Zenith of stars/Зенит звезд

В уединенном тихом саду, скрытом за высокими стенами традиционного комплекса, находится чистый пруд. Множество разноцветных карпов бесцельно плавают под поверхностью воды, кружа калейдоскопом. В стороне гладкая галька прочерчивает извилистую тропу, обрамленную искусной рассадкой деревьев. Тонкие ветви тяжко виснут, увешанные цветущей вишней. Сад занимает всю длину внутреннего двора, настолько, насколько хватает глаз, в совершенстве сочетаясь с утонченной эстетикой деревянных проходов, раздвижных дверей и других всевозможных традиционных сооружений на территории поместья. Шики безучастно уставилась на прекрасный незнакомый сад. Ноги маленькой девочки чинно сложены в сэйдза, руки устроены поверх ее колен. …Это неудобная поза. Шики прежде никогда не сидела в сэйдза так долго. Еще она никогда не оставалась жить в традиционном поместье наподобие этого. Она непривычна к мягкой текстуре шелка, плавно струящегося по ее коже, и она не приноровилась к ношению кимоно. Ей чуждо пребывание в кругу незнакомцев изо дня в день. (Они говорят, что они — семья, и строго выражаясь, они являются ею. Возможно. Это все равно не меняет того факта, что Шики не знает никого из них…) Но все эти неудобства меркнут в сравнении с грубыми, зазубренными линиями, расползающимися перед ее глазами, раскалывая мир, что видит она. Странные алые линии вьются поверх деревьев и цветов, по каждому валуну и листку с травинкой, куда она ни посмотри. Оно не должно быть так. Мир не должен быть таким.! И Шики не должно быть здесь тоже. Потому что она должна быть мертва. …Разве что, неким непонятным образом, она нет. Каким-то образом вместо того, чтобы быть мертвой, Шики здесь — сидит на шикарной энгава посреди раскинувшегося поместья, которому она не принадлежит, уставилась на элегантный сад, что полностью ей неведом, в то время как вокруг нее весь мир треснут, и сломан, и истекает линиями красноты. Шики наклоняется вперед и вглядывается в воду. Кои не обращают на нее внимания, продолжая плыть в красочном бесконечном водовороте. Всматриваясь сквозь бесформенную массу острых красных линий, отражение подавленной маленькой девочки глядит прямо в ответ на нее с водной поверхности. Оттенок ее кожи слишком бледен, почти что болезненно. Она выглядит тонкой и хрупкой. Ты была прикована к постели с добрый год, Шики-чан, сообщили ей незнакомцы из этого слишком роскошного дома. Она пялится на знакомо-незнакомую девочку, отраженную в воде, и пытается соотнести этот образ со своим собственным. Белоснежные волосы спадают поверх ее плеч и закрывают своей величиной ее спину, длинные и мягкие. Они намного длиннее, чем должны быть. Но хотя бы цвет тот — в отличие от глаз. Глаза Шики карие. Теплый, светлый орех, прямо как у ее матери. …Или, по крайней мере, они такими были. Девочка, что взирает на нее в ответ из пруда, имеет темно-синие глаза, которые… режут взгляд, если не сказать больше. Да еще к тому же этот оттенок синего столь странен, насыщенный совершенно неестественно. Зрачки темные, непроглядно-темные, однако они тоже выглядят так, будто бы в них есть что-то еще, мелькающее внутри них. Что-то еще, что мерцает неясно-фрактальным, почти ювелирноподобным образом на свету. Призматическое. Мгновенное и мимолетное, вроде моргни-и-упустишь. Резкая рябь прерывает ее созерцание; бездумный взмах игривого хвоста кои. Шики моргает на то, как образ девочки немедленно разлетается на тысячу осколков. Позади нее по деревянному покрытию энгавы звучат шаги. Маленькая девочка осознанно не оборачивается. Вместо этого она продолжает пусто глядеть на расходящиеся круги. — Вот ты где, Шики-чан. — Мягкий, вежливый голос, что окликает ее, теплый не по-теплому совсем. Она все еще помнит, как Има-сан маячила над ее кроватью, взирая вниз на нее с удовлетворенным блеском триумфа в тех холодных-прехолодных глазах. Я возьму на себя заботу о ней с этого момента, Тачикава-сэнсэй. Благодарю вас за ваш тяжелый труд. Клан Годжо проследит за тем, чтобы вы были вознаграждены достойно. В идущей рябью поверхности пруда над юной девочкой возникает силуэт высокой женщины. Та также носит шелковые одеяния, однако, в отличие от Шики, которая ощущает себя лишь странно и неловко в дорогом шелку, она в нем смотрится, напротив, с безупречной естественностью. Неестественные красные линии пересекают лицо Имы-сан, пока та открывает свой рот и заговаривает снова. — Тебе не следует убегать вот так, не предупреждая приписанных к тебе сиделок, Шики-чан. Что, если ты откатишь назад прогресс в своем восстановлении? Ее слова полны беспокойства. Ее тон окрашен во что-то отчитывающее, но не слишком довлеющее. Но вот ее взгляд… не соответствует ее голосу. В глазах Имы-сан нет абсолютно никакой тревоги — да и с чего бы ей там быть? Шики совершенно некуда бежать. Шики заснула в больнице, а когда она снова проснулась, то обнаружила себя здесь, где бы это «здесь» ни было. Никто ей прямо об этом ничего не сказал, но Шики не тупая: она остро осознает, что она была заперта внутри незнакомого традиционного дома — такого изысканного дома вроде тех, что она мельком едва видала ранее лишь по телевизору. Има-сан чего-то хочет от нее. Шики никуда не пойдет, пока Има-сан не получит, чего она хочет. Ей, возможно, следовало бы быть чуть более обеспокоенной насчет того факта, что она была, по сути, похищена ровно после комы длиною в год родственницей, которую едва помнит. Но почему-то Шики не находит в себе никакой заботы о чем бы то ни было, происходящем с ней, поскольку… Я должна быть мертвой. Мертвой, как мама с папой. Почему я не мертва? — Пойдем, Шики-чан, — говорит Има-сан наконец после некоторого затишья. — Прибыла делегация из главной семьи. Нам необходимо привести тебя в презентабельный вид, для того чтобы представить тебя им. Красные линии резко вспыхивают по всему полю зрения Шики, когда та оборачивается. Ее пальцы дергаются над ее коленками, движимые призрачным импульсом быть простертыми вперед и дотронуться, но в то же время оказываются подавлены инстинктивным страхом, толкающим отшатнуться и бежать. Но бежать некуда. — Да, Има-сан, — невыразительно говорит девочка с белыми волосами и медленно распрямляется из своего сидячего положения на энгава, чтобы подняться на ноги. Ее ноги занемели от сэйдза. Это не имеет значения, в конце концов. Шики думает, эта ли приближающаяся встреча — причина тому, зачем Има-сан умыкнула ее из больницы. Она встречала Иму-сан до этого только один раз, когда папа пригласил ее в их дом. Шики помнит то, каким образом на нее смотрела Има-сан тогда. Темные глаза были оценивающими и задумчивыми поначалу, прежде чем затениться разочарованием. Твоя дочь определенно пошла в Годжо породой, но не способностями. Какая жалость. Но, я полагаю, это моя вина в том, что я вообще могла ожидать чего-либо иного от тебя, Арата. Слова, которые Има-сан адресовала ее отцу в тот день, были холодными, колкими. Однако судя по тому, как ее отец повернулся и немедленно обнял юную девочку в облегчении далее, по уходу той женщины — быть может, это было не так уж и плохо, презрительный гнев Имы-сан и столь простое ее отречение. Но гнева и отречения нигде было не видать, когда Шики очнулась в больницы и обнаружила Иму-сан стоящей подле ее постели. Вместо этого читалось подчеркнутое ощущение чего-то, что было практически… довольством — в посыле Имы-сан, с которым она смотрела на Шики. Однако, что касается Шики, — для нее ничего не поменялось. Ничего, за исключением того факта, что она должна быть мертва — и ее глаз. … Мир отличен от того, каким она его помнит. Это могло быть как-то связано с тем, почему ее глаза внезапно сменили цвет. Куда бы Шики не повернулась и не посмотрела сейчас, по поверхности всего, что доступно взгляду, ползут ломанные линии. Это отвлекающе и неправильно. Шики знает, что в мире не должно быть повсюду странных красных линий, знает, что эти линии не должны быть там — разве что все это не совсем так, верно? Беловолосая девочка смотрит на эти линии и мгновенно понимает. В сути своей они самые что ни на есть естественные. Неизбежные. … В этом не должно быть никакого смысла для нее, но тем не менее он есть, что безумно и раздражающе. Шики ненавидит это. . . — Это не Шесть Глаз. Судящие, высчитывающие что-то взгляды тяжело давят на нее в роскошной комнате. Чуть в стороне со вкусом скомпонованы цветы, которые Шики не имеет ни знаний, ни склонности оценить. С тяжелой рукой Имы-сан на плече юная беловолосая девочка не может ничего сделать, кроме как тихо сидеть на своем месте, замершая, как кукла, пока новые незнакомцы, облаченные в формальные одежды, медленно нарезают круги вокруг нее. … Из-за этого она чувствует себя вещью, а не человеком. Очень неприятно. Шики это не нравится. Ее глаза начинают рассеянно прослеживать грани изломанных линий, что делят окружающих ее, в своей отвлеченности. Начало и конец. Открыть и закрыть. Неумолимое, неизбежное. Она быстро вдавливает свой взгляд в пол, как только она осознает, что она делает. Паутина красные линий раскинута и по деревянным половицам тоже. (Инстинктивно Шики знает, что лучше ей не протягивать руку и не притрагиваться к ним. Кончики ее пальцев покалывает, и она медленно сжимает свои руки в кулаки внутри собственных рукавов.) — Это не Шесть Глаз, — повторяет пожилой человек в длинном шелковом облачении в задумчивости. Узловатая рука поднимается глубокомысленно потереть низ его подбородка. — Однако я могу понять, почему это директор больницы решил немедленно доложить нам. Здесь есть определенные сходства, если так посмотреть. Да еще и девочке случилось уродиться от нашей крови, пускай и лишь дочерью из низшей ветви. Рука Имы-сан туже сжимается на плече Шики на какой-то миг. — В самом деле, Дайсаку-сама, — с кивком вклинивается другой человек в стороне. Он также одет в длинные ниспадающие одеяния, величественный и суровый. — Более того, Шестиглазые появляются лишь раз в поколении и воплощаются лишь в одном члене клана, в каком бы то ни было временном промежутке. Сейчас Сатору-кун сочетает в себе Шесть Глаз и Бесконечность одновременно. Поэтому невозможно, чтобы другой какой-то человек владел Шестью глазами, помимо него, в данный момент. — И здесь залегает корень проблемы, — размышляет сморщенный старец. — Мы установили, что это определенно не Шесть Глаз, однако нет сомнений, что это что-то. Задумчивая тишина опускается на помещение. — Има, — внезапно вопрошает старейшина. — Это дитя из твоей семьи, не так ли? — Да, Дайсаку-сама, — послушно склоняет голову Има-сан и отпускает Шикино плечо. Руки складываются и удерживаются ею впереди себя, когда она уважительно кланяется, сдержанная и покорная пожилому человеку перед нею. — Шики-чан дочь моего покойного брата, Араты. Он взял в жены полуиностранку, которая была обычным человеком. Она не владела ни какой-либо техникой, ни способностью видеть проклятья. Однако ее младший брат проходит обучение на мага; в настоящее время мальчик посещает школу в Токио. … Кенто-оджичан? Шики в замешательстве, ее внимание захвачено упоминанием ее семьи. Кенто-оджичан все еще жив…? — Има-сан… — начинает она, но мгновенно оказывается прервана, когда женщина встряхивает ее за плечо с предостерегающим взглядом. Что-то холодное и тяжелое сжимается внутри груди Шики из-за этого. — Тогда возможно еще, что она унаследовала что-то со стороны своей матери, в таком случае, — отмечает Дайсаку-сама, полностью проигнорировав произошедшую небольшую интерлюдию перед собой. — Арата… Признаюсь, это имя мне незнакомо. Какой техникой он владел? — Моему брату не посчастливилось быть рожденным с проклятой техникой, Дайсаку-сама, — отвечает Има-сан. — Однако он обладал видением. Также он в некоторой степени справлялся с работой со слабыми барьерами. — …Погодите-ка. Годжо Арата? — внезапно встревает еще один человек. — Я помню его. Это не тот, который был едва способен видеть низкоуровневые проклятья? Уехавший сразу после того, как женился, или что-то вроде того? Комната взрывается разрозненным ропотом в ответ на это откровение. Позади нее Има-сан напрягается. Но она не говорит ничего, чтобы поправить их, и это неправильно. Тут должно быть не Годжо… — Мой папа — Нанами Арата, — произносит Шики. Но никто не прислушивается к ней. Ее плечо простреливает укол легкой боли; ногти Имы-сан глубоко вонзаются сквозь шелковую ткань. — Тц, кто-то, кто едва может видеть простейшие из проклятий, позорит имя Годжо, — кто-то грубо фыркает. Говорящий — высокий мужчина со светло-коричневыми волосами, длинные красные кисточки свисают с парадного меча на его боку. — Исао-сан, — резко одергивает другой человек, сжимая губы в тонкую линию. — Неподобающе отзываться плохо о мертвом. А перед его дочерью — и подавно! «Исао-сан» пренебрежительно помахивает рукой: — Да, да, как скажете. Вы знаете, что я лишь говорю правду. Между прочим, разве Има сейчас только что не призналась, что мать девчонки по сути тоже бесполезна? … Бьюсь об заклад, мы придаем слишком большое значение ее глазам. С подобными родителями можно ли реально ожидать того, чтобы дочь унаследовала сколь бы то ни было могущественную технику? Слова насмешливы, пренебрежительны. Шики не следит за разговором в полной мере, однако она понимает, что подразумевается, что эти слова недобрые. — Ты переступаешь черту, Исао, — другой мужчина отступает назад со смутно-оскорбленным видом. — Даже если Арата был… неполноценен с точки зрения потенциала, кровь в нем по-прежнему присутствует. Клан Годжо ведет свой славный род от самого Сугавара но Мичидзанэ, и как только смеешь ты так самовольно… — Ну же, Кансукэ-сан, — перебивает Исао-сан, лениво протягивая. — Вы в курсе того, что ветвь Имы произвела на свет ровно ноль хоть сколько-либо примечательных магов за последние пять поколений, да? Шики замечает то, как Има-сан за ее спиной тихо сует руки в волнистые рукава своего кимоно, с трясущимися пальцами. Женщина уставилась в пол перед собой и не поднимает взгляда на мужчин, что продолжают препираться между собой через ее голову. — Согласно составленным отчетам, эта девочка, — Исао-сан небрежно тычет пальцем в Шики, — была рождена точно такой же, как ее родители. Никаких проклятых техник в принципе. Не в состоянии даже видеть проклятья. Вы правда ждете, что я поверю, что ребенок вроде этого реально пробудил какую-то доселе невиданную вариацию Шести Глаз после годового пребывания в коме? Несколько прядей светло-каштановых волос соскальзывают на лицо Кансукэ-сану, и мужчина торопливо тянется к ним, отметая в сторону и поправляя при этом очки. — Быть может, это маловероятно, но вы же знаете, что есть задокументированные случаи самых обычных людей, пробуждающих способность видеть проклятья после того, как вплотную разминулись со смертью. — Пробуждающих зрение, да, — легко соглашается другой мужчина, широко разводя руками. — Но пробуждающих проклятую технику? Невозможно. Проклятые техники суть что-то, с чем человек рождён, высеченные в его плоти и заложенные в его кровь. Никто просто спонтанно не развивает техник из ниоткуда, это так не работает. По комнате кругами расходятся шепотки одобрения. Кансуке-сан дрогнул, но полностью убежденным аргументами своего коллеги не выглядел. — Тогда как ты объяснишь это? — он жестом указывает на Шики в растерянном раздражении. — Посмотри на нее, Исао. Посмотри на те глаза и скажи мне, что это не проклятые глаза. — Может быть, иллюзия, — говорит Исао-сан после легкой паузы. — Быть может, последняя отчаянная попытка семейной ветви пробраться таким образом в милость клану. — Это не так! Клянусь! — в конце концов, Има-сан больше не смогла смолчать. Она падает на колени позади Шики, вдавив лоб в пол перед всей комнатой. — Я… Мы никогда не посмели бы обмануть клан, не тогда, когда доходит до дел такой важности, как это. Умоляю вас, наша семья никогда… — Подними голову, Има, — вклинивается другой голос через всю комнату. Сморщенный старик краткий миг откашливается в кулак, мельком кидая и останавливая взгляд на высказавшемся ранее молодом человеке, который держит свою голову высоко поднятой. — Исао, ты выдвигаешь серьезное обвинение. Ты действительно считаешь, что это иллюзия, из всего что может быть? — Да, — незамедлительно отвечает мужчина. В стороне с бледным лицом подрагивает Има-сан. — Иначе единственное приемлемое объяснение, которое остается — что девчонка взаправду развила новые проклятые глаза из Шести Глаз, что абсолютно беспрецедентно в истории клана. Думаю, я достаточно ясно выразил свои впечатления на этот счет. — … Полагаю, что так. — Старейшина разворачивается на месте и позволяет упасть на Шики своему взору. Давящему, осудительному. — Дитя, скажи, что видишь ты этими глазами? Линии. Красные линии, везде и повсюду, куда она ни посмотри. Но Шики выбирает не говорить ничего из этого, взамен оставшись молчать. — Ответь Хирофуми-сама, Шики-чан, — понукает Има-сан. Женщина вытягивает руку в отчаянии еще раз, хватая Шики за запястье и заставляя посмотреть вверх. Длинная красная черта делит надвое лицо Имы-сан, и девочка изо всех сил старается не пялиться на изломы фантомных линий, которые лишь она способна видеть. — Ответь ему! — Достаточно, Има, — Кансуке-сан делает несмелый шаг вперед, словно чтобы оттащить все более выходящую из себя женщину от маленькой девочки, однако колеблется. — Ты делаешь ей больно. Отпусти ребенка! — Отвечай ему! — Да хватит уже, Има, — тянет лениво Исао-сан. В отличие от Кансуке-сана, у него не возникает никаких проблем с тем, чтобы подойти и физически оторвать Иму-сан от Шики. Женщина рвется обратно с диким огнем в глазах. Шики бесстрастно взирает на нее. — Что ж, я думаю тогда, на этом всё. Полагаю, мы все завелись из-за ничего, а? — Слишком рано приходить к заключению, Исао… — Боже, а ты все талдычишь об этом, Кансуке-сан? — Исао закатывает глаза, после чего обратно разворачивается к Шики. Одна рука поднимается, чтобы взяться за позолоченную рукоять церемониального меча на его бедре. — Позволь мне доказать тебе в таком случае, что это подделка, раз и навсегда. С острым шелестом металла мужчина освобождает свой клинок и прицельно поднимает его на уровень Шики, замирая его острием прямо у ее лба. — Я — Годжо Исао, двадцать седьмой преемник Зеркального Клинка. По моему велению да очистится скверна и да явится истина! — заявляет он. Предчувствие чего-то еще звучит эхом в его интонации, перекликаясь с определенной тяжестью в воздухе. Невзирая на это ничего не происходит. Исао-сан хмурится. — Да очистится скверна и да явится истина! — он повторяет. … По-прежнему ничего. Мир Шики остается покрытым красными линиями, разве что теперь еще появилась нахмуренность, пролегшая через лицо Исао-сана. Тихие шепотки начинают идти среди остальных, собравшихся в помещении, на это полное отсутствие какой бы то ни было реакции. Неясный проблеск надежды вновь вернулся в глаза Имы-сан, что немигающе уставилась на Шики в ожидании. — … Что это? — недоверчиво выдыхает Исао-сан. Юная девочка смотрит вверх на него спокойно, делая все возможное для того, чтобы игнорировать меч, нацеленный ей между глаз. — Говорил я вам, что было слишком рано для поспешных суждений, Исао-сан, — голос Кансуке-сана звучит со стороны с легким налетом самодовольства. Исао-сан бросает через плечо быстрый взгляд в раздражении, затем снова сосредотачивает свое внимание на Шики. Морщина меж его бровей усугубляется. — Это мы еще посмотрим, — говорит он, убирая клинок ото лба маленькой девочки. Затем, ничтоже сумняшеся, он продолжает тем, что вгоняет его в землю перед ней же. Почти мгновенно Шики ощущает четко различимое давление, которое ложится ей на плечи, тяжелое и удушающее. Душащее. Сокрушительный вес возрастает и возрастает, все тяжелее, и тяжелее, и тяжелее. Шики покачивается слегка на месте, где она сидела на согнутых коленях. Пошатывается, и затем практически обрушивается на землю, прямо как Има-сан позади нее. — Исао! Что ты творишь?! — Не лезь, Кансуке. Зеркальный Клинок никогда не терпит неудач в раскрытии обмана, — глаза мужчины сужаются. — В третий раз повелеваю: да явится истина! — Исао, ты… Давление на нее снова увеличивается. Шики не может больше дышать, весь воздух из ее легких выдавлен. Справа от нее Има-сан замерла и стала недвижной, но… она все еще жива. Пока. Шики зрит мерцающие красные линии, перекрещивающие тело Имы-сан. Светящиеся линии продолжают расти и множиться с каждой прошедшей секундой, и она безжизненно думает, как долго это продлится, прежде чем они погаснут насовсем. Пускай Шики определенно не питает никакой привязанности к Име-сан, которая по сути похитила ее из больницы… это не означает, что она хочет видеть, как женщина умрет. Поэтому. Шики медленно поднимает глаза и оглядывает помещение. Помимо символических протестов, которые принес Кансуке-сан в самом начале, никто не выглядит даже отдаленно склонным выйти вперед и сделать хоть что-то с этой ситуацией. Шики вздыхает. Затем, решившись, она тянется к треснутым красным линиям на мече Исао-сана. … Это не так уж и трудно. Тонкие, детские пальчики неуклюже шарят по прохладной поверхности клинка какой-то миг, однако ее ногти легко ныряют в алые линии. Почти как если бы это под ее пальцами был хлóпок, а не металл. Есть. Сделано. В ту же минуту странное давление на ее тело исчезает. Шики расслабляется, как только она снова может дышать как следует, и втягивает полные легкие сладкого свежего воздуха. Има-сан слегка шевелится позади нее, но по большей части остается без чувств. Змеящаяся мешанина красных линий на теле женщины начинает уменьшаться обратно до нормального уровня. А прямо перед ними — церемониальный клинок разлетается вдребезги. По комнате проносятся взволнованные восклицания. Челюсть Кансуке-сана падает вниз, а Исао-сан опешивше пялится на нее широко раскрытыми глазами. — Ты… ты сломала Зеркальный Клинок. — Он уставился на Шики, словно увидев ее в первый раз. Что вполне возможно. — Какого дьявола это было, девчонка? Как ты посмела?! Шики не отвечает. На другом конце комнаты старый Хирофуми-сама начинает посмеиваться. — Как удачно, — облегченно скрежещет старик. — Сломать наследную проклятую реликвию столь легко, просто так? … Похоже, что клан и вправду заполучил интересную пару проклятых глаз. Мои поздравления, Има. В том бессознательном состоянии, в котором она есть, очевидно, что Има не способна ни слышать его, ни ему отвечать. Но это ни в коей мере не испортило ему настроения, и старик степенно поднимается со своего места. — Годжо Шики останется пока с Имой, — объявляет он на все помещение. — Мы доложим все и обсудим положение дел с Хисаясу-сама касательно ее будущих занятий и тренировок. … Это не ее имя. Это не ее имя! Она не «Годжо», она… Шики не хочет быть здесь. Шики хочет к своим родителям! Она хочет домой. Она хочет выбраться из этого подавляющего места с кучей незнакомцев, каждый из которых чего-то хочет от нее, но… Но ее родители мертвы. Ее дома больше нет. …Има-сан и остальные не позволят ей уйти. Шики может не понимать все происходящее до конца, но она знает, что это всё из-за ее глаз. Из-за этих глаз, что видят красные линии везде, везде, везде… Коли так, тогда, если бы этих глаз не было у нее… Юная девочка медленно поднимает свои руки к лицу, и… . . — Так это ты моя маленькая новая кузина, которая завела всех старейшин, а? Шики наклоняет голову в сторону незнакомого голоса, пускай она и не может видеть, кто это. Мир в темноте. Это потому, что в данный момент толстый слой марли лежит на ее голове глазной повязкой — непосредственный результат ее провальной попытки вынуть собственные глаза. …Задним умом судя, наверное, было не самой умной идеей попытаться выколоть себе глаза в комнате, полной народа, которому она была нужна именно из-за ее глаз. Шики снова в больничной койке, разве что в этот раз всегда есть кто-то, кто следит за ней. Возможно, в первую очередь затем, дабы убедиться, что не будет повторения инцидента, который и вернул ее сюда. — Хммм, а мы не очень разговорчивые, да? — продолжает незнакомый голос, легкий и беззаботный. — Или ты просто-напросто откровенно игнорируешь меня? Привееет? — Прошу простить поведение моей племянницы, Сатору-сама, — звучит голос Имы-сан из другого угла комнаты. — Она все еще восстанавливается после операции, и еще не успела как следует изучить этикет. — Да, если честно, мне плевать на него — дальше некуда. — А, — Има-сан издает пораженный звук. Взволнованный практически. — Э-Это… Это слишком великодушно с вашей стороны, Сатору-сама. Для кого, к кому обращаются «-сама», молодой человек кажется поразительно… непосредственным. Простым в общении. Нахальным, почти что? Нет, немного грубо думать так о ком-то, кого впервые встретил. — Мгм. И как бы это все ни было захватывающе, но вы не та, за кем я здесь, Има-сан. — Я понимаю, — произносит женщина. Шики уже может вообразить поклон, что сопроводит эти слова. — Но моей племяннице Тачикава-сэнсэй рекомендовал отдыхать. Она все еще слаба после комы, и ее операция… — Я быстро, — парень прерывает Иму-сан. Слышится звук нескольких шаркающих шагов, и когда он заговаривает снова, он звучит намного, намного ближе. Судя по звуку, очевидно, что он стоит прямо перед ее кроватью. — …Итак. Просто чтобы убедиться, что я все правильно понял, ты — Нанами Шики, ага? Шики так потрясена, что практически падает с кровати. За все это время — с тех самых пор, как она проснулась в больнице, с тех пор, как она была умыкнута в ту золотую клетку Имой-сан –это первый раз, когда хоть кто-то назвал ее имя правильно! К счастью, пара теплых рук с легкостью ловят ее, прежде чем она бы могла взаправду упасть. Крик тревоги Имы-сан все еще звенит в ее ушах. — Отлично! Так это все-таки ты, — воодушевлённо выдает ее незнакомый посетитель. — Короче: до Нанами-куна в школе буквально недавно дошли новости о том, что ты очнулась, разве что, ну, очевидно тебя нигде не наблюдалось. Выясняется, что в это вовлечен мой клан, так что та-да! И вот я здесь. …Нанами-кун? Ох. — Вы знаете Кенто-оджичана? — Шики напряженно светлеет в — возможно — первый раз с тех пор, как она очнулась в больнице, зная, что ее родители были мертвы, а она нет. Парень смеется. — Агась! Я старше его классом, — он весело подтверждает. — Над’ сказать, я немногого ожидал от твоих глаз. Я был довольно-таки уверен, что Нанами говорил, что ты была как твои родители? … Что ж, полагаю, в них все же оказался некий смысл. Иначе клан не пытался бы выкрасть тебя, будь оно не так. Има-сан издает звук, не слишком отличающийся от погибающего чайника: — Сатору-сама! Я… — Тишина, — он говорит, безукоризненно доброжелательно, и Има-сан замолкает в мгновение ока. Шики мгновенно понимает. «Сатору-сама» — как Дайсаку-сама и Хирофуми-сама в иерархии клана Годжо, хотя и намного приятнее их. — Итак, Шики-чан. Как насчет улизнуть отсюда проведать Нанами-куна? — Да! — Шики невидяще распрямляется, запоздало осознавая, что он уже наполовину держит ее в руках, с момента, когда она почти упала с кровати ранее. Что ж. Шики точно не собирается драться с ним, особенно, если он забирает ее увидеться с Нанами-оджичаном! Что-то в Шики болит по ее семье. Единственной семье, что осталась у нее и с которой ей отказано во встречах Имой-сан и остальными. — Пожалуйста, Сатору-сама. — Бросай это «-сама», — парень цокает языком. — Технически мы кузены, так что… хм. Ты можешь звать меня онии-чан! — Сатору-ониичан! — Шики послушно повторяет, как попугайчик. Она зарабатывает похлопывание по голове и легкое взъерошивание волос. — Сатору-сама! Клан приказал… — Меня не волнует, что там решили Старый Хирофуми и остальные старейшины, — говорит он беззаботно. — Если ты просто беспокоишься за ее глаза, не стоит. Я загляну с ней к Сёко, пока буду в школе. Этого должно быть достаточно ему и остальным, кто следит за больницей. — …Как пожелаете, Сатору-сама, — беспомощно отвечает Има-сан. — Отлично! Тогда мы пошли. Примечания в конце главы: Привет! Как упоминалось на моей странице Tumblr уже некоторое время назад, это мой сюжетный кролик, который отказывается уходить, про Нанами Шики, ОП в JJK-версе, у которой оказались Мистические Глаза Восприятия Смерти, типа вроде Шести Глаз. Простите, что-то в моей голове просто создало автоматическую связь между «магические синие глаза» и Нанами Кентовской 7 — 3 техникой соотношения касательно задействования слабых точек на чем бы то ни было, которая, казалось, имела определенные сходства с «линиями смерти». Глаза восприятия смерти — из «Kara no Kyoukai and Tsukihime!» Однако я далеко не эксперт в области Fate-вёрсовской (Насуверсовской?) фигни, так что могут быть различные нестыковки, поскольку я оставляю себе свободу действия касательно положения вещей. Обновления этого фика, возможно, будут довольно медленными, потому что преимущественно я работаю над другими своими историями. (И между прочим поглядываю одним глазом обновления JJK.) «o valkyrie, arise» также был обновлен, для всех кто может быть заинтересован! AOT/SNK Сюжетный кролик ОП вылился в Tybur ОП. Вы также можете найти меня на Tumblr, обычно я довольно неплоха в обратной связи на Tumblr