« Попробую…»
Мужчина продолжил свой путь и стал неспешно отсоединять гематомы от стенок. — Продолжайте отсос. Джинн, сколько пульс на данный момент? — Доктор, давление падает — Плохо, — поморщился«А это что такое?»
Нарыв. На опухоли.
«ТВОЮ МАТЬ!»
— Давление не должно падать! Введите адреналин, — Себастьян нервничал, и ассистенты это заметили, перешёптывания становились заметно громче. Напряжение. Это тоже плохо. — И прекращайте болтать без необходимости. Даллес, помоги мне. Последний сгусток крови плотно ложился вокруг артерии. Но был аккуратно отсоединён. Отлично. Можно переходить к опухоли. — Продолжайте отсос. Я начинаю последний этап. Даллес. — Да. — Доктор, давление продолжает падать. Пульс снижается, нам делать массаж сердца? — Плохо. Делайте. И запускайте насос, — плохо. Себастьян начал чувствовать лёгкую дрожь в кончиках пальцев. На шестом часу операции он потребовал прикрыть лицо Виктории и пытался представить, что на столе не его любимая женщина. Это его отвлекало. Нужно было сконцентрироваться. Одно неверное подрагивание скальпеля. Нарыв задет. Опухоль — задета. — НАЧИНАЙТЕ МАССАЖ СЕРДЦА! УВЕЛИЧЬТЕ ДАВЛЕНИЕ НАСОСА! — «НЕТ НЕТ НЕТ! НУЖНО ЧТО-ТО СДЕЛАТЬ! Я МОГУ ЕЩЕ СДЕЛАТЬ!» — ещё одно движение скальпеля, и вместо того чтобы вырезать, из опухоли брызнуло жидкостью. Распространение на остальные внутренние органы. Всё. — Зафиксируйте время смерти. Двадцать три пятьдесят семь, — в его спокойном голосе не было дрожи. После чего он положил инструменты, прижался спиной к стене и медленно сполз вдоль. На пол. Потерял всё, что лелеял в предшествии последних восьми лет. Наблюдал за тем, как медсестра что-то спешно заполняет в бланк. Даллес присела рядом с доктором, положив ему руку на плечо. — Желаете чего-нибудь? — Сигарету. — Мои соболезнования.***
Да, верно. Летальный исход в процессе операции не должен так сказываться на опытном хирурге. Он наблюдал десятки смертей и спал спокойно, но не сегодня.
Да что там. Не спал. Ни одной ночи не спал. После каждой смерти. Он думал о том, что мог поступить по-другому. О том, где он ошибся, о том, что поспешил. В компании стакана с виски и сигареты он мог сидеть неподвижно часами, уставившись в одну точку. В такие моменты Виктория старалась не беспокоить мужа, пребывавшего в глубоких мыслительных процессах.
Где. Я. Ошибся.
Выделить аорту выше и ниже аневризмы. И лёгочную артерию. Как можно ближе. Затем долю лёгкого. Потом пережать аорту зажимом и быстро удалить аневризму с долей легкого. Отверстие в аорте зашить. Но пережать аорту можно только на десять минут, и то при условии, что сосуды к голове останутся выше зажима. Если больше, то погибнет спинной мозг. Времени очень мало. Но можно заткнуть дырку в аорте пальцем, отпустить зажимы, подождать, пока мозг промоется артериальной кровью, и снова пережать сосуды. Так можно несколько раз. Есть опыт в прошлом, удачный. Но здесь спайки, воспаление. Слишком много крови. Попытка случилась, пациент скончался. Аневризма. В тот раз кровь резко брызнула Себастьяну прямо в лицо, забрызгав очки. А после и мать покойника преклонного возраста. Но уже слюной и проклятиями, которые сопровождали вопли навзрыд и попытки схватить за воротник, чтобы хорошенько потрясти. Вдруг она вытрясет из него жизнь своего сына обратно? И он, как ни в чем не бывало, навеститЯ не Демон. Я не Ирод. Я не Бог. Я - Человек
Он попрощается с ней чуть позже — сейчас ему нужно время. Колкий холод, исходящий от стены кафельной плитки, обжигал и в то же время отрезвлял. Прохлада стены и пола обволакивала внезапно потяжелевшее тело, веки тоже наливались свинцом, но спать ещё рано. Казалось, этот день не закончится никогда. Подумать только, провести чуть больше сотни операций и ошибиться только семнадцать. Сегодня Себастьян Михаэлис ошибся восемнадцатый раз. «Неплохая статистика для хирурга» — могло ему подуматься, но не тогда, когда этот список внезапно пополняет близкий человек — Доктор Михаэлис! Привезли срочного пациента, крайне тяжёлое состояние, железный прут в области правой глазницы, задеты некоторые внутренние органы, есть переломы со смещением, требуется срочная трансплантация сердца, но у нас нет свободных органов. Чтобы отправить запрос в другую больницу нужно время, и на саму доставку уйдёт несколько часов, за это время… Он устало потер глаза и тяжело вздохнул. — Достаточно. Подготовьте анестезиолога, двух ординаторов и ассистента. В этот раз я буду трансплантологом, — Себастьян перебил суетливую запыхавшуюся сотрудницу с дрожащим голосом и в больших круглых очках. Она влетела в помещение, едва задевая стеклянный столик с различной утварью, стоящий у входа. Слепящая лампа над операционным столом все ещё горела, но Викторию уже увезли. — Но где мы возьмём сердце? Оно нужно сейчас! И в операционной нельзя курить! — Не кричите. Усыпите пациента, проведите необходимые анализы на совместимость и кардиограмму. Донором будет миссис Михаэлис. Начинаем как можно скорее. — Но… вы уверены? — Будете со мной спорить? Занимайтесь своей работой и готовьте операционную. Клятва Гиппократа. Чертова клятва. Он не допустит две смерти в один день. Не в его смену. Не сегодня. Кто бы он ни был, этот человек, и как бы он не хотел никому отдавать сердце Виктории, ее трепещущую частичку, ее маленький ключик к жизни — она была его целиком и полностью. Она была его, когда он лежал у неё на груди и слушал томные удары такого спокойного и здорового маленького сердечка. Он ощущал всей левой стороной лица тепло исходящее от медленно и спокойно вздымающейся грудной клетки хрупкой и миниатюрной девушки. Она поглаживала смоляную глубину, как вязкая нефть, цвет его волос. Еще одно мимолетное, краткое воспоминание о трепетной жизни, которую он собственноручно оборвал.***
Новая пара перчаток. Новая медицинская рубашка. Юный «Агнец» на операционном столе. Что же его ждёт?
Умывшись ледяной водой и натянув тугие перчатки, он чувствовал, как новая медицинская одежда неприятно липнет к телу. В маске снова будет душно. Даже если он умоется и промокнёт влажную кожу полотенцем, через пятнадцать-двадцать минут по его вискам и шее снова побегут дорожки. Чтобы длинные пряди не липли к лицу и не мешали процессу, он закалывал их невидимками. Надевал головной убор так, чтобы густые вихры даже не думали показываться. Пока их отважный, саркастичный носитель занят «перебиранием» чужих внутренностей. Ну или спасением чужой жизни. «Смеются. Я отрежу их. Одним закалыванием не отделаетесь. Точно отрежу.» Когда мужчина подошёл к столу, реципиент уже был подготовлен к операции. Белая как снег кожа, отсвечивала на аккуратном гладком лице. Маленькая бледная принцесса, с кожей, что мягче чем лепестки белых роз. Только лицо худощавое. Впалые синяки «мертвеца» расплывались чернильной синевой вокруг густых пепельных ресниц и, словно пытались прокрасться под веко, которое плотно укрывало глазное яблоко и будто бы таило секрет. Себастьян даже на секунду подумал, что мальчик похож на неё. Но тут же отогнал эти мысли, хотя, где-то в подсознании был рад, что сердце Виктории достанется аккуратному юноше, а не… ему даже представлять не хотелось кому. Он будто бы на момент забыл о своем горе, словно внушил себе, что если сердце Виктории забьётся снова, то она все ещё будет жива. Железный прут. Торчал прямо из правой глазницы. Бросал короткую тень, создавая «прорезь» на белой коже. Лишь Богу сейчас известна длина инородного предмета, но если он не задел мозг, то мальчишке крупно повезло. — Вколите физраствор. Новый анестезиолог здесь? — Да, доктор. Доктор Анжела Блан здесь. — Проведём ортотопическую трансплантацию сердца. Сделаем в три этапа. — Хорошо, что сердце ему подошло, если бы пришлось привозить из другой больницы, он бы не дожил. Вы читали его дело? — мягко улыбнулась Даллес. Но под маской этого не видно. — Читал. Острая сердечная недостаточность. Даже без аварии ему оставалось недолго.Первый этап: эксплантация сердца реципиента
Протирает грудную клетку спиртом. — Начинаем вскрытие. Рональд, трубка. Даллес, зажимы. Блан, следите за давлением. Уилл, добавьте света. — Его пульс падает — Это нормально. Его сердце умирает. Нужно быстро пересадить новое. Его мозг не должен умереть. Даллес, делаем продольное рассечение перикарда. Рональд, введите гепарин в кровоток, нам нужно снизить свертываемость крови. — Есть — Начинаем — полых вен и аорты. Дистально. Турникеты. — Держите — Как идёт искусственное кровообращение? — Сейчас стабильно — Хорошо. Себастьян обжимает полые вены турникетами, накладывая поперечный зажим на восходящую аорту. Затем пересекает магистральные сосуды выше комиссур полулунных клапанов. «Отсечь предсердия по линии атриовентикулярной борозды с оставлением манжеты для фиксации донорского сердца», — стёр пот со лба тыльной стороной предплечья. — «Будь осторожен» — Переходим к завершению кардиоэтомии. Даллес, помогите мне. Нужно отделить ближайшие 1-2 сантиметров от аорты и легочной артерии друг от друга. Нельзя повредить правую ветвь легочной артерии. И не спать! Рональд, дренаж. Изымаем легочный венозный возврат через правую верхнюю лёгочную вену. Не заставляйте меня повторять, заканчиваем перешептываться! Следите за насосом. — Все готово к пересадке — Отлично. Начинаем трансплантациюВторой этап: имплантация донорского сердца
— Уилл, поместите сердце донора в раствор. — Есть. «Разделить аорту и лёгочную артерию. Левое предсердие должно совпадать по размеру с оставшейся частью предсердия реципиента с устьями легочных вен. Лишнюю ткань отсечь и сформировать круглую манжету, скроенную по остаткам предсердия реципиента. Поехали» — Себастьян сощурился, ему, конечно, не впервой было пересаживать сердце, но все же это требовалось несколько реже, чем остальные кардиохирургические операции. На удивление, эта операция шла успешно. Небольшое везение после крупного невезения..? Следующие полчаса в операционной было тихо. Был слышен только шум аппаратов, тихая суета и указания Себастьяна. — Начинаем имплантацию. Уилл, сердце. — Да — Следите за состоянием пациента. Начинаю сшивать предсердия. Предсердия сшиваются от уровня левой верхней легочной вены проленовой нитью четыре к нулю. Вкол иглы проводится со стороны предсердия реципиента, затем через предсердие донора в области основания ушка левого предсердия.Третий этап: «донорское сердце-реципиент»
— Помещаем сердце и изолируем от прямой тепловой передачи из смежных структур. Затем шов предсердия должен продолжаться вниз и далее медиально до нижнего угла межпредсердной перегородки. Вторая линия шва проходит по крыше левого предсердия и дальше вниз по межпредсердной перегородке дальше. Это ясно? Даллес? — Да. — Делаю криволинейный разрез от отверстия нижней полой вены к ушку правого предсердия сердца донора. — Доктор, есть риск возникновения артериальной десатурации. — Тогда начинаем ревизию трехстворчатого клапана и межпредсердной перегородки. — Есть. — Анастомоз есть. Начинаем согревание. Снимите зажим. Ещё через 10 минут манипуляций всё было готово. — Начинайте дефибрилляцию. — Пульса нет. — Подождём ещё Молчание Себастьян не сводил глаз с органа. Ничего. Опять неудача? Немигающий взгляд карих омутов все еще был устремлён на результат своей работы. И наконец, подрагивание мышцы. Получилось. — Доктор, пульс есть! Оно бьётся! — Не может быть… — Я рад. Зашиваем. Прекращайте искусственное кровообращение. — Позвольте мне зашить. — Нет, Даллес, сейчас ваша помощь потребуется мне при извлечении прута. Зашью я. Почему-то в этот раз Себастьян хотел проконтролировать всё сам. От и до. И в том числе, наложить швы как можно аккуратней. Сердце Виктории снова бьется. В этом юноше. Она снова будет жить.***
Просидев с мальчиком в реанимации несколько часов (он не помнил сколько), мужчина направился к выходу в коридор. Взяв пачку сигарет в своём кабинете, неспешно отправился на улицу. Себастьян плюхнулся на лавочку, параллельно небрежно стягивая с волос невидимки, иногда вырывая волосы. Это сделало его вид растрёпанней пуще прежнего. Длинная шелковистая чёлка упала на узкое вытянутое лицо. Лениво зачесал пятерней волосы назад. Хотелось крепкий кофе. На улице стояла свежесть раннего утра, и холодный воздух приятно орошал ноздри. Просидеть бы здесь вечность. И вдыхать снова и снова после душной операционной. В отличие от улицы, там постоянно воняло смертью. Было что-то еще приятное в раннем утре. О да, пение птиц. Но после двух суток без сна зевать хотелось нещадное количество раз, а пение птиц неприятно оглушало перепонки. Себастьян пытался поджечь сигарету, зажигалка не поддавалась. «Недавно же купил» — цыкнул, запрокинув локти на край спинки. Слева потянулась чужая тонкая рука с красным маникюром, и сигарета была успешно прикурена. Он и не заметил присутствия своего постоянного ассистента. Всё происходящее последние двое суток казалось дурацким сном. — Даллес? Почему вы не ушли домой? Вам нужно поспать, — заинтересованно крутил сигарету меж длинных пальцев — Мой сон — это все, что волнует вас сейчас? Вы до утра просидели рядом с ним в реанимации, хотя сиделок-то у нас хватает. Почему вы не сходили к ней? — женщина с напомаженными ярко красной помадой губами лениво удерживала между ними тонкую сигарету (с шоколадом?) — Я хотел послушать биение её сердца ещё немного. Я обязательно схожу к ней. Но чуть позже. Не хочу показываться ей сейчас. Все таки из-за меня… Глупо всё это. Если бы оперировал Танака… Может быть, все прошло бы удачно. Мне даже не хочется плакать, ничего не чувствую. Осуждаете меня за это, Даллес? — Себастьян облизнул губу, прежде чем сделать ещё одну длительную затяжку — Не вините себя. Танаки здесь нет. Как и вам просто не повезло, что из хороших хирургов больше никого не оказалось в городе. Опухоль была злокачественная. Дело не требовало отлагательств. Я не осуждаю вас. Ни в коем случае. Она бы умерла через время, либо во время операции. Шанс был не велик. Но вы не должны себя винить, Себастьян. — Вы курите побольше чем я. — Я все равно не могу иметь детей. — Она хотела детей. Я не хотел. Но был готов мириться с этим ради неё. Я думал, что, может быть, когда у нас родится ребёнок, во мне проснутся такие же чувства, как к ней, — стряхнул пепел. — Вы читали дело мальчика? — Времени было немного. Успел только с состоянием здоровья ознакомиться. У мальчишки больше нет глаза, — выдохнул. — И семьи. В аварии погибли все. Около месяца больница сможет его содержать, но за это время ему будут искать приют, и будут табуном ходить органы опеки. — Как его зовут? — Сиэль Фантомхайв — Он… заметно подрос — Знаете его? — Его не знаю. Но видел, когда ему было 6. Мы с его отцом… столько лет прошло. Выходит, Винсент тоже погиб там, — сглотнул — Потерять столько в один день… Но такое странное совпадение. — Мне не нужна ваша жалость. Я не склонен к меланхолии. И не сентиментален. Даже не пытайтесь и не надумайте себе ничего лишнего. Мы не были близки и последние несколько лет потеряли связь. — Вот как... — женщина задумчиво облизнула верхний ряд зубов — Даллес, вы должны отправиться домой и выспаться. Вы не спали уже двое суток. — О вас я того же мнения. У вас тремор. И бросайте курить, вам еще детей рожать. — Не планирую больше жениться — Никогда не говорите никогда. Я думаю, она желала вам только лучшего. Она бы этого хотела, — отвернула голову куда-то в сторону. Вернув взгляд, на лавочке Себастьяна уже не было. — Как не вежливо. Доктор Михаэлис, — тут же широко разинув рот с красными губами, Анжелина глубоко зевнула, а затем лениво потянулась. Нужен отдых.