Zenith of stars/Зенит звезд

— …Сатору, что ты несешь на плече? — О, эй, Сугуру! — Сатору-сама — Сатору-ониичан? — легко отзывается. Шики слегка закопошилась, поскольку костлявое плечо впивается ей в живот в момент, когда молодой человек внезапно оборачивается. Быть перемещаемой таким образом — довольно дезориентирующе, особенно с учетом того, что в настоящее время она не может вообще ничего видеть. — Угадай что, я нашел пропавшую маленькую племяшку Нанами! Внезапный круговорот движения, и у Шики появляется четкое ощущение, что ее гордо держат на вытянутых вперед руках, как какого-то нашкодившего питомца. У нее начинает создаваться впечатление, что Сатору-ониичан на самом деле не знает, как обращаться с детьми. Новоприбывший издает отчетливо обеспокоенный горловой звук. — Это ребенок? Что ты, дьявол подери… погоди, нет, это не то, как держат ребенка! Ради всего святого, Сатору… Незнакомые ладони резко ложатся ей на плечи и предпринимают попытку забрать ее из рук Сатору-ониичана. Шики пугается, вздрагивая, выворачиваясь и вжимаясь назад, тянясь к тому, что еще хоть как-то знакомо этом мире темноты. — Ха! Кажется, я нравлюсь ей больше тебя, — голос Сатору-ониичана над ее головой самодоволен. Шики едва может слышать его за «пам-пам-пам» ее учащенного сердцебиения и медленно делает тихий дрожащий вдох. Спокойствие. Ей следует оставаться спокойной. Может, Има-сан сейчас и не следит за каждым ее движением, но Шики все равно нужно… — Эй, — произносит новый голос. Сугуру, так его звал Сатору-ониичан. В его голосе теперь меньше недовольства, вместо этого оно сменяется на нечто более мягкое. — Эй, пожалуйста, не паникуй. Мне жаль, что я напугал тебя, я просто был недоволен Сатору. — Все хорошо, — отвечает Шики после короткой паузы. Она рефлекторно поворачивается в примерном направлении этого нового голоса, невзирая на то, что все еще ничего не может видеть. Жить в полнейшей темноте тяжело, однако… однако она по-прежнему считает, что может принять это вместо бесконечных следов кошмарных красных линий, раскинувшихся по всему и вся. — Я… прошу прощения за реакцию. Но я бы лучше осталась с Сатору-ониичаном. Пожалуйста. — Ладно. Ладно, хорошо, — говорит Сугуру-сан успокоительно. Затем: — Сатору-ониичаном? Шики снова копошится, когда Сатору-ониичан пожимает плечами. — Что? Оказалось, что мы дальние кузены, так что все так. Не вижу причин, почему кто-то станет на это жаловаться. — Думаю, у Нанами-куна может найтись парочка жалоб, — сухо отвечает другой молодой человек. — И кстати, ты хотел сначала зайти с ней к Сёко? Она выглядит не очень хорошо. У нее что-то не то с глазами?.. — Сёко же на противоположном конце кампуса, разве нет? Я думал зайти с Шики сначала сюда к Нанами, прежде чем заскочить туда. Кенто-оджичан. Предвкушение трепещет в ее грудной клетке; Шики скучает по своей семье… — Позволь перефразировать: тебе определенно следует заглянуть с ней сначала к Сёко, — категорично говорит Сугуру-сан. Маленькая девочка и ее кузен издают одинаковые звуки протеста, но тот легко задавливает его у обоих. — Или вы хотите, чтобы Нанами увидел свою племянницу в таком состоянии? …По каким-то причинам у Шики внезапно появляется впечатление, что Сатору-ониичан в эту самую минуту косит на нее взгляд. — Ухм… а что не так с ее видом? — Что ты хочешь этим сказать — «что не так с ее видом?» — голос его друга звучит неверяще. — Сатору, ребенок худой как палка, и у нее повязки на голове. Она выглядит так, как будто ты похитил ее прямо с больничной койки или что-то вроде того! Воцаряется неловкая, говорящая тишина. — …Да ты шутишь, — Сугуру-сан заметно каменеет, безжизненный тон его голоса становится целиком и полностью пустым. — Сатору, скажи мне, что ты не похитил ребенка прямиком из больницы. Сатору-ониичан только смеется легкомысленным смехом. Шики быстро решает высказаться в его защиту, прежде чем обстановка могла бы накалиться. — Я пошла с ним сама! Так что никакого похищения не было… на этот раз?.. Маленькая девочка останавливается. Има-сан, умыкнувшая ее в самый первый раз из больницы, считается? На тот момент, конечно, Шики не имела никакого права голоса, она просто заснула в больничной койке и очнулась в полностью незнакомом месте. Но насколько бы они ни были незнакомы, она родня с Имой-сан, и значит ли это… Доносится легкий шлеп — звук, с которым ладонь встречается со лбом. — Теперь я обеспокоен еще больше. Ладно, слушай, просто… Загляни с ней сначала к Сёко, Сатору. Просто доверься мне в этом. — Да, конечно, — по Сатору-ониичану все еще не кажется, что он понял, к чему клонил Сугуру-сан, но он довольно легко принимает это. Что до Шики… Шики точно все еще хочет увидеть Кенто-оджичана как можно скорее, но… Но, может быть, в словах Сугуру-сана есть смысл. Сейчас она благополучно ослепла, поэтому не смотрелась в зеркало несколько дней, но, возможно, не так уж он и неправ в том, что Шики выглядит немного… потрепанно в данный момент. Если она предстанет перед Кенто-оджичаном в таком виде, Кенто-оджичану может стать грустно, верно? Ему может стать грустно. А Шики не хочет, чтобы он грустил, особенно из-за нее. (В конце концов, Шики же все еще жива, правда же?.. В отличие от ее родителей.) — Давайте уже, пошли. Пусть та, которую Сатору-ониичан упоминал, бесцеремонно называя ее «Сёко», и находилась где-то на противоположной стороне кампуса, в действительности у них не отнимает много времени ее наконец найти. Шики не очень хорошо следит за дорогой и поворотами, но довольно скоро прямо перед ней звучит молодой женский голос, который сопровождает легкий флер табачного дыма. — Это ребенок? Где ты ее украл? Сатору-ониичан издает неопределенно-оскорбленный звук, пока Сугуру-сан посмеивается рядом с ним. — Почему вы оба сразу решили, что я ее украл?! — Возможно, потому, что никто в своем здравом уме не доверит тебе ребенка, — Сёко-сан отвечает иронично, с утомленной нотой в голосе. А после, более мягко, явно обращаясь к Шики: — Замри ненадолго, ладно? Мне нужно будет коснуться тебя, для того чтобы вылечить. Пальцы Сёко-сан прохладные, и их сопровождает волна… чего-то. Это немного трудно описать. Практически как холодный поток, который просачивается под ее кожу, достигая костей. Это холодок, который не прямо холодный, как снег зимой или кусачий иней, а больше… больше как то, что ассоциируется с прохладной водой, только что добытой из глубокого колодца. Не острое, не жалящее. Оно… очищающее, в каком-то смысле. Ноющая боль в ее глазах отступает. Голова уже не кажется такой тяжелой. — Вот. Готово, — говорит молодая женщина. — Лучше себя чувствуешь? — …Да. Спасибо. Шики открывает глаза. …Затем тут же плотно их снова захлопывает из-за резкого внезапного притока света. — Полегче, не торопись, — Сёко-сан звучит слегка позабавленной ее реакцией. — По ощущениям все в порядке? Медленно маленькая девочка снова открывает глаза, быстро-быстро моргая несколько раз, пока ее размывшееся зрение приспосабливается к свету после дней в полной темноте: — …Нет. — Нет? — звук удивления, смешанного с беспокойством. Руки молодой женщины вновь ложатся на Шики, мягко охватывая ее виски, в то время как эта странная энергия снова ее обволакивает. — Странно, не похоже, будто еще остались какие-то последствия. Хммм. Ты можешь сказать мне, что кажется тебе не так? — Линии, — девочка хмурится в разочаровании. — Линии все равно здесь. Сёко делает паузу. — Прости, что? — Линии, — повторяет Шики. — Красные линии все еще здесь, везде, куда я смотрю. Позади нее слышится резкий пораженный вдох. Сугуру-сан? — Сёко, ее глаза. Сатору, ты это…? — Да, да, я знаю, — говорит Сатору-ониичан, наклоняясь перед ней — и Шики в первый раз видит ее самопровозглашенного кузена собственными глазами. Он высокий, даже выше, чем Кенто-оджичан, каким она его запомнила. У него белые волосы. Точно тот же оттенок снежно-белого, что и у нее. Красные линии мерцают по телу кузена, однако они редки и малочисленны. Гораздо, гораздо меньше, чем у кого-либо, кого она видела, с тех пор как проснулась в мире, который стал совсем абсурдным. Но, более того… Молодой человек повозился с очками на лице, одной рукой потянувшись и ухватившись за оправу, опустил темные стекла, и Шики обнаружила себя смотрящей на пару кристаллических синих глаз. Ох. — Ты такой же, как я, — выдыхает она, озаренная осознанием. Синие глаза. Проклятые синие глаза. …Разве что глаза Сатору-ониичана не в точности идентичны ее глазам, не совсем. В то время как ее глаза темные и бездонные, его — светлы и пронизаны звездной пылью. Совершенно очевидно, что их глаза очень разные, но Шики ничего не может поделать с необъяснимой вспышкой ощущения родства, которое омывает ее в эту секунду. Потому что она может сказать, что что-то есть в его глазах, что очень, настолько схожее с ее… Схожее, и все же фундаментально разное. — Мм… ну, вроде того, — Сатору-ониичан откликается с несколько рассеянным видом. Он взирает на нее в ответ проницательно, и Шики внезапно ощущает себя рассматриваемой на неком уровне, который, как она осознает, находится далеко за гранью ее понимания. — Эти твои глаза… хмм, точно не выглядит так, словно ты видишь течение проклятой энергии… Девочка моргает, как сова: — Проклятой энергии? — …Точно, чуть не забыл, что ты из обычного мира. — Постой, правда? — в стороне коричневоволосая Сёко звучит несколько ошеломленно. — Ты хочешь сказать, что она не из твоего клана?.. Хах. Я было решила, что она твоя младшая сестра или типа того, она определенно выглядит, словно оттуда. — Не-е, наша Шики — племяшка Нанами-куна, — небрежно машет рукой беловолосый подросток. — А, так это тот ребенок, что пропал из больницы? — В точку! — Сатору воодушевленно показывает подруге большие пальцы. — Имей немного такта, — ворчит Сугуру-сан. Он убирает прядь челки с лица, затем поворачивается к Шики. Маленькая девочка сидит совершенно неподвижно на столе для осмотров, куда была усажена, с руками, покоящимися на коленках. — Проклятая энергия это… ну, это форма энергии, которая рождается от негативных эмоций. Она используется для того, чтобы применять то, что мы называем «проклятые техники», что позволяет нам более эффективно изгонять проклятых духов. Шики наклоняет голову. Что-то из того, что он говорит, звучит очень похоже на то, что она подслушала из сказанного Имой-сан и остальными недавно, но это по-прежнему так запутанно. Тем более что… — У меня нет проклятой техники, — информирует она его, говоря просто и прозаично. Шики помнит, как в первый раз встретилась с Имой-сан. Женщина не утруждала себя тем, чтобы скрыть свое разочарование от подтверждения того, что в Шики не было ничего особенного, если не упоминать цвет волос — если вообще бы потребовалось о ней говорить. …Но отношение Имы-сан к ней сейчас было совершенно иное с того самого момента… с того самого момента, как она очнулась в больнице. После того, как глаза Шики изменились, и весь ее мир оказался покрыт красными линиями смерти. Это… это то, что они подразумевают под «проклятой энергией»? «Проклятыми техниками»? Но тогда получается, Шики… проклята? Поэтому ли ее родители… Сатору-ониичан выпрямляется и поправляет свои солнечные очки так, чтобы они снова закрывали его глаза. — Вообще-то у тебя есть проклятая техника. Проклятая техника, проклятые глаза. Шики не застывает от этого открытия, от этого подтверждения ее кузеном. Она не позволяет своим рукам сжаться в кулаки. Холодное лицо Имы-сан предстает перед ее мысленным взором, и Шики просто чувствует… онемение. Непроизвольно, помимо воли ей вспоминаются те слова, что однажды ей сказал отец. Не беспокойся, Шики. Не важно, что говорит моя сестра, это хорошо, что у тебя нет проклятой техники и ничего похожего. Ее мать считала так же. Но с ней больше не было никого из ее родителей. Никто из них не остался жив. А Шики… Шики… — Могу я увидеть Кенто-оджичана теперь? — тихо спрашивает она. К ней приходит облегчение, когда все трое легко соглашаются на ее просьбу, вместо того чтобы продолжить циклиться на Шикиных проклятых глазах. Сатору-ониичан быстро получает нагоняй от Сугуру-сана за то, как «нести ребенка как мешок с картошкой». Когда оживленное обсуждение доходит до нее, взгляд Шики невольно снова притягивается к красным линиям. Линии везде, везде, везде. Через потолок, по половицам. Тянущиеся через каждый объект в ее поле зрения. Каждого человека. Зловещая линия сбегает сбоку по шее Сатору-ониичана, исчезая под воротом. Другая линия наглядно режет Сугуру-сана через все лицо, четко пересекая лоб. Начало и конец. Открыть и закрыть. Неумолимое. Неизбежное. (Смерть.) Маленькая девочка поворачивается и мгновенно хоронит свое лицо в борте пиджака ее кузена, зажмуривая глаза в пустой попытке вытравить это все из своего сознания. — Ладно, ладно. Давай-ка отведем тебя к Нанами-куну, ага? Шики молча кивает, внезапно не способная произнести ни слова. . . Он выглядит иначе. Кенто-оджичан то есть. Он выглядит… иначе. Старше. А еще выше. Не так, чтобы быть неузнаваемым, но просто… иначе. Он сидит в практически пустом классе с одним-единственным другим студентом за партой около него, когда Сатору-ониичан радостно вламывается в двери. — Нанами, погляди, что я нашел! — Годжо. Что ты… — усталый, многострадальный тон в голосе Кенто-оджичана исчезает мгновенно, когда он вскидывает взгляд, и тот приземляется на нее. Карие глаза распахиваются, он мгновенно вскакивает на ноги, а забытый стул грохочет позади него: — Шики? — …Кенто-оджичан, — тихо приветствует Шики. Она не плачет, но она определенно проглатывает несколько крупинок влаги при виде своего юного дяди. Он жив. Кенто-оджичан живой. — Я… Я скучала. Кенто-оджичан в секунду пересек комнату и и заключил ее в крепкие объятия. Но у Шики отнимает некоторое время ответить ему тем же, прежде чем ее пальцы находят точки опоры на гладкой ткани его формы, целенаправленно избегая красных линий, идущих вдоль всей его спины. — Всегда пожалуйста, между прочим, — громко говорит новоприобретенный кузен где-то позади них. — Сатору! — резко шипит Сугуру-сан. — Что? Я тот, кто ее нашел! — раздраженно бубнит Сатору-ониичан. — Разве я не заслуживаю немножечко больше признательности. Или, может, хотя бы «спасибо»? Другой парень неодобрительно щелкает языком. — Это меньшее, что ты мог сделать, учитывая, что это твой клан как раз ее и похитил! — …Но является ли это правда похищением, если мы те, кто законно установили над ней опеку? — размышляет Сатору-ониичан вслух, с нарочным недоумением. Он остро усмехается, когда его друг бросает на него испепеляющий взгляд за такое поведение. — Оу, да будет тебе, Сугуру. — Ты невозможен, — темноволосый подросток убежденно уведомляет его, затем поворачивается к Кенто-оджичану. — Не стесняйся игнорировать его, если хочешь, Нанами-кун. — Нет, я… — Кенто-оджичан прочищает горло, выпрямляясь. Шики льнет к дяде, еще не готовая разлучаться с ним. И если то, как его пальцы мягко сжимаются поверх ее собственных, считать показателем, то он чувствует себя сейчас точно так же. — Спасибо тебе, что ты нашел ее, Годжо-сан. — На здоровье! — щебечет в ответ беловолосый подросток. — О, тебе стоит поблагодарить и Сёко тоже, раз она осмотрела Шики своей проклятой техникой. Сугуру только не благодари, он вообще ничего не сделал… — Извини? А кто это откопал те записи, которые… — Спасибо, — Кенто-оджичан поспешно встревает. Затем, более искренне: — Спасибо вам. Я… Я благодарен вам тоже за ваши усилия. Иэири, Гэто. Иэири-сан и Гэто-сан. Шики заносит имена в память, эхом тоже озвучивая вслед за дядей свои собственные благодарности. — Так ты племянница Нанами? — Новый голос звучит сзади нее, жизнерадостный и яркий. Говорившим оказывается улыбающийся темноволосый парень — второй студент, что был в классной комнате с Кенто-оджичаном, когда они зашли. — Приятно познакомиться! Здорово видеть тебя в порядке, Нанами серьезно беспокоился. — Хаибара. — Э? Я сказал что-то, чего не следовало, Нанами? Я имею в виду, вроде нет ничего такого в том, что она узнала, что ты волновался, верно? Шики прижимается к Кенто-оджичану; что-то теплое скручивается внутри нее в ответ на эту приятную новость. — Я… я тоже о тебе волновалась, Кенто-оджичан. Мягкий вздох где-то над ее головой. Дядя гладит ее по плечу. — Тебе не нужно было беспокоиться за меня, Шики. Я… я просто рад видеть, что ты в порядке. Я чувствую то же самое, оджи-чан. — Весь последний год он пытался навещать тебя когда только мог, — добавляет Хаибара-сан. — И потом, когда ты внезапно вообще исчезла из больницы, и никто из докторов не мог сказать, куда ты делась. Мы жутко перепугались, прежде чем выяснилось, что клан Годжо решил вмешаться, чтобы позаботиться о тебе! Шики не совсем уверена, что «позаботиться о тебе» верный способ охарактеризовать ее похищение незнакомыми родственниками. Исходя из того, как Кенто-оджичан рядом с ней зажато замешкивается, он может быть тоже не совсем согласен с данной трактовкой. — …Это была Има? — он тихо спрашивает. Шики кивает. — Я должен был догадаться. Но зачем бы ей…? — Взгляни на ее глаза, и ты получишь ответ, Нанами, — Сатору-ониичан цокает языком. — Ее глаза? — бормочет Кенто-оджичан, глянув вниз. Взгляд Шики упорно прикован к земле. Она не хочет смотреть вверх! Она не хочет видеть…! — Шики, пожалуйста, посмотри на меня. Краткий миг тишины. Затем, медленно и неохотно, Шики поднимает голову. Красные линии. Она уловила их ранее мельком, но вот так — стоя настолько близко к ее дяде, жестокие красные линии, прочерченные по его телу, ясны и безошибочны. Неопровержимы. Кенто-оджичан делает короткий и резкий вдох. — Что произошло? — Так это и впрямь новая вариация, — размышляет Сатору-ониичан, стоя у дверей. — Отлично. Приятно было получить подтверждение. — Болит? — Кенто-оджичан полностью игнорирует старшеклассника. Он снова падает на колено перед Шики, автоматически поднося руку, чтобы дотронуться, к ее лицу, прежде чем передумать делать это. — Как вообще нечто подобное могло… Иэири-сан, вы не могли бы взглянуть на нее? Глаза Шики, они никогда не были…! — Дыши, Нанами, — Сёко-сан — Иэири-сан — переносит свой вес, облокачиваясь на ближайшую парту. — Успокойся, я уже прошлась по ней своей техникой до этого. Функционально ее глаза в порядке. — …Ее глаза синие. — Как и мои! — Сатору, твои и должны быть синие, — Сугуру-сан (Гэто-сан?) закатывает глаза. Беловолосый подросток жестикулирует в сторону Шики, затем указывая на себя для пущей убедительности: — Что не так с тем, что проклятые глаза — синие?! Его друг одаривает его сомневающимся взглядом. — …Ты вообще серьезно? — Я бы сказала, выглядит так, словно она открыла новую форму проклятых глаз, после того как вышла из комы, — говорит Иэири-сан, беспечно игнорируя оживленные препирательства своих одноклассников на заднем фоне. — Если возможно, лучше всего было бы проверить записи клана Годжо, были ли раньше похожие на ее случаи, к которым мы могли бы обратиться. Это не Шесть Глаз, но… возможно, какая-то их разновидность? Губы Кенто-оджичана сжимаются в тонкую линию. — Я… Раньше она никогда не проявляла признаков проклятой техники. Има-сан даже пришла и проверила. Иэири-сан пожимает плечами: — Пускай более сильные техники обычно и раньше дают о себе знать, если выискивать их признаки, все ещё считается нормальным, если ребёнок пробуждает проклятую технику где-то в районе от четырёх до шести лет отроду. Шики у нас сколько? Шесть? — Ей… да, ей только что исполнилось шесть. — Тогда точно в точку, — Иэири-сан кивает. — Я еще знаю, что у кланов есть свои способы заблаговременно проверять на проклятые техники, как только ребенок родился, но ясно, что здесь есть место ошибке. Все совершенно в порядке, пускай и слегка неожиданно, в случае твоей племянницы. Кенто-оджичан быстро кидает взгляд на Шики, которая бесстрастно смотрит на него в ответ. — Она станет магом, не так ли. Сами по себе слова — вопрос, но вместо этого они выходят больше похожими на обреченное утверждение. Иэири-сан снова кивает, несколько сочувственно, по какой-то загадочной зловещей причине, которую Шики не вполне улавливает. Магом? Прямо как Кенто-оджичан? — Подобные глазные джуджуцу редки, Нанами. Вряд ли клан Годжо согласится отпустить ее, — молодая женщина устало вздыхает. — Если она станет магом, то по крайней мере сможет защитить себя. И… учитывая, что кланы склонны придерживать определенные техники внутри семьи… Блондин на это угрюмо нахмуривается: — Она же даже не является Годжо! Разве это вообще не считается? — Если правду? На самом деле она вроде как является, — внезапно со своей стороны вклинивается Сатору-ониичан, совсем не улучшая положение дел. — Има уже прошла все процедуры как ее ближайший совершеннолетний родственник. — Если ты захочешь оспорить это, то на это могут уйти годы, прежде чем ты действительно сможешь это сделать, Нанами-кун. — Гэто-сан трет подбородок с сожалеющим видом. — И… ее отец — урожденный Годжо, верно? Именно на этом, возможно, и сосредоточатся верха, зная их. Кенто-оджичан издает беспомощный разочарованный звук. Шики закусывает губу, прижимаясь к нему. Она не… не то чтобы понимает, что сейчас происходит. На самом деле не понимает ничего кроме того, что ее глаза изменились, и это означает, что она нужна Име-сан для… для чего-то. Чего-то, связанного с проклятиями? Проклятыми техниками? Магами? … Шики не знает. Но что Шики знает, слушая этот разговор, так это что Кенто-оджичан не может помочь ей. Он хочет — он несомненно беспокоится за Шики — но он не может ей помочь, не перед лицом «клана Годжо». Так что. — Со мной все будет в порядке, Кенто-оджичан, — Шики пытается улыбнуться. Все, о чем она в данный момент может думать — холодное удовлетворение Имы-сан. — …Я нужна Име-сан из-за моих глаз. Я буду в порядке. — Это не очень хорошо, Шики, — коротко говорит ее юный дядя упавшим голосом. Шики это знает. Но даже так… — Не то чтобы ты что-то мог с этим поделать, Нанами-кун, — лениво тянет Сатору-ониичан сбоку. — По крайней мере, не сейчас. К тому же — это и не плохо. Даже если отставить в сторону тот факт, что ты сам сейчас все еще ученик… с такими ее глазами — ты правда думаешь, что сможешь защитить ее сам? За мной начали посылать первых убийц, когда мне было пять, знаешь ли. Похитителей тоже. …Убийц?! Слегка встревоженная, Шики одаривает своего аналогично беловолосого кузена испытующим взглядом, пытаясь определить, не пытается ли он ввести ее в заблуждение. В ответ она зарабатывает острый зубастый оскал и больше толком ничего. Взгляд на Кенто-оджичана, однако, раскрывает то, как он побледнел, из чего становится ясно, что некая доля истины в словах Сатору-ониичана присутствует. — У нее не Шесть Глаз, это правда, — ее кузен продолжает легкомысленно. — Но Сёко уже упоминала ранее, нет? Глазное джуджуцу, как у нас, — редкость. Это делает нас ценными. Я честно был бы удивлен, если бы за ней не вышли на охоту мастера проклятий, как только узнали новости про нее. И я довольно-таки уверен, что определенные слухи уже… циркулируют. Кенто-оджичан выглядит мрачно. — С тремя великими семьями есть очевидная куча проблем, но тут Сатору прав, — вздыхает Гэто-сан. — Если б не ее глаза, мы могли бы попытаться убедить Яга-сэнсэя взять ее на попечение школы, как с твоим нынешним положением, Нанами, но… — Я понимаю, — тихо говорит Кенто, сжимая руки с обеих сторон в кулаки. Гэто-сан выглядит сочувственно: — Это не так уж плохо. Возможно. Если что, по крайней мере Сатору сможет за ней приглядеть, верно? Сатору-ониичан в ответ лениво показывает большие пальцы. Кенто-оджичан не выглядит полностью убежденным, и. Ну. Быть может, довольно очевидно, что ее кузен не знает, как присматривать за детьми. Но Шики помнит, как он влетел в ее палату и провальсировал обратно мимо Имы-сан, не способной ему ничем возразить, помнит, как он пронес ее через всю школу и сдержал свое слово. Как насчет улизнуть отсюда проведать Нанами-куна? — Я буду в порядке, Кенто-оджичан, — снова говорит Шики. И на этот раз слова выходят чуть более искренними. Даже если у Имы-сан есть скрытые мотивы, чтобы заполучить Шики, даже если выяснится, что клан Годжо опасен насколько, что убийцы и похитители выглядят предпочтительнее, даже если окажется, что Сатору-ониичан может быть так же беспомощен противостоять желаниям клана, прямо как Кенто-оджичан только что… Шики просто счастлива снова увидеть Кенто-оджичана. Она не хочет, чтобы Кенто-оджичан волновался. Она не хочет быть для Кенто-оджичана обузой. (…Она не даст его убить. Как это случилось с ее родителями.) Шики… правда, правда не следовало выживать. Но она жива. Она умерла, и в то же время нет, и теперь ее глаза отражают неестественное деление в форме битых, жутких красных линий. Так что. — Я буду в порядке. Примечания в конце главы Куча предположений в этой главе о том, как могли бы себя вести младшие версии взрослого каста JJK в школьные деньки, надеюсь, ничего не выглядело очень диким ООС-ом. К тому же персональный хэдканон, что Гэто обладал (обладает?) слабым местом в виде детей. (Особенно учитывая, что его «триггером» на превращение в мастера проклятий стали Мимико и Нанако.) По использованию японских суффиксов: я не говорю по-японски, поэтому, если здесь есть какие-то многоопытные/носители языка, кто видит ошибки или неправильное их применение в тексте, пожалуйста, не стесняйтесь на них указать, и я буду счастлива внести поправки. Главная причина тому, что у меня разбросаны японские суффиксы по всему фику: я чувствую, что это передает больше нюансов восприятия и отношения Шики к другим людям вокруг нее. Однако, если люди решат, что суффиксов становится немного чересчур или что они вообще не подходят к этому повествованию, тогда я подумаю над тем, чтобы изъять их целиком.