Необратимость последствий

      Лос-Анджелес тонет в густой влажности давно наступившей ночи. Обманчиво теплый солнечный день сменил декорации на искусственные городские огни и черничное войлочное небо и заставил столбик термометра бессовестно опуститься ниже среднестатистической отметки. Черный седан без опознавательных знаков мчится сквозь захвативший город морок, хотя заставить Город Ангелов спать не под силу даже мировым катаклизмам. Двое мужчин в машине напряженно молчат, пока один из них не решается взять на себя обязанность разбавить атмосферу.       — Неважно выглядишь, кэп. Что-то случилось?       Лейтенант полиции Роберт Мосс неспешно и уверенно ведет служебную машину и косится на своего непосредственного начальника — капитана Луку́ Дюверье́. Напарник и правда выглядит неважно: банальная простуда в состоянии сломить даже такого сильного и здорового человека, как он.       — Сопли случились… вот человечество научилось, там, ну… лечить всякие болезни, операции делать, руки-ноги пришивать, даже из вагины член научились вы… вылеп… апчхи! Вылепливать, во! А таблетку от соплей так и не придумали. Чтобы съел на ночь, а утром уже молодцом.       — Сходи к Гинзбергу в морг, пусть он тебе солевым раствором пазухи промоет. Я всегда так делаю, как чувствую приближение потопа. Иначе в таком климате, как у нас, где ветерок влажный подул — и все, да с нашей работой от этой срани не избавишься. Особенно зимой…       Лука послушно кивает, хотя знает, что никуда не пойдет. Кайл — старший ассистент помощника окружного коронера, трудящийся судмедэкспертом в морге их полицейского участка, привык работать с мертвыми, а до живых ему обычно не было дела. Дюверье старался лишний раз с парнем не пересекаться. Смехотворная простуда не заставит капитана добровольно переступить порог морга без уважительной причины. Уважительной причиной может быть только свежий труп.       — Новости слышал? — снова подает голос Роберт.       — Ммм?       — Помощник коронера новый у нас. Васкес окончательно отчалил на пенсию, уступил место молодежи.       — Молодежи? Совсем сопливый, что ли?       — Ну, не как ты сейчас, — хихикает лейтенант, но тут же возвращает себе серьезность, ощутив холодный и болезненный взгляд капитана, — вроде тридцать ему или около того. Из столицы пожаловал.       — А тут что забыл? Наказали за что-то?       — По слухам, у него здесь покровитель из высоких чинов. Точно не знаю, но говорят про Сапсана.       Лука присвистывает: раз уж сам заместитель шерифа Эрик Томпсон по прозвищу Сапсан впрягается за парня, значит, специалист он стоящий. У капитана не было привычки давать оценку людям за глаза — он всегда предпочитал формировать собственное суждение после личного знакомства, но к мнению Эрика прислушивался всегда, ведь заместитель шерифа был человеком надежным и со всех сторон проверенным. Однако странное тревожное чувство, присущее только детективам, все равно нещадно скребет у Дюверье под ребрами.       — Кайл бесится? Он не любит в паре ни с кем работать. Старик Васкес все ему дозволял делать на свое усмотрение, к тому же в штаб-квартире коронера он появлялся чаще, чем у нас в морге. А свеженький вполне себе может топить за правила и устав, особенно если захочет выслужиться перед новым начальством.       — Пока молчит, но напрягся. Говорит, что знает его. Мол, в школе вместе учились. Гинзберг же к нам тоже из столицы в свое время пожаловал.       — Сто лет прошло, люди меняются.       — А ты сам? Сильно изменился?       Лука думает, что за последние несколько лет он действительно сильно изменился и из спокойного и уравновешенного человека превратился в клинического психопата, ненавидящего людей, работу, соседей, пробегающих мимо собак, ссущих в подворотне бомжей и вообще весь мир. Привлекательный, сильный, знающий себе цену мужчина мистическим образом стал тенью самого себя.       Два года назад он развелся с женой. Их отношения не были образцово-показательными или пронизанными глубокими чувствами, но Дюверье все равно было обидно. Прожив вместе почти десять лет, пара приобрела огромное количество взаимного недовольства друг другом, что в итоге привело к тому, что Анна ушла от Луки к его же лучшему другу. Боль и непринятие не отпускали, и первое время капитан топил горе в алкоголе, случайных связях и сомнительных развлечениях. Обнаружив себя в один из дней после «шикарной» вечеринки в отеле на окраине города в компании двух голых парней, Лука пришел в ужас и навсегда решил завязать с разгульным образом жизни, заменив удовольствие от такого времяпрепровождения на презрение ко всему живому.       Надо сказать, что это в определенной степени помогало. Угольно-черные волосы, постриженные под андеркат и уложенные на правую сторону, светло-карие глаза, бледная кожа, грубые, но довольно правильные черты лица, за исключением хищного носа с заметной горбинкой, внушительный рост, осанка и выправка — все это делало капитана заманчивой целью для завоевания и преследования. В него была влюблена добрая половина сотрудников огромного полицейского участка, в котором Лука числился одним из лучших руководителей за все время существования, вот только изменения в характере некогда улыбающегося мужчины оттолкнули от него даже самых преданных поклонников обоих полов.       — Наверно. Я никогда не анализировал это.       Роберт хмыкает и жмет плечами. Он уже давно перестал шефа понимать и отложил на потом все попытки вывести его из состояния полнейшего распада. Если человек сам не хочет ничего менять, то и мир вокруг не поможет. Мосс — начавший лысеть раньше времени коротышка, счастливый муж и новоиспеченный отец, не разделял жизненную позицию капитана, который, по его скромному мнению, мог позволить себе в этой жизни все и даже сверх этого, несмотря на то что классическим красавчиком не был, предпочитая вместо этого портить отношения с коллегами и уничтожать печень.       — Что сказал диспетчер, когда ты принимал вызов? — задумчиво спрашивает Лука, отчаянно стараясь не задохнуться от насморка и настроиться на рабочий лад.       — Тело женщины нашли в одном из мусорных контейнеров около ночного клуба под названием «Галилео». Диспетчер не уточняла, в каком именно состоянии тело, но попросила прибыть на место кого-то званием выше, чем сержант. Не знаю причин, но думаю, что ждет нас что-то не очень приятное.       — Кто нас вызвал?       — Администратор пошел выбрасывать мусорные мешки в конце смены и обнаружил ее там. Больше никакой информации мне не дали.       — Значит, ускоряемся. У нас будет много работы, Бобби.       Дюверье заливает свой несчастный нос каплями и надеется, что такая мелочь, как насморк, не помешает ему найти виновного в смерти девушки. Что ему не помешает ничего.       За желтой лентой кучкуются криминалисты с чемоданами. По всей видимости, помощник коронера еще не успел до конца обследовать тело, поэтому команды действовать для них пока не звучало. Лука поднимает ленту, пропускает лейтенанта вперед. Проходит сам и не может сдержать возгласа удивления, когда издалека видит труп.       — Вот и мы так же, Куджо. Привет! — Патрик Холланд, ведущий криминалист ночной смены лаборатории полицейского участка, приветственно хлопает Луку по плечу. — Лично я такого еще не видел.       — Она была в контейнере в таком виде? — спрашивает капитан, игнорируя свое прозвище, настолько легко вылетевшее из уст его формального подчиненного.       — Да, поднимали на тросах, пришлось техников вызывать. Сами бы мы ее не вытащили настолько аккуратно, чтобы не повредить инсталляцию.       — Это было жутко, капитан! Когда ее подняли и мы увидели тело снизу, я аж… ох!.. — криминалист Ли Джунвон накрывает свои щеки ладонями и делает пугающее лицо.       — Перестань кривляться, Джунвон! Извините его, капитан, он тройную смену отработал. Скоро начнет покемонов без приложения на телефоне ловить, — смущенно произносит Элизабет Моретти, криминалист-фотограф.       — Ты первоначальный вид отсняла? Как она там располагалась внутри?       — Эм… помощник коронера отснял. Сказал, что снимки выложит в наше «облако». Я понятия не имею, что он…       — А где он сам? — перебивает девушку Дюверье, заранее готовясь к неприятностям.       — В контейнере, — со смехом отвечает ему Патрик.       — И что он там делает? Его обязанность — обследовать труп!       — Иди, спроси. Я с этим типом связываться не хочу.       Лука удивленно смотрит на коллегу. Следом снова на контейнер. Установленный рядом прожектор светит четко вовнутрь конструкции, но борта у железяки слишком высокие, чтобы можно было рассмотреть, что происходит внутри.       — Он что, такой страшный?       — Скорее высокомерный. Мы не успели еще даже к контейнеру подойти, как он нас выгнал к краю ленты и сказал не приближаться, пока они сами не осмотрят все. Дружок, наверно, попутал, где чья работа.       — Формально он тут главный, пока тело не увезли…       — Да, но общаться можно было повежливее. Хотя, конечно, если бы меня сюда Сапсан работать привел, я бы тоже, может, хвост распустил.       — Так слухи не врут? И кто он ему? Брат, сват?       Элизабет стремительно краснеет, Роберт саркастично улыбается и качает головой, показывая шефу, что сообразительность — не его конек. Во всяком случае, сегодня.       — Черт возьми, кэп, ты серьезно? Какой брат? Любовники они.       Лука неловко жмет плечами. Капитану нет дела до того, кто с кем спит, но на рабочий процесс ему далеко не плевать. И если неизвестный юнец, возомнивший себя хрен знает кем, хамит его людям — он должен сам в этом разобраться. Игнорируя трупную инсталляцию, Дюверье подходит к контейнеру, встает на маленькую лестницу и заглядывает вовнутрь. Через мгновение в нескольких дюймах от его глаз появляются другие глаза. Огромные зеленые глаза с маленькими шоколадными пятнышками на радужке внимательно и раздраженно изучают теперь его лицо.       — Кто такой? Разрешения проходить за ограждение я никому не давал.       Лука достает свой значок и довольно вульгарно машет им прямо перед носом мужчины, успевая позлорадствовать над тем, как широкие идеальной формы брови незнакомца от непринятия ситуации медленно ползут вверх. С ним явно так еще никто и никогда не обращался.       — Полиция Лос-Анджелеса, капитан Лука Дюверье.       Помощник коронера запястьем отбрасывает со лба прилипшие каштановые волнистые прядки волос, прищуривается как кот, присматриваясь к Дюверье еще сильнее. Стягивает с носа медицинскую маску, чем приковывает внимание растерявшегося капитана к своему лицу, вынуждая на мгновение забыть о том, зачем они здесь собрались.       — Новый окружной коронер, Грегори Морроу. Очень неприятно. А теперь отойдите за ленту. Здесь все еще главный я.       — Почему бы вам не заняться своими непосредственными обязанностями, а работу криминалистов оставить на моих парней? Поверьте, они профессионалы своего дела.       — А почему бы вам не отойти за желтую ленту, Лука?       Теперь уже очередь Дюверье щуриться. Он и сам довольно самовлюбленный и тщеславный человек и терпеть не может, когда его распоряжения не выполняют сразу. Но одно дело он — капитан полиции, отдавший полицейскому управлению Лос-Анджелеса больше десяти лет службы, а другое дело — мальчишка, пришедший на сладкое место помощника коронера по протекции высокопоставленного любовника.       А в том, что перед ним именно мальчишка, Лука не сомневается. Высокий, подтянутый, что видно даже через рабочий халат, широкоплечий, но с совершенно юным лицом. Эти фантастические глаза, волосы, собранные в пучок на затылке, лицо с тонкой ухоженной кожей, рот с красиво очерченными полными губами, но ядовитой улыбкой никак нельзя привязать к взрослому и состоявшемуся человеку. Сколько парню? От силы двадцать пять. Заместитель шерифа времени зря не теряет.       — Грегори, я не вполне…       — Морроу, тут еще селезенка.       Только теперь Дюверье замечает, что в контейнере помощник коронера не один. Кайл Гинзберг, ведущий судмедэксперт полицейского морга и по совместительству ассистент помощника окружного коронера, держит в руках банку с селезенкой, плавающей в прозрачной жидкости. Лука переводит взгляд за их спины и видит в углу контейнера небольшой раскладной стол, на котором выстроилась уже шеренга таких банок.       — Это… это…       — Да, Дюверье, это органы. Предполагаем, что ее. Именно поэтому Грег просит всех пока к контейнеру не подходить. Это части трупа, так что работа тут все еще наша.       Лука смачно ругается, тянется за платком, стараясь сдержать рвущиеся наружу сопли, сползает с лестницы и разворачивается в сторону коллег, переминающихся с ноги на ногу у ограждающей место преступления ленты. Он успевает сделать только несколько шагов, прежде чем тонкие бледные пальцы касаются его рукава.       Повернув голову, он видит Грегори, смотрящего на него обеспокоенно и отстраненно одновременно. Капитан не предполагал, что такое сочетание вообще возможно. Морроу, освободивший одну ладонь от резиновой перчатки, протягивает ему ключ от машины.       — Парковка перед клубом, белая Audi. В бардачке небольшой пакет из крафтовой бумаги. Возьми. По одной штучке каждый час. И поторопись вернуть ключ: мы скоро уже отчаливаем.       Дюверье ошеломленно забирает брелок. Смотрит, как Грегори вновь ныряет в контейнер, делает сигнал Роберту, что скоро присоединится к ним снова, и тащится на парковку. В белой Audi, моргнувшей ему фарами, идеальная чистота и приятный запах мяты. В бардачке обнаруживается небольшой кулек. В нем Лука находит конфеты без оберток, пахнущие медом и имбирем. Он засовывает одну в рот, морщится от неприятного и вяжущего вкуса. А затем спешит обратно на место действия, перекатывая ключ между пальцами.       Вся команда криминалистов, Роберт и судмедэксперты стоят теперь у трупной инсталляции, все еще подвешенной на тросе. Лука всегда считал, что с командой ему невероятно повезло. Криминалистическая лаборатория их участка считалась чуть ли не лучшей в округе, но он умудрился еще и заполучить себе самых талантливых ее работников. Патрик, Элизабет и Джунвон присоединились к команде в разное время и сначала одинаково капитану не нравились, но теперь только им он мог всецело доверять сбор улик на месте преступления и последующее их изучение.       Холланд был старше и опытнее Дюверье, чем вызывал определенное уважение. Он не гнушался брать даже самые сложные и запутанные дела, помогал по мере возможности другим командам и был главным претендентом на кресло директора лаборатории, но не спешил отказываться от полевой работы. Патрик горел делом, доводил любое начатое до логического конца и просто любил свою работу. Моретти, обманчиво производившая впечатление недалекой и приземленной куколки, на деле была настоящим профессионалом, умеющим увидеть на месте преступления то, что недоступно простому взору. Крохотная блондинка, хрупкая и нежная, могла скрутить любого, даже члена какой-нибудь банды, что делало ее по-настоящему опасной маленькой хищницей. А Ли Джунвон — форменный красавчик-азиат, как будто только что сошедший с экрана какой-нибудь дорамы о богатых и знаменитых, и вовсе был настоящим волком в овечьей шкуре, потому что умел найти подход к абсолютно любому человеку и приспосабливаться к окружающей среде за секунду.       Лука успевает подумать о том, какой он счастливчик, еще раз, прежде чем, бросив короткий взгляд в сторону Морроу, обратить внимание на труп. Девушка в зеленом латексном костюме лежит в кубе из деревянных реек, сколоченных между собой, лицом в землю. Руки сцеплены за спиной широкой атласной лентой красного цвета. Ноги разбросаны в стороны и согнуты в коленях, соединенные между собой за щиколотки такой же лентой. Сверху она напоминает большую лягушку. Подойдя ближе и заглянув на тело снизу, капитан отмечает ее неестественно скорченное лицо, синее, обескровленное. Вспомнив все фильмы ужасов, которые ему доводилось смотреть, Лука понимает, что это лицо вполне себе похоже на те, которые были у трупов в фильме «Звонок». Некогда шикарные светлые волосы девушки спутаны и выглядят как мокрая грязная солома.       Он возвращается к коллегам и, делая вид, что ничего неординарного не произошло, отдает Грегори ключ под удивленные взгляды подчиненных и вопросительно выгибает в его сторону бровь, призывая дать предварительное заключение.       — Смерть наступила от десяти до двенадцати часов назад. Больше пока сказать не могу. Судя по состоянию ее кожных покровов, тех, которые видно невооруженным глазом, могу с уверенностью заявить, что ее обескровили. Пока сложно однозначно утверждать, что органы, которые мы нашли в контейнере, принадлежат потерпевшей, но среди обнаруженного есть матка и придатки, размеры легких больше походят на женские. Так что…       — У нее извлекли все органы?       — Пока я не вскрою ее, не отвечу на этот вопрос. Вы можете приступать к своей работе. Гинзи, поехали. Парни! Эй!       Грегори машет рукой техникам. Водитель крана, за который цепляется трос, поднимает большой палец вверх и приводит машину в действие. Через несколько минут куб аккуратно погружен в пикап морга.       Лука догоняет Грегори и его ассистента на парковке.       — Ты решил, что я непременно должен угоститься конфетами посреди рабочего процесса или что?       Морроу делает знак Гинзбергу, чтобы тот садился в машину. Кайл выразительно закатывает глаза, но послушно падает на пассажирское сиденье. Через мгновение сквозь опущенное окно слышатся звуки какой-то классической симфонии в рок-обработке. Дюверье с сожалением думает о том, насколько прискорбно не разбираться в таких вещах в его возрасте.       — Я решил, что простуда помешает тебе трезво оценивать ситуацию. Мог бы и спасибо сказать!       — Спасибо.       — Все, дай пройти.       — Слушай… Грег, — Лука внимательно смотрит в невероятные глаза, силясь найти в них недовольство его вольностью в обращении к судмедэксперту, но Морроу даже не меняется в лице. — А из чего они? Где ты купил такие? Буду иметь в виду, когда обвешаюсь соплями в следующий раз.       — Ромашка, мед, лимон, имбирь и еще кое-что. Я нигде их не покупал, делаю сам.       — Ты делаешь конфеты сам?       — А что тебя удивляет?       Грегори скрещивает руки на груди. У Луки уже заранее были заготовлены десятки язвительных ответов, но все они куда-то испаряются при виде неприкрытой обиды на лице молодого коллеги.       — Ну, просто…       — Просто что? Ты съел одну, и тебе стало легче. Ведь стало? Вместо того чтобы признать, что я тебя выручил, и сказать простое человеческое спасибо, ты стоишь тут и морду кривишь.       — Я не ожидал, что…       — А у тебя относительно меня были какие-то ожидания? Конечно… Ведь все управление уже облетели слухи о том, как мне досталось это место, да? Так вот знай, дорогой капитан, место я получил, потому что прекрасно сдал профильный тест и практические задания. Я сдал экзамен и был лучшим среди пятерых претендентов! И учти раз и навсегда: я не собираюсь за свое назначение оправдываться. А то, с кем я сплю, вообще ни одну живую душу не касается, ясно тебе?       Дюверье заряжается раздражением. Ненависть ко всему живому теперь распространяется и на новоиспеченного помощника коронера. Наглого, дерзкого выскочку, непонимающего, с кем ему предстоит работать. Лука не зря получил свое ненавистное прозвище. Любая бешеная собака будет и то приятнее в общении, чем капитан в расцвете своего хренового настроения.       — С чего ты взял, что мне не плевать? Вообще насрать, как именно ты сюда попал. Просто больше не хами моим людям и не думай, что ты тут самый крутой, парниша. И тогда и недопониманий не будет.       — Морроу, мать твою, хватит сплетничать! Будет у вас еще время познакомиться! Поехали!       С выражением тотального безразличия на лице Грегори садится в машину, и в мгновение ока та исчезает с парковки. Лука промаргивается от нахлынувшего бешенства и возвращается на место преступления.       Патрик и Джунвон собирают оставшиеся в контейнере улики, Элизабет делает снимки местности, следов на асфальте и разбросанного мусора. Роберт машет шефу блокнотом, призывая подойти к нему. Рядом с лейтенантом стоит заплаканная девушка.       — Мисс Хард, это она вызвала полицию, — устало докладывает шефу Мосс.       — Лиза. Называйте меня просто Лиза, пожалуйста.       — Лиза, расскажите нам в подробностях, как вы обнаружили труп, — просит Дюверье.       — У меня закончилась смена. Мы… работаем по половине вечера. Обычно смена начинается с открытия клуба в шесть часов и длится до полуночи, а дальше приходят сменщики и работают уже до шести утра. В конце первой смены мы всегда выносим мусорные пакеты, чтобы не оставлять все на утро и не забивать контейнер до отказа, ведь мусоровоз приезжает к нам примерно в три часа ночи.       — То есть если бы вы не заметили тело и просто свалили сверху мусорные мешки, то вполне вероятно, что девушка уже была бы на полпути к свалке?       — Да, скорее всего. Но я всегда заглядываю. Иногда после закрытия клуба утром и уборки образовывается столько мусора, что в контейнер мешки просто не помещаются, и нам приходится либо утрамбовывать все, либо оставлять пакеты рядом с контейнером, что очень не любят мусорщики. Поэтому я, как обычно, открыла крышку и заглянула вовнутрь, чтобы убедиться, что контейнер не забит доверху. И тогда я увидела… ее…       — Кроме инсталляции, в контейнере было еще что-то?       — Мусора не было. Были какие-то ошметки, но я не стала присматриваться, капитан. Я… я очень испугалась и сразу побежала к телефону, чтобы вызвать вас.       — Больше вы к контейнеру не возвращались?       — Нет, я предупредила хозяина, что обнаружила труп, и набрала 911. Он велел завершить вечеринку и выгнать всех посетителей по домам.       — А персонал?       — Все внутри. Наш… наш хозяин раньше служил в полиции, он понимает, что вы захотите опросить тех, кто работал вчера во вторую смену… и, возможно, остальных.       — Лицо девушки вы не видели, я правильно понимаю?       — Нет.       — Она не показалась вам знакомой? Волосы, фигура и…       — Я не могу сказать. Через наш клуб проходят тысячи людей еженедельно. Постоянных клиентов я, конечно, знаю в лицо, но…       — Тематическая вечеринка у вас вчера не проводилась? Просто жертва очень специфично одета, возможно, в здании клуба она все же была.       — Нет, у нас не бывает такого. Мы просто предоставляем людям место для отдыха. Музыка, выпивка. Иногда группы арендуют сцену и проводят концерты, но вчера у нас была обычная дискотека.       — Хорошо. Предупредите хозяина, что мы скоро подойдем.       Девушка уходит. Лука забрасывает еще одну конфету в рот, нарочито игнорируя изучающий взгляд напарника.       — Куда ты ходил?       — В машину помощника. Он дал мне ключи.       — Зачем? — Роберт выглядит удивленным и озадаченным.       — Ты лечишься у Гинзберга, я — у почтикоронера, — Дюверье показывает на пакет с конфетами. — Все по субординации, Бобби.       — Странный он тип… и как ты не побоялся в рот это пихать. А вдруг там яд?       — Сдохнуть от конфеты, а не от пули в лоб при нашей-то работе — самое светлое благо, хочу я тебе сказать, — позволяет себе улыбнуться Лука.       — Помирать еще рано, кэп… но этот парень мне не нравится.       — Пока выводы делать рано. Кайл… не выглядел напряженным. Такое ощущение, что они не просто вместе учились в школе, а заядлые «братья». Я не припомню, чтобы в адрес кого-то он говорил за раз столько слов.       — Думаю, что скоро нас ждут еще какие-нибудь открытия, мой друг.       — Бобби… скажу один раз и повторять больше не буду: чтобы от нашей команды никакие слухи о новом помощнике не распространялись. Узнаю — придушу.       Роберт сводит брови к переносице и неодобрительно качает головой:       — Я не помню за последние несколько лет случая, чтобы ты за кого-то заступался, Куджо.       — Я не заступаюсь. Я просто хочу обезопасить нашу команду от гнева заместителя шерифа. Если его с Грегори действительно что-то связывает, то нам не избежать проблем, скажи мы только одно лишнее слово. Парень и сам по себе не так прост, как кажется. Поэтому слушать — слушайте, но сами — молчок.       Роберт сдавленно кивает. Дюверье, поразмыслив, нарушает установленные правила и отправляет еще одну конфету в рот. В конце концов, не так уж и плоха эта дрянь на вкус.