Наравне

Обложки бумажных книг, привезенных со всевозможных точек Галактики и расставленных на полках среди электронных информационных носителей в виде различных капсул, планшетников и маленьких голографических проекторов, напоминали о доме. Где-то на проржавелых страницах, пропитанных запахом сотен мест, корявым почерком были вычерчены самые разнообразные фразы: «Иакон погряз во лжи и предательстве» — эту кто-то выцарапал на обложке капсулы с историей становления Кибертрона, а высказывание с воспоминаниями об утерянном доме оставили на электронном планшетнике-путеводителе по Галактике. Я прислушалась к запаху многотомника с религиями Млечного пути: мягкий, похож на цветочный. Слегка отдавал мятой, если прикрыть глаза и попробовать прочувствовать спектр полностью, но он был настолько отдаленным, что мне стало казаться, будто он — лишь моя выдумка. Шуршание страниц, грубоватое и скрежещущее при каждом перелистывании пробивало на мурашки. Вспоминалось собственное детство. Книга была возвращена на полку, и я окинула взглядом новый стеллаж. Кейли ушла разбирать прибывшие на корабль контейнеры, а меня ненадолго оставила здесь: спешить после провод давней подруги и ее молодого человека обратно в Эдельвейс было совершенно некуда, оттого я неторопливо рассматривала каждую заинтересовавшую меня страницу и постепенно погружалась в их изучение. Прочитала много — от легенд семи ветров в космическом треугольнике с кладбищем космических кораблей, что располагалось в созвездии Лебедя, до рассекающих просторы мрачного космоса «плачущих странников». На самом деле, я и по-человечески попрощаться с Ноа совершенно не успела: лишь мельком увидела издалека, как она покидает корабль вместе с Сэмом и Дрифтом, согласившимся отвести их обоих обратно в Дальний город. Позднее ее сообщение, слишком сильная суета вокруг и опасная близость с мельтешащими роботами размером в многоэтажный дом загнали меня в психологический тупик. Лучшего решения, как позвонить и поговорить обо всем хотя бы через голографическую сеть уже после их отбытия я не нашла. Ноа не выглядела огорченной, о чем я переживала больше всего. Напротив, мне показалось, что я видела её довольную улыбку и мягкий взгляд сквозь рделую рябящую картинку. Она довольно вздернула уголки губ, когда мы с ней обсуждали произошедшее на корабле и явно гордилась тем, что я с ощутимой смелостью вошла в их ряды. На вопросы, почему они не полетели с нами, она ответила прямо: главной причиной, разумеется, стала ушибленная спина Сэма, теперь нуждавшаяся в тщательном осмотре и контроле врачей с базы «Сигма», однако вместе с этим она заикнулась и о том, что вообще-то покидать планету и не планировала. Не помню, что я воскликнула следом, однако она успокоила меня обещанием поучаствовать в путешествии в следующий раз. Ближе к часу ночи я вернулась обратно в архивный зал. Разум мучительно забрасывало несчётным количеством вопросов, на каждый из которых я планировала найти ответ. Все дошло до того, что в три часа я уже постигала кибертронскую письменность, а в пять утра рылась в громадных энциклопедиях по кибер-анатомии. Иллюстраций не было совершенно, что приводило в замешательство… нет, иной раз даже в бешенство, ведь это тормозило процесс обучения, делая его весьма утомительным. Приходилось додумывать и проводить ассоциативный ряд между тем, что было мне известно из человеческой анатомии и того, что удалось понять из анатомии кибертронской. Идея не самая удачная, однако какой смогла похвастаться. Ближе к шести я клевала носом справочник растительности киберформированных планет. Информация стопорилась в нейронах головного мозга и будто бы до мозга дальше первых дендритов к аксонам не дошла. Удалось вынести несколько важных деталей из всей прочитанной библиотеки, судя по комментариям к которым они могли бы когда-то спасти мою шкуру. 1. Не лезть на рожон к обладателям фиолетовой метки. В послевоенное время эти ребята стали ещё агрессивнее в следствие сохранения статуса «десептиконской» фракции. Она стала восприниматься с почётом, достоинством и честью обладания самими же её грозными носителями. Подобные бунтари и беглецы в первую очередь от ответственности за совершенные деяния вскоре почти пропали, некоторые вернулись к скитанию в одиночестве или небольшими группами, однако я вычитала про какие-то весьма серьезные отряды, не слишком уж представляющие опасность, однако в архивах данных «Лост Лайта» все еще числящиеся недоброжелателями. 2. Те, что покрупнее, зачастую не слишком радушны. Их мягкосердечность соотносится к их массивным размерам как 1:3 (руководствуясь собственными наблюдениями) и очень редко можно встретить кого-то большого и доброго. Если все же судьба распорядилась так, что тебе, бедняге, «посчастливилось» повстречаться со столь грозным во всех смыслах товарищем и он все еще не попадает в вымирающий раздел больших добряков «Красной книги кибертронцев», смотри пункт 4, не пропуская пункт 3! 3. Не контактировать с обладателями фиолетовой метки. Да, важно напоминать себе об этом почаще. Особенно, во времена серьезной опасности. Ты ведь знаешь, сейчас развелось столько бандитов. Будет здорово начать учиться отсеивать их хотя бы по каким-то первичным признакам для начала. Своеобразный неестественно-естественный отбор. 4. Поменьше давать о себе знать в словесных конфликтах между повздорившими Родосскими колоссами с Кибертрона и почаще, если они начинают перерастать в драки. Помнить о том, что ты для них размером с веточку сирени, оттого раздавить тебя труда не составит. Громко кричи, вопи, семафорь, можешь даже стрельнуть из сигнальной ракетницы (желательно не кому-то механическому в глаза). А еще лучше — беги. Не важно, как громко. Важно — как быстро. 5. Держаться. Подальше. От. Обладателей. Фиолетовой. Метки. Серьезно, чуваки, будем честны, вникать в особенности местного бандитского Петербурга прямо в центре Галактики не особо кому-нибудь хочется, а то, что творится в их процессорных системах известно только Юникрону и им самим. Говоря о Юникронах, Праймусах и религиях: я пыталась отыскать достоверную информацию, но зачастую об их богах выдаётся что-то стандартное и непонятное. Либо все это — лишь большие легенды о не менее больших парнях, либо информация весьма конфиденциальна. Тут вылезает вопрос грифа секретности и всего того, в чем я так и не смогла покопаться. И здесь я даже не залезала в ту громадную корзину с «грязным бельем», которая буквально стояла распахнутой пред всеми благодаря постоянной съемке Ревайнда. В этом деле я передаю бразды правления им самим и в слухи не лезу. Здесь будто бы существовала некая система допуска к особой информации. Кейли говорила, что я смогу найти все, что будет душе угодно, но, по всей видимости, умолчала о зашифрованных данных или не думала, что я смогу прокопать настолько глубоко. Не удалось разобраться и в том, кто такие эти «плачущие странники» и чем они опасны, как именно работает та Т-шестерня или шестерня трансформации, о которой вскользь упомянула Кейли при нашем вечернем разговоре, где в последнее время были замечены бывшие беглецы с Кибертрона и почему лидер десептиконов внезапно исчез после своего самоличного отстранения. Была информация и о особой отличительной музыке, что звучала при появлении этого бывшего предводителя. Музыка… Вот, по описанию очень похоже на такую же воинственную серенаду, как сейчас. Погодите-ка. Я вздернула голову и почувствовала удар собственным затылком о выдвинутый нижний ящик книжного шкафа. По задней стороне шеи растеклась тупая и жгучая боль. Из груди вырвалось змеиное шипение. Я приложила к волосам холодную ладонь и медленно поднялась на ноги. Если я хотела узнать все в первых рядах, то мне явно следовало поторопиться. В «жестянке» я стала искать контакты Кейли в надежде, что мы успели ими обменяться. В коридоре уже послышался странный скрежет, гул и невразумительные неразборчивые крики. — Ты еще здесь? — дверь отворилась. Она, собственной персоной. На лице — какие-то пятна краски, щека вымазана в темной пыли и грязи, но широкая улыбка все украшала. — Конечно, где же еще мне быть? — Идем скорее. — она махнула мне рукой, подзывая приблизиться и ускориться. Я стащила со столика поясную сумку, которую сняла еще до начала изучения всех многотомников, и поспешила за ней. Я уже не различала дороги — все похоже одно на другое: везде какие-то переплетенные между собой провода да трубы, вентиляционные шахты с громадными решетками и гудящими турбинами, мерцающие продольные лампы и толстенные колонны. Их предназначение я не уловила, а Кейли на мои вопросы лишь отмахивалась. На ее лице расцветало неподдельное волнение вперемешку с исключительного рода бешенством, бушующим в темных как смоль глазах. — Ты о чем-то волнуешься? — Видимо, для Мегатрона «прибыть утром» означало припереться точно с рассветом. — Это действительно предвестие его появления? — Да. Ежели так — подобные звуки, больше сродные рокоту или монотонно дробным, раскатистым сочетаниям чего-то, очень отдаленно напоминающего собой древние воинственные мелодии действительно могли бы вселить ужас. В коридорах восточного крыла практически не было окон, оттого я даже не предполагала, что сейчас над «Лост Лайтом», закрывая собой солнечный диск, повис корабль гораздо массивнее и чудовищнее. На Дэйвору прибыла «Немезида» со своим экипажем практически в полном его составе. Не сбросила якорь на поляне — Лорд Мегатрон спустился к трапу пригласившего их шаттла в собственной воздушной альтформе. Он поднялся на борт уверенно, ступал размеренными тяжелыми шагами весьма по-хозяйски. И когда Оптимус, встречающий его со своей приближенной свитой, протянул свою массивную ладонь в приветственном жесте, был все также суров и все также спокоен. — «Я узнал истинное значение тирании. Отныне я больше не стремлюсь к ней» — так ты однажды сказал моим автоботам, Мегатрон. — Десептиконов больше нет. — Что? — Война окончена, а ты все еще называешь себя автоботом. С мягкой улыбкой Оптимус сжал крепкую ладонь бывшего друга и бывшего врага. На отполированных сечениях стальной брони блекло сверкнул отраженный свет «Лост Лайта». — Я получил твое сообщение. Ты предлагаешь помощь? — Да, Орион. — в алой оптике промелькнуло нечто, что люди называют состраданием. Честностью Мегатрон не отличался, но он всегда говорил то, во что верил сам. То, что он не забыл прошлого и был готов жить будущим придавало Оптимусу уверенности в чужих словах. — Насколько можно ему доверять, сэр? — Кейли позволила себе вклиниться в разговор. Она поудобнее устроилась на спуске трапа, уперевшись ногами в толстенный металл. — Зная его еще со времен правления Высшего совета как Мегатронуса… Хочется верить, что наши взаимоотношения выровнятся вновь и то, что мы когда сочли за разность интересов, обретет иные краски. — Готов тебе это пообещать. На каменном лице бывшего лидера десептиконов вместе с улыбкой заискрилась заинтересованность. Он медленно приблизился к Кейли, склонил голову в изучающем жесте и слегка проскрипел немного осевшим голосом. — А ты… Я тебя помню. — И я тебя. Слишком уж хорошо. — она подняла голову и за сведенными к переносице бровями скрыла собственную тревожность. Мегатрону это польстило — я видела, как ровный белоснежный металл его зубов оголился под изогнувшимся уголком губ. Размеренные частоты голоса Оптимуса рассекли напряженную тишину, он вновь заговорил. — Как видишь, у нас постепенно пополняются ряды. Его манипулятор открылся в моем направлении. От очередной неожиданной смены темы разговора и чувствуя каждой клеткой собственного тела сотни глаз, устремленных на меня, тело скованно замерло. Я вскинула бровью, сжав в руках лямку поясной сумки и, прочистив горло, приоткрыла рот в попытке изречь какую-нибудь незаурядную мысль. По плечу ободряюще хлопнули. — У тебя все получится. Говори, что ты хочешь сказать. Я обернулась. Ревайнд, что подоспел вовремя, уже маячил рядом и сверкал своей яркой маской то здесь, то там. Брякнув наплечниками, он на секунду замолк. — У тебя вот тут… — я указала на висок — …лампочка горит. — Оу, ну… э… да. — Ты записываешь? — Я — архивариус. Я архивирую. Каждый новый шаг всегда может изменить ход истории, и я бы хотел запечатлеть этот момент. Взгляд с робота метнулся на Кейли. Она смотрела на меня с улыбкой, скрестив руки на груди. — И ты соглашаешься на это так легко? — Мегатрон уставился на меня. Эта игра слов и тональности голоса, давящая на эмоции, о возникновении которой я догадывалась еще с начала изучения стереотипного поведения, приписывающегося десептиконской элите… Такое часто сбивало с толку. — Чем ты можешь быть полезна? Что движет тобой, маленькая человечишка? Я посмотрела на него, пытаясь вчитаться в ход процессорных мыслей. На секунду показалось, что в этом предложении промелькнул скрытый подтекст, однако меня больше волновала стремительно меняющаяся атмосфера. — Страх? Или глупая попытка улицезреть собственную отвагу в маленьком комке под названием «сердце»? — Мегатрон… — Оптимус чуть отдернул кибертронца. Тот однако лишь склонился, продолжая сжигать собственным взглядом похуже самого мощного лазера. Кейли заступилась, хоть и слегка побледнела. — Она поучится у меня мастерству кибермедицины, как я когда-то обучалась у Рэтчета. — Не думал, что ты все еще возишься с людьми. Под лязг гусеничной ленты на предплечевой броне Мегатрон спихнул тяжелую руку Оптимуса и громыхающе побрел внутрь «Лост Лайта». Я почувствовала, как тот самый комок, названный им человеческим сердцем, теперь скручивало в бараний рог, перед этим протыкая сотнями острых шпаг. Пусть все проблемы с сердцем были практически до конца вылечены в далеком детстве, в медицинской карте я все еще числилась в рядах обладателей хронического заболевания, а в период особых стрессовых кризисов и жизненных ситуаций подобное все чаще давало о себе знать болями, отдышками и потемнением в глазах. Голова тяжелела, а мысли роились подобно обезумевшим осам, которых начали выкуривать из родного улья. И не в силах их разгонять, я все сильнее погружалась в ужас понимания того, с кем мне придется уживаться. Приходили и осознание откровенной незаинтересованности с противоположной стороны баррикады, и чувство собственной ненужности в сложившихся обстоятельствах. Сойти? Остаться? Ноги предательски подкосило и я почувствовала коленями ледяной пол. Боль прошибла не сразу и была притупленно осязаемой, будто вовсе не моя, а частично фантомная. Я слышала на фоне возгласы новой знакомой, ощутила жжение на плечах, когда почти парализовано съезжала вниз и сдирала об бетонные плиты собственную кожу. На тыльную сторону шеи легла чья-то теплая рука. — Эй! Ева! — голос, похожий на гул под водой, смешался с вибрациями пульсаций собственного сердца и я не различала четких слов. Шум превратился в сплошную кашу. Через пелену, застилавшую глаза с каждой секундой все плотнее, я видела ее обеспокоенное склонившееся лицо, а рядом замелькали голубые огни. — Вот черт...! Тело больше не подчинялось, я обмякла в чужих руках, все еще чувствуя прошибающую боль от каждого удара собственного сердца. — Давай ее в... От подводного гула шум в ушах растекся в оглушающий писк, полностью заглушивший всякую речь. Последнее, что я почувствовала — бросающий в дрожь холод живого кибертронского металла и отравляющая душу черная пустота.