Графити

Дни проходят смазанной колеей. Пион все больше погружается в исследование книг, принесенных Шарлоттой, читая и перечитывая, стараясь осознать каждую мелкую деталь. Она хмурится, поджимает ноги под себя и задумчиво стучит ногтями (вечно одной длинны, не ломаются и не растут, свободный край всегда на пару миллиметров выступает) по обложке книги. Название «Азы магии» мягко переливаются золотым под искусственным солнцем. Книга написана одинаково сухим и витиеватым языком, как и прошлые, что к счастью не мешало ей их прочесть, даже если и было понято очень и очень мало. Девушка ведет плечом, упираясь бессмысленным взглядом в экран — чувство неправильности и страха не покидало ее с момента прихода странного старика. Она пристально наблюдает как тот дает малышке какой-то шар, который спустя пару секунд светится в детских руках, все больше привлекая к нему внимание ребенка. Пион заставляет себя инстинктивно не защищать девочку, раз ее родители, что показывали себя слишком… собственнически и защищающие, не отреагировали на тот предмет. Лили немного взволнованно выхватывает предмет из рук малышки, передавая его старику и подхватывая возмущенную отобранной игрушкой Риетту на руки. Пожилой мужчина крутит и вертит шар, будто бы тот должен дать ему какую-то информацию. Возможно, это так и есть. Пион не знает, что это за предмет — вероятно магический артефакт, иначе бы Лили и Джеймс не смотрели бы на старика с такой тревогой. Взволнованный голос прорезает тишину: — Профессор…? Что… Какие результаты показывает Баргометр? Вышеназванный без слов достает склянку с мутной сиреневой жидкостью (Зелье? Учитывая что в этом мире есть магия и волшебные палочки, то должны быть и зелья, верно?), лист чего-то, напоминающего бумагу и шар на стол. Он пропитывает пергамент (Допустим, что она говорит верно. Зрение младенца еще не очень хорошее) и достает… на удивление знакомую палочку. Эту вещь она узнает в любой ситуации и виде, просто из-за ощущения, которое исходит от куска деревяшки. Как… от Шарлотты. Холодок пробегает по спине, но он такой родной и знакомый за пару встреч со Смертью, что Пион почти скучает по нему. Учитывая что высшая сущность — единственное, с кем она может поговорить, то она считает эту тягу оправданной. Человек — существо социальное. Так она говорит себе. И это правда! Даже когда она была прикована к кровати то ее постоянно посещала мать, рядом были медсестры, да и подруги ее не оставляли. Поэтому… Ее вероятно можно оправдать, да? Она сильнее сжимается в кресле, подпирая подбородок коленями, продолжая наблюдать за стариком. Он произносит заклинание, делает пару замысловатых пируэтов палочкой, из острого кончика вырывается сноп черных искр, которые оседают прямо на пропитанном зельем пергаменте. Через пару мгновений эти искры начинают свое движение, кружа по бумаге, выводя текст. Вверх головой читать не очень понятно, но она понимает, что цифра, изображенная там это двадцать четыре, а буквы — это скорее всего имя малышки Риетты. — Дамблдор, что там? В миг посмурневший старик поднимает грустные глаза на молодых родителей — это говорит больше, чем слова. Лили бледнеет и становится такой тихой, кажется, даже замедляя течение магии. Она дрожащей рукой берет пергамент, не рассчитывая силы комкает края пергамента, оставляя резкие заломы. Зеленые глаза пробегаются по тексту. Потом еще раз. И еще раз. И еще… Пока Джеймс не убирает пергамент из рук любимой и не заключает ее в крепкие, утешающие объятия. Он прижимает ее ближе, гладит волосы, помогая удерживать дочь, что все это время продолжала цепляться за мать. Девушка сипит: — Профессор, скажите что это просто неудачная шутка. Пожалуйста. Пожилой человек выглядит сожалеющим, будто бы это он виноват в том, что именно их семья стала передовой войны: — Прости, девочка моя. Джеймс издает безрадостный смешок: — Ну, по крайней мере, есл… — Мужчина обрывает себя на середине слова, качает головой, — когда эта война закончится нашей девочке будут открыты все двери. — Я надеюсь… — Джеймс, Лили, думаю, вам нужно скрыться. Молодые люди ерепенятся, как один, будто бы хотят возразить, но в последний момент моральная усталость и страх берут свое. Старик с любовью качает головой. Лили и Джеймс так похожи в своих убеждениях и стимулах, что конкретно сейчас старик полностью уверен, что даже без его помощи, когда ребята (Мерлин, они не так давно учились в Хогвартсе, но уже родители. В такие моменты Дамблдор как никогда чувствует себя старым) стали старостами, они бы сошлись, рано или поздно. — Знаю, вы не хотите этого, но никто не подумает о вас как о трусах, ведь у вас ребенок, маленький ребенок. Вспомните, что никто не осуждал Алису и Фрэнка, когда они отошли от основных боевых действий, а Генриетта еще и дитя пророчества. Никто не будет вас осуждать. Эти дети слишком… боевые и собственное отсутствие на поле брани воспринимают очень болезненно, но ему нужно их защитить. Если и не для самих себя, так ради малышки Генриетты. — Нам нужно обсудить это. Между собой, с Бродяой, Лунатиком, Червехвостом. *** Пион перестает обращать внимание на экран. Странное ощущение волнения, прилив адреналина уже сошел. Значит, важная информация уже закончилась? Она обдумывает то, что увидела. Те двадцать четыре бала это хороший результат? Учитывая лица профессора и молодых родителей, можно сказать, что такой результат очень и очень плох. Но это только если судить по лицам, а если брать в расчет и тот разговор… Избранная, да? Она перекатывает это слово на языке, обрабатывает со скоростью улитки, а потом очень тяжело выдыхает. Просто. Почему…? Ребенку и так досталась не адекватная магия, не обычное олицетворение внутреннего «я» через животное, как у других. (Это было… В книге по медитации? Вроде там упоминалось о Патронусе — темной магии, что завязана на, — какой каламбур, — светлых и нежных эмоциях.) Малышке досталась она, Пион, которой сначала самой нужно разобраться в той самой магии. Да и все двери будут открыты Риетте, но только если она победит противников. Шансы умереть только возрастают. Умрёт именно Пион, кто бы что ни подумал в будущем, прошлом и настоящем, она не… Эгоцентричный человек, пусть, как и у каждого, у неё имеется здоровый эгоизм. Но отбирать жизнь у ребёнка, который только начал жить…? Ей это не по душе. Хотя есть у неё вопросы к Шарлотте. Что произойдёт с ней после смерти? Раз она более не человек, то и посмертие будет иное? Что произойдёт с Риеттой, после её смерти, раз Пион является олицетворением её магии? Знать бы что ещё за пророчество. Она ерошит волосы, задумчиво мычит, а потом ежится, когда пространство наполняет холод и шепот, который, пусть и не до конца, может игнорировать. Девушка резко оборачивается, приподнимается с кресала, но падает обратно, когда существо в личине человека отмахивается. Вихры магии Смерти закручиваются и становятся креслом, — ну, или троном, смотря с какой стороны посмотреть, — которое было и в прошлый раз. — Давно не виделись. Шарлотта поднимает бровь, и Пион так странно видеть перед собой такую молодую девушку, почти подростка, осознавать что внешность совершенно не соответствует с внутренним миром. От вида Смерти все еще есть дискомфорт, смотреть на нее и понимать, что такие совершенно обыденные для человека вещи: дыхание, мелкие изменения в позе, мимика лица… Для нее это кажется обыденным. Полное подражание человеческому поведению, идеальная мимикрия — эффект зловещей долины возведенный в абсолют. Пион ведет плечом, смотрит из-под ресниц. Существо не выказывает никакого дискомфорта, чопорно сидя на кресле, фигуру окутывает мантия — которую наверняка не чурались бы примерить и правители прошлого, — и смотрит в ответ. — Разве это было так давно? В любом случае, мои дорогие друзья Магия и Судьба поведали мне, что желательно навестить моего будущего компаньона, если я не хочу, что бы в будущем был вариант связать свою вечность с сумасшедшей. Едва поняв тему нынешнего разговора и общего смысла визита, Пион сдувается, глубже оседая в кресле. Как бы начать? — В моем прошлом мире я была на длительное время прикована к постели, поэтому, когда мне стало интересно, что происходит с людьми при долгой изоляции, то я изучила эту тему. — Сейчас, ей, конечно, не нужно оправдываться, конкретика получения знаний высшее существо не интересует, в отличие от людей, — Поэтому я могу подтвердить слова ваших друзей. При одиночном заключении люди испытывают дискомфорт и панику, потом начинаются галлюцинации, вспышки гнева и потеря способностей мыслить рационально. Шарлотта кладет локоть на подлокотник, а потом упирается щекой в кулак. Кислое выражение появляется на ее лице: — Таким образом, мне нужно навещать тебя чаще или в противном случае я застряну с умалишенной. — Так или иначе. Пион ловит на себе напечатлённый взгляд и почти выдерживает его, но подергивание кисти точно не осталось скрытым. Она откашливается, а потом неловко предлагает: — Может раз в пару дней? На час или два? Шарлотта качает головой, хмурит тонкие брови: — Не выйдет. Ни ты, ни я не можем отслеживать время как это делают люди. Для тебя это не возможно в таком месте, а для меня не имеет смысла человеческое исчисление. — а потом она выдыхает, морщится и говорит с таким же усилием, как если бы ей в данный момент вырывали зубы: — Я приду когда ты позовешь, если почувствуешь потребность в общении. Шарлотта встает, и кресло за ней в тот же миг исчезает, рассыпаясь на мелкие искры, которые пропадают, только касаются земли. Она поворачивается спиной к Пион, начиная уходить прочь. (Странно, она ведь может в один миг исчезнуть, потеряться в пространстве, не оставляя и капли своего присутствия.) Девушка подскакивает с места, протягивает руку, будто бы хочет схватить удаляющуюся фигуру, но моментально отдергивает себя. Она не самоубийца, что бы так хватать недовольного бога, могущественное существо. Вместо этого Пион окликает ее: — Шарлотта, стойте…! Но от нее отмахиваются как от надоевшей мухи.