Ни звука больше о женских бедрах

Прошел месяц после происшествия на Горе Феникса. Случайным образом выбранные, они все получили приглашение на ужин в особняк Патриарха клана Вэнь. Он слышал, что на этот раз в число участников включены даже Дзини. Не часто такое происходит, чтобы Вэнь Жохань принимал гостей, но зато когда он это делает, то выкладывается на полную катушку. Особняк Вэнь Жоханя стоит на одинокой скале с видом на океан. Учитывая репутацию Жоханя, можно было бы вообразить себе какое-то монстрообразное готическое, мрачное уродство, тяжело нависающее над темно-синими океанскими глубинами далеко внизу. Удобное месторасположение для избавления от трупов. На самом же деле особняк Жоханя был настолько постмодернистским, что казался почти футуристичен. Как крупнобюджетная киноверсия космического корабля. Жохань явно неравнодушен к белому мрамору, который покрывает настолько большую площадь дома, насколько тот способен вместить. Мебель подобрана темная, с гладкими линиями, за исключением длинного широкого дивана шоколадно-коричневого цвета, обтянутого изысканной мягкой кожей и достаточно длинного, чтобы опоясывать всю ширину гостиной. Одна сторона гостиной представляет собой стеклянную дверь-гармошку, которая полностью задвинута и создает впечатление, будто стены там нет вообще. Отсюда открывается выход на широкую террасу с видом на исключительно протяжённый пейзажный бассейн, затянутый в оковы из черного гранита. За бассейном с одной стороны расположились серые скалы. С другой — просто бескрайняя синева океана. Прямо-таки идеальный дом с обложки глянцевого журнала. Ему особняк действительно нравится. Для короткого визита в гости. Однако он никоим образом не может себе представить, что мог бы в таком жить. Потому что все, о чем он только мог размышлять в свой последний визит сюда - так это о том, что Сычжуй может случайно выпасть за бортик, отдыхая в этом монстрообразном бассейне. До зубчатых скал внизу - падать примерно 90 футов. Даже если такое было маловероятно, он не мог выбросить пугающую картинку из головы. Он ни за что бы не смог тут спать по ночам спокойно. *** По его оценкам, здесь присутствует не менее шестидесяти человек, включая всех основных представителей кланов Вэнь, Лань, Цзян, Не и Цзинь. Цзиней приглашено больше всех остальных, словно для компенсации их острой нехватки на свадьбе. Несколько раз за последние несколько недель – только для ушей Лань Ванцзи – с тех пор, как они получили официальное приглашение - он высказывал вслух свои сомнения и недоумевал по поводу этой странной оказии для всеобщего сбора. Сейчас - уже про себя - он также продолжает недоумевать о причине собрания всех кланов у Патриарха Ордена Вэнь. Его супруг не высказывал вслух каких-либо догадок, хотя он остро ощущал крайнее недовольство Лань Ванцзи отсутствием достаточно веских причин для отказа от поездки. По дороге на сбор, уже в машине, он вслух интересуется, а не было ли это странное приглашение всего лишь хитрой уловкой, чтобы инициировать ранее обсуждаемую с супругом попытку с похищения. На заднем сидении уши Сычжуя после этой фразы буквально встают торчком, к его огромной досаде. - И кто собирается тебя похитить? - настороженно спрашивает мальчик - по сути, еще не в в липком страхе как таковом, но и без той доли юмора, которую заслуживали его ехидные размышления вслух. - Да кто в здравом уме посмеет меня похитить? - интересуется он, оглядываясь на Сычжуя с преувеличенно недоуменным выражением лица. Лань Ванцзи никак не комментирует это замечание, продолжая следить за дорогой и расслабленно держа руки на руле. - Тогда затем ты спросил? - возвращает ему вопрос Сычжуй. - Мы просто всегда беспокоимся, что наш сын настолько хорош, что кто-то может попытаться свистнуть его, пока мы не видим. Знаешь, нельзя быть слишком осторожным в подобных вопросах. Сычжуй закатывает глаза и откидывается назад с тусклым: - Ха-ха-ха. Твой фирменный юмор, папа, неуклонно катится под гору. В ответ он издает громкое «Пффф». И продолжает: - Тогда в этом я буду винить окружающую меня круглые сутки компанию. Поскольку в былые времена я был знаменит своим юмором. Он смотрит на своего мужа и видит, как тот закатывает глаза. Оба его Ланя закатывают глаза одинаково. Но это простое действие не лишено некоторой доли обаяния. - Это правда, отец? Папа тогда действительно был юморным? Сычжуй уже знает, что они вместе учились в медицинском университете. Какой-то короткий период - где-то с год. Хотя больше сыну ничего не сообщили об их тогдашних отношениях, сказав только, что они были старшекурсником и первокурсником, и поэтому не вращались в одних и тех же кругах. Ну, скорее, это он рассказал об этом Сычжую. Лань Ванцзи только пассивно слушал их разговор, не внося особого вклада в его объяснения. Его супруг предпочел не отрицать эту версию их истории, поэтому он - со своей стороны - решил, что и ему достаточно несложно таковой придерживаться. - Я уверен, что ему хотелось бы так думать, - все же отвечает Лань Ванцзи сыну. Теперь настает его очередь закатывать глаза. Он снова разворачивается и внимательно смотрит на Сычжуя. - К твоему сведению, у твоего отца совершенно нет чувства юмора, что автоматически дисквалифицирует его из права оценивать чувство юмора других. - Эй-эй-эй, отец может быть довольно забавным. - Нечаянно - не считается! - парирует он, сделав вид, что на мгновение задумался, при этом наслаждаясь легкой улыбкой, которую пытается спрятать его муж. - К твоему сведению, отец за всю свою жизнь ни разу не сделал ничего нечаянного, - уверенно заявляет Сычжуй. Лань Ванцзи снова глядит на Сычжуя, и его улыбка становится еще более явной. Это действительно было чистой правдой. Лань Ванцзи, Второй Нефрит клана Гусу Лань, за всю свою жизнь ни разу не сделал ничего нечаянного. Лань Ванцзи возвращает взгляд на него, и его улыбка исчезает, словно у него случился резкий приступ перемены настроения. Он мог бы поклясться: иногда у него возникало четкое ощущение, что его супруг может ощущать то же самое, что и он сам. Он ничего не мог доказать с определенной точностью, но когда ему это было нужно больше всего на свете, его муж всегда материализовывался рядом с ним, словно мог читать его мысли. Чтобы дать ему именно то, что ему хотелось. Иногда даже - когда он не знал, чего именно хочет. Он улыбается короткой фальшивой улыбкой и отворачивается, чтобы смотреть в окно. Иногда случаются вот такие моменты, которые ему напоминают об их болезненном прошлом, и именно в них он искренне рад - и точно уверен - что никогда не сможет влюбиться в собственного мужа. Потому что это было бы просто издевательством над самим собой. Черт, это было бы просто самоубийством. А он и близко не хотел ничего подобного. Он снова включает аудиокнигу, ту что они с Сычжуем слушали в машине во время одной из долгих поездок, и это в достаточной мере отвлекает Сычжуя на оставшуюся часть поездки до особняка. *** У него появилась привычка уходить от Лань Ванцзи всякий раз, когда они были на публике, и он рад ей, потому что она позволяет ему покинуть мужа сразу же, как они прибывают в особняк. Сычжуй моментально убегает к Цзинъи и остальным детям. Они все в бассейне. И он молча наблюдает, как Сычжуй переодевается в плавки и спускается по ступенькам в бассейн – который, вашу мать, выглядит как часть гребаного океана в 2 мили глубиной. Он пытается игнорировать давящее ощущение в желудке и внутренностях, которые просто не умели признавать логику и рациональность во всем, что касалось его ребенка. - Не вздумай мне даже прислоняться к этому краю, - кричит он Сычжую, который картинно закатывает глаза и отвечает ему: - Да, папа. Пацан становится все активнее день ото дня. - Я заранее приношу свои извинения, - слышит он шепот на ухо и поворачивается, чтобы обнаружить Вэнь Нина справа от себя. Он в подозрении щурит глаза. - За что? - Эмм…. Увидишь. - Что случилось? - спрашивает он, наклоняясь ближе к Вэнь Нину и пытаясь по-прежнему приглядывать за Сычжуем. Который выглядит так, словно находится в достаточной безопасности. Когда он снова глядит на Вэнь Нина, то видит, как тот сокрушенно качает головой. - Я… эмм… не мог сказать «нет». - Сказать «нет» на что? - спрашивает он, начиная волноваться. - Кто-то заставил тебя делать то, чего ты не хочешь? Подожди, о нет! Я всегда подозревал, что такое произойдет. Тебя угрозами заставили стать секс-рабом? Глаза Вэнь Нина на мгновение расширяются, а затем Вэнь Нин смеется, прекращая момент нервозности. Он мысленно похлопывает себя по спине в удовлетворении. Пффф. Его собственная семья не ценит его великолепное чувство юмора. *** Ужин – это занятие для всех членов стаи. Даже для беременной женщины, Цзецзе вся светится, словно в отместку за особенно трудный первый триместр, что у нее был: ее рвало почти каждые три часа, как по графику. Стоит ли говорить, что, хотя она уже давно прошла через это, Не Миндзюэ все равно не отходит от нее ни на шаг. Он дразнит Хуайсана по этому поводу: каким сентиментальным идиотом оказался его - самый трындецки мужественный из всех мужчин - старший братан. Хуайсан качает головой и говорит, что дома жить практически невыносимо, и что, если его брат настоит на своем, то его невестка будет безвылазно на постельном режиме. И что Цзецзе поручила Хуайсану отвлечь его старшего брата, чтобы она могла спокойно гулять ногами, а давать мужу носить себя на руках, как беспомощного ребенка. Он был так безумно рад за нее, что ему аж хотелось проблеваться. Говоря о блевоте, его брат заигрывает своей ногой под столом с Вэнь Цин и ведет себя так, словно они никогда не спали друг с другом в одной кровати - тем более каждую ночь – за вычетом тех ночей, когда она была на дежурстве. «Если уж брат нормально выдерживал эти одинокие ночи, то уж тем более, черт возьми, сможет спокойно выдержать это небольшое мероприятие», - думает он, сердито пиная брата в голень. Цзян Чэн смотрит на него с раздражением, а он в ответ брезгливо морщит нос, чтобы показать свое собственное раздражение. Брат смотрит куда-то себе на колени, а через минуту на его телефон приходит смс. «Почему бы тебе самому не позаигрывать ногой под столом со своим Ханьгуан-цзюнем, чтобы его не похитила та - непонятно какая - цыпочка, которая не перестает шептать ему на ухо». Он фыркает, печатая ответ: «Да пожалуйста, блядь». Он поднимает голову и видит, что Цзян Чэн читает сообщение и смеется. «Что ж, твой муж выглядит так, словно ему дурно. Почему бы тебе не сжалиться над ним?» «Ханьгуан Цзюнь - взрослый мужчина. И может сам позаботиться о себе. Кроме того, для Старейшины Илина социально неприемлемо изображать ревность». «Правда что ли?» Их переписка прерывается, когда он чувствует удар в голень. - Оооу! — артикулирует он с гримасой боли, глядя на Вэнь Цин. «Немедленно прекратите СМСиться!» - издает новое сообщение его телефон, на этот раз смс приходит от Вэнь Цин. «Ну, тогда оставьте вашу сраную подростковую прелюдию для спальни» - пишет он в ответ. Проклятье, удар Вэнь Цин действительно причиняет боль, в отличие от толчков, полученных от брата. «Не думаю, что ты вправе клеветать на подростковую прелюдию», - мгновенно отвечает Вэнь Цин. Он смотрит на нее, прищурив глаза в подозрении. «Я видела ваши озабоченные секс-сообщения, которые ты и твой муж отправляете друг другу». В его следующем сообщении говорится: «Ты шпионила за телефоном моего мужа?» «Аж два раза. Он показывал мне свой рентгеновский снимок на телефоне, когда пришло твоё одержимое сексом смс. Заставило его уши покраснеть. Мне пришлось сделать вид, будто я ничего не заметила. У него имеется хоть капля стыда, в отличие от тебя». Он снова фыркает, отвечая на сообщение: «Ханьгуан-цзюнь - чтоб ты знала, моя дорогая Цин-Цзе - самый бесстыдный человек на свете». Подняв глаза, он видит, как взгляд Вэнь Цин перемещается на Лань Ванцзи, что сидит напротив него, однако стол довольно широкий, и создается ощущение, будто между ними находится целая комната. Словно почувствовав ее взгляд, Лань Ванцзи разворачивается в ее сторону, вопросительно приподняв бровь. Молодая женщина, сидящая рядом с ним – какая-то дальняя родственница Цзиней, с которой он раньше не встречался – продолжает говорить так, словно внимание Лань Ванцзи все еще приковано к ней. Он смотрит на Вэнь Цин и видит, как она с улыбкой отрицательно качает головой. Когда его взгляд отрывается от нее, взгляд Лань Ванцзи на мгновение задерживается на нем, и - как и ожидалось - это заставляет его сердце учащенно забиться. Словно он совершенно точно не спит с этим мужчиной каждую ночь. Он не имеет права придираться к Цзян Чэну. Он отводит взгляд, притворяясь, будто Цзян Чэн снова толкнул под столом его ногу. Если его муж и обижается на то, как он ведет себя с ним на публике, Лань Ванцзи никогда этого не показывает. Никогда не выглядит обеспокоенным по этому поводу. Он этому рад. *** После ужина Вэнь Жохань препровождает их в библиотеку - широкую комнату с высокими потолками и черными книжными полками от пола до потолка, изогнутыми по периметру пространства и занимающими три четверти комнаты. Стена, не занятая изогнутыми полками, имеет по два длинных окна с обеих сторон, из которых открывается потрясающий вид на океан. Между окнами стоит несколько произведений искусства, которые он уже оценивал по достоинству, когда был здесь в последний раз. Сначала он ее не замечает, потому что смотрит в окно, откуда виден бескрайний бассейн. Дети отправились туда после ужина, но были уже не в бассейне, а тусовались на террасе, где были разбросаны сидячие места. - О, черт возьми! Восклицание Хуайсана, что стоит рядом с ним, привлекает его внимание. - Что? - отводит он взгляд от окна и вопросительно смотрит на Хуайсана, который смотрит на картину, висящую высоко на стене. Она воистину огромна и настолько велика, что он наконец замечает, что все предыдущие произведения искусства оттуда убраны, чтобы дать ей место. И у него отвисает челюсть, когда он видит, что это за картина. На ней изображена сцена с горы Феникса с толпой наблюдающих за развитием событий людей. Внешние ее части почти полностью окрашены в оттенки сепии, сиречь коричнево-черные. Насыщенность цвета увеличивается по мере приближения к центру, твари зависли в движении - в воздухе, нарисованные глубокими красновато-коричневыми тонами. В центральной точке картины изображена фигура в темно-красной мантии, затянутой на талии, с вытянутыми вперед руками. Ветер хлещет длинными локонами фигуры, развевающимися в искусно изображенном хаосе, глаза фигуры светятся красным цветом, точно гармонирующим с мантией. Сюжет выписан с таким мастерством, что он почти чувствует его бешенство: пальцы фигуры выбрасывают искры, сумчатые львы балансируют на грани неминуемой гибели, вся сцена представляет собой искусное размышление о ярости и силе. На мгновение ему кажется, что он снова там, заново переживает эту сцену через написанный образ, хотя - он должен признать - его воспоминания об этом эпизоде в лучшем случае расплывчаты, просто дикая смесь красного и желтого. Он не желает ничего вспоминать. И все же - вот оно, это чёртово воспоминание. Кто-то наконец поймал и запечатлел Старейшину Илина таким, каким его видит мир заклинателей. - Мой приемный сын любезно подарил мне эту картину, - возвещает Вэнь Жохань, обращаясь к смотрящей толпе. Он оглядывается вокруг и видит, что у половины присутствующих рты неприлично раскрыты в удивлении. - Я назвал картину «Неукротимый».