело шутил по поводу и без. Но Миша почти не смотрел в его сторону: вокруг было слишком много знакомых коллег. Спели в итоге славно, даже заняли почётное третье место и, нисколько не расстроившись, переместились к накрытым столам. Миша подошёл поздравить Даню, который получил очередную звёздочку на погоны, да так и завис рядом с ним, вспоминая учёбу в школе милиции. Вместе они сорвали немало занятий и оттрубили десятки штрафных нарядов. — А я вот жениться надумал, — поделился под конец разговора Данька. Миха вслух за него порадовался и принял предложение быть свидетелем, но внутри призадумался. И чего все вокруг говорят о свадьбах? Личную жизнь надумали налаживать к тридцатнику? Миха хлопнул Даню по плечу и незаметно отсел подальше, чтобы не отвечать на вопросы о своей жизни. Не готов он был этим ни с кем делиться. Миша нашёл Балу, выпил с ним и с Поручиком, потом отправился искать Андрея и едва не сцепился с незнакомым молодым лейтенантиком, который заржал над Мишкиными зубами и громко это прокомментировал. — Ты чё, блять? — Миха, пьяный и от того совсем безбашенный, завёлся моментально и почти пустил в ход кулаки, но его остановил неожиданно оказавшийся рядом Андрей. — Мих, оставь. Пошли, покурим, проветримся. Зубы-то вставить можно, только тебе и без них нормально, — Андрей повернулся к тому пацану и повысил голос, — а вот мозгов ни в какой больнице не добавят. Кто был от рождения тупеньким, таким и останется. Миша благодарно рассмеялся и позволил Андрею утянуть себя во двор. Они встали в углу, за выступом, и подожгли сигареты. После шумного оживлённого праздника дворик казался уютным и уединённым. От тишины, внезапно обрушившейся на головы, как будто ещё больше расслабило и развезло. Они вдвоём словно попали в непроницаемый пузырь, где не было ничего и никого, кроме них и далёких безмолвных звёзд. Ноябрьский ветер пробирался под одежду, но разгорячённые алкоголем тела не чувствовали дискомфорта. — Зря ты меня остановил, — у Миши до сих пор совсем не фигурально чесались кулаки, — надо было рожу ему начистить для профилактики. — Мих, ну оно вот тебе надо? Лишние проблемы, — Андрей обхватил его за шею, слегка придавив локтем. Миша, сразу же позабыв о драках, широко расставил ноги для опоры, чуть повернул голову, захлебнулся синевой глаз и алой яркостью губ и, не в силах больше держать в себе гигантское тайное чувство, горячее, огненное и жгучее, рывком приблизился к лицу Андрея. Зажмурился и… поцеловал. Мягко смял нижнюю губу, нежно и почти робко, шалея от того, что творит, и остановился. Дышал, как бегун после тяжёлого марафона, пытался навсегда запомнить пьянящую горечь этого запретного поцелуя и знал наверняка, что Андрей сейчас отодвинется и презрительно сплюнет на грязный асфальт. Но Князь, наоборот, жадно обхватил Мишкину голову ладонями, цепко вплетая пальцы в волосы, и облизал плотно сомкнувшиеся губы влажным упругим языком, заставляя приоткрыть рот. Миша послушался и пропал. Растворился в настойчивых переплетениях, отвечал на требовательные движения языка Андрея, дурея всё сильнее, и не верил сам себе. Ё-моё… Он целует Андрея. Андрей целует его. Целует… Миша толкнулся сильнее, впечатался в мокрую тёплую глубину рта, но тут же смутился своей настойчивости и осторожно лизнул верхнюю губу, прикусывая. Андрей опять перехватил инициативу и повёл Мишу за собой в танце, где партнёрами были их языки. Миха чувствовал покалывания щетины Андрея и наверняка сам царапал его, и от этого становилось ещё слаще и ещё тревожнее. Забытая сигарета дотлела до фильтра и обожгла пальцы. Миха вздрогнул и отшатнулся.