Ни звука больше о женских бедрах

- Какого хуя ты творишь? Он в последний раз поправляет пряжку ремня и смотрит на отражение Цзян Чэна в зеркале. Затем входит, закрывает и запирает за собой дверь на ключ. Он игнорирует вопрос и указывает на удлиненный пиджак, висящий в шкафу. - Подай мне мой тренч. Тот был черным, длинным и облегающим, одним из примерно восьми очень похожих по стилю, что он имел и регулярно носил. Он редко оставался ночевать в Пристани Лотоса в своей комнате. Которая сохранила свое первоначальное содержимое – как ни странно, на этом настояла госпожа Юй. По словам остальных членов семьи – ровно в том самом виде, в каком он и оставил ее девять лет назад. Вход в нее сопровождало ощущение непривычности. Ностальгии не было и в помине. Вместо этого он чувствовал себя так, словно комната принадлежит незнакомцу, даже такая нетронутая. Забавно, но он помнил себя другим, отличным от того, каким он был много лет назад. Он не изменил местоположения ни единой вещи. Ему это было без надобности. Когда он все же решал остаться на ночь в Пристани Лотоса, он спал в комнате Цзян Чэна, на кровати Цзян Чэна. Но со временем он оставил в своей старой комнате парочку своих вещей. Тех, без которых он не мог обойтись, без которых он не хотел оставаться. Его каноничный удлиненный чёрный тренч был одной из таких вещей. Он ему нравился именно потому, что скрывал все, что было нужно. Он мог быть в ужасном виде под его непроницаемой защитой, буквально кровавым месивом, но толстая черная ткань впитывала все до капли, как церковная исповедальня поглощает любые грехи прихожан. - Что это за ебатня?— раздражённо интересуется Цзян Чэн, рассматривая полупрозрачный сетчатый чёрный гольф, который он надел под низ. Когда он сверху накинет тренч, гольф будет почти не виден. "Убить наповал" - вот именно тот эффект, которого он добивается. - Какого хуя? — со злостью повторяет Цзян Чэн, оттягивая его за плечо от зеркала, взглядом указывая туда, где сквозь ткань виднеются очертания его сосков. Глаза Цзян Чэна комично расширяются, и он в ужасе прикрывает их обеими ладонями. Он заливисто смеется и отрывает руки брата. - Дай мне тренч, и никто не увидит мои соски. Цзян Чэн подаёт ему тренч. Пуговицы на нем отсутствуют, и это открывает линию шириной в два дюйма посередине, где виден сетчатый гольф. Он нахально приподнимает бровь, глядя на Цзян Чэна, прежде чем снова повернуться к зеркалу. - Видишь? Ничего не выглядывает, как мышка из норки. Он внимательно рассматривает свои черты лица. Он может быть мужественным или просто симпатичным. Но может быть и ошеломительно красивым. Он просто не уверен, какое выражение лица ему нужно прямо сейчас. - Ты собираешься выскочить за Не Миндзюэ? - спрашивает Цзян Чэн, скептически наблюдая за ним в зеркале. - Не Миндзюэ? - нахмуривается он, слыша это имя. - Да ни хуя. Если до тебя еще не доперло, он принадлежит нашей Цзецзе. - Постой, что ты брякнул? — изумлённо спрашивает Цзян, потянув его на себя за локоть. - Откуда ты знаешь? Он самодовольно пожимает плечами: - Теперь нам надо убедиться, чувствует ли он то же самое. Даже если пока он такого не чувствует, то очень скоро наверняка почувствует. - С хрена ли? — хрипло спрашивает Цзян Чэн, широко раскрыв глаза. - Как ты собираешься его заставить? Ты же некромант. И не можешь заставить человека влюбиться! Наступает небольшая пауза, затем глаза Цзян Чэна сужаются в догадке, а после в подозрении: - С этого места подробнее. Так ты можешь? - Я много чего могу. Но нет, даже я не могу никого заставить влюбиться. - Тогда как ты собираешься… Снова повисает пауза. Цзян Чэну, кажется, требуется некоторое время, чтобы смириться с этим прискорбным фактом прежде, чем он продолжает: - Не Минцзюэ и наша Цзецзе? Как? - Старый добрый способ… дать им возможность побыть наедине. Это же наша несравненная цзецзе. Кто на этой Земле способен в нее не влюбиться? Кроме того, когда речь только зашла о нем, она вся сразу покраснела. Он не сможет отвести от нее взгляд, как только увидит и сообразит, что это все из-за него. Цзян Чэн выглядит растерянным, а затем снова хмурится, когда замечает, что Вэй Усянь опять переплетает волосы, выдергивая несколько прядей, чтобы они выглядели небрежно растрепанными, а не искусно уложенными с явной целью соблазнения. - Тогда какого хрена ты так вырядился? Разве не для того, чтобы соблазнить Не Миндзюэ? Он хитро подмигивает Цзян Чэну в зеркале, а затем снова критически осматривает свое отражение и хулигански прикусывает нижнюю губу. Он останавливается ровно за мгновение от того, чтобы ее не раскровить. Губа вспухшая и покрасневшая, и к моменту прибытия гостей уже должна снизить оттенок бордового до приемлемого уровня соблазнительного красного. - Так ты хочешь соблазнить Ханьгуан-цзюня? — спрашивает Цзян Чэн, пораженно раскрыв глаза. Он презрительно усмехается, глядя на брата. - Я бы к нему не подошёл и на на километр. - С хрена ли? Разве он не самый желанный вдовец №1 в мире? — саркастически спрашивает Цзян Чэн, хотя через мгновение спрашивает уже тише, - Это все потому, что у него есть ребенок? Он посылает брату хмурый взгляд. - Сычжуй — единственное спасение этого человека. - Сычжуй? Подожди, тот самый Лань Сычжуй? Ты знаешь его сына? Он кивает отражению брата в зеркале. - Мой любимый ученик. Не то чтобы у меня были любимчики... - Он хитро подмигивает, - но если бы я их все же заимел, то этот малыш был бы в первых рядах. - Чего? Ну... тогда ты знаешь отца? - Если под термином "знаешь" ты имеешь в виду ту бесконечную вереницу жалоб, что он написал директору школы на меня и мои методы преподавания, то да, мы знакомы с ним на довольно интимном уровне (прим.пер. никогда ещё Штирлиц не был так близко к провалу). - Вот блядь, — шипит Цзян Чэн, нахмурившись. - Мудак. Мгновение спустя Цзян Чэн все еще продолжает злиться и накручивать себя. - Да кем он, черт возьми, себя возомнил? Ты лучший учитель этой сраной школы и лучший когда-либо работавший там за всю историю ее существования! Эта яростная тирада заставляет его поднять на брата озадаченный взгляд. Цзян Чэн краснеет и бормочет: - Я имею в виду, я так слышал. - От кого? - интересуется он подозрительно. - Да ладно, разве то вселенский секрет? Ты пробыл там всего несколько месяцев, а дети уже железобетонно уверены, что ты ходишь босиком по воде. - Хожу по воде? Да я, блядь, летаю по воздуху! С хуя ли мне ходить? Цзян Чэн долго смотрит на него, прежде чем они оба взрываются оглушительным смехом (прим.пер. намеки и совпадения с известными личностями непреднамеренны). Когда они успокаиваются, он полностью разворачивается к Цзян Чэну и вытягивает вперёд руки, при этом делая шаг назад. - Так что ты думаешь? Выгляжу я на ебаный миллион баксов? - Ты обратился за оценкой не к тому человеку, — говорит Цзян Чэн, снова нахмурившись. - Ой, да ладно, Цзян Чэн. Хоть раз перестань быть сраным ханжой и скажи мне. Я выгляжу улётно или выгляжу улётно? (прим.пер. кто бы знал, чего мне стоило сохранить эту игру слов...😷) Цзян Чэн прищуривается с подозрением во взгляде: - И с хуя ли ты хочешь выглядеть улётно? Он игриво двигает бровями, словно собирается поделиться забавным секретом. - Потому что я вот-вот соблазню натурала. - Кого? Нахмуренный взгляд Цзян Чэна становится жёстче. Когда он отвечает, то обнажает зубы в рычании. - Этого ублюдка Вэнь Чао. Впервые за весь разговор Цзян Чэн по-настоящему встревожен. - Зачем тебе это? - В смысле "зачем"? Ты хочешь сказать, что согласен с тем, чтобы он женился на Цзецзе? - В смысле "согласен"? Мы можем просто сказать "нет". - Ха! Брателло, ты что, не знаешь Вэнь Жоханя? - О, я тебя умоляю! Не то чтобы ему упёрлось принуждать нас к союзу. Он скептически поднимает бровь, намекая на не произнесённое вслух «Разве?» Брат складывает руки на груди: - Поделись, и каков твой грандиозный план? Соблазнить Вэнь Чао, чтобы он отказался от Цзецзе и вместо этого набросился на тебя? - Именно, — говорит он с самодовольной улыбкой. Прим.пер. ох... Игра слов и прозрачные намеки... (Аккуратно стирает пот со лба 😇)