A (high pitch) cry for help

Мик был совершенно расстроен. Шота и Мик знали, что блондин идеально подходит для ухода за Изуку, но никто не учел чего-то важного; Хизаши спит без слуховых аппаратов. Он все еще был восприимчив к звукам, но не мог услышать минимальный звук, издаваемый Изуку, пока он спал. Он действительно научился вести себя как можно тише, и Мик даже не представлял себе такой возможности, он просто знал, что если ребенку что-то нужно или он хочет, ему приказано пойти в комнату и разбудить его. Неужели он намеренно ждал возможности остаться наедине с глухим героем? Посреди ночи, может быть, через час после того, как Изуку действительно ушел, Мик проснулся в луже пота, что-то незнакомое заползло в его грудь, не оставляя его в покое. И, конечно же, ради душевного спокойствия он пошел в комнату Изуку, просто чтобы убедиться, что с ним все в порядке. Но Изуку там не было. Бедняга впал в полную панику менее чем за десять секунд. Он разгромил весь дом и выкрикнул его имя дюжину раз, прежде чем заметил, что окно открыто, а его рюкзак пропал. Камеры наблюдения в гостиной подтвердили его подозрения. Нет нет нет? Он же не мог случайно уйти в 2 часа ночи, верно? Зачем ему это? Он думал, что они ему нравятся. Они ему не понравились? Сигнализация имела как звуковой, так и световой режим в тех случаях, когда Мик не мог слышать, так что, по крайней мере, свет разбудил бы его, но они были запрограммированы на активацию в случае внешнего проникновения, было очевидно, что при открытии изнутри ничего не происходит. Блондин даже не удосужившись надеть туфли или пальто, выбежал из дома с одним слуховым аппаратом и телефоном в руке. О Господи. Как это могло произойти? Как он мог потерять ребенка, находящегося под его опекой? Как он мог объяснить это своему мужу? Как он собирался найти своего ребенка? Хизаши перебежал улицу, как маньяк, напрасно выкрикивая имя Изуку, даже не осознавая, что использует свою причуду. Как будто внезапно вся его геройская подготовка пошла насмарку. Он взял телефон, и ему пришлось сделать несколько глубоких вдохов, прежде чем позвонить мужу. Он был так занят, сдерживая слезы и обыскивая переулки, что ему потребовалась минута, чтобы заметить, что он приложил телефон к уху, у которого не было слухового аппарата. «Мик? Мик? Почему ты звонишь в такой час?» Голос его мужа звучал так устало и медленно, что ему не хотелось придавать еще больше значения тому, с чем ему пришлось иметь дело. «Изуку! ОН- окно- окно- окно пропало! «Окно исчезло?» Возникла пауза, во время которой он, казалось, понял панику в голосе блондина. «ИЗУКУ ВЫПАЛ ИЗ ОКНА?!» «О БОЖЕ, НЕТ! ИЗУКУ УШЕЛ ЧЕРЕЗ ОКНО!» - кричал он, почти плача. «Я вытащил слуховые аппараты! и И он ушел, когда я проснулся!» Следующие звуки заставили Мика съежиться: смесь оскорблений, которые не были адресованы конкретно ему, и каких-то бумаг, разбросанных вокруг, затем еще каких-то голосов и еще нескольких ругательств. К тому времени крикливый герой боролся со слезами на глазах, главным образом для того, чтобы увидеть, куда он идет, и найти своего маленького слушателя. — Хорошо, я с Наомасой, пришли мне свое местоположение… Но он перестал слушать, когда что-то схватило его за ногу сзади, пугая его криком. «Мик?! Что это было?" Посмотрев вниз, он был встречен глубокими зелеными глазами, доверху наполненными слезами, такими же, как и его. Изуку обнимал ногу, рюкзак все еще был на нем, а лицо было в грязи. Он выглядел очень грустным и немного дрожал, сдерживая слезы. Он не выглядел физически раненым или испытывающим боль, он просто был грустным маленьким мальчиком, потерявшимся в своих эмоциях. Мик не терял ни секунды и опустился на колени, обнимая ребенка так, как будто от этого зависела его жизнь, позволяя всем слезам течь в смеси облегчения, вины и прилива адреналина. — Изуку, детка, ты напугал меня до смерти. Он вскрикнул, улыбаясь при виде своего маленького мальчика и бесстыдно позволяя слезам течь. "Ты в порядке? Почему ты ушел? Ты злишься? Что случилось?" Он изо всех сил старался говорить четко и успокаивающе, но был не в лучшей форме, чтобы успокаивать других. Не получив ответа, он просто обнял его крепче, потирая круги по спине, полностью забыв о телефонном звонке. — Все в порядке, детка, я люблю тебя, и это все, что имеет значение, верно? Остальное мы сможем выяснить позже». И это были не просто слова, которые Изуку ждал услышать всю свою жизнь. Кто-то любил его, а остальное было просто тем, над чем нужно было работать. Он держал рубашку блондина изо всех сил, сдерживая слезы еще на одну секунду, чтобы донести свою точку зрения. — Прости, пап. И по этому сигналу он издал самый невероятный и оглушительный крик всех времен, гораздо больше похожий на пронзительный крик кита, чем на расстроенного ребенка. Мик даже не пошевелился, просто достал слуховой аппарат и продолжал держать сына столько, сколько ему нужно, чтобы выпустить все это наружу. Это был первый раз, когда он услышал причуду, более громкую, чем его собственная, он просто знал, что продолжал идти еще несколько минут, не давая себе отдохнуть. Его грудь все еще вибрировала от криков, давая Мику понять, что он здесь, в безопасности в его руках. Было так трогательно впервые услышать своего сына, что ему пришлось закусить губу, чтобы самому больше не использовать свою причуду. Пришло время Изуку стать беспорядочным пользователем причуды, позже он мог бы научить его одному или двум трюкам, но сейчас он просто наслаждался тем фактом, что он был там и что он называл его папа. Потому что он был именно таким. Черт, ребенок мог бы назвать его уродом, и он бы сказал спасибо, но титул «папа» делал его полным беспорядком. К черту все остальное. Это был его сын, и это был титул, который он заслужил, он вложил в это звание свое сердце и душу до конца своей жизни, будучи героем, он чувствовал себя таким незначительным по сравнению с тем, чтобы быть отцом. Это были долгие и глубокие объятия, в которых они оба нуждались, и когда они отошли, на них посмотрели взгляды, которых раньше не было, как будто пребывание вдали друг от друга было всем, что им нужно, чтобы понять, что они семья, нравится им это или нет. нет. Снова включив слуховой аппарат, отправив сообщение Шоте и они пошли домой. Телефонный звонок прервался прямо из-за крика Изуку, поскольку его причуда не позволила звуковым волнам когда-либо уйти или добраться до телефона. Действительно удивительно, но это не учитывало тот факт, что он все еще мог слышать голос своего проблемного ребенка, даже услышав титул папа, который он так сильно хотел для себя. Громкий и необычный дуэт принял расслабляющую ванну, разговаривая на языке жестов и успокаивая друг друга. Мик, как только он успокоился, позаботился о том, чтобы ребенок объяснился, пытаясь преуменьшить причуды и использование голоса, чтобы у него не было ощущения, будто он сделал что-то не так, он действительно сказал ребенку, что у него красивый голос, что случайно отправил его обратно в плач. Мик не торопился, мыл лицо и волосы Изуку, пел колыбельную и заботился о его кудрях во время распутывая их и любовно расчесывая волосы. Он продолжал петь и больше не плакал, когда его сын напевал вместе с ним. Мягкий, милый голосок, просто ангельский, он настолько подходил ему, что он всегда помнил, как думал, что сделает что угодно, лишь бы не чувствовать необходимости заткнуться. Само объяснение было гораздо печальнее, чем можно было подумать. Поскольку Изуку считал, что его отдают на усыновление, он хотел вернуться в свой старый дом, чтобы забрать что-то, что он хотел подарить паре. К сожалению, квартира уже была полностью очищена от всех вещей Изуку, но, если повезет, они могли бы сохранить все, что он хотел, в полицейском участке в качестве улик. Изуку сказал, что это его «прощальная коробка», но он не стал ничего объяснять, никто его в любом случае не стал бы настаивать. Через час после их возвращения Шота прибыл туда, он был зол на то, что ему потребовалось так много времени, чтобы выбраться со станции, и был еще больше зол на то, что ему пришлось проделывать весь путь пешком/бежать. Он был совершенно измотан и не мог не широко улыбнуться при этом зрелище. Оба певца вместе спят в главной спальне, прижавшись друг к другу, их волосы все еще слегка влажные. Они держались друг за друга с мягкими расслабленными выражениями на лицах, и было вполне уместно, что он накинул на них одеяло и присоединился. Мик был прав. Они любили друг друга, а остальное они потом выяснят.