No Undoing What Is Done (Невозможно изменить то, что сделано)

Хаск не знал, что делать. Он ничего не мог поделать. Стоя на коленях в этом холодном, сыром переулке под поющие ради него сирены. Никто для него никогда не пел. Если не считать богом забытых полицейских сирен. Кто знал, что один грязный исход игры в покер может привести к тому, что Хаска обвинят в убийстве?! Которое, кстати, на самом деле было самоубийством, если быть точным! Но одно можно было сказать наверняка: Хаск собрался очень долгое время избегать покера. Ну да ладно, его собираются арестовать. Хаск пошатнулся, врезаясь в стену и окончательно падая на ледяную землю, закрывая лицо руками. Конечно, он мог бы использовать свое пособие, чтобы привлечь чертовского адвоката и доказать свою невиновность. Ему все равно предъявили бы некоторые обвинения, ввиду его побега от полиции. Но это даже близко не стоит с обвинением в убийстве. Несколько проворных пальцев внезапно обхватывают Хаска за плечо. Он вздрагивает, вскидывая руки вверх. — У меня нет оружия! И я не буду говорить, пока не найду адвоката! — Кричит он, скользя задницей по мокрому тротуару, чтобы создать некоторую дистанцию между собой и тем, кого он принял за полицейского. Перед ним стоял мужчина, причём до странности знакомый. У него была золотисто-загорелая кожа и красиво укрощенная копна миндально-каштановых волос. Судя по тому, что мог видеть Хаск, его глаза были карими, но он, должно быть, был чертовски пьян, потому что они светились слабым красноватым оттенком. — Здравствуй, мой дорогой друг! — Ваше имя Аластор? — Ой. Хаск был очень пьян. Чертовски пьян. Потому что ни при каком раскладе перед ним не мог стоять знаменитый радиоведущий с широкой ухмылкой во все тридцать два зуба, протягивая Хаску руку в белоснежной перчатке. Аластор подождал несколько мгновений, не сводя с него взгляда. — Ну тогда, полагаю, представления не нужны! Аластор, не дожидаясь его реакции, поднял Хаска за предплечье, на ноги, буквально отдергивая от кирпичной стены. И, видимо, чувствуя панику Хаска, шагнув вперед, закрывая пьяницу. — Судя по тому, что я услышал по радио, вы оказались в довольно затруднительном положении, и я не мог не накинуть пальто и не поспешите увидеть всю суть вашего фиаско! Исходя из этого Хаск понял две вещи: 1. Аластор не притворялся, когда вел радиоэфиры желая привлечь больше клиентов, он разговаривал так и в реальной жизни. 2. Хаск в полном дерьме. Хаск тяжело дышал, его глаза метались по сторонам глядя куда угодно лишь бы не на немигающего Аластора. Он заметил, что совсем рядом есть забор, через который он мог перепрыгнуть. Но в следующее мгновение между ним и свободой мелькнула рука, преграждая ему путь. Хаск отпрянул назад, готовый бежать, но лезвие холодного металла прижалось к горлу. Он ещё больше дернулся, стиснув зубы, глядя на невысокого мужчину прямо перед собой. Аластор, глядя на это только улыбнулся, от чего Хаск внезапно почувствовал себя крошечным, хотя на самом деле он был явно выше и крупнее. Однако и Аластора ни в коем случае нельзя было назвать невысоким. Рост этого парня составлял около 182 сантиметров. Хаск просто был от природы высоким благодаря некоторым русским генам и ужасно громоздким из-за войны, в которой он участвовал. Возможно, это был единственный раз в его жизни, когда он сожалел о том, что был пьян, потому что иначе он смог бы выбить нож из руки радиоведущего и избить парня до полусмерти, даже не вспотев! Но он не мог. Он был слишком дезориентирован и напуган. И Аластор, ублюдок, которым он уже мысленно считал его, знал это. — О, ненавижу прибегать к этому, но ты действительно должен держать зрительный контакт, дорогой друг! Невежливо не делать этого! — Аластор радостно упрекнул его, тогда как его рука сжала рукоятку кухонного ножа чуть сильнее. — Но, как я уже говорил, ты в затруднительном положении, из которого я могу тебя вытащить! С гарантией на самом деле! Конечно, мне понадобится что-то взамен… — Я не заключаю сделок с сумасшедшими радиоведущими! — огрызнулся Хаск, каким-то образом все же набравшись для этого достаточно смелости. На это заявление Аластор лишь вскинул бровь, все еще чертовски улыбаясь. — А у тебя есть выбор? — Аластор что-то тихо пробормотал, отчего красное свечение в его глазах внезапно стало очень реальным. Это заставило Хаска физически задрожать. — Даже если ты выберешься из оков ножа, который я держу у твоей глотки, а ты этого не сделаешь, поверь мне, — Хаск ему ни капельки не верил. — Четырнадцать полицейских, восемь собак, шесть полицейских машин и одна группа солдат национальной гвардии преследуют тебя, в эту самую секунду. Далеко ты не уедешь. Откуда он все это знал? Этот псих, черт возьми, следил за ним? — Сейчас! Хаск почувствовал, как холодный металл покинул шею, а через миг, блеснув, исчез в коричневом кожаном фраке Аластора. В следующую секунду Аластор снова протянул ему руку. — Я оказываю тебе эту огромную услугу, а ты окажешь мне пару позже, это разумная сделка? Сейчас Хаск определенно не собирался делать лучший выбор, в своей жизни. Но он все более отчётливо слышал, как по городу разносились, пока ещё слабые, звуки полицейских сирен и лай собак. Вокруг них гудело эхо завывания полицейских машин. Но с другой стороны перед ним стоял абсолютно безумный человек, имеющий доступ ко всем радиостанциям, существующим на территории Соединенных Штатов. И у него в кармане нож. И черт знает что ещё. Хаск вздохнул и сжал холодные, ловкие пальцы при этом не пожимая руку. Он определенно точно не считал, что совершает верный выбор. А может, ему и стоило пожать руку и заключить таки эту сделку прямо сейчас? — Я сейчас не заключаю сделку. Я могу пообещать, и все, — улыбка Аластора как-то померкла. Его зубы теперь оказались закрыты поджатыми губами, он все еще улыбался, но уже точно не так ярко, как это было секунду назад. Хаск чувствовал, как ладонь Аластора сжимает его руку с такой силой, что Хаск едва не взвыл от боли. Он определенно закричал бы, если бы не тотальное истощение. Серьезно? Как, черт возьми, мужчина ниже его ростом и чертовски худее мог обладать такой силой?! — Я могу с этим работать, — пробормотал Аластор почти непристойно. Подразумевался ли в этом сексуальный или ещё какой-то дурацкий психопатский смысл, Хаска в данный момент не интересовало. — Ну а как насчет того, чтобы я вытащил тебя из этого… беспорядка … и взамен ты обдумываешь возможность заключения сделки со мной позже? — предлагает Аластор, протягивая руку еще ближе к Хаску. Хаск смотрит на свою руку, а затем снова на расползающуюся ухмылку Аластора. Чертов псих. Хотя определенно умный. — Ладно, ладно, вытащи меня отсюда, и я тебя выслушаю, когда не буду чертовски пьян. Ухмылка Аластора одновременно ещё больше расползается и темнеет, и, черт возьми, это выглядит ужасно. — Я знал, что ты человек здравомыслящий! Давай, нам пора! У нас не так уж много времени, чтобы убраться отсюда! — говорит Аластор, обнимая Хаска за плечи и практически волоча за собой по переулку, пока они не упираются в забор. В тот самый, который подметил сам Хаск минутами ранее. — Скажи мне свое имя, как только мы перелезем через забор, и как именно ты попал в эту ситуацию! — весело говорит Аластор, снимая перчатку и цепляясь за бортик забора, взбираясь на него слишком быстро, по меркам шокированного этим Хаска. На миг он замирает, но отрезвляющий лай собак где-то совсем рядом заставляет поторопиться. — Мое имя — Хаск! — Хаскер! Какое интересное имя! Не думаю, что я слышал его раньше, — вслух размышляет Аластор, перемахивая через забор. Хаск когда-то предположил, что его имя могло быть сокращением от Хаскера, но он так этого и не узнал. Его звали просто Хаск. И ему было все равно являлось ли это каким либо сокращением. Хаску нужно было время, чтобы по-настоящему оценить внешний вид Аластора. У него не было ни времени, ни умственных способностей на это раньше, когда мужчина прижимал к его шее настоящий кухонный нож. Но теперь он видел, что на Аласторе был коричневый кожаный фрак, доходивший до колен. Под его фраком был светло-коричневый жилет поверх белой классической рубашки и черного галстука-бабочки. Кожаные подвязки окружали его предплечья. На тонких руках он видел белоснежные перчатки и маленькие овальные очки, низко сидящие на тонком носу. Он действительно выглядел так, как Хаск его и представлял слушая его голос по радио. Хаск грубо кашляет, возвращаясь в реальность и быстро идет за Аластором, который терпеливо ждет, пока он перестанет витать в облаках. Куда вообще этот парень его ведет? Чего он от него хочет? Аластор знаменит. Все знают его имя и все слышали его голос. Зачем кому-то вроде него бросать на ветер свою репутацию и жизнь, помогая обвиняемому убийце сбежать от полиции? Хорошо. Аластор создавал впечатление не самого здравомыслящего человека. Черт возьми, он приставил нож к шее Хаска и улыбался и улыбается все это время. Неужели можно улыбаться столько минут подряд?! В конечном итоге Аластор и Хаск оказываются в ночном поезде. В этом им помогает обширная паутина связей и природная харизма Аластора. Это был один из тех причудливых поездов, в котором была маленькая, скромная комната с раздвижной дверью и сиденьями, похожими на диваны, привинченными к стенам. Хаск сел на один из диванов и тяжело вздохнул: ему нужна была сигарета или еще что-нибудь, чтобы переварить все это. Вместо того, чтобы сесть на диван напротив Хаска, Аластор сел рядом с ним. На самом деле это был наименее психопатский поступок, из тех что совершил этот тип за весь вечер. — Теперь, когда мы находимся в условиях устойчивой конфиденциальности, я хотел бы обсудить сделку, которую вы обещали рассмотреть. — произносит Аластор, снимая фрак. Хаск прижимается виском к окну, глядя в проносящуюся мимо ночь. Аластор приподнимает брови, увидев усталость Хаска, и дьявольски ухмыляется. — Вы прекрасно знаете, что у меня под рукой есть нож, не так ли? Каким-то образом Хаск вздрагивает ощущая себя так, словно его ударили грудой кирпичей прямо под дых. — Это то, о чем я и думал, — Хаск может поклясться, что Аластор зарычал. — Я очень занятой человек, Хаскер, и у меня есть подработка, в которой мне нужна помощь. Итак, настал тот самый момент когда Хаск должен был выйти из этого крошечного купе. Должен был. Но не сделал этого. Аластор использовал колебание Хаска в своих целях и слегка надавил носком своего ботинка на ботинок Хаска. Не твердо, как бы наступая ему на ногу, но так, чтобы дать понять, что Хаск никуда не пойдет. В каком-то смысле произнося: «я на самом деле убью тебя, если ты пошевелишься». И он, выслушав предложение Аластора, приходит к выводу, что было бы неплохо согласиться, после того, как этот человек буквально спас ему жизнь. И тогда он подаёт ему руку. В тот момент, когда эти холодные, ловкие пальцы сжали его, он должен был знать, что эта сделка раскачает его мир, как младенца колыбель. Он должен был догадаться. Но он понятия не имел, что его ждёт дальше. И Аластор знал это.