Демон перекрёстка

      Из приоткрытого окна начали вливаться первые птичьи трели, когда он открыл глаза и потянулся, после чего поднялся, чувствуя себя настолько легко, как никогда раньше. На то, чтобы сбежать по ступенькам и добраться до колодца, ушло всего несколько минут. Вода взбодрила окончательно, и Гуаньшань с удовольствием вылил ковшик прямо на макушку, разбрызгивая капли. Воротник промок, но это не омрачило настроения. На площадке ещё никого не было, даже Чженси где-то задержался. Но его присутствие было уже и не обязательно, чтобы выполнить разминку и приступить к 48 формам. Он, конечно, предпочитал ещё поглядывать на наставника, но раз уж его не было, можно было попробовать вспомнить всё и самому.       Поначалу было неловко заниматься в обществе других монахов. Почему-то на Чженси его смущение не распространялось. Может быть, оттого, что он ни разу не выдал в его сторону ни одной эмоции раздражения, не говоря уж о презрении и злости? Впрочем, и похвалы и попыток как-то подбодрить тоже не было. Но так даже лучше — не было ощущения, что нужно оправдать доверие или заслужить поощрение. Ничего такого — Гуаньшаню самому хотелось сделать всё правильно. Это приносило помимо внутреннего удовлетворения ощущение спокойствия и равновесия, как будто внутри формировался некий стержень, на который он мог опереться.       Веньян, периодически слушая его пульс и ненавязчиво интересуясь состоянием, поделился с ним выводом, что та самая до сих пор не вполне воспринимаемая им энергия ци в нём стабилизируется, и её ток по меридианам восстанавливается вполне успешно. Это не могло не радовать, тем более, что записи, над которыми он просиживал вечера, немного беспокоясь о том, сколько тратит свеч, подтверждали, что ритуалы требуют огромного количества этой самой ци. А из бесед с жителями монастыря он понял, что её накопление разными способами — едва ли не основное их занятие на пути обретения некого метафизического «бессмертия».       Эти материи, хоть и казались любопытными, всё же занимали его мало. Гораздо больше Мо волновал вопрос, что можно сделать в его ситуации. Если раньше любая попытка задуматься приводила только к смятению и панике, едва ли не истерической реакции, то со временем он привык думать об этом более отстраненно, как о решении задачи, а не о попытке избегнуть страшной участи, спасти и быть спасённым. Просто есть цель, осталось — найти тот самый путь, о котором говорил учитель Веньян. Как и ожидалось, ни одна из книг и записей не давала однозначного ответа. Пока же Гуаньшань ждал, когда Чженси даст добро на тренировки со старым мечом, который хранился тут же, в храме.       Вообще использование всяческих атрибутов вроде мечей, копий и вееров в тайцзы не было чем-то необычным. У Чженси тоже всё это было, хотя он нечасто брал что-то, отдавая предпочтение классическим формам без оружия. Как он пояснял — не так уж и важно, что ты делаешь, главное, чтобы это было настолько близко к совершенству, насколько это возможно. Можно практиковать одну и ту же связку десятилетиями, если это то, чем ты хочешь заниматься.       Впервые он увидел этот внешне невзрачный, потемневший, словно покрытий патиной, меч в один из вечеров, когда пришёл в ту комнату храма, со шкафами, где проводил много времени учитель. В этот раз меч лежал на столе, и Гуаньшань сделал вывод, что учитель Веньян хотел показать его ему. Обычно он относился к оружию прохладно. Железка — она железка и есть. Но простые деревянные ножны, обернутые чёрной лентой, привлекли внимание. Взглядом спросив разрешения, Мо провёл пальцами по поверхности со смешанным чувством. Нельзя было сказать, что он почувствовал что-то необычное. И в то же время, эту вещь хотелось взять в руки. Что он и сделал, с тихим шипением клинок покинул ножны, на мгновение поймав теплый отсвет свечи, но стоило немного повернуть — вновь стал чёрным.       — Ты уже понял, что это — одна из вещей учителя Юншена? Он всегда пользовался им в ритуалах изгнания. Как ты знаешь из книг, нечистые духи боятся оружия, в особенности такого, хранящего историю. Не в том ключе, в котором люди — это скорее символ силы, чем сама сила.       Гуаньшань кивнул. Он уже прочёл об этом практически всё, что было в библиотеке монастыря. Чаще всего было сложно продираться через написанные старинным языком тексты, полные иносказаний и отсылок. Но ему и не нужно было понимать всё это — он искал только ответы на свои вопросы. Довольно часто приходилось искать учителя и просить разъяснить ему самые заковыристые места, где выделить смысл самому не удавалось.       К этому моменту в его голове уже сложились общие принципы ритуалов — они значительно разнились от региона и века, к которому относились трактаты, но в них всё же было нечто общее. Чего не хватало — так это возможности увидеть это всё своими глазами. На самом деле у Мо периодически возникало чувство, что всё, что он читает — бабушкины сказки, порождённые невежеством и поисками мистических причин вполне объяснимых с точки зрения науки природных явлений.       Он положил было меч назад, с некоторым сожалением, что приходится возвращать.       — Возьми, — обратился к нему Веньян, перебирая бумаги. — Всё равно он принадлежит тебе. Думаю, тебе нужно к нему привыкнуть. Или ему к тебе.       Было непонятно, шутит он или говорит серьезно, и Мо просто пожал плечами, сгрёб со стола ножны с мечом и собираясь уже идти, когда учитель остановил его.       — Завтра предлагаю тебе съездить в одно место. Мой друг проводит ритуал изгнания демона. Если хочешь — можешь посмотреть. Обычно это не для посторонних глаз. Но для тебя сделают исключение. Поедешь? Гуаньшань вздрогнул. Если это — шанс разрешить его сомнения, то его нельзя упускать.       — Спасибо, учитель. Конечно.

***

      Как оказалось, один из широких сараев в глубине территории, помимо хозяйственной утвари, хранил ещё и старенький синий пикап. Почему им не пользовались, чтобы скорее добраться до деревни? Ответ был простой — потому что скорее никому было не нужно. Но и иметь на экстренный случай машину представлялось более чем разумным. Да и завести его, чтобы подзарядить аккумулятор мобильного без похода в магазинчик в деревне, владелец которого без проблем позволял пользоваться своей розеткой, было иногда удобно. Живущие в монастыре не являлись упёртыми фанатиками, противящимися благам цивилизации — они просто ограничивали их влияние на свою жизнь и сознание так, чтобы те не становились жизненно необходимы.       Учитель уже ждал его во дворе, сидя за рулём. Он поправил очки, подрегулировал зеркало заднего вида, и они отбыли через, впервые на памяти Гуаньшаня, широко распахнутые ворота. Обычно, чтобы приходить и уходить, все пользовались узкой калиткой. Дорога едва позволяла машине протиснуться, ветки кустов скребли по бокам, но Веньян сохранял спокойствие — вряд ли целостность лакокрасочного покрытия входила в перечень достоинств этого транспортного средства. Ехать пришлось довольно долго, сначала до города, а потом вновь забираться в горы, и добрались они уже во второй половине дня.       Обычный посёлок, одинаковые домики, и они бы долго искали нужный, если бы их не встречал возле одного из аккуратных заборов старичок, одетый в длинную белую рубаху и синие штаны, поверх которых — традиционные белые гольфы. Он тепло поприветствовал Чжань Веньяна, пожав обе руки, и тот широко улыбался, очевидно, радуясь встрече со старым знакомым. Учитель представил вежливо поклонившегося Гуаньшаня, и они без спешки, но и не медля, прошли в дом, где находился пострадавший.       На первом этаже на длинном диване сидели двое подростков — юноша и девушка. Девушка плакала, и очень похожий на неё парень обнимал её за плечи. Похоже, брат и сестра. Рядом с ними дородная женщина лет сорока тоже утирала глаза платком. Стоило войти, как она поднялась и вцепилась в старичка. Голос её дрожал от сдерживаемых слёз.       — Мастер! Вы же поможете, мастер?! Врачи совсем ничего не смогли сделать, он уже два дня не приходит в себя… Мы сделали, как вы велели, но мне так страшно. Он же будет в порядке?       Как мог, успокоив семью, адепт, назвавшийся Му Вэем, поднялся наверх. За ним потянулись и Мо с Чжань Веньяном. Женщина проводила их недоуменным взглядом, но возражать не решилась, занятая мыслями о своём супруге, сражённом загадочной болезнью.       Комната носила следы погрома — сломанная тумбочка, в двери виднелась дыра, и, хотя большую часть вещей убрали, было понятно, что здесь произошло нечто из ряда вон выходящее. Мужчина лежал на деревянном возвышении, крепко примотанный к нему широкими полосами плотной ткани. Руки также были связаны. Впрочем, сейчас он находился без сознания и только тяжело дышал. Лицо посерело, на нём выделялись бисеринки пота. Всё это напоминало фильм ужасов, и Гуаньшань поёжился, хотя и представлял примерно, что будет происходить. Старый мастер Му принялся раскладывать всё необходимое — моток верёвки, ветки дерева, скорее всего, персикового, стопку нарисованных на желтой бумаге красной тушью талисманов и деревянный же меч, чья гарда была украшена монетами с прямоугольным отверстием. Такие ритуальные мечи Гуаньшань видел на страницах книг и в заметках Юншена.       Они с учителем отошли в угол, чтобы не мешать. Адепт сноровисто разложил верёвку по контуру тела предположительно одержимого и замкнул её, добавляя поверх один из талисманов. Установил пару курильниц с благовониями и зажёг их. В общем-то, особых приготовлений больше и не требовалось. Он хлопнул в ладони и, подойдя ближе сбоку к лежащему мужчине, начал читать заклинания. Сперва вполголоса, но постепенно становился громче, пока уже практически не выкрикнул одно из тех, о которых читал Мо:       — Я владею огромным небесным топором, чтобы разрубать на части призраков в их пяти формах; один удар этого божественного меча рассеивает десять тысяч призраков!       Стоило последнему звуку замереть, как воздух словно бы сгустился, и Гуаньшань почувствовал, как поднимаются волоски на загривке, потому что рот лежащего открылся ещё сильнее, и из него начало стекать на подбородок нечто наподобие бурого пузырящегося тумана. Несчастный забился, грозя порвать удерживающие его полосы ткани, раздался треск, но пока материя всё ещё держала его. Экзорцист же возобновил свой речитатив, призывая нечистую сущность покинуть тело. С каждым его словом бурой, уплотнившейся массы становилось всё больше. Смотрящий во все глаза Мо не понимал, как она помещалась в теле — его уже практически не было видно под сплошным покровом. И вздрогнул всем телом, когда на него не мигая уставились огромные, лишенные век и ресниц красные глаза. Слишком похожие на те, что он видел у Демона Перекрёстка.       Чувствуя разбегающуюся по венам панику, Мо оглянулся на учителя Веньяна. Тот выглядел отрешенным, глядя больше на адепта. Этому было только одно объяснение — он просто не видел того, что сейчас принимало форму, подобную человеческой, вот только состояло из клубящейся бурой тьмы и имело непропорционально длинные конечности. Нечто уселось на грудь мужчины, и тот захрипел, как будто на него, ломая кости, обрушилась невыносимая тяжесть. Гуаньшань едва не дёрнулся вперед — нужно было скорее освободить человека от этого, пока оно его не убило…       В этот момент, то ли почувствовав, что происходит, то ли так совпало, адепт движением меча разрезал талисман и скрепленную им верёвку, что в рамках ритуала означало дозволение духу покинуть тело одержимого им человека. Предполагалось, что к тому времени устрашённая заклинаниями сущность жаждет только убраться прочь. Вот только та, что сейчас ясно видел Гуаньшань, устрашенной не выглядела, скорее разозленной. Красные глаза повернулись в сторону бреши в тех границах, что доселе сдерживали её на месте. Нескладное призрачное тело опасно подобралось…       Гуаньшань сам не понял, что произошло. Он просто сделал шаг вперед, понимая, что уже не успевает сделать что-то другое, на ходу хватая персиковые ветки и с размаху воткнул их в морду твари, уже почти дотянувшейся до адепта, который прислушивался, словно пытался понять, где она находится.       Раздавшийся низкий рокочущий визг резанул по ушам, наполняя воздух, талисманы разлетелись по комнате, поднятые внезапным ветром. Одна из веток воткнулась в красный глаз, другая — в разверстый чёрным провалом зубастый рот демона. Обе словно застряли в вязком, как строительный раствор, теле. Мо чувствовал, как они хрустят под напором вопящей твари, но продолжал, напрягая мышцы изо всех сил, держать, не позволяя ей продвинуться вперед. Длинные лапы взметнулись, грозя схватить его, когда мастер опомнился, хватая разом пролетавший мимо талисман и взмахом меча рассекая тварь напополам, одновременно запечатывая разрезанную им чуть раньше веревку, чтобы не пустить демона обратно, если он попытается добраться до лежащего неподвижно человека.       В следующую секунду прямо за тварью воздух начал «проваливаться». Описать это словами Мо бы не смог — это было попросту невозможно. Но возникший пролом затягивал оставшиеся дергающиеся части — руки твари пытались схватить вторую половину тела и пристроить назад. Из глаза и разреза сочилась красная субстанция, разлетаясь и окружая всё вокруг кровавыми каплями. Вслед за этим дыра с хлопком закрылась, и наступила тишина.       Тяжело дыша, Гуаньшань упал на колени — ноги не держали. Мастер первым делом склонился над хозяином дома, чтобы убедиться, что он дышит, и с ним всё в порядке. А учитель Чжань поспешил к Мо, схватив его за руку с несвойственной ему суетливостью.       — Извините, учитель, мастер… — Гуаньшань даже не знал, что сказать. Он понимал, что рисковал, вмешиваясь в ритуал, проводимый опытным адептом. Понимал, но просто не успел подумать. — Я… не хотел.       — Молодой человек, так ты и правда видишь? — голос Му звучал без злости и раздражения, скорее удивленно. — На самом деле ты сейчас очень помог. Сложно справиться с таким сильным демоном. Как ты понял, что нужно делать?       — Я видел, что он не хочет уходить. Он вылез и сидел на груди. И когда вы разрезали веревку — было понятно, что решил напасть.       — Хотел бы я тоже иметь возможность не только ощущать тёмные сущности, но и видеть их воочию, — покачал головой старый адепт. — Ты всё сделал правильно.       — Он много читал о ритуалах изгнания демонов, но видел — впервые, — отозвался Чжань Веньян. — А сейчас…       Договорить ему не дали. Со стороны, где всё ещё лежал освобожденный от демона, послышался треск рвущейся ткани и набирающий силу рёв.       — Какого хера?! Вы кто? Что это за тряпки?! Убирайтесь из моего дома! — мужик уже практически освободился от стягивающих его тканевых полосок. И были серьезные сомнения, что веревка с талисманом станет для него препятствием. Поэтому, не сговариваясь, оба даоса и Гуаньшань покинули комнату, прикрыв за собой разбитую дверь. Навстречу им уже, тяжело ступая, но довольно споро бежала его жена, а за ней и дети.       Как только они скрылись в комнате, послышались их причитания в попытках успокоить отца. Видимо, если его беспамятство было следствием одержимости, то буйный нрав был дан ему от рождения.       На улице все трое остановились, чтобы перевести дыхание.       — Главное, что всё закончилось хорошо, — адепт беззаботно улыбнулся, убирая свой меч в потёртые ножны. — Спасибо тебе, Веньян, что привёл его. И тебе спасибо, юноша. Как говорится, и у самого опытного мастера случаются досадные недоразумения. Если надумаешь всерьез заняться изгнанием демонов — с удовольствием приму тебя в ученики. Мой дом для тебя всегда открыт, Мо Гуаньшань.       В ответ Мо только и смог, что кивнуть и поклониться. Друзья тоже распрощались, и мастер направился куда-то пешком, а учитель открыл дверь пикапа, показывая Мо забираться внутрь.       Вернулись они уже после того, как на монастырь опустились плотные сумерки. Всю дорогу Гуаньшань проспал и чувствовал, что стоит ему лечь — как уснёт снова. Учитель не тормошил его и разбудил только когда приехали, пожелав доброй ночи.

***

      Он тревожно прислушался. В тишине, где-то на границе слышимости, звучали чьи-то едва различимые слова. Их смысл никак не доходил до сознания, как Гуаньшань не напрягал слух и не пытался разобрать. Словно говоривший находился где-то очень и очень далеко. Кричал, срывая голос, и не мог докричаться. Ему жизненно важно было узнать, что он хочет ему сказать. Поэтому, не размышляя дальше, он пошёл на этот далёкий голос, в нетерпении, переходя на бег. Если раньше, стоило пробежаться хотя бы пять минут, он начинал чувствовать усталость и резь в лёгких, то теперь бежалось легко, и он бежал и бежал, вот только вроде бы и не приближался к источнику звука ни на йоту. Может быть, выбрал неверное направление? Тогда куда? Назад? Этот вопрос заставил наконец обратить внимание на то, что находится вокруг. А вокруг не находилось ровным счётом ничего. Мо засомневался, а находится ли в этом «ничего» он сам. Но эта мысль отвлекла его всего на секунду. Уж больно настойчивым был звавший голос. Ещё чуть-чуть, и он узнает, кто это был и отчего так отчаянно хотел достучаться до него. Тот, кто ищет его. Тот, кто его ждёт… где-то далеко, не докричаться, не дотянуться… Тянь. Тянь? Тянь?! Стоило понять это, как он словно рывком переместился куда-то в неизвестном направлении. И стал слышен лихорадочный, сорванный шепот:       — Кто здесь? Это ты? Шань?!       Неясная фигура впереди становилась всё отчётливее. Пошатываясь, она брела к нему, замотанная в какие-то тряпки… в тряпки, в которых он его похоронил в заброшке. Воспоминания, которые успели немного поблекнуть и отступить, ударили так, что он опустился на четвереньки. Тем временем призрачный Тянь подходил всё ближе и ближе, но почему-то Гуаньшаню совсем не хотелось, чтобы это произошло. Он попятился, отползая, но руки словно приклеились к полу. Ему не хотелось, чтобы закрывающая лицо тряпка упала. Нет. Только не это. Он не хочет. Не надо. Нет!       Фигура взмахнула руками, сбрасывая ткань и… из-под неё скалился Демон Перекрёстка. Его красные глаза сверлили замершего в ужасе Мо.       — Ты хорошо спрятался, крысёныш! — он едва не захлебывался, брызгал слюной, облизывая кроваво-красные губы. — Но я нашёл тебя. Помнишь, сколько тебе осталось? Полгода. Сто восемьдесят дней. И когда они пройдут, один за одним, я приду за тобой. Контракт нельзя нарушить. Будь ты хоть на другом краю света. Забейся в самую дальнюю нору…       Он потянулся, и его прикосновение послало волну дрожи по телу, а в лицо прилетело смрадное дыхание.       — Чуть не забыл. Один маленький нюанс. Если тело Хэ Тяня живёт себе и не тужит, то как думаешь, где находится его душа? — жуткое подозрение заставило покрыться холодным потом. Глядя на его застывшее выражение, Демон расплылся в очередной фальшивой улыбке. — Верно. Она у меня. Как думаешь, мы весело проводим время? Я и твой ненаглядный. О… он такой же упрямый. Но когда придёт и твой черёд, я покажу ему то, что ему не захочется видеть. Здорово я придумал, скажи?       Гадкий шипящий шепот вонзился в барабанные перепонки, проламывая все созданные им за это время защиты, ввинчиваясь в самое сердце и разбивая его вновь на кровоточащие осколки. Раздался металлический звон, картинка подернулась тёмным, и он со вскриком сел на кровати, в ночной тишине, задыхаясь и вцепившись в футболку в попытках успокоить заходящееся сердце. Бросил взгляд на стол, где обычно лежал дедов меч. Там было пусто. Он нашёл его на полу и положил рядом, не отпуская уже знакомую на ощупь рукоять.       Всё ложь. Тварь добралась до него и пытается запугать, лишить уверенности. Это просто слишком ужасно, чтобы быть правдой. Если душа Тяня действительно у него… может ли душа испытывать страдания? Что вообще Демон может с ней сделать, кроме как поглотить? Всё, что он прочёл, не давало ответов на эти вопросы. Скорее всего, ни один из тех, кому довелось опробовать это на себе, уже в мир людей не возвращался.       Мо сжал кулаки так, что ногти едва не прорвали кожу. Он уже изменился. И не может позволить себе потерять всё, что искал в течение этих месяцев. Стоит дать слабину — он проиграет окончательно. И тогда его уже никто не спасёт. Его и Тяня. Больше нельзя пускать зло в свои сны. Гуаньшань тихо поднялся, вышел на улицу и до рассвета выполнял комплекс, помогающий ему успокоиться и привнести гармонию в погруженную в смятение душу.       Утром, выслушав его, учитель Веньян посоветовал не расставаться больше с мечом, и они нашли в многочисленных кладовых храма старую, но ещё добротную перевязь. Больше его сны ничто не тревожило.