Ну и что тебе эта логика?

К удивлению Порче, именно на кухне собираются все. Порш притаскивает еще один стол, и мужчины рассаживаются, на что придется. Кхун - рядом с Че, прикрывая его от Кима. Порш - на подлокотнике кресла Кинна. Сонный, но уже почти вменяемый Макао устраивается на табурете и зевает, едва не вывихивая челюсть, добавляя картине всеобщего позднего завтрака элемент бескультурья, забывая прикрывать рот. Порче тихо смеется в свой плед, с которым так и не расстался. Макао в домашней обстановке и в окружении семьи сильно отличается от Макао в школе. Там это наглый и самоуверенный подросток, смотрящий на окружающих свысока, дерзящий преподавателям, но при этом - чуть ли не круглый отличник. Сейчас он отбирает тосты у Кхуна, бьет ложкой по пальцам Поршу, встающему на защиту завтрака старшего Терапаньякула, и в целом... выглядит очень живым. И улыбается так, что ему хочется улыбнуться в ответ. Порче рад, что Макао временно выбрался из медицинского крыла. Кинн бледен и молчалив. Порче не знает, но Кинн до сих пор думает над словами Кима, высказанными вчера в запале их почти-ссоры, и не может придти к согласию с самим собой. Порш привёл его на кухню за руку, узнав, где находится Че, и не отпускает от себя ни на секунду. Кинн, при всей своей суровости, не может "жаться" к Поршу, но он именно это и делает, постоянно прикасаясь к мужчине плечом, словно вчерашний день и долгая ночь выбили почву у него из-под ног. Удивительно, что его не смущает ни присутствие поваров, которые постепенно рассасываются под тяжёлым взглядом Порша, ни родственники. Порче сочувствует ему, но чем помочь Кинну он не представляет. К счастью, Порш рядом. Оба кутаются в халаты и выглядят слегка помятыми. Танкхун, единственный человек, полноценно одетый, причесанный, как на выход, в розовых очках, нацепленных на кончик носа, кажется самым вменяемым во всей утренней компании. Он оживлённо пьёт горький кофе, рассуждает о погоде, как о самом безопасном объекте беседы, и, кажется, говорит за троих. Очки прекрасно скрывают синие тени под глазами, видимые Порче, сидящему сбоку от старшего Терапаньякула, а стильно причесанные волосы заметно потускнели. Тихо открывается дверь, и в кухню заходит Пит. Молодой мужчина оглядывает присутствующих, медленно подходит к Кинну и кланяется, уважительно низко. Затем складывает ладони в вай и отвешивает поклон остальным. Все молчат, даже Танкхун. - Садись, Пит, - тяжело вздыхает Кинн. По его просьбе Макао притаскивает табуретку, и Саенгтам аккуратно устраивается рядом с Кинном. Некоторое время все молчат, затем Порш аккуратно осведомляется, как там Вегас. - Он дожил до утра, - Пит очень старается, чтобы голос его не дрожал, но все-таки тщательно контролируемое дыхание его выдаёт. - Пять пулевых, два в грудную клетку, два в живот, одно по касательной. Ему заштопали всё, что могли, и перелили кровь. - Мне пришло сообщение, - слабо улыбается Кинн. - Очень иронично, что ему досталась моя кровь из нашего банка. Что говорят врачи? - Ничего определённого, прошло слишком мало времени. Пит косится на Макао, сидящего с совершенно серым лицом, и продолжает: - Пять дней за ним будут наблюдать. Если ему станет лучше... - Не если. Когда! - взлетает со своего места Макао и бьёт кулаками в стол. Посуда вздрагивает, сидящие за столом мужчины - нет. Порыв Макао понятен всем без исключения. - Когда, - исправляется Пит. - Когда ему станет лучше, можно будет говорить о каких-то прогнозах... Кинн вздыхает. - Необходимо временно взять на контроль вторую семью и разобраться в том, что там творится. Макао, прости, но тебе придётся временно пожить здесь. Для твоей же безопасности. - Как будто ты меня сможешь отогнать от брата! - воинственно хмурится тот, но Танкхун, перегнувшись через стол, накрывает его судорожно сжатые кулаки своими ладонями и стискивает. - Никто тебя не будет гнать от брата, глупый нонг, сядь, не мельтеши. Пит, можно положиться на тебя в этом вопросе? - Каком именно? - устало уточняет Пит. Он так до сих пор и не прикоснулся к еде. Несмотря на общую неформальность завтрака, маленький стол, объединивший всех, он уже не считается сотрудником дома Терапаньякул. Он никто. И его присутствие здесь - лишь добрая воля хозяев. Переглянувшись с Кинном и поймав его согласный короткий кивок, Танкхун наливает Питу кофе из высокого металлического френч-пресса и придвигает свободную тарелку, кладя на неё символический кусочек хлеба с сыром. - Оставайся столько, сколько понадобится. Ты нужен нашему дьявольскому кузену. И мне тоже, мой дорогой, надеюсь, ты ещё не забыл своего драгоценного господина! Пит медлит. Оглядывает всех. Затем отпивает небольшой глоток кофе и заедает бутербродом. Улыбкой Танкхуна можно затмить солнце. Кажется, даже тени на его лице становятся бледнее. - О деле, - Кинн кивает и немного отстраняется от Порша. Он тоскливо скользит взглядом по столу, но тот в это утро совершенно безалкогольный. - Нужна помощь со второй семьёй. Я могу положиться на тебя а этом вопросе, Пит? Я не имею больше права приказывать тебе, я прошу. - Кому вы отдадите кольцо второй семьи, кхун Кинн? - задаёт мучающий его вопрос Пит, и Кинн под его взглядом выпрямляется. - Поршу. - Что?! - для Киттисавата это новость. Он во все глаза смотрит на Кинна, не веря своим ушам. - Порш. Я мало кому могу это доверить. - Но я... - Порш. Это необходимо. Я клянусь. Повисает молчание такое, что его можно резать ножом. - Временно, - рычит Порш, и Кинн выдыхает. - Это временная мера, и ты не заставишь меня управлять второй семьёй постоянно. - У второй семьи есть глава, - неожиданно говорит Пит. - Я понимаю, почему вы хотите повесить это на Порша, кхун Кинн, но справится ли он. Там люди, преданные Вегасу, - в том числе - лично ему. - Я буду говорить с ними, - решает Кинн. - Кто-нибудь знал о вас.. с Вегасом? - Некоторые, - Пит слегка краснеет. - Личная охрана. - Хорошо. Лояльность второй семьи - залог нашего выживания. Они молча пьют кофе в тишине, которую никто не смеет нарушать. Никто, кроме Танкхуна. Тот тянется к фруктам и тоном, не предвещающим окружающим ничего хорошего, говорит: - Я помогу с этим. И увидев, какими глазами, полными ужаса смотрит на него Макао, а за ним и Порш, смеётся. Впервые с начала штурма. *** - Между вами с Вегасом - слишком много нерешенного, - замечает Пит через некоторое время. - Между всеми вами. - Ты много знаешь, Пит, - замечает Кинн, и Пит пожимает плечами. - Это так, - подтверждает он. - Иногда... - он отводит взгляд. - Иногда мне кажется, я знаю его лучше вас, кхун Кинн. Пусть мы и знакомы всего ничего, не всю жизнь. Маленький упрямый бывший телохранитель обводит окружающих его людей взглядом, фиксируясь на Кинне. Пит упорно смотрит в лицо Кинна и не отводит глаз. - У него ничего не осталось. Его отец погиб, и я могу только хвалу Будде вознести, что это случилось. Погиб тот, кто лепил его под себя, кто заставлял его добиваться своего ласкового слова - и никогда, никогда не дарил их ему. Вегас всегда был слишком плох для кхуна Джекканта. Просто он не был вами, кхун Кинн. - А дядя Кан не был моим отцом... Корном. Кинн горбится в своём кресле, и Порш подставляет своё плечо, позволяя ему уткнуться в него виском. Всё слишком изменилось. *** Обсуждение прервала горничная. Робко тронув Пита за край рукава, она что-то прошептала ему на ухо и ускользнула прочь. Пит распахнул глаза. - Курьер привёз большую посылку. Оставил у ворот. Сидящие за столом переглянулись. В нынешних условиях имелся приличный шанс взлететь на воздух вместе со всем домом, если неизвестная посылка взорвётся... - Я сам, - отрезал Пит. - Это пришло для меня. - Пит! - Порш, нет. Пит быстро вышел, не дав никому последовать за ним. Порче оглядел всех. Кинн медленно цедил кофе, прижавшись виском к Поршу. Танкхун сидел, прикрыв глаза, словно прислушиваясь. Макао, пробравшись к окну, пытался высмотреть Пита на улице. Ким же, напряжённый и готовый сорваться с места, устремил на Порче взгляд, смысл которого от юноши ускользал. Возможно, стоило бы посмотреть в ответ, дабы точно понять, что тот от него хочет, но... - Окна на другую сторону, - глухо заметил Кинн на попытки Макао хоть что-то увидеть. - При взрыве нас хотя бы не снесёт осколками стекла от взрывной волны. - Смерть от выбитых окон слишком болезненна, - тон в тон заметил Кхун, поглаживая край стола кончиками пальцев. - И банальна. Лучше умирать под упавшими перекрытиями? - Это если хватит взрывчатки. Одна посылка - одна точка, - возразил Кинн, и Порче не смог сдержать дрожи. Они так спокойно говорили о подобном исходе, словно смирившись с любым возможным вариантом, что Порче начало тошнить. Казалось, Порш разделяет его чувства, если судить по зеленоватому цвету его лица. Но тут вернулся Пит, несущий в руках забитую рейками посылку. - Я не думал, что ты хотел уволиться _так_, Пит, - встрепенулся Танкхун, к которому стремительно возвращалась жизнерадостность. Пит покачал головой, мягко улыбаясь и ставя коробку в центр стола. - Это гораздо лучше, кхун Танкхун. Это посылка от моей бабушки. *** Через минут двадцать на столе перед каждым исходили паром тарелки горячей лапши в остром бульоне, и мужчины с интересом принюхивались к новой пище. Главный повар, которому пришлось пустить Пита к плите, смотрел на это самоуправство с неудовольствием, но не протестовал. - Это несъедобно, - провозгласил Ким, испробовав свою порцию и отодвинув её в сторону. - А это невежливо, мой глупый брат! - фыркнул Кхун, с наслаждением накручивая лапшу на вилку. - Не порть аппетит окружающим и, возможно, они не будут так упорно тебя окружать! - Кто бы говорил, - сварливо заметил Ким, заливая в себя полный стакан воды. - У самого слезы на глазах. - Это от радости! - возразил ему старший, продолжая есть. - Пит давно не баловал меня своей стряпней, я соскучился! Это заявление вызвало улыбку на лице Пита, но Ким продолжил ворчать. - Это даже не сильно остро, успокойся, - устало заметил Кинн. О пристрастии Пита к острой пище ходили легенды, но он все-таки помнил, для кого готовил. Суп действительно был острым в меру, и Порче с аппетитом уплетал свою порцию, чувствуя, как от непривычной пищи в теле звенит каждый нерв, а усталость от тяжёлой ночи испаряется. Макао так вообще ел, прикрывая глаза от удовольствия. - Нет уж, спасибо, обойдусь, - Ким скрестил руки на груди. Порче вздохнул и тихо поднялся из-за стола. Обойдя его с другой стороны и приблизившись к Киму, который вскинул на юношу вопросительный взгляд, Порче склонился над мужчиной, неожиданно для себя отмечая и расширившиеся зрачки, и задержанное на вдохе дыхание (было ли это внезапно? о, да)... и крепко взявшись за круглую тарелку, перевернул её над головой Кима, нахлобучив сверху. ... После чего, отряхнув пару капель с футболки, сел обратно на своё место и принялся за еду. Повисло молчание, прерываемое звуками капающего бульона.