Zenith of stars/Зенит звезд

Это занимает еще одну неделю после возвращения Шики из клана Камо. Но в итоге консенсус касательно всего инцидента достигнут, наконец: — За пренебрежение своими обязанностями Годжо Има перестает быть опекуном Годжо Шики. Слова доносятся легко, без какого-то особенного тона или оттенка. Но фигура Имы-сан рядом с маленькой девочкой заметно дрожит, и ясно, что женщина не обрадована окончательным вердиктом, вынесенным старейшинами клана. Ее рот открывается в протесте, но любые возражения мгновенно заглушаются, как только посыльный заговаривает вновь. — Тебе не удалось как следует позаботиться о своей подопечной. Ты позволила ей покинуть поместье, ничего предварительно не проверив и не обсудив, и ты практически позволила новой технике упасть в руки клана Камо. — Я… я в курсе своих провалов, говоря об этой ситуации, — Има-сан морщится и понуривает голову, сжимая руки по бокам в кулаки. — Но пожалуйста, Шики дочь Араты! Любой ценой я буду смиренно просить о том, чтобы это решение было изменено. Ведь ребенок не должен быть разлучен со своей кровью… — Прежде всего, девочка — дочь клана Годжо, — мужчина прерывает ее бесстрастно, выглядя практически скучающим. — …И уже немного поздно разыгрывать эту карту, Има. Если я правильно помню, ты навещала семью брата только один раз, после того как он женился и оставил позади имя Годжо. Има-сан вспыхивает, отшатываясь, ее щеки становятся некрасивого цвета. — Арата выбрал отбросить имя клана по собственной воле. Как я вообще могла… — Имя клана там или нет, он все еще был твой брат. — Карие глаза холодно сужаются, рассматривая трясущуюся женщину с видом, передающим практически… презрение. Его голос понижается, опасно мягкий. — Ты могла взять на себя заботу о его дочери ввиду его кончины, но это ясно всем, кто имеет глаза, что ты видишь в ней больше орудие, чем личность. Старейшины могли не заботиться об этом, коль скоро за девочкой присматривали как следует, но потом ты пошла и доказала свою некомпетентность с лихвой. — Как ты смеешь! — В голосе Имы-сан напряженная ярость, когда она смотрит на мужчину с коричневыми волосами. — Годжо Джихей. Что дает тебе право говорить мне подобные вещи? Все это время я заботилась о девочке и… — И это меньшее, что ты вообще могла сделать, — парирует Джихей-сан, легко обрывая ее. — Има, у тебя была только одна задача, и она была — позаботиться о твоей племяннице. Арата бы в своей могиле провернулся, если бы он знал, что ты делала. Клан Камо, серьезно? О чем ты вообще думала? Губы Имы-сан сжимаются в жестком выражении. — Тем, кто пришел ко мне, был Кансуке-сама. Ты говоришь так, как будто у меня был выбор в этом вопросе. В этих пустых словах звучит что-то неоспоримо горькое, но Джихей-сан качает головой. — Выбор есть всегда, Има, — вздыхает он устало. — Потрудись ты проверить у кого-нибудь или просто хотя бы сделать доклад Дайсаку-сама, прежде чем выдвигаться с Кансуке-саном, этого фиаско можно было бы полностью избежать. Ты можешь действительно посмотреть мне в глаза и сказать, ты действовала, исходя из интересов девочки?.. Или ты просто видела в ней редкую возможность для Тобиумэ, чтобы перещеголять другие дома клана, и решила использовать этот шанс, чтобы выстроить связи с кланом Камо, посредством того, чтобы быть представленной Кансуке-саном? Молчание, которое следует на эти провокационные вопросы, весьма говорящее. — … Ты была слишком опрометчива. Я знаю, что Тобиумэ были в трудном положении и что ты всегда без устали работала над тем, чтобы улучшить место твоего рода в клане. Но когда ты стала ответственна за ребенка, которого после себя оставил Арата, тебе следовало должным образом подумать, прежде чем расставлять свои приоритеты так. Има-сан натянуто смотрит в сторону: — Я не нуждаюсь в том, чтобы ты рассказывал мне о том, что и как делать. — В самом деле? Кому-то точно нужно напомнить тебе об этих вещах, — отвечает мужчина. — …И глядя на то, как ты зашугала всю свою ветвь, заставив подчиниться, после того как взяла на поруки свою племянницу, я полагаю, что ныне эта задача переходит ко мне. Не могу сказать, что я впечатлен, Има. Долгий момент Има-сан не отвечает на его слова. Ее взгляд быстро метнулся к Шики, что-то странное прорезалось в ее выражении, прежде чем разлететься, сменившись на маску холодного, нетронутого спокойствия. Она снова поворачивается к Джихей-сану. — …Мнение старших правда никак не изменить? — По вопросу перевода твоей племянницы в другой дом? — Мужчина решительно качает головой. — Нет, боюсь, что нет. Планы Кансуке-сана, может, в конце концов и провалились, но старейшины все еще… недовольны, что все вообще сумело зайти так далеко, как оно зашло. И ты сделала это возможным, Има. Женщина хмурится: — Я не сделала ничего. — Твое бездействие само по себе сделало достаточно, — Джихей-сан перебивает ее с острым взглядом. — Тебе следовало знать, какого рода внимание получает этот ребенок! Новые проклятые глаза… как ты вообще могла решить, что старейшины станут рисковать, позволив ей покинуть поместье настолько малой защитой, настолько необученной, как она сейчас является? — Я не думала… — Има-сан беспомощно затихает, заламывая руки. — Это был клан Камо. Джихей-сан цокает языком. — У клана Камо есть свои внутренние трения, которые надо решить, в последнее время. Тебе следовало бы осознать, что что-то было неладно, уже в тот момент, когда ты увидела, что это было персональное приглашение от Госпожи Камо Мацухимэ, доставленное Годжо Кансуке. — Какой вообще смысл об этом всем теперь говорить? — горько смеется женщина. — …Старейшины больше не позволять мне оставить девочку у себя. Все эти годы, всё, что я сделала для Тобиумэ, и теперь это… — …Если это все, что ты вынесла из этой беседы, значит, для тебя действительно нет никакой надежды. — Годжо Джихей награждает женщину сложным взглядом, частично жалостливым, а частично презрительным, перед тем как убрать эмоции со своего лица, поворачиваясь к Шики. Мужчина довольно вежлив, пускай даже он лишь едва коротко встретился с нею глазами, прежде чем украдкой отвести взгляд в сторону. — Я — Годжо Джихей, советник Дайсаку-сама, — он продолжает, отвешивая короткий, вежливый поклон. — Приятно познакомиться, хотя я сожалею, что не в лучших обстоятельствах. Шики совершает короткий поклон в ответ. — Приятно, Джихей-сан. Рада ли она, что покидает Иму-сан? Если она об этом задумается… да. Да, она рада. Шики не питает любви к Име-сан. Но по какой-то причине и победой это тоже не ощущается ни в малейшей степени, даже если всё это и вызывает чувство некоторой отомщённости. — Шики, — тихо зовет Има-сан. Маленькая девочка молча смотрит на свою тетю. — Я… навещай меня время от времени, ладно? Даже если эта просьба и родилась из самолюбия, несмотря на все ее недостатки… есть что-то странно уязвимое и противоречивое в выражении Имы-сан в этот момент. Почти сожалеющее. Однако Шики не тронута жалким видом своей тети ни капли. Пусть она и не ненавидит женщину, она точно не держит к ней и никаких положительных чувств тоже, зная, какова эта женщина в глубине ее души. Шики не может сказать, что она довольна отношением Имы-сан к ней — то, что Шики была лишь ценным приобретением, которым можно было воспользоваться — но она полагает, что она должна быть благодарна Име-сан по крайней мере за то, что та не пыталась скрыть своей мотивации. Не как Кансуке-сан, который маскировал все под спокойной улыбкой. Шики не заморачивается ответом Име-сан. Вместо этого она просто переводит свое внимание на Джихей-сана, который терпеливо ожидает в стороне. — К кому я была приписана? — Годжо Киёхира будет твоем новым опекуном, — ответствует мужчина. — Он самый талантливый мечник клана и искусный маг. Старейшины уверены, что он будет для тебя отличным наставником. «Годжо Киёхира» звучит смутно знакомым именем. Шики чувствует, что она, наверное, слышала от ее преподавателей и тренеров, как они его в какой-то момент упоминали, хотя она и не может вспомнить, что же о нем говорилось конкретно. Шики не знает, окажется ли жизнь с Киёхирой-саном хоть как-то лучше, чем жизнь с Имой-сан. Она определенно надеется, но маленькая девочка достаточно проницательна, чтобы уловить подтекст в словах Джихей-сана. Старейшины уверены, что он будет для тебя отличным наставником. Итак, выходит, отныне она будет жить с одним из своих инструкторов. С тем, кто почти наверняка будет хотеть натренировать Шики, чтобы та стала сильным магом в будущем, ради ее «потенциала». Из-за ее глаз. …Всё сводится к ее глазам, не так ли. — Пожалуйста, позволь мне провести тебя к твоему новому обиталищу, Шики. — Джихей-сан говорит вежливо. Но ясно, что его слова не столько просьба, сколько утверждение, команда. Команда от старших Годжо, которые сочли Годжо Иму более не подходящей для заботы о ее племяннице вследствие инцидента с кланом Камо. (…Не то чтобы они неправы, на самом деле.) — Шики! Маленькая девочка задерживается на оклик по имени, на полпути к Джихей-сану на воротах. Има-сан… — До свидания, — всё, что она в итоге говорит своей тете, наконец. Она стойко отказывается оборачиваться назад. — …Берегите себя. Это холодно с ее стороны, отвечать вот так?.. Возможно. Но Шики не думает, что она неправа, реагируя таким образом. Во всяком случае, ее чувства прекрасно можно понять, учитывая все, что сделала Годжо Има. До свидания, Има-сан. Шики продолжает идти вперед, ни единого раза не оглянувшись. . . Годжо Киёхира оказывается высоким накачанным мужчиной, в лицо которого навсегда въелись морщины от нахмуренных бровей, такие же глубокие, как и жуткие красные линии, намертво запечатленные в его теле. Он ворчит и щурится на Шики, как седеющий медведь-брюзга, когда Джихей-сан их представляет друг другу. Сразу по немедленному уходу Джихей-сана возникает мгновение неестественной тишины, когда они безмолвно пялятся друг на друга, возвышающийся горой мужчина среднего возраста, стоящий над маленькой тонкой девочкой. Но оно проходит, и Киёхира-сан наконец разворачивается на пятках, чтобы медленно побрести обратно в свой дом. …Оставляя Шики стоять одну в дверях саму по себе. Маленькая девочка мигает. Что ж. Это что-то новое. Будет довольно натянутым сказать, что Шики очень нравилась всем учителям, которых клан Годжо к ней прирекомендовал, но никто из них никогда все же не был так к ней открыто пренебрежителен. Отношение Киёхиры-сана, с другой стороны, было совершенно противоположным. Если бы Шики попыталась высказать свои предположения, он почти что был… — Ну? Чего ты там мнешься? Ждешь, что кто-нибудь возьмет тебя за ручку и проведет внутрь, как маленькую принцессу? — внезапно звучит голос Киёхиры-сан, громкий и оглушительный. Легкое фырканье заканчивает его слова. — Послушай, старшие могли приказать мне взять тебя, но не думай, что это что-то значит. Найди свободную комнату и устройся там. Доджо на подземном этаже; твоя тренировка начинается в шесть. Призрачный звук тяжелых шагов затихает где-то дальше по коридору, быстро увядая в тишине. Мужчина явно не утруждал себя задержаться и подождать ответа на собственные слова. На какое-то безумное мгновение Шики думает, что бы случилось, если бы она просто развернулась у его порога и ушла. Никто ведь не стал бы ее винить, если бы она так поступила, учитывая менее-чем-дружелюбное отношение Киёхиры-сана? Слова Джихей-сана вновь всплывают в ее голове. Годжо Киёхира самый талантливый мечник клана и искусный маг. Шики… не особенно заботит изгнание проклятий, сказать по правде. Она бы никогда даже и не выбрала быть магом по своей собственной воле. По факту у Шики не было в этом вопросе никакого выбора совсем, не после того, как ее стащила из больницы Годжо Има в тот же миг, как она проснулась с проклятыми синими глазами. Но. Но не то чтобы у нее были другие варианты. Клан Годжо от нее не примет ничего другого. Ее техника — это буквально способность убивать, и пускай Шики пока и ребенок, который многого не понимает из того, что происходит вокруг нее, не надо быть гением, чтобы понимать, что подобная техника будет крайне полезна в изгнании проклятий. У девочки есть потенциал, она слышала, как множество старших говорили не раз и не два, даже не заморачиваясь, чтобы скрыть свои слова от нее. Это не Шесть Глаз, но если как следует развить и правильно взрастить, тогда это станет по-своему могущественной техникой. Здесь есть потенциал. И, что более важно… Кенто-оджичан. Кенто-оджичан учится на мага в школе джуджуцу. Он тренируется быть магом. А быть магом означает сражаться с проклятьями, чтобы спасать людей, и это опасно. Кенто-оджичан тренируется и сражается с проклятьями, и он даже не может полностью на этом сосредоточиться, потому что еще он волнуется о Шики, уже достаточно сильно еще до инцидента с кланом Камо. Особенно после инцидента с кланом Камо. Если бы Шики была сильнее, тогда это не было бы проблемой. Если бы Шики была сильная. Если бы она была сильной, сильной, как Сатору-ониичан, тогда Кансуке-сан не посмел бы пытаться провернуть то, что он пытался. Има-сан бы не могла контролировать никакие действия Шики. С самого начала ее родители бы вообще не умерли. Шики не хватает силы. Сейчас она прекрасно это знает. …Если Шики может стать сильнее, тогда Кенто-оджичану больше не придется о ней беспокоиться. И… и она сможет защищать Кенто-оджичана в будущем тоже. Правильно? Это то, как всё работает, верно? Так что если Киёхира-сан может помочь ей стать сильной, тогда это не имеет значения, нравится Шики ему или нет. Не имеет значения, злобный он или хороший. Если он может натренировать ее и сделать сильной… тогда… Шики выпрямляется. Выдыхает. Не оставляя места сомнениям, она расправляет плечи и шагает внутрь дома Киёхиры-сана. И так начинаются ее тренировки с Годжо Киёхирой, на совершенно ином уровне интенсивности, сравнивая с тем, к чему она уже привыкла. Шики быстро открывает для себя, что ее первое впечатление относительно Киёхиры-сана одновременно точное и нет. Мужчина кажется вечно ворчливым, со скорым на раздражение характером. Ясно, что он не особенно обрадован ребенку, посаженному на его шею, необычные там у его глаза или нет, учитывая то, что он терпеть не может находиться с ней в одной комнате вне времени тренировок. А во время тренировок Киёхира-сан не стесняется повышать на Шики голос всегда, когда она ни сделает ошибку в стойках с мечом. Не чурается он и беспощадно бить ее своим собственным деревянным клинком во время практики в спаррингах. В первый раз, как это случилось, Шики была ошеломлена болью, вспыхивающей в ее руках и оканчивающейся онемением, а затем — падением ее меча; на которое Киёхира-сан ответил, ударив ее так сильно в бок, что на ее ребрах впоследствии расползся уродливый синяк на целые недели, а затем продолжил донесением до нее самого впечатляющего выговора, который она только получала до этого времени. — НИКОГДА! НЕ! БРОСАТЬ! СВОЙ! МЕЧ! — Мужчина рявкает на нее, покраснев лицом от ярости. Шики может только смотреть огромными увлажняющимися глазами, свернувшись от боли на половицах доджо. — Мертва, мертва, МЕРТВА! Если ты бросишь свой меч в битве, ты умрешь. С тем же успехом можешь подать себя проклятьям на блюдечке с золотой каёмочкой! Идиотка! Имбецилка! Сделаешь это еще раз, и я выпну тебя из моего доджо навсегда, усекла?! Слова жестокие и жалящие. Боль пронизывающая и настоящая, но Шики все равно сжимает свои зубы и поднимается на ноги снова. Тебе нужно стать сильной. Единственная свобода — в силе. — Да, Киёхира-сан, — она говорит. Мужчина останавливается. В первый раз в его глазах мелькает что-то оценивающее и одобряющее — но это может быть просто ее воображением, учитывая, что губы мужчины изгибаются в глубокой складке за один удар сердца. — …Правильно Киёхира-сэнсэй, девчонка. Все тренировки с Киёхира-саном болезненны. Шики скоро становится постоянно покрытой порезами и синяками после переезда к Киёхире-сэнсэю. Большая часть ее дней наполнены бесконечными тренировками, повторением взмахов деревянным мечом и швырянием ее по всему тренировочному залу зловредным сэнсэем. Ее руки постоянно в повязках и окровавлены, но Шики старается изо всех сил игнорировать всё это и никогда не жалуется. Если тебе не нравится, как я учу, тогда можешь просто проваливать и никогда не возвращаться! Другие уроки, помимо владения мечом, проходят после полудня. Иногда это уроки по обычным предметам, как математика и литература, но большая часть имеет тенденцию быть немного более… эзотерическими. Как управлять проклятой энергией. Призыв элементарных шикигами. Медитации. Печати. В отличие от Имы-сан, Киёхира-сэнсэй не держит в доме никаких слуг. Есть слуги, которые приходят каждый день, чтобы принести еду, подкинуть какие-либо запрашиваемые материалы либо лекарства или чтобы позаботиться о стирке, но помимо этого здесь только сами Шики и Киёхира-сэнсэй. …Это не так плохо. Пусть это определенно не так удобно, жить с Киёхирой-сэнсэем, как это было с Имой-сан, хотя бы Киёхира-сэнсэй не смотрит на Шики так, словно она скорее инструмент, чем человек, даже невзирая на его жесткие стороны. Но бывают и плохие дни. Дни, когда все болит, болит, болит, ошеломительно, и Шики думает про себя, правда ли оно всё того стоит. Думает, правда ли правильно — молча сжимать зубы и выносить эту боль во имя тренировок. В дни вроде таких ее взгляд дольше задерживается на красных линиях, шрамирующих Киёхиру-сэнсэя. Они оба знают простую истину: что если Шики разрежет вдоль этих линий хоть раз, тогда Киёхира-сэнсэй больше никогда не сможет причинить ей боль. …Шики достаточно разумна, чтобы не действовать бездумно под воздействием импульса, конечно же. Она пообещала Кенто-оджичану, что она будет осторожна со своей способностью, так ведь? Но иногда она все равно думает. Только она никогда так не поступит, так что это довольно безвредно. Наверное. Нельзя сказать, что Киёхира-сэнсэй невнимательный человек: он позволяет Шики держать в своем доме только тренировочные мечи. Ногти Шики всегда подстрижены коротко, и ей разрешается только завязывать свои волосы сзади полоской ткани. Она уже лет сто не видела шпильки для волос или чего-либо подобного. Но даже так, несмотря на всю его бдительность в обхождении с его юной опасной подопечной… опасаться Киёхире-сэнсэю следовало не Шики. Это становится очевидно в первый же раз, когда Сатору-ониичан заглядывает навестить ее в доме Киёхиры-сэнсэя без предупреждения. Все происходит слишком, чересчур быстро. В один момент ее беловолосый кузен стоял на пороге, жизнерадостный и улыбающийся. В следующий –выражение его лица застыло, и неожиданно он оказался прямо рядом с Шики, протягивая одну ладонь, чтобы схватить ее за руку. Без единого слова он резко задрал длинный рукав ее кимоно. — С-Сатору-оничан? Опешив, Шики инстинктивно пытается высвободить свою руку из его хватки, но Сатору-ониичан ей не дает. Он не делает ей больно, его хватка на ее руке свободная, но крепкая. И все же Шики ничего не может поделать с тем, что ее рука мгновенно оказывается открыта взгляду ее кузена. Никак не скрыть уродливые, пестрые желто-черные синяки, украшающие ее предплечья, новые повреждения рассыпаны прямо поверх старых. Повязки, плотно обернутые вокруг ее рук, по-прежнему бледно-красные от крови. — …Что здесь происходит? — Сатору-ониичан спрашивает, нарочито спокойным образом, прямо-таки неуютным, потому что Шики никогда не слышала, чтобы ее кузен говорил данным конкретным тоном раньше. В этот момент Киёхира-сэнсэй наконец выруливает из-за угла коридора. — Сатору-сама? Вы… вы не должны здесь быть. Если я правильно помню, старейшины не давали пока разрешения кому-либо… Ее кузен поднимает взгляд и выбрасывает вперед руку; в тот же миг Киёхира-сэнсэй оказывается сбит с ног некой невидимой силой. Здоровенный мужчина вбивается в стену — нет, физически он брошен сквозь стену — и все это со звуком масштабного разрушения от уничтожающего воздействия. …Это первый раз, когда она видела Сатору-ониичана использующим его проклятую технику, и Шики не может на это немножечко открыто не пялиться. — Это не то, что я спросил, — весело говорит ее кузен. — А теперь, какого дьявола здесь происходит? Последние несколько слогов подчеркиваются другим резким жестом его руки. Глаза Киёхиры-сэнсэя расширяются, и мужчина мгновенно двигается, проворно выворачиваясь вверх и в сторону из небольшого кратера, который образовался при его приземлении. Успел он в последнюю секунду, учитывая, что руины за ним буквально сворачиваются и взрываются. Если бы Киёхира-сэнсэй не сдвинулся тогда, когда он это сделал, он бы мгновенно лишился своей правой руки. …Его…правой руки. Сатору-ониичан все еще держится за Шикину правую руку прямо сейчас. Шики не уверена в том, есть ли здесь связь. Это плохо, что у части нее почему-то всё это вызывает тихую радость? — Сатору-сама, вам нужно успокоиться… Киёхира-сэнсэй пригибается. Над его головой разлетается светильник. — Я думал, я достаточно ясно выразился в последний раз, что Шики под моей защитой, — Сатору-ониичан говорит безапелляционно. — Что, старейшины так свелись с ума новеньким сияющим оружием, что всё, что я говорю, теперь бессмысленно? Киёхира-сэнсэй метнулся вдоль по коридору. Секундой позже за ним каждое первое окно ломается. — Сатору-ониичан, — Шики немного тянет за рукав кузена настойчиво. И пяти минут не прошло, а дом уже выглядит так, словно готов развалиться на части. Эти синяки действительно такая большая проблема? — Сатору-ониичан, все хорошо. Это всего лишь тренировки… — Это перебор, вот что это, — Сатору-ониичан цокает языком в раздражении, с глазами, все еще прикованными к копошению Киёхиры-сэнсэя. — Ои, ты ее правда тренируешь, или просто используешь как свою личную боксерскую грушу? Дак я тоже могу использовать новую боксерскую грушу, смекаешь, о чем я тут говорю? Это поразительно, по правде говоря. Все это время Сатору-ониичан не сдвинулся ни на шаг — но Киёхира-сэнсэй ранен и истекает кровью, вынужденный постоянно бежать, иначе техника Сатору-ониичана разорвала бы его на кусочки. Безграничность. Способность управлять и разрывать пространство по своей воле посредством использования «бесконечности». …Не то чтобы это действительно было время и место для того, чтобы восхищаться проклятой техникой ее кузена! Шики тянет снова, в этот раз немного более настойчиво. — Сатору-ониичан, пожалуйста, не убивай Киёхиру-сэнсэя. Джихей-сан сказал, что он лучший мечник клана. Он мне еще нужен, чтобы учить меня кендо. — Твое самообладание поражает, — ее кузен говорит сухо. — И — нет. Я понимаю, что ты этого еще не осознаешь, но есть разница между тренировкой и откровенным насилием, окей? Я найду тебе учителя получше, если захочешь продолжить изучать кендо… — Не посеешь, не пожнёшь, Сатору-сама, — встревает Киёхира-сэнсэй с кровавой улыбкой. — Что, вы думаете, я люблю бить детей своего развлечения для? Но чем больше она привыкнет к боли сейчас, тем менее она будет ею сдержана в будущем. Думайте об этом как о вложении. — Вложении?! Слушай, даже когда мне было шесть… — Она отличается от вас, Сатору-сама, — мужчина бесцеремонно перебивает, мотая головой. — Я знаю, что вы сочувствуете девочке из-за ее проклятых глаз. Но она не вы, Сатору-сама. Ваши глаза могут быть похожи, но техники по природе фундаментально разные. А потому ваши тренировки отличаются друг от друга тоже, чтобы каждый из вас достиг всей полноты потенциала. — Хах? — Сатору-ониичан поднимает бровь, совершенно не впечатленный. Киёхира-сэнсэй медленно выпрямляется из защитной стойки, раз в данный момент ему дали шанс говорить. — …Когда дело доходит до Безграничности, важно мастерство в использовании техники. Мощь и контроль. Тренировка техники имеет приоритет над развитием любой другой, физической дисциплины. Для «Хрупкости» Шики верно обратное. Ее техника вращается вокруг способности ударить по тем линиям, что она видит. То, что она тренирует свое тело — жизненно необходимо для того, чтобы она могла эффективно использовать свою технику. — …Ты сейчас серьезно? — Сатору-ониичан поднимает Шикину руку, которую он продолжает держать до сих пор. У маленькой девочки появляется чувство, что, если бы Сатору-ониичан не пытался быть осторожным и не усугублять ее ранения, он вообще бы потряс самой Шики для пущей наглядности. — Посмотри на нее. Незначительные повреждения от физических тренировок нормальны, но это? Это переходит черту. Ты хочешь, чтобы она стала калекой до того, как в принципе сможет выйти в поле? Дык я должен сказать, ты просто замечательно продвинулся на пути к этой цели. — Вы преувеличиваете, Сатору-сама, — губы Киёхиры-сэнсэя дергаются, как если бы он хотел скривиться — но, по-видимому, благоразумно передумал, учитывая всё мрачнеющее выражение лица Сатору-ониичана. — …Она может вынести это. Я даже ни разу не слышал жалоб от самой девочки… — Потому что она не знает ничего другого, очевидно! Ты серьезно думаешь, что она достаточно близко знакома с физическими тренировками, чтобы правильно распознать свои пределы? Ей шесть, и она только лишь начала тренироваться. Она выросла вне клана! — Сатору-ониичан мотает головой в очевидном отвращении. По некоторой причине это действительно заставляет Киёхиру-сэнсэя остановиться. Рот мужчины открывается и закрывается без звука. Затем, запинаясь, словно он был внезапно выбит из колеи: — Она… она неклановый ребенок без какой-либо подготовки? Но… она… она носит родовое имя! — …Ты серьезно? — Сатору-ониичан награждает старшего мужчину недоверчивым взглядом. — Отец ребенка покинул клан после того, как женился, а ее тетя привела ее обратно после того, как она пробудила свою технику. В клане об этом говорили на протяжении месяцев. Ты должен знать это! Я теперь едва когда бываю в поместье, и я и то знаю, что происходит! Брови гороподобного мужчины прочерчивает глубокая борозда концентрации, когда он хмурится, одну руку поднимая и кладя на подбородок. — Я… я только знал, что в ветви Тобиумэ родился ребенок с новыми проклятыми глазами. Тобиумэ не видели в своем доме магов уже целую вечность, так что я предположил, что были причины, почему ей так недоставало основ… — Это твое оправдание? — Ее кузен улыбается. Это не очень доброе выражение. — Не прошло, попробуй еще раз. Разве старейшины не объяснили тебе всё, когда они привели Шики сюда? Киёхира-сэнсэй кашляет. За все те дни, которые она знает мужчину, это первый раз, когда Шики видела, чтобы он вел себя настолько неловко. Даже внезапная атака Сатору-ониичана ранее не заставила его так неуклюже барахтаться, застигнутым врасплох. — …Может быть, я не обращал внимания, что там говорил Джихей, — Киёхира-сэнсэй наконец признает странно придушенным голосом. — Не… не собирался обеспечивать девчонку каким-либо особым отношением, проклятые там глаза или нет. Сатору-ониичан хрустит костяшками. Не зловеще, но будет ложью сказать, что движение ничуточки не угрожающее. — Кажется, ты даже большее разочарование, как учитель, чем я думал. Киёхира-сэнсэй подскакивает: — Сатору-сама, я… Подросток загибает свои пальцы, прерывая слова старшего мужчины. Еще одна секция дома мгновенно складывается. Это честно чудо — и, наверное, подтверждение его навыкам — что Киёхира-сэнсэй в конце всего этого все еще жив, даже если и щедро покоцан как следует. К тому времени, как другие члены клана наконец появляются на сцене, дом Киёхира-сэнсэя уже обращен в руины довольно-таки буквально. Дайсаку-сама также присутствует, и пожилой человек заметно недоволен… хотя и непонятно, на кого его гнев направлен больше, на Сатору-ониичана или Киёхиру-сэнсэя. После этого всё немножечко меняется. Киёхира-сэнсэй ни разу не извиняется, но он больше не наносит так много повреждений Шики в течение тренировок. Еще она может видеть, что мужчина заметно временами прикусывает свой язык, вместо выплевывания резких слов, как только те придут на ум. Он также неожиданно отдает ей в один день свою долю сакурамочи, когда они вместе сидят за обедом. Шики моргает на лишнюю рисовую сладость на своей тарелке, затем медленно смотрит вверх. — …Я не люблю сладости, — она сообщает ему, слегка потерянная. — Просто ешь свою еду, — Киёхира-сэнсэй выпаливает в ответ угрюмо. Шики молча возвращает ему его порцию сакурамочи. Затем, после короткого мига раздумий, тихонько добавляет и свою порцию сакурамочи на его тарелку тоже. Мужчина смотрит на нее вопросительно. На миг она почти думает, что он вот-вот что-то ей скажет, но в конце Киёхира-сэнсэй только тяжело вздыхает и возвращается к полному ее игнорированию на все оставшееся время трапезы. Но сакурамочи он съедает оба кусочка. На следующий день появляется дополнительное блюдо с натто в многосекционной коробочке бенто, доставленной им. Шики ест это с рисом. Солоно, солёненько. Она берет и жует еще, в немом удовлетворении. Даже не подняв своих век, Киёхира-сэнсэй толкает его небольшую тарелочку с натто по столу к ней. На этот раз Шики от нее не отказывается. Примечания в конце главы Немножечко продвигаемся по таймлайну! Это последний раз, когда мы видели Годжо Иму? Кто знает. Но определенно не последний, когда мы видели Джихея. Чуток жесткий старт с Киёхирой-сэнсэем, но, к счастью, вмешательство происходит довольно скоро. Мы можем снова выйти за пределы кланового поместья в следующей главе, а можем и нет, зависит от того, как пойдет написание. Если вы заинтересованы в моих обновлениях/произведениях, можете чекнуть мой Tumblr!