Давай не будем завершать Картину нашу, бросим так, оставив смутные мазки. И каждый будет сам искать На ней надежду или мрак, сады или пески.
Fleur, Больше не будет больно и плохо
Он очнулся на земле с ощущением полного опустошения. Собрать себя достаточно, чтобы встать хотя бы на четвереньки, было непросто, но в конце концов он справился. Ещё не всё. Он должен убедиться. Вокруг было темно, до рассвета далеко. Выходит, беспамятство длилось совсем недолго. Гуаньшань, в очередной раз сцепив зубы, поднялся, нашёл влажную от наползавшего тумана куртку, завернулся в неё, стуча зубами. Грудь саднило, и он удивленно провёл рукой — никаких следов, футболка тоже была целой. Он задрал её, чтобы убедиться… на мгновение продрало ужасом, что всё произошедшее здесь — бред его воспаленного сознания. Единственным свидетельством оставался рассыпанный по дороге тысячелистник. Внутри вновь разгоралась решимость. Остался последний шаг — убедиться, что демон не обманул его. Он потёр тут же треснувшие губы, стирая с них фантомное ощущение, и побрёл назад к станции. Сознание мерцало, он почти отключался, осознавая себя то на перроне, то в первой электричке, то бредущим по городу. Чем ближе он оказывался к дому и к той самой заброшенной многоэтажке, тем сильнее начинало ворочаться внутри нетерпение, и в конце концов он перешёл на запинающийся, неровный бег, ворвавшись за обшарпанные стены, когда небо едва начало светлеть. Из-под ног метнулась пищащая крыса. Взгляд обшаривал помещение, пока не наткнулся на доски. На то, чтобы отгрести их в сторону, хватило нескольких секунд. Рука уже схватила тряпку, чтобы сдернуть её… и он замер, слушая своё сиплое дыхание и ощущая нарастающий ужас. Он просто не мог. Не мог снова увидеть мёртвое лицо. Вместо этого, зажмурившись, он схватил лежащую безвольно поверх черного пальто бледную руку. …тёплая. Она была тёплая. Не веря себе и всхлипывая от затапливающего облегчения, Гуаньшань потащил на себя тряпку, второй рукой разворачивая тело, дёрнул полу одежды, и уткнулся лицом в медленно поднимающуюся грудь. Прижался ухом, слушая мерный сердечный стук. Живой. Он живой. Тянь… следующей связной мыслью было, что лежать и дальше на заброшенной стройке ему нельзя. Почему-то он не просыпался. Теперь уже можно, нужно — в больницу. Молясь про себя, чтобы мобильный не разрядился окончательно, он зашарил по карманам. Вытащил телефон. Экран загорелся, показывая два процента зарядки. Должно хватить. Едва попадая по кнопкам, выбрал контакт. Ответили ему мгновенно: — Да? — Господин… Чэн. Я знаю… знаю, где Тянь. Ему нужен врач. Скорая помощь. Он без сознания. Сбиваясь и периодически кашляя, как смог объяснил, где их искать. Стоило услышать: «Держитесь. Еду.», как телефон зажужжал и погас. Он снова остался в тишине. Но теперь она не давила. Не выпуская из рук, Мо поглаживал кисть, а потом склонился, целуя в щеку, и дальше уже не мог остановится, снова и снова прижимаясь губами к коже, чувствуя, как она становится солёной от слёз. Прервать его смогли только шаги — в проёме появился Чэн. За ним шёл пожилой мужчина с сумкой — видимо, врач. Гуаньшань так и сидел, пока они не подошли и Чэн не взял его за плечи, заставляя подняться и уступить место врачу. Слова долетали словно издалека. Мужчина что-то говорил о том, что у пострадавшего скорее всего черепно-мозговая травма, но других повреждений на первый взгляд нет. Требуется обследование, бригада скорой уже в пути. Вскоре людей вокруг стало больше, Мо отстраненно наблюдал, как Тяня достают и укладывают на носилки. Чэн потянул его за собой. Может быть, он что-то говорил, но до его сознания ничего не доходило, кроме мысли, что всё закончилось. Его усадили в машину, короткую поездку до дома он бездумно пялился в окно. Внутри царила абсолютная тишина и какое-то спокойствие. Наслаждаясь этим состоянием, он вышел из машины, поднялся на свой этаж… мама встретила его в дверях, долго обнимала, но и её слова проходили мимо. Наконец она выпустила его, и Гуаньшань зашел в ванную, не поднимая головы, вымыл руки, а потом решил вымыться полностью. Идти до комнаты пришлось, завернувшись в полотенце. Наконец он откинул покрывало, не чувствуя в себе сил хоть на что-то, лёг, накрывшись с головой одеялом, и провалился в тяжелый, глубокий сон.***
Проснулся — и потянулся за мобильным, пытаясь понять, сколько сейчас времени и какой вообще день. Лихорадило, глаза резало, грудь разрывал кашель. Даже на ощупь лоб был горячим. Этого не хватало. Впрочем, сложно было надеяться, что всё это пройдёт без последствий для здоровья. Мелькнула мысль снова набрать Чэна, чтобы узнать, есть ли новости. Но дерущее болью горло отбивало желание. Он повернулся на другой бок, попытавшись снова уснуть. Школа… до того ли теперь? Подработка? Тем более. Вряд ли он появится там в ближайшее время. Бил озноб, сменяясь невыносимой духотой и жаром. В какой-то момент заглянула мама, всплеснула руками, и вскоре рядом с постелью стояла исходящая паром кружка с жаропонижающим. Она качала головой, глядя на градусник. Видимо, он показывал что-то совсем нерадостное. По тому, что за окном темнело, стало понятно, что он проспал весь день, и сейчас — вечер. В голове мешались образы Шэ Ли, его ненормально длинный серый язык резал прикосновениями, которые Шань пытался стереть, проводя ладонью по горячему лицу… мама пыталась сбить температуру, вливая в него лекарства и обтирая влажной тканью, кажется, до самого утра. Следующее пробуждение было уже более осмысленным. Рядом никого не было, влажные простыни обнимали тело прохладой. На тумбочке стоял стакан с остывшем чаем, и он жадно выпил его, не чувствуя ничего, кроме слабости. — Мам…? — позвал он, но квартира отозвалась тишиной. Видимо, уже ушла на работу. Борясь с головокружением, он поднялся и понял, что так и спал без одежды. Прошел в ванную, поднял глаза… в зеркале отобразилось бледное, отблескивающее плёнкой холодного пота лицо, а ниже… он едва не упал, потому что на глазах на груди лопались, открываясь, раны-иероглифы, начиная кровоточить. Мо расширившимися глазами смотрел, как набухают красные капли, скатываются куда-то вниз и исчезают за краем зеркала. Руки вцепились в раковину так, что побелели пальцы. Он перевёл взгляд на свою грудь — ничего. Снова в зеркало — оно отражало всё более ужасную картину. Вместе с этим начала стремительно накатывать тошнота и слабость, словно он и в самом деле истекал кровью. Вскрикнув что-то неразборчивое, Гуаньшань схватил полотенце и накинул на зеркало, пряча своё отражение, и остановился, шумно дыша и сглатывая. Так и крышей поехать недолго. Успокоиться. Успокоиться. Успокоиться. Он повторял это, как мантру, и мало-помалу действительно стало спокойнее. Теперь ему нужно избегать зеркал. Хотелось свалить всё на стресс, решив, что всё это ему просто приснилось в бреду из-за простуды. Но отчего-то он был уверен, что всё — истина. И это значит, что ему осталось жить совсем недолго. Год. Что такое год? Даже не успеет исполниться восемнадцать. Горький привкус во рту заставил схватиться за щётку, щедро выдавив пасту, и попытаться хотя бы так смыть это всё, яростно водя по дёснам, пока они не начали кровоточить. Он сплюнул розовым. Похоже, кровь теперь надо беречь. Одевшись, дополз до кухни. Смотреть на оставленную мамой еду не хотелось, но он выпил ещё чаю — горло до сих пор першило. Если чего и хотелось — так это увидеть его. Посмотреть на его, пускай и слабую, улыбку. Может быть так он сумеет понять, что всё это не зря. Не зря он уже медленно умирает. Представлять, что ждёт его дальше, не было ни малейшего желания. Что сделано — то сделано. Гуаньшань сильно сомневался, что чудо произойдёт второй раз — уже для него. Если и есть на свете чудеса, то за каждое нужно заплатить столько, сколько теперь ему уже не по карману. Всё, что у него осталось — триста шестьдесят пять… нет, четыре, дня. Придётся привыкать к этому обратному отсчёту. Смириться. Глядя каждый день на того, кто благодаря этому будет жить. Хотя бы это. Желание увидеть стало непереносимым. Пережидая головокружение, он оделся, сунул ноги во всё ещё не просохшие кроссовки и вышел в день… Позвонить Чэну всё равно пришлось, благо мама заботливо поставила его телефон на зарядку. На этот раз ответ последовал далеко не сразу, но зато удалось договориться, что он позвонит в больницу, чтобы его пропустили в палату. Чэн хотел было ещё что-то спросить, но его отвлекли и он сбросил вызов. Тянь пришёл в сознание тем же утром и чувствовал себя неплохо. Сердце радостно и в то же время тревожно ёкнуло, потому что были опасения, что он не очнётся. Идя по больничным коридорам, Гуаньшань поправлял маску — находящимся там больным не хватало только его кашля. Он уговаривал себя, что посидит совсем недолго — Тяню нужно восстанавливаться, и не верил, что тот отпустит его так просто. Невольно на лицо наползала улыбка. Ещё чуть-чуть… Дверь в палату не скрипнула, когда он зашёл, чувствуя волнение и стягивая вниз маску - настолько не хватало дыхания. Хэ Тянь сидел на кровати, отвернувшись, и улыбка стала шире. Захотелось подойти и обнять. Вновь ощутить под пальцами эти непослушные волосы, гладкую кожу, острые скулы. Окунуться и раствориться во взгляде любимых серых глаз… вот, сейчас… На звук его шагов сидящий на кровати повернулся. И его лицо не поменялось ни на йоту. Гуаньшань замер посреди палаты. С ним… с ним было что-то не то. Тянь смотрел на него так, как не смотрел никогда, даже в их первую встречу. Что это за выражение? Стало больно. Равнодушие. Вот что это такое. Стылое, мёртвое равнодушие. Проглотив комок в горле, Шань всё же собрал остатки сил, чтобы сделать ещё шаг вперед. Обветренные, обкусанные губы с трудом произнесли: — Как… как ты? И не поверил ушам, когда в ответ совершенно ровный, такой знакомый и одновременно чужой голос произнёс: — Нормально. Спасибо, что зашёл. Тянь отвернулся, как будто то, что происходило за окном, занимало его больше. Это был он — и не он. Не его Тянь. Сидящий перед ним напоминал оболочку, лишённую каких-либо чувств. Протянутая было рука упала. Всё-таки, его обманули. Вспомнились слова, произнесённые демоном. Он обещал! Он принял контракт! Как же так? Как же так… Отражавшийся в зеркале кровавый текст он чувствовал на своём теле. Он заплатил… заплатил. Тогда почему всё это? Где его Тянь? Что это за чёртова кукла?! Гуаньшань вылетел из больницы, по пути, кажется, сбив медсестру, выронившую поднос с таблетками, и они раскатились по коридору. Из груди рвался отчаянный крик, и он глотал его вместе с режущим лёгкие воздухом. Он снова бежал по городу, сам не понимая, куда. В глазах было темно от отчаяния и рвущей в клочья обиды. Обнаружив себя возле дома, он упал на лавочку. Только сейчас вспомнил, что всё это время во внутреннем кармане была пачка сигарет и зажигалка. Мо вытащил её и понял, что, скорее всего, ни одной целой сигареты не осталось. Вытряхнув содержимое пачки, нашёл ту, что сохраняла какое-то подобие целостности, щёлкнул зажигалкой. Раздражённое горло обжёг табачный дым, но на секунду стало легче. В голове начало нехотя выстраиваться нечто, напоминающее план действий. Возможно, он надумал себе? Может быть, Тяню просто ещё плохо? Пройдёт время… нет. Он не настолько туп, чтобы не понять. Другого выхода нет. Он должен увидеть Демона Перекрёстка ещё раз. Проще всего было бы пойти в школу прямо сейчас — занятия продолжались. Дождаться перемены… ни о чём другом он всё равно не мог думать. В голове начинал перекатываться тяжёлый шар боли, отдаваясь то в висках, то в затылке. Никогда ещё путь до школы не был таким долгим. Он то и дело останавливался, чтобы немного отпустило и в глазах перестали летать чёрные мушки. Может быть, стоило вернуться домой и отлежаться хотя бы ещё немного… нет. Потом. Обратный отсчёт продолжал своё неумолимое щёлканье. Расспросив одноклассников и не слушая ничьих ответных вопросов, он нашёл Змея на заднем дворе, возле больших контейнеров, куда собирали осенью листья. Тот безмятежно курил, глубоко затягиваясь и выпуская дым, прислонившись к стенке, и не ожидал, что его схватят за грудки, и в лицо прилетит вместе с каплями слюны совершенно дикое: — Тварь! Что ты сделал с Тянем?! Верни его, слышишь, сука! Мне плевать на контракт, плевать на тебя и твои игры. Плевать, слышишь! На него смотрели жёлтые глаза, в которых искренняя растерянность мешалась с интересом. Змей совершенно точно не понимал, что происходит, но при этом не мог упустить случай позабавиться. — Ээээ, рыжий! Совсем, я гляжу, чердак потёк. А я тебе говорил, нельзя, чтобы тебя так часто били по голове — однажды совсем идиотом станешь. В следующий момент в живот врезался кулак, и в глазах окончательно потемнело. Если бы у него в желудке было хоть что-то — его бы точно вырвало. А так Мо только закашлялся, и по подбородку потянулась ниточка слюны. Шэ Ли ещё разок оглядел его и взглянул на часы. Прикидывая, стоит ли пожертвовать уроком ради беседы с поехавшим рыжим, но потом рассудил, что контрольная по химии всё же ценнее, а добыча от него никуда не денется, и, похлопав по плечу всё ещё пытавшегося поймать дыхание Гуаньшаня, скрылся за углом. В тихом закутке рыжий пытался привести в порядок мысли. В очередной раз выудив сигаретную пачку, хотел было найти ещё курева, но её содержимое окончательно превратилось в месиво из обрывков бумаги, обломков фильтра и табачной крошки. Выругавшись, он высыпал всё это в урну. Туда же швырнул зажигалку, гулко ударившуюся об оцинкованный бок. — Блядь, блядь, блядь! — эту тираду, к счастью, никто не слышал. Видимо, Демон Перекрёстка, хоть и делил это тело со Змеем, но свои воспоминаниями с ним не разделял. Это значило только одно: чтобы увидеть демона снова, ему придётся повторить ритуал вызова. Одна мысль причиняла боль, но другого выхода не было. Тяжело вздохнув и потирая ноющую грудь, Гуаньшань отправился домой. Ему понадобится лопата… Уже привычно он шёл сквозь ночь по скверу. Рот закрывала маска, на глаза плотно надвинута кепка. Руки неприятно чесались из-за резиновых перчаток — пот раздражал так и не затянувшиеся ранки. Вот оно, то самое место. Мысленно попросив прощения у злосчастной кошки, Мо нажал на лопату, погружая её в землю.***
Метро. Станция. Перекрёсток. В руках — уже другая шкатулка. На этот раз — из-под маминых украшений. Их он аккуратно сложил назад в ящик стола, откуда достал эту коробочку, украшенную изображением нежных розовых бутонов. Песок из пакета, остатки тысячелистника, очередная казённая фотография три на четыре… кость. На этот раз он не стал садиться на обочину и простоял так с четверть часа, поглядывая по сторонам, пока взгляд не выхватил тёмную фигуру, которой ещё мгновение назад там точно не было. Пришёл. Теперь Демон Перекрёстка не скалился и выглядел раздражённым, хотя и натянул свою обычную кривую улыбку, приближаясь неслышным кошачьим шагом, зажав в руках мамину шкатулку. Мо подавил желание забрать её. Он уже выяснил — Демон не возвращает того, что было ему отдано. — Что тебе нужно? Хочешь попросить поглотить твою душу прямо сейчас? Я тебе так приглянулся? — даже шутил красноглазый вяло, как будто ему было скучно. — Ты обманул меня, — Гуаньшань выпрямился, расправил плечи. — ты должен вернуть Тяня. Я видел…. И это — не он. — Я видел, и это не он! — передразнил Демон, высовывая язык. — Вот люди! Как можно так тупить, я удивляюсь. И тут же помрачнел, как будто внутри щёлкнул невидимый переключатель. Воздух вокруг словно загудел злым напряжением, как под высоковольтной линией. — Не смей говорить мне, что я тебя обманул, смертный. Я выполнил твоё желание. Твой «Хэ Тянь» жив. Разве нет? Всё так, как ты пожелал. Контракт в силе. Выражение на его лице тут же сменилось, как у умалишенного, вновь становясь приторно-заигрывающим. — Но мы можем обсудить альтернативы. Я даже помогу тебе сформулировать, если с мозгами так туго. Например: верни Хэ Тяня таким, какой он был до смерти, со всеми воспоминаниями и особенностями личности, полностью здоровым телесно и духовно. Это — необходимое и достаточное условие. Гуаньшаня затрясло от злости. Демон бесил его до глубины души, как и второй хозяин этого тела. Всё-таки обман. Да ещё и такой примитивный. Он вывел его за грань и заставил сформулировать желание в самом смутном состоянии сознания, чтобы его можно было вывернуть так, как удобно Демону. Каждое его слово и жест были продуманы заранее. Сколько таких, как он, людей, находящихся в отчаянии, вот так же попали в ловушку? Но сейчас стоило думать о себе, и в первую очередь о Тяне. Потому что в добрую волю Демона Перекрёстка Мо не верил. — Что ты хочешь взамен? — собственный голос звучал глухо. Он понимал, что его переиграли всухую. Но всё равно оказался не готов к ответу. — У тебя остался всего год. Так что много с тебя не возьмёшь. Что если, скажем… — монстр сделал вид, что задумался, на самом деле давно уже зная ответ. — Полгода. Что скажешь? Я уже говорил, что великодушен? Нет. Нет! Стоящий перед ним Демон широко улыбался, демонстрируя оскал острых зубов. Он явно издевался, наслаждаясь беспомощностью своей жертвы. И эта картина заставила мгновенно разгореться яростью. Внутри плеснуло расплавленной злостью. Это чучело думает, что может делать с ним, что хочет? Водить за нос и издеваться? Он и эти полгода предлагает только за тем, чтобы у него было время как следует прочувствовать томительное ожидание конца. — Иди на хуй! — Что-что?! — Демон сделал вид, что не расслышал. — Ты с катушек съехал? Забываешься, крысёныш. Смотри, скоро чёрных кошек в округе не останется. Сам будешь за мной бегать и умолять забрать твою сраную жизнь. Тебе смерть избавлением покажется… вот только никакого избавления не будет. Ты всего лишь человек… Демон пытался казаться разозленным, но, очевидно, больше потешался над неожиданной вспышкой загнанного в угол. Видимо, такая реакция тоже была ему не в новинку. Вместо того, чтобы продолжать это слушать, Гуаньшань рванулся вперед, пытаясь всё-таки впечатать кулак в его челюсть, но встретил лишь воздух — Демон растаял, оставляя его задыхаться на пустом Перекрёстке. Что же он наделал…