Ну и что тебе эта логика?

В отличие от комплекса главной семьи, дом Макао был гораздо меньше, но это не делало его хуже. Тэ, долгими подземными коридорами двигающийся вслед за уверенно идущим младшим, с каждым шагом необъяснимо успокаивался больше и больше, словно тяжесть земли и перекрытий над головой заземляла его в буквальном смысле. Они попали в дом необычным способом и совершенно не с главного входа. Подмигнув своему спутнику, Макао в какой-то момент нырнул в подворотню с очередным уличным ресторанчиком, уверенно и беспрепятственно провёл Тэ через набитую работниками кухню и шагнул за плотный брезентовый занавес, увлекая за собой и мужчину. Подземный ход, решётки, камеры наблюдения - всё это Тэ отмечал скорее бессознательно, но бетонные двери, распахнутые перед другими, тёмного дерева, изящными и старинными, окончательно его взбудоражили. - Это бомбоубежище?! - Только вход. Наши катакомбы довольно обширны... Я потом расскажу, пи. Тэ согласно кивнул и проследовал за младшим дальше. Неширокая лестница благородного дерева, связки и гирлянды стеклянных светильников и изящные картины в проёмах между окнами подсказали ему, что они вышли уже в основную часть здания. Макао, показывающий дорогу, увлекал его выше и выше, на хозяйский этаж. Он негромко рассказывал об изменениях, которые замечал, сам давно отсутствующий в отчем доме. По всему выходило так, что везде чувствовалась рука Пита и практически нигде - Танкхуна. - Ты не прав, - мягко улыбнулся Тэ. - У него идеальный вкус. На самом деле, не смотри так недоверчиво. - Боюсь обнаружить пайетковое безумие, - буркнул Макао, и Тэ рассмеялся, едва не упав с лестницы. Младший поймал его за локоть и разворчался пуще прежнего. - Давай поспорим? - усмешка Тэ была по-настоящему лукавой, и Макао был готов стерпеть любые изменения в доме, лишь бы Тэ улыбался так всегда. - Это был Танкхун - и тебе понравится. - Это был Танкхун - и я буду блевать, - мрачно заключил Макао, легко ударяя по протянутой ладони. - На что спорим? - Если тебе понравится, ты скажешь ему спасибо от души, - Тэ не раздумывал ни секунды. - А если нет... - А если нет, поможешь мне все переделать, пи. - Заметано. Но никто не мог предположить, что будет третий вариант. - Это Пит?.. - замер на пороге Тэ, пропуская под локтем младшего, тут же застывшего с открытым ртом. Макао отрицательно покачал головой и, пройдя глубже в комнату, аккуратно коснулся свисающего с люстры ловца снов. - Нет, - голос у него сорвался. - Это Порш. *** - Не понимаю, зачем он это сделал... - Макао гладил приклеенный к стеклу искусственный витраж, бросающий радужные отблески на стены и пол. - Это же было совсем не обязательно. Тут такая разруха царила после обысков, ты не представляешь, пи. Достаточно было просто... ну... мусор убрать да заказать новую мебель по каталогу. Зачем... это всё. - Я могу только предполагать... - Тэ, отдавший пакет с едой молчаливой горничной, чтобы та отнесла его в холодильник, а весьма вкусная пища не пропала, тихо подошел к юноше и встал рядом. - Но лучше ты спросишь его самого, не правда ли? Кстати, почему ты уверен, что это именно Порш? - Узнал почерк, - фыркнул Макао, вопросительно глядя на мужчину. Тот кивнул, и младший аккуратно обнял его за плечи, пряча лицо в изгибе шеи. Тэ неожиданно вспомнил, что Макао всего восемнадцать. Он окинул взглядом комнату и легко улыбнулся, потрепав младшего по загривку, как большого непослушного пса, потом легонько подтолкнул, чтобы тот поднял голову. - Он о тебе позаботился. Как о друге своего брата, как о младшем в семье. Тебе не нравится, что ты видишь? - Нравится... - тихо ответил Макао. Ему действительно - нравилось. И ловцы снов, развешанные то тут, то там. И витражи на стеклах окон - где-то просто разноцветные, где-то - преломляющие свет до бензиновых брызг. Мягкое даже на вид покрывало глубокого синего цвета, укрывающее кровать, - и легкий прозрачный балдахин, свисающий с самого верха, укрывающий место сна - от ночной мошкары и комаров. И гирлянды крупных лампочек старого образца, зажженные по периметру потолка. Даже смешная акула почти в рост самого Макао, притаившаяся в центре кровати. На нее юноша смотрел особенно пристально. - Ну, мне же не три года... - фыркнул он наконец-то, на что Тэ только тихо рассмеялся. Скинув обувь мужчина добрался до акулы и внимательно ее рассмотрел. - На тебя похожа. Мне нравится. - Ла-адно, пи. Если тебе нравится - хорошо, - Макао присел рядом на край кровати, смотря как старший зарывается пальцами в мягкий плед и жмурится от удовольствия. - Уверен, с ней будет очень комфортно спать, когда ты вернешься домой, - заметил Тэ. Он знал, что возвращаться Макао вздумает только тогда, когда выздоровеет старший брат, не раньше. Тэ улегся на чужой постели и подтащил к себе акулу, обнимая ее. Макао надулся. - Эй, нонг, лопнешь же. - Я лучше акулы. - Это так. - Меня тоже можно обнимать. - Согласен. - Пи’Тэээ... Смех у Тэ рассыпается хрусталем, и Макао замирает, забыв, что вообще-то собирался дуться так долго, как только сможет - еще бы, акулу предпочли ему, - но тут его совершенно оставляют посторонние мысли. Тэ, в своей светлой муслиновой рубашке и белых джинсах, лежащий на его постели, словно белая жемчужина на темно-синем бархате, заливисто смеется - так, как не смеялся уже давно. - Пи’Тэ, я сейчас тебя поцелую, - голос у Макао хриплый. - Можно? Смех стихает, но все еще остается улыбкой на губах, искрами в сияющих глазах Тэ, даже на кончиках пальцев, прижимающихся к предплечью Макао в неожиданном прикосновении. - Можно, - тихо отвечает Тэ. И даже убирает с дороги акулу, потому что Макао практически не замечает ничего вокруг, склоняясь ближе и захватывая чужие губы в плен. ...Первое прикосновение - такое робкое и аккуратное, что едва ощущается, только разряды тока бегут от него, заставляя Тэ тянуться навстречу - еще ближе, за новым поцелуем, который Макао тут же возвращает, сминая мягкие губы в порывистом движении, едва не падая на лежащего мужчину. Тэ тянет его ближе, закидывая руки на сильную напряженную шею, теряет дыхание неожиданно - словно никогда не целовался до. Так - не целовался, смутно понимает он. Когда тебя держат, как величайшее и хрупкое сокровище, нежно, но уверенно. Когда чужие губы не требуют - но просят, не заставляют - но умоляют. Открыться, позволить, разрешить... И ты - позволяешь. Позволяешь оставлять поцелуи на чувствительной шее и тонких ключицах, пересчитывать языком едва заметные родинки, видные в распахнутом вороте рубашки. Гладить волосы и прихватывать губами кончики пальцев, вместе с короткими касаниями горячего языка - так, что по загривку бежит колючая дрожь... Нет страха. На дне глаз Макао - пылающие золотые искры тепла и возбуждения. Тэ поддается им - тянет вверх младшего, усаживая на постели рядом с собой и вырывая протестный стон: Макао не хочет и не может оторваться, не может прекратить нежить лаской прозрачную светлую кожу, на которой так легко остаются горящие следы. Тэ улыбается, он никак не может прекратить улыбаться рядом с ним, расцветая желанием, которое он, как оказалось, совершенно не хочет и не может сдерживать. И когда он тянет вверх свою рубашку, отбрасывая ее в сторону, то слышит только сдавленный голос Макао. - Ты уверен? - Макао... - Тэ смотрит, смотрит на него нежно, склоняя голову к плечу и позволяя растрепанным светлым волосам беспорядочно упасть на плечи, в кои-то веки - не заботясь, как он выглядит. - Я абсолютно уверен. Взгляд Макао плавит его, словно в суставы залили раскаленный свинец, но закрыть тонкий шрам на груди, затянувшийся окончательно совсем недавно, руки тянутся совершенно бессознательно. Хочется прикрыться целиком. Он совсем забыл... Шрамы - это некрасиво, неэстетично, у Тэ их теперь очень много, тонкая сетка на ребрах, параллельные линии на руках и ногах... Врачи обещали - скоро пропадут, скальпель был идеальной заточки, не переживайте, кхун‘Тэ. Но как не переживать, когда по всему телу эти отвратительные следы перенесенного ужаса. Мерзкие. Гадкие. И... ...Как оказалось - невероятно чувствительные. Тэ всхлипывает, когда губы Макао касаются самого большого, накрывают следы швов в бережном касании, и несколько недоуменно смотрит на младшего - не противно? Я совсем забыл о них, а тебе - не противно? - Идеальный, - тихо шепчет Макао, аккуратно укладывая мужчину на спину, и теплый бархат покрывала льнет к светлой коже. - Такой красивый... Он проходит губами, языком, пальцами - по каждому. Считывая реакцию Тэ, отмечая в голове ее и место каждой тонкой розоватой полоски новой кожи, доводя партнера до изнеможения. Перед глазами Тэ - словно переливаются отблески витражного многоцветия, он запускает руки в разлохмаченные черные волосы Макао, будто желая оттолкнуть, но на самом деле - притягивает ближе, пытается содрать мешающуюся рубашку младшего, пока тот не догадывается снять ее самостоятельно. Стон Тэ разносится по всей комнате - чудесное ощущение кожи к коже, наконец-то. Шрамы забыты. Память о них сожжена в горячих прикосновениях, в тяжести чужого тела, прижимающего Тэ к постели, в тихом шепоте - куда-то в изгиб талии, ровно над кромкой джинс. - Да, можно, да, пожалуйста, да... - ответ на вопрос и почти приказ, бескомпромиссная просьба оседает на коже пленкой пота, когда тихо шуршит молния, и рука Макао отводит грубую ткань в сторону, ниже, добавляя наслаждению острых спиралей, разворачивающихся где-то под диафрагмой, внизу живота, под опущенными веками... Тэ гасит беспомощный всхлип в чужую шею и двигается навстречу чужому движению, подстраиваясь под ритм обхватывающей его руки, цепляется слабеющими пальцами за широкие плечи юноши и, наконец, почти кричит... ...Они лежат в тишине комнаты под мерное тиканье старинных часов на стене, и Тэ следит за бликами на полу, куда падают лучи солнца. В его голове блаженная тишина, и Макао обнимает его поперек груди, прижав к себе спиной, и тихо целует взмокший затылок, иногда зарываясь носом в спутанные волосы. - Останешься со мной? - негромко спрашивает он, и тишина Тэ взрывается, оглушая. - Будь со мной, пи’Тэ. Обещаю, что позабочусь о тебе. Тэ разворачивается в объятии, ловит неуверенный, но такой нежный взгляд, и аккуратно кладет руку на чужую теплую щеку. Кивает. Макао сияет так, что Тэ забывает о солнце.