Дорогой сосед

— И домой не пойдёте, пока всё в порядок не приведёте! — стихами пробасила Инна Макаровна. — Иначе матерям позвоню! — Да-да, Инна Макаровна, всё сделаем в лучшем виде, — ангельски улыбнулся Коля, отвесив поклон. Женщина лишь фыркнула, бросив последний грозный взгляд, задрала нос и вышла из кабинета, наверняка отправляясь в учительскую. Через пятнадцать минут вся школа будет знать о страданиях несчастной биологички и Гарика. Вот же от класснухи потом влетит. — Бе-бе-бе! — Гоголь запрыгнул на парту, показывая язык скрывшейся фигуре. — Вообще не честно. Мы только Гарика сломали, а она заставляет весь класс отдраить! — Ты сказал «мы»? — возмутился молчавший до этого Федя. Свой словарный запас он уже истратил, пытаясь как можно дипломатичнее объяснить Инне Макаровне, что они забыли у неё в кабинете, когда нормальные дети уже на всех порах бегут домой. — Я в этом участие не принимал. Это тебе пора бы научиться пользоваться ногами! Достоевский стоял, оперевшись спиной о стену и скрестив руки на груди. — Ой-ой, какие мы обиженные, — закатил глаза Коля, болтая ногами. — Ты был здесь и не остановил меня, значит, уже соучастник. А соучастие тоже преступление. — Да тебя даже танк не остановит, — огрызнулся Федя. Его ужасно раздражала вся эта ситуация, а больше всего бесило, что вляпался он только по своей вине. — Ладно. Достоевский прикрыл глаза. Глубоко вдохнул, пытаясь унять боль в висках. Спокойствие, только спокойствие. Медленный выдох. Перебранка им сейчас никак не поможет. — Постигаешь дзен? — стягивая душащий галстук, хихикнул Гоголь. Вдруг хитро прищурился. — Слушай, а ты знаешь, что обычно происходит в любовных романах, когда двое остаются в кабинете одни? Фёдор так быстро распахнул глаза, что Коля еле сдержал смех. Он лукаво улыбнулся, спрыгивая с парты и вальяжно шагая к Достоевскому, так удачно стоявшему у стены. Фёдор не двигался, но внимательно следил за каждым движением шута, готовый в любой момент что-то предпринять. А Коля был всё ближе. И ближе. — В такие моменты… — в разноцветных глазах плясали чертята. Светлые волосы падали на лицо, сверкали в лучах солнца. Фёдор вдруг невольно подумал, что Гоголь весьма красив… — Один всегда убегает! Странное очарование пропало. Коля привычно широко заулыбался и ринулся к двери, заливисто хохоча. — Эй, стой! Фёдор ринулся следом. Успел схватить запутавшегося в собственных ногах Гоголя за косичку и потянуть. Тот, ойкнув, тут же замер. Коля попытался не подскользнуться на валявшихся на полу бумагах, но Фёдор по инерции влетел в широкую спину, и попытка была провалена. — Бляха! — успел выругаться Коля, чувствуя, что они снова падают. Чудом успел развернуться, а после ощутимо стукнулся затылком об пол. Сверху свалилась тяжесть, ощутимо ударив в живот. Какое-то время в ушах звенело. Поморщился. — Ух, да что ж за день притяжения к земли. Эй, крыса, ты цел? Фёдору повезло больше. Упал он прямо на Гоголя. Лежать на нём оказалось… удобно. Достоевский, полностью уместившись на Коле, почему-то замер, невольно вслушиваясь в быстрое от падения сердцебиение. Гоголь весь такой тёплый, как будто большая грелка. Ещё и приобнял так, чувствуешь себя в коконе. Так, стоп. — Ты что, отключился? Фёдор тут же подскочил, зарядив локтём Коле под рёбра. — Федя, аккуратней! — зашипели с пола. — Кхм, извини, — заправив прядь за ухо, протараторил Достоевский. — Ушибся? — В первый раз тебя это не особо интересовало, — Коля поднялся следом. Прочистив горло, Фёдор вспомнил, что на полу они оказались опять по вине белобрысого и быстро перевёл тему, наградив шута холодным взглядом. — Не думай, что сможешь так просто слинять. Иди собирай скелет. С этими словами он развернулся и взял швабру, заранее принесённую уборщицей. У той глаза так и заискрились, когда узнала, что двоё непутёвых школьника будут выполнять работу за неё. Она на радостях даже воду в ведро набрала сама. Именно в него Фёдор опустил швабру и наконец приступил к отмыванию пола. — Да иду я, иду. Надув губы, Коля присел у останков Гарика. Оценив степень катастрофы, устало вздохнул. Они тут надолго. Тоска медленно подкрадывалась, но подумав о чём-то, парень вдруг снова заулыбался, сверля спину Достоевского взглядом. — Вообще, я и правда мог успешно сбежать. Кажется, я почти сломал твой мозг. У тебя такое лицо было, правда поверил, что я тебя к стеночке прижму? На мгновенье Фёдор замер, закашлявшись, но быстро взял себя в руки, упрямо уставившись на швабру. — Я просто пытался понять, когда ты успел начитаться романов. — Сестра их любила, — уже собрав руки скелету, охотно ответил Коля. — У нас дома целая полка с её книжками была. Когда прочитает новую, сразу бежала мне рассказывать. — А где твоя сестра сейчас? Плакаты животных на стенах следили за ними своими нарисованными глазами, полки слегка прогнулись от тяжести книг. Помнится, где-то здесь ещё лежал распотрошённый труп крысы, но Инна Макаровна припрятала его до лучших времён. А ещё среди этих книг есть такие, о существовании которых и не подозревают даже. Помнится, Коля находил здесь проиллюстрированный процесс рождения телёнка. — Она старше меня. Раньше в город уехала, училась. Принца своего встретила, как в сказках, все дела. Гоголь встал, осмотрев то, что получилось. На полу лежала грудная клетка и присобаченные к ней руки и череп. Не долго думая, он вытащил из вазы, стоящей на столе, искусственный цветок. Сложив руки скелета ему на груди, вложил в них цветочек. — Гарик, прости меня, друг! — пустив воображаемую слезу, запричитал Николай. — Я никогда не забуду твою обворожительную улыбку и живой огонь в глазницах! — Какой же дурак, — Фёдор, созерцавший это представление, только закатил глаза, хоть на лицо так и просилась улыбка. Вскоре мокрый пол блестел, рабочий стол был разобран (Коля спрятал важные документы в самый дальний угол), цветы, даже искусственные, политы, новый мел принесён с вахты, а скелет восстановлен. — Воскрес! Ты стал ещё лучше после клетерической смерти, Гарик! — вернув макет на законное место, воскликнул Гоголь. — Клинической смерти, — машинально поправил Фёдор. — Клинической.

***

Утро. Яркое, но холодное солнце лезло в окно, освещая танцующие в комнате пылинки. На кухне из радио приятный женский голос оглашал прогноз погоды. А по спальне прыгал Коля, спотыкаясь о разбросанные учебники. Быстро натянул рубашку, выплёвывая лезущие в рот белые пряди. В такие моменты хочется отрезать все эти пакли и забабахать карешку, как в той песне. — А у меня во дворе ходит девочка с каре, — как по заказу запело радио. — ...и я так в неё влюблён, и я так в неё влюблён. — Эй, крыса, слышишь, про тебя поют! — крикнул Коля в коридор, на скорую руку заплетая косичку у зеркальца на шкафу. — Ха-ха, очень смешно, — пробурчал Фёдор, заходя в комнату. Поправив рукава свитера, достал из кармана гигиеничку и быстро нанёс на потрескавшиеся губы, игнорируя смех соседа. Закинув готовую косичку за спину, Коля распахнул дверцу шкафа. Он, как и почти всё в этой квартире, был разделён пополам. И понять, где чья полка невероятно легко. Всё серое — Достоевского, а там, где единорог блеванул — Колино. Но вместо того, чтобы взять из шкафа какую-нибудь кофту с бегемотом-репером, он вытащил самый ненавистный предмет. Галстук. Его завязывание каждое утро походило на пытку. Собравшись с духом, Гоголь начал ковыряться с шёлковой тканью. Крутил то так, то по другому, но тот либо завязывался во что-то непонятное, либо просто распускался снова и снова. — Вот зачем нам эти галстуки?! — сдавшись и кинув его на кровать, воскликнул Коля. — Все классы ходят себе спокойно, а мы с этими галстучками! — Ты же знаешь, — не поворачиваясь, откликнулся Фёдор, поморщившись. — Таисия Александровна ведь хочет, чтобы её дети были са-а-амыми красивыми. — Ладно, понимаю, старушка без внуков на нас отрывается, но почему именно эта адская штука ей так нравится?! — Боже, ну что здесь такого? Подумаешь, галстук завязать, — не выдержав, Фёдор подошёл, взял с кровати бедный галстук и встал напротив Николая. — Замри. Гоголь послушался, немного не осознавая происходящее. Достоевский перекинул ткань, задевая холодными пальцами шею Коли. Гоголь почувствовал, как по телу пробежали мурашки. Фёдор был так близко. Волосы Достоевского пахли чем-то приятным, напоминало мяту. Коля не понимал, почему вдруг дыхание сбилось, а взгляд не мог оторваться от сосредоточенного лица Феди. Песня, доносившаяся с кухни, словно затихла, звуча лишь в отголосках подсознания, а время будто застыло. Странное чувство, очень странное. Пара ловких движений, и Фёдор отстранился. Бросил быстрый взгляд, оценивая получившееся и, гордо улыбнувшись, кивнул. — Вот и всё, а сколько шуму было. Достоевский развернулся, не обращая внимания на странно притихшего Гоголя. Поднял собранный с вечера рюкзак и вышел из комнаты, бросив напоследок: — Я думал, не осталось уже таких беспомощных парней. Не повезёт твоей будущей жене. И скрылся. В коридоре зашуршала куртка, щёлкнул замок и хлопнула входная дверь. Фёдор ушёл, как всегда, не дожидаясь соседа. После Коля нагоняет его, но… Но сейчас он так и стоял посреди комнаты, смотря вслед Достоевскому широко распахнутыми глазами и нервно теребя аккуратно завязанный галстук. В голове странная пустота в перемешку с миллионами мыслей. — Да… жена. — промямлил он, вдруг подумав о чём-то совершенно не том. — Забирай меня скорей, увози за сто морей и целуй меня везде, я ведь взрослая уже, — весело запело радио в пустой квартире.