Демон перекрёстка

      За окном только начинал подниматься серый туманный рассвет, солнце ещё нескоро заберётся на самую верхушку гор, чтобы осветить территорию монастыря, когда Гуаньшань проснулся, услышав вежливый, но решительный стук в дверь своей комнаты.       Вчера он всё же уснул, так и не дождавшись ужина. Видимо, событий оказалось слишком много, чтобы выдерживать всё это столько дней подряд. Стук замер, и Мо на секунду испугался, что, кто бы это ни был, сейчас уйдёт. И ему придётся после бегать по всей территории в поисках. Поэтому он подорвался, крикнув, что сейчас выйдет и потянулся за одеждой. Через пару минут он стоял, поводя плечами в легкой ветровке, рядом с Чженси, который коротко кивнул в качестве приветствия, выслушал ответное «доброе утро» и начал спускаться. Они дошли до колодца, перед которым было каменное большое корыто с прозрачной водой, в которой плавало несколько листиков и деревянный ковшик. И без долгих объяснений было понятно, что умываться нужно здесь. От холода воды Гуаньшань здорово встряхнулся, и хотя время было ещё совсем ранним, почувствовал бодрость. Он с удовольствием выпил несколько глотков, пригладил мокрыми руками волосы. Лучше бы конечно принять душ, в этих декорациях — наверное вылить на себя полведра из корыта, но утренний холодок не располагал к таким процедурам, и Мо решил отложить, пока не станет немного теплее. Прочие утренние процедуры много времени не потребовали, и они прошли по дорожкам на обширную поляну, где ещё никого не было.       — Учитель сказал, чтобы я позанимался с тобой. Что ты знаешь о цигун и тайцзыцюань? Занимался раньше?       Гуаньшань честно помотал головой отрицательно и уловил, что, если Чженси ничего и не сказал, но внутри он едва ли не возмущён его ответом. В самом деле, очень многие практиковали эти искусства, ну кто виноват, что Мо было как-то не до этого…       Впрочем, не прошло и минуты, как он уже сосредоточено ставил своего бестолкового ученика в правильную позицию, без особого размышления хватая его, выпрямляя, пододвигая, тыкая в ту или иную точку, повторяя её название, чтобы потом долго не объяснять. Сначала стоять так было очень странно, мышцы непроизвольно напрягались, но вытяжение позвоночника от макушки до копчика делало тело словно невесомым. Дальше пришёл черёд дыхания. Что-то такое им объясняли в школе на физкультуре, но в классе из кучи галдящих учеников одному учителю было не уследить, кто и как что делал, поэтому выходило совсем не то, что нужно.       А вот теперь у него были буквально личные уроки и, если верить Чжань Веньяну, едва ли не с мастером… Но скоро на отвлеченные мысли не осталось времени. Потому что контролировать одновременно положение тела во многих точках от стоп до кончика языка, дыхание и не сильно понятные «потоки», которые нужно было «держать в уме», и думать при это о чём-то ещё не выходило. Пока он стоял в одном из «столбов», его тренер ухитрялся заниматься чем-то своим. Но Гуаньшань старался не залипать на его плавных, отточенных движениях, потому что в ту же секунду выпадал из собственного, с таким трудом достигнутого равновесия.       Сколько продлилось занятие — он не знал. По указанию Чженси часы он оставил в комнате. «Они не нужны» — так он сказал. Хотя для привыкшего постоянно отмерять время, спешить и пытаться «успеть» Гуаньшаня это было едва ли не самым странным.       Наконец Чженси отпустил его, разрешив посидеть, и Мо осел прямо на площадку. Не то, чтобы он устал — скорее всё что он делал, было непривычно, и тело стремилось занять наконец обычное, неправильное положение. Ещё спустя какое-то время, которое он провёл, глядя на Чженси и других монахов, которые подтянулись немного позже, тот наконец закончил свою утреннюю практику.       К тому моменту Гуаньшань уже чувствовал, что ещё немного, и его желудок просто свернётся и прилипнет к позвоночнику, так хотелось есть. Они прошли в уже знакомую кухню, где их встретил улыбчивый смуглый и темноволосый парень, представившийся как Нуши. Тот самый повар, о котором говорил учитель Чжань. Он выдал им по тарелке каких-то бобов и листьев в соусе, сверху красовался кокетливый бело-лиловый цветочек. Впрочем, сейчас Мо не побрезговал бы чем угодно. Пахло приятно — сладковато, остро, какими-то приправами и свежестью. Непременный чайник с горячим чаем дополнил приготовления к трапезе, и они поднялись наверх на террасу. Чженси пояснил, что еда — только вегетарианская, и состоит из овощей, круп и даров окружающего леса прежде, чем неспешно приняться за еду, которую Гуаньшань уже заглатывал так, словно последний раз ел в прошлом году.       Он как раз намеревался закинуть в рот тот самый цветочек, когда монах остановил его, смущенно кашлянув и сообщил, что это можно не есть — Нуши просто нравилось совать везде цветы. А в их съедобности лично он, Чженси, сомневается. Пришлось спешно доставать уже было исчезнувшие во рту лепестки. Мо не осмеливался поднять глаза от тарелки, но мог бы поклясться, что слышал сдавленный тихий смешок. Они снесли посуду вниз, Мо вызвался помыть обе чашки и миски, и Чженси откланялся, сказав, что у него ещё дела, и они встретятся перед обедом, а пока Гуаньшань может ходить, где захочет, смотреть, чем занимаются другие монахи, помогать, чем сочтёт нужным.       Договариваться встретиться, когда «солнце дойдёт до стены храма» было до предела странным. Это же нельзя никак точно рассчитать, к которому часу подходить. Теперь понятия «который час» в его жизни и вовсе не существовало. Видимо, когда учитель Веньян вчера говорил ему о времени ужина, нужно было ориентироваться не на «шесть вечера» а на «когда начинаются сумерки».       Отряхнув лишнюю воду с мисок, он сложил их в шкаф для посуды, полный кое-где сколотых, старинных на вид, местами склеенных плошек, потемневших от времени, хотя и чистых приборов — всё это выглядело, как сувенирная лавка, торгующая древностями, и он даже на какое-то время завис, беря то одну, то другую вещь и вертя в руках. Вскинулся было, соображая, сколько времени… и понял, что дел-то у него никаких нет, «пока солнце не дойдёт до стены храма». И он может проводить это самое время, как заблагорассудится. Вот, например, рассматривая старые миски. Эта концепция была новой и требовала осмысления для принятия. Было любопытно поразмышлять о том, что до этого он всю жизнь куда-то спешил, в беличьем колесе проблем и расписаний, беспрерывно куда-то опаздывая и торопясь. Он даже заснуть старался побыстрее, потому что иначе не выспится и придётся утром тащиться в школу сонным, понимая из объяснений учителя не больше, чем из жужжания залетевшей в класс мухи.       Он впервые в своей жизни остановился. И не мог понять, что же ему теперь делать. И обязательно ли хоть что-нибудь? Что именно? Поэтому решил последовать совету Чженси, который, видимо, понимал его состояние, и дал совет: походить вокруг, чем-то помочь. Встряхнувшись, он направился исследовать территорию и знакомиться. Вопреки первоначальному чувству усталости, энергии стало, казалось, больше.       Время тянулось равномерно, когда он подошёл к невысокому лысому мужчине с торчащими ушами, который подметал дорожки архаичной метлой и спросил, чем может помочь. Тот без лишних разговоров указал ему на холщовый мешок, куда нужно было собирать сметенные в кучки листья. Никто не удивлялся его появлению, то ли монахи уже знали о нём, то ли просто их это не трогало. Обычно Гуаньшань сложно сходился с людьми, но здесь это было как-то проще. Вроде бы, никто от него ничего не ждал и не требовал, но он совсем не чувствовал себя чужим или лишним. Позже он узнал, что это называется У-Вэй - недеяние. Распрощавшись, когда уборка закончилась, он продолжил обход, обращая внимание на растущие тут и там растения, камешки под ногами. Позволяя себе останавливаться, просто глядя в небо. Солнце успело не только доползти до стены храма, но и немного взобраться по ней, когда он спохватился, что опаздывает. И тут же помотал головой. Нет. Не опаздывает. Просто был занят.       Чженси ждал… хотя вряд ли. Он проводил время, усевшись на плоский широкий камень, и выглядел, как изваяние какого-то божества, настолько неподвижным было его тело, с прямой спиной, руки опущены на колени, пальцы сложены, по-видимому, особым образом. Мо хотел было окликнуть его, но вместо этого просто присел поодаль, под раскидистым деревом, попытавшись повторить его позу. Учитель что-то говорил про медитации. Но стоило ему прикрыть глаза, как голову заполнили тревожные мысли.       Чем он занят, чёрт побери?! Он пришёл сюда за ответами. И где они? Если провести хоть год здесь, прячась от проблем — это не выход. Дернувшись, он поднялся, готовый прямо сейчас пойти к Чжань Веньяну, и… Чженси стоял рядом и изучал его своими ясными глазами, как будто видел больше, чем доступно другим.       — Ты молодец, что пытаешься. Но, не всё сразу. Нельзя за день научиться. Многим на это требуются годы…       — Если бы они у меня были, — зло выплюнул Гуаньшань и устыдился. Этот парень не виноват в его проблемах. Он старается помочь, хотя совершенно ничего за это не получает. Стоило ценить, а не вот так.       — Время — штука относительная. Никто не знает, как оно идёт для другого. А сейчас — пойдём. Только зайди к себе, возьми другую одежду. Если нет — я могу одолжить свою.       Похоже, монах хотя и заметил всплеск его раздражения, но не стал заострять внимание, и Мо был ему благодарен. В самом деле — он провёл здесь всего одну ночь и половину дня. С учителем можно поговорить и позже. Уж столько-то времени у него ещё есть. Решив так, он распрямил успевшие, оказывается, затечь ноги, и они направились обычным порядком — Чженси впереди, Гуаньшань — чуть позади. Как гусёнок за гусыней, улыбнулся он про себя неожиданно пришедшей в голову картинке. И удивился, что, оказывается, не разучился улыбаться.

***

      Шли не так уж и долго. Но необходимость то взбираться вместе с протоптанной тропинкой вверх на огромные камни, то спускаться по осыпающимся склонам вскоре заставила ощутить каждую мышцу в ногах. Шум воды раздался неожиданно, стоило им завернуть за возвышающуюся скалу. Горная речушка, вроде и не широкая, бежала между чёрных каменных берегов, поблёскивая там, где выбегала из-под тени деревьев прямо под солнечные лучи.       Чженси, не останавливаясь, в своей привычной манере, к которой Гуаньшань уже начал привыкать, вышел к пологой отмели, усыпанной сероватой галькой, скинул наплечную тощую сумку и потянул пояс синего халата, глядя куда-то вдаль, где скрывались речные воды, утекая ниже, в долину.       Выглядело всё это не очень — Мо мог только представлять, что от него хочет наставник. Не ждёт же он, что Гуаньшань тоже начнёт раздеваться? Зачем? Чтобы лезть в реку? Нет уж. Увольте. Было понятно, что в монастыре, где элементарного электричества не было, ванну с душем ему тоже никто не предоставит. И он был достаточно чистоплотным, чтобы задумываться о том, как будет решать проблему гигиены. Даже подумывал спросить об этом у Чженси, но, похоже, всё оказалось ещё более суровым, чем ему думалось.       На самом деле, воздух был достаточно тёплым, вот если бы он хоть чуть-чуть умел плавать… Монаха же его душевные метания, по всей видимости, волновали мало. Он успел разоблачиться до обычных серых трусов в ромбик, сохраняя своё фирменное спокойствие, и повернулся, едва заметно вздернув бровь. Молчание длилось, пока Гуаньшань не сдался.       — Я не умею плавать. И если сейчас полезу в эту речку, меня, скорее всего, придётся вылавливать где-нибудь ниже по течению.       — Хорошо. Тогда я буду рядом. Научиться — несложно. Главное — доверять воде, — и, не задерживаясь дальше, уверенно пошёл, ступая босыми ступнями по камням в направлении шумящего потока.       Вздохнув так тяжело, словно ему предстояло целое испытание, Гуаньшань тоже оставил свою ветровку, штаны и футболку, и осторожно поковылял следом. Острые камни кололи голые ноги, так что он едва слышно шипел на этот своеобразный массаж точек юн цюань.       В первый момент вода обожгла — контраст с тёплым осенним воздухом был значительный. Но, подбадриваемый видом спокойно и неспешно заходящего в воду Чженси, он потихоньку всё же решился сделать несколько шагов по скользкому дну, пока поток не стал обтекать его талию. Теперь уже не было так холодно, и он почувствовал даже некоторое удовольствие — над рекой разливался приятный чистый запах, солнце делало поверхность влажных камней на другом берегу блестящей, словно драгоценности. Буйная растительность поднималась на узком карнизе и вилась вверх по острым граням горного склона.       Пока он стоял в некоей прострации, Чженси уже успел окунуться и сильными гребками пересёк разливающуюся часть, напротив которой они зашли в реку, туда и обратно. Он остановился напротив и чуть склонил голову набок. С волос капало.       — Это не развлечения ради. Плавание — очень хорошая тренировка. Будешь плавать каждый день — быстрее восстановишься. Учитель Веньян сказал, что энергии у тебя много, но она находится в хаосе, каналы заблокированы. Восстановить ток ци — важнее, чем всё остальное. Этим и займёмся.       Он не спрашивал, и Гуаньшаню уже во второй раз за сегодня пришлось настроиться на урок, да ещё и в такой необычной для него обстановке. Поначалу он сильно нервничал, опасаясь поскользнуться и уйти с головой под воду. Пока его именно, что с головой, туда не окунули. Всего на мгновение, но его хватило, чтобы вынырнуть, хватая ртом воздух и намертво вцепившись в руки Чженси. Тот стоически терпел, раз за разом показывая, как нужно держаться на воде, объясняя, как расслабить мышцы. В конце концов Мо на несколько секунд завис, чувствуя, как тело обтекает слабеющее на разливе течение, прежде чем рефлекторно выдохнул, и тут же ушёл под воду. На этот раз его учитель был наготове, и он не успел испугаться, подхваченный под руки. Они бы продолжили и дальше, Гуаньшаню начало даже нравиться барахтаться в реке, если бы его губы не посинели окончательно, а сам он не покрылся гусиной кожей, отбивая зубами чечётку.       Зато, когда они вышли на берег и переоделись в чистое, ощущение лёгкости и даже эйфории не отпускало почти до самой калитки монастыря. Время обеда пропустили, но им оставили на кухне две порции очередного кулинарного шедевра от Нуши. На этот раз это была каша из злаков с добавлением мёда. Тёплый чай слегка разморил, и захотелось спать, хотя до заката было ещё достаточно времени. Решив, что ужин опять пропустит и ляжет сегодня пораньше, Гуаньшань от души поблагодарил Чженси за уделённое время и направился на улицу, чтобы ещё немного пройтись перед тем, как возвращаться в свою комнату.       Навстречу ему шествовал учитель Веньян. Он заложил руки за спину, широкие рукава его халата шевелил поднявшийся ветерок. Он поприветствовал Гуаньшаня и предложил ему зайти в храм, сказав, что есть разговор. Впервые с утра показалось, что стало темнее. Он вроде бы и не забывал, зачем он здесь, но эти слова словно вернули его на землю. Тянь. Демон. Контракт. Каждое слово пригибало к земле бетонной плитой. Наверняка учитель хочет поговорить об этом.       Они вошли в здание, но не через главный вход, украшенный покрытыми золочёной резьбой дверями, а сбоку через небольшую дверцу. Тёмный коридор привёл их в одно из помещений, заставленное книжными шкафами. Стол в середине хранил следы множества поколений тех, кто писал за ним. Его поверхность, хотя и тщательно вычищенная от потёков воска, пестрела подпалинами. Свечи — не самый безопасный, хотя и единственный здесь источник света, как только дневное светило спрячет свой лик. Сейчас было ещё относительно светло, и можно было обойтись.       Учитель отрыл один из шкафов, и сразу извлек стопку разнокалиберных блокнотов, тетрадок и несколько книг, словно собрал их специально для него и точно знал, где они лежат. Расположив всё это на столе, он сел с одной стороны, и Гуаньшаню ничего не оставалось, как опуститься на скамью напротив. Разговор обещал быть долгим.       Чжань Веньян начал с того, что утром он сходил к месту, откуда становилась доступна связь, и переговорил с несколькими своими знакомыми, достаточно осведомленными по части ритуалов, связанных с демонами. Он заверил, что всех деталей никому не рассказывал, стараясь изложить ситуацию кратко, но достаточно, чтобы услышать достоверное мнение.       Поначалу воодушевившийся тем, что где-то, пусть и далеко отсюда, живут люди, которые знают обо всём этом больше него, Гуаньшань сник, глядя, насколько грустным взглядом смотрит на него учитель.       — Я не буду обнадеживать тебя, или врать, что точно знаю, как тебе действовать, — начал он. — Даже самые опытные учителя, много лет назад посвятившие себя изучению тонкого плана и его сущностей, не дали мне ответа. Дело в том, что ты не одержим. Будь это так, я без промедления пригласил бы сюда заклинателя, и мы изгнали бы духа туда, откуда он явился в этот мир. Но ты сам, по своей доброй воле, заключил с ним сделку. И помочь тебе в силах только бессмертные боги, но кто знает их волю?       Он помолчал, давая ему время на то, чтобы принять эту информацию и унять бешено бьющийся пульс. Никто ему не поможет. Никто ему не поможет. Никто… Эту раз за разом повторяющуюся фразу заставил умолкнуть только тихий, но сильный голос Веньяна.       — Но это не значит, что нельзя сделать совсем ничего. Если никто не в силах, есть некоторая вероятность, что это сможешь сделать ты сам. Я был свидетелем тому, что делал учитель Юншен. Если кто и был способен на чудо — то это он. Здесь, — он положил ладонь на обложку тетради. — его дневники. Книги, которые он держал у себя. Если Шенг не ошибся, и у тебя есть способности к этому, ты найдёшь путь.       — Я… ничего во всём этом не понимаю. Что я могу?! — Мо закрыл глаза, потому что на них начинали собираться непрошенные слёзы. — С каждым днём времени, которое у меня осталось, всё меньше. Моя мать останется одна. Тот, ради жизни которого я был готов… нет, всё ещё готов на что угодно, так и не очнётся. Что будет со мной? Вы хоть понимаете, что это значит?!       От того подъема и радости, которые окутывали его по пути от реки до монастыря, в одно мгновение ничего не осталось. Теперь внутри всё плавилось отчаянием и истекало болью, словно разом вскрывшиеся раны на груди вновь заливали всё горячей кровью. Он сидел неподвижно, не в силах даже говорить, охваченный своим горем, сдерживая дыхание, чтобы не зарыдать в голос.       На шею легла прохладная ладонь, пальцы нащупали какую-то точку и нажали. Следом вторая рука провела уже по груди, круговыми движениями растирая место, где срастались рёбра. Под этими прикосновениями его дыхание становилось ровнее, сердцебиение успокаивалось, а глаза постепенно высохли. Только тогда Гуаньшань открыл глаза и тут же отвёл их. Было неловко за свой срыв. Кому он всё это высказывает? Тому, что выслушал его безумную историю, принял у себя и не попросил ни юаня? Кто ищет способы помочь ему, пускай и неудачно… но это уж точно не вина Чжань Веньяна. Если кто и виноват во всём случившемся — то только он один.       — Простите, я не должен был. И я благодарен Вам за всё, и не знаю, чем смогу отплатить…       Пока он придавался этому покаянию, учитель молча ждал, а потом пододвинул к нему стопку.       — Не думай, что ты как-то обременяешь своим присутствием кого-либо здесь. Для следующих Дао помощь ближнему — лучший способ накопления ци, а значит, путь к бессмертию. Мир был суров к тебе, и ты думаешь, что можешь или должен справляться со всем один. Это не так. У тебя есть, я уверен, замечательная мать. И есть те, кто тебя любят. Или просто относятся хорошо. Знаешь, что сказал мне Чженси? Что ты «не безнадёжен». В устах моего племянника это звучит как «великолепен», не меньше.       Вспомнив об утренних, а потом и полуденных занятиях, Мо глянул недоверчиво. Непонятно, с какого его вообще волнует, что думает о нём молчаливый даосский монах из затерянного монастыря, но слышать это было отчего-то приятно. Похоже, кто-то верит в него больше, чем он сам.       Гуаньшань невольно встряхнулся и сгрёб со стола бумаги. Веньян сопроводил его движение одобрительным кивком.       — Если что-то будет непонятно — я всегда готов помочь тебе разобраться. А если я не смогу помочь — сходим уже вместе, потолкуем с разными даоши. Я надеюсь, что Чженси, в своём рвении, тебя сегодня не загонял, и ты не проклял тот день, когда увидел ворота этого храма?       — Нет, что Вы. Он очень хороший наставник. Мы ходили на реку…       — О благие Боги! Он поволок тебя туда. Дело в том, что никто из живущих здесь занятий с ним не выдерживает. Понимаю теперь, почему он так в тебя вцепился. Кто ещё станет составлять ему компанию в его безумствах?       — Но разве здесь есть где ещё мыться? — Гуаньшань чувствовал себя сбитым с толку.       — Конечно! Здесь есть помещение с дровяной печкой, на которой можно погреть воду и помыться, постирать одежду. А ты решил, что мы тут все молодые — на реку бегать?       Сказав это, учитель Веньян заразительно и совсем необидно рассмеялся — и неожиданно показался гораздо моложе и совсем не похожим на строгого учителя, которого Мо представлял до того, как попал сюда. Но про себя Гуаньшань решил, что всё равно будет ходить с Чженси. И обязательно научится плавать.