***
— Развивающие игрушки очень важны, — покивал головой Чонгук. — Угу, — отозвался Юнги, не находя сил оторвать взгляд от Ёджуна, сидящего в своем мягком уголке кухни и с поразительным энтузиазмом перебирающего кусочки пазла. Это был мудрёный деревянный пазл на двести кусочков, какие Сокджин закупил на прошлогодней ярмарке и раздарил буквально всем знакомым, но которые, кажется, никто из знакомых особо не пытался собрать. — Хотя я не уверен, что можно давать малышам такие игрушки. Кусочки у пазла маленькие, не будет ли в рот тянуть? Ёджун поднял взгляд, странно прищурился и медленно потянул в рот деревянную обезьянку. Чонгук с Юнги дернулись, подорвавшись со стульев. Ёджун весело рассмеялся, качая головой и пристраивая обезьянку на положенное место. — Не шути так, Ёджуни, — нахмурился Чонгук. — Нельзя кидать в рот всё подряд, можно подавиться, будет очень-очень плохо. Обещай, что не станешь так делать? — Абисяю, — ответил малыш, задумчиво разглядывая две фигурки в своих руках. — Абищай колмить! Чонгук глянул на Юнги. Тот только плечами пожал, подтверждая, что иначе в этом деле никак, хочешь, чтоб ребенок дрянь не ел — корми под завязку, тогда и не захочет пазлы в рот тянуть. С другой стороны, Чонгука он тоже понимал. Уж в этом плане их было не упрекнуть! — Кушать хочешь? — спросил Юнги осторожно. — Не, — вякнул Ёджун, так и эдак вертя очередную фигурку. — Тё эта? — Это дракон, милый. Такие водятся на суше, у них лапки с пальчиками и крылья. А вот такие, с ластами, водятся под водой. — Мы будим пад вадёй? — Ёджун поднял взгляд, глядя огромными глазками то на одного, то на другого взрослого. — Мы собираться под водю втела, мы будим пад вадёй? — Ладно, ладно, ладно, да, — забурчал Чонгук, поднимаясь с пола и возвращаясь за стол, чтобы допить свой остывший чай. — Признаю, я опять оттягиваю. Хватит. Идём к родителям! — Ладителям! — запищал Ёджун, выкидывая руки. — Эээ… тё? Ладители зе десь… — К его родителям. — Хм, — покивал малыш, поведя задумчивым взглядом. — Ладители ладителя… эта вазно. Он отложил кусочки пазла обратно в коробочку, натянул поверх футболки свою толстовочку, неловко поднялся на ноги и побрёл куда-то в комнату, придерживаясь за стены. — Какой же он деловой, — выдавил Юнги сквозь сдерживаемый смех, прикрываясь ладонью. Малыш и внешне-то уже тянул года на два. А уж поведением... так и вовсе напоминал персонажа какого-нибудь мультика. Наблюдать за ним было весело, и Юнги заметить даже не успел, как стал думать о Ёджуне даже больше, чем о Чонгуке, словно о собственном сыне. — Милый, ты куда?! — Акуля! — Что?! — Мая акуля! Мальчишка вернулся и встал посреди коридора в обнимку с плюшевой акулой. Постоял пару секунд и уселся осторожно на попу, явно устав и подумывая, не пора ли проситься на ручки. Чонгук кивнул, признавая, что ждать нечего. Юнги с улыбкой поднялся, признавая, что дождались наконец. А он-то уж думал, что обещанного похода в гости к родителям не случится, так старательно Чонгук всё утро избегал этой темы, как будто забыв за ночь собственный решительный настрой. Когда Юнги, принялся обуваться и поставил к стене в коридоре свой рюкзак, Ёджун с серьезным видом открыл его, начав перебирать вещи. Пачка салфеток, контейнер с парой медуз, бутылка воды, кошелёк и авоська для покупок. Всё нужное было на месте. Довольно кивнув, Ёджун запихнул внутрь ещё и свою акулу, а после подумал немного и вытащил обратно. Нет, самое дорогое всё же лучше носить у сердца. — Давай-ка помоем ручки перед выходом. — Чонгук поднял малыша и протиснулся с ним в ванную. — Закатывай рукава и подставляй ладошки. Юнги закинул проинспектированный рюкзак на плечо, забрал из деревянной миски ключи и облокотился на высокую тумбу, с улыбкой глядя на дверь ванной. В груди нарастала лёгкая тошнота от волнения. Он не видел родителей Чонгука уже довольно давно, можно сказать, что не знал этих лимнад, и теперь совершенно не представлял, как себя вести. Особенно — после того, что произошло. Если станет понятно, что родители и правда злы и не хотят видеть Чонгука, если они будут вести себя грубо, как поступать ему? Стоит ли высказаться? Или не лезть? Он должен оказать поддержку любимому и помочь наладить отношения? Или ссора касается только тех, кто поссорился, не его это дело? «Действовать по обстоятельствам» — принцип хороший. Юнги не любил зря забивать голову лишними размышлениями о том, что ещё даже не случилось. Трата нервов впустую. Но и полная импровизация обычно вела к такой же полной катастрофе… — Можем идти, — объявил Чонгук, открывая входную дверь. Коротко поцеловал Юнги в щёку, будто желая вывести из задумчивости, и первым вышел в коридор. Юнги вздохнул, потирая пальцами вспыхнувшую жаром щёку.***
Взявшись за пирожок, Чимин надкусил, не отрываясь от смартфона, и тут же чуть не выплюнул. — Боже, что это за… — пробормотал он, присматриваясь к пахнущему жареным комку в своей руке. — Я сам готовил, — с просто блаженной улыбкой выдохнул сидящий напротив Тэхён, подпирая щеки ладонями и внимательно наблюдая. Чимин сглотнул, выдавил из себя улыбку через силу и укусил ещё раз. Лучше не стало. — Пикантненько, — прошептал он, утирая наворачивающиеся на глаза слёзы. — Это рис, обжаренный в жидком тесте, с начинкой из тунца, зелёного лука и горчицы. — Да, мой нос узнал горчицу… — Чимин покивал, шморгнул и постарался вернуться к переписке. — Большое спасибо за заботу, но я чувствую себя неловко, когда ты помогаешь мне с делом, а потом ещё и угощаешь, так что давай-ка еда и дальше будет за мой счёт, окей? Сидящая на салфетке морская свинка насмешливо пискнула. Чимин строго зыркнул на друга поверх очков, чтоб не палил контору. Они сидели за маленьким круглым столиком возле едва открывшейся кафешки, пили теплый чай… и закусывали всяким, чего, возможно, делать не стоило. То ли планы на день опять были грандиозными, то ли их не было совсем, Чимин никак не понимал. — Ладушки. Я просто встал сегодня пораньше, вот и решил потратить время перед встречей с пользой… — Пораньше? С чего вдруг? А как же твои ночные поиски сокровищ? — Ну. Откровенно говоря, я зашёл в тупик с очередной легендой, — поведя взглядом, протянул Тэхён. — Мне казалось, что жемчужные бусы Королевы сов должны быть зарыты в лесу под самым старым деревом. Но, видимо, я неправильно понял загадки. — Откуда вообще у совы жемчужные бусы? Кто их подарил? Чимин на мгновение поднял рассеянный взгляд на приятеля и снова вернулся к переписке. Коллеги и начальство совершенно не желали поддерживать его расследование, притворялись, что даже не замечают странностей с треклятым заводом, и это начинало изрядно бесить. — Она их сама сделала. Знаешь, совы когда покушают, выплёвывают комочек костей и шерсти, которые не переварились, — с воодушевлением бормотал Тэхён. Чимин замер на секунду и снова уставился на него, даже забыв, что писал. — Говорят, Королева отплевывала настоящий чёрный жемчуг. И нитка ее бус была длиной пять метров. — Хрена себе жемчуга наотрыгивала… — Думаю, сначала мне нужно поискать более старые версии легенды, а потом уже отправляться на охоту в город. А ты? — Что я? — вытаращил глаза Чимин. — По телефону ты сказал, у тебя какая-то важная новость. Что же это, может, расскажешь уже? — А… ну… — Чимин проморгался, глянул на телефон, где пришло очередное уклончивое сообщение от редактора, и кашлянул в кулак, прочищая горло. — Есть кое-какие новости. Я в частном порядке отдал образцы в независимую лабораторию, притворившись, что получил в наследство старый дом и теперь проверяю его водоемы и трубопровод. Утром вот получил результаты. Ни в одном образце не было найдено ничего опасного с точки зрения химии… — Угууу… — медленно покивал Тэхён, внимая, как самой увлекательной сказке в его жизни. — Но вот образец, который мы взяли непосредственно возле завода, удивляет. В нём высокое содержание самых разных витаминов, минералов и питательных веществ. Сотрудница сказала, это как будто вода после мытья баночки с детским питанием. — Завод, который выбрасывает в бухту витамины?! Что за бред?.. — Вот на этот вопрос нам и предстоит ответить. Воспользовавшись случившимся затишьем в разговоре, морская свинка потянулась к пакетику с закусками, куснула оставленный Чимином пирожок, звонко пискнула и театрально брякнулась на спину, изображая безвинно почившего бедолагу. — Шарки! Шарки, что с тобой?! — Незаконченное актерское образование, — буркнул Чимин, пихнул «трупик» в сумку и принялся спешно собирать остальные вещи.***
Для того, чтобы спокойно гулять по подводным городам, наземным жителям нужно было воспользоваться «Воротами нимф». Не особо примечательное сооружение, смахивающее на рамку в аэропорту, которое за скромную плату накладывало заклинание на прошедшего через ворота и все его вещи. Заклинание для одного человека на сутки стоило всего-то как стакан черного кофе в любимой кофейне Юнги. И снимать его не требовалось, как допотопные магические браслеты, которые нужно было обязательно отнести в пункт проката, заклинание спадало само собой, главное — не забыть про истечение срока действия, чтоб не захлебнуться случайно и не всплыть кверху брюхом. Несколько таких ворот стояли в разных точках города, возле побережья и у самых крупных озёр. Воспользоваться ими мог любой, у кого есть банковская карта и физическое тело. А срок выбирался от одного дня до двух недель, причём, с отличной системой скидок на долгосрочные заклинания. — Уже забыл это странное чувство, — пробормотал Юнги, осторожно входя в воду Холодного озера. — Ощущение, что ты не мокнешь под водой? — Ощущение, что я не люблю воду. Чонгук усмехнулся и уверенно присел на корточки, осматривая дно. Юнги вздохнул, сделал ещё пару шагов и последовал его примеру. Да, это и правда было странно, что, находясь под водой и видя перед собой ее толщи, он не чувствовал ни влаги, ни давления. Разве что самую малость ощущал лёгкие движения водных масс, вызванные искусственными потоками, но и они напоминали обычный хорошо знакомый ветерок. — Долго нам добираться? — спросил Юнги, когда они уже смогли полноценно выпрямиться. Говорить тоже было странно. Даже трудно. Из-за того, что под водой не было возможности дышать ртом, заклинание всеми силами высасывало воздух из самой воды. Обычно это делалось через нос, но стоило только открыть рот, в него как будто ураган залетал. Легкие-то радовались кислороду, но вот ради каждого произнесенного вслух слова приходилось превозмогать. — Это Холодное озеро, тут никуда не долго добираться, — ответил Чонгук, сворачивая за угол ближайшего к берегу домика. Юнги открыл рот — чувствуя себя выброшенной на берег рыбой, но понимая, что лучше сдаться заклинанию, — «утихомирил» кепкой явно почувствовавшие себя водорослями волосы и вышел следом. Район и правда выглядел тесным. Компактным. С первого взгляда было видно, что между старыми каменными трехэтажками со временем втиснулись новые узкие домики в пять-шесть этажей, сделанные уже по современной технологии — наполовину из акрилового стекла. Кто-то завешивал огромные окна-стены двухреечными жалюзи, кто-то покрывал магическим затемнением, но большинство совершенно спокойно жили своей жизнью и так. Не было у нимф принято в чужие окна пялиться, вот и не волновались. Учёные пытались придумать этому десятки объяснений. Кто-то связывал с поздним появлением городов, что дало нимфам намного сильнее развить понятие о морали к моменту, когда начали собираться в действительно большие поселения. Кто-то связывал с особенностями древних религий, которые напрочь исключали понятие коллективной ответственности, а следом и необходимость подглядывать за соседями. А кто-то вообще твердил, что хладнокровные «водоглоты» просто бесчувственные, вот и пофигу им. Но таких обычно не слушали… а иногда и просили из университета. В любом случае, какой бы ни была причина, нимфы чувствовали себя в комфорте и покое в подобных домах, две трети которых просматриваются насквозь, а Юнги чувствовал себя, как в музее, осторожно глазея по сторонам и прямо на ходу вникая в мелочи подводной жизни. Они прошли мимо прозрачной башенки торгового центра, напоминающей сложенные друг на друга детские кубики из акрилового стекла, в глубине которых виднелся каменный «стержень» служебных помещений, но всё же каждый товар в залах можно было легко разглядеть и с улицы. Прошли мимо пёстрого ларька с уличной едой, где сине-зеленая работница разливала по многоразовым дой-пакам что-то вроде разноцветных смузи. Прошли через маленькую площадь, в центре которой бурлил причудливый воздушный фонтан, пускавший мириады пузырей из своих трубок вверх, таким густым потоком, что почти не было видно самих труб, идущих с поверхности. И в конце концов вышли к улице с указателем «п. Серебряный». — Переулок или проспект? — усмехнулся Юнги, оглядывая узенькую улочку. — Поток, — ответил Чонгук, заметно замедляясь. — Мы делим не по улицам, а по потокам. — А разве потоки не могут меняться и сдвигаться?.. — Искусственные — нет. Нимфы создают их так же, как люди делают дороги. Заметил, что идти здесь легко? — О, и правда, — удивлённо охнул Юнги, прислушиваясь к ощущениям. — Как будто и не на дне озера. Хорошая штука, магия, здорово придумано. — Мидюзядюманя, — улыбнулся Ёджун, наблюдая за ним через плечо Чонгука. — Медюзя думаня щупнуть. Вон! Он указал пальчиком. Юнги оглянулся, медуза, тянувшаяся к нему, сделала решительный рывок — Юнги уклонился, и нахалка угодила точно в загребущие зелёные лапки. — Кушаешь всё, что плохо мимо проплывает, да? — Зато бесплатно, — вздохнул Чонгук, ласково похлопывая сына по спине. Так они и подошли к дверям родительской квартиры, под аппетитное чавканье и причмокивание. — Кстати, а как это мы тут так чётко слышим друг друга? — задумчиво спросил Юнги, неотрывно глядя на малыша, пока Чонгук собирался с духом, чтобы постучаться. — Мягия, — бросил Ёджун и надкусил последний кусок, самый розовый. — Да. Какой бы у тебя ни возник вопрос о нимфах и подводных городах, скорее всего, ответом будет магия. — Чонгук резко и громко постучал в дверь и скосил взгляд на «лифт» справа, в котором поток шел сверху вниз. Лимнада в белом платье, спускавшаяся с одного из верхних этажей, посмотрела на него в ответ и, судя по изумлённому взгляду, узнала. Чонгук вяло махнул рукой, девушка-лимнада в ответ с лучезарной улыбкой помахала обеими, уже скрываясь из виду. — Древние люди придумывали разные языки, чтобы говорить. А древние подводные нимфы — языки и заклинания, чтобы слышать друг друга, потому что быстро смекнули, что это куда эффективнее и удобнее языка жестов и водописьма. Такие заклинания ставят будущему мальку ещё в центре здоровья икринки. И, получается, мы «слышим» окружающее пространство телом и чувствительными полосами на коже, а друг друга — сразу разумом. — Вот как… — Юнги ласково пригладил его зелёные волосы, расправил воротник кардигана и стряхнул с футболки несуществующие пылинки. Если бы он после подобной разлуки увидел сына, то первым делом хотел бы убедиться, что сын хорошо жил во время своих скитаний. Нужно было чётко показать родителям, что Чонгук всё это время был в надёжных и заботливых руках. — Значит, мне нет смысла… шептать тебе на ухо? — Нет, — усмехнулся Чонгук, чуть дернув плечами от щекотки. — Если, конечно, твоя цель не в том, чтобы меня возбу… Дверь тихо пискнула, щёлкнула и плавно отъехала в сторону, показав стоявшую за ней низенькую лимнаду в пёстром халате с короткими рукавами и забавным бантом на изумрудных волосах, какие Юнги в это утро видел на многих дамочках уже не юного возраста. Госпожа Чон охнула, хватаясь за щёки, но тут же взяла себя в руки, поправила ворот халата, перетянула пояс потуже и махнула рукой в пригласительном жесте, разрешая войти. — Здравствуйте, — сказала она, как будто искренне стараясь звучать безразлично. — Я как раз загрузила свежих апельсинов в капсулятор. Сделать на вас пару капсул? — Для Ёджуна, — согласно покивал Чонгук, забирая у сына невкусные огрызки медузы и выбрасывая в мусорный пресс возле входа. — Юнги? — Нет, благодарю, — выдавил тот, мотнув головой. — Есть ещё манго и бананы, если что… — Большое спасибо, мне ничего не нужно. — Как знаешь. — Госпожа Чон хмыкнула и прошла в ту часть комнаты, что скрывалась за каменным углом. — Присаживайтесь. Чонгук скинул кроссовки возле обувной полки, опустил сына на пол и неспешно повёл через прихожую к зоне гостиной. Юнги, чувствуя себя до невозможности странно, как в нелепом сне, побрёл следом. Пристроившись на диване в самом углу, он мог видеть оба конца изогнутой комнаты. Она была просторной и делилась на зоны довольно условно, стеллажами из всё того же акрилового стекла, чуть подкрашенного синим, просматривалась от края до края. По левую руку от него была прихожая со шкафом и рабочий кабинет с одним из этих причудливых подводных компьютеров, полностью работающих на магии. По левую — кухня-столовая, где наземная кофеварка, спрятанная в герметичный короб, соседствовала с капсулятором, с помощью которых нимфы превращали любые фрукты, овощи и зелень в компактные брикетики, пригодные, чтобы легко прожевать и съесть, не пуская повсюду сок. На одной из каменных стен и прямо на дверях в другие комнаты висели картины Чонгука в одинаковых белых рамках. На длинной полке над дверьми стояли в ряд одиннадцать симпатичных вазочек. А на столике возле дивана лежала стопка самоклеющихся объявлений о розыске с фотографией Чонгука, которые госпожа Чон незаметно смахнула за кресло, когда принесла им накрытое сеточкой блюдце с апельсиновыми капсулами. Юнги сделал вид, что ничего не заметил. Чонгук вскинул бровь, но комментировать не стал. — Что ж, познакомься, Ёджуни, — начал он, подавая мальчику одну капсулу… как будто взятку. — Это — моя мама. Твоя бабушка. — Тё? — поднял взгляд Ёджун и пихнул капсулу в рот целиком. — Буська? — Бабушка. Это родитель родителя. Помнишь, мы говорили об этом утром? — Буська — ладитель папа?! Папа для папа?! — Да. Только это мама, а не папа. Если родитель тётя, то ее называют мамой. А если она родитель родителя — бабушка. Госпожа Чон повернулась к Юнги с искренним непониманием на лице, казалось, она аж испугалась за сына, объясняющего двухнедельному мальку такие вещи. Юнги не знал, как ее можно поддержать в этот момент, так что просто поджал губы и заставил себя улыбнуться. К счастью, Ёджун лучше любых объяснений со стороны подтверждал, что подобные беседы с ним вполне уместны. — Поооняй, — кивал он, так и эдак грызя капсулу острыми лимнадскими зубками и аж стискивая акулий хвост от усердия. — А тё знатит «тётя»? — Ааа… это я расскажу в следующий раз. Поздоровайся с бабушкой. — Тё делай?.. — искренне опешил малыш. — Поздоровайся. Скажи — привет, бабушка. Так делают вежливые детки, когда встречают кого-то. Юнги и сам вжимался в диван, не зная, не перегибает ли Чонгук, не слишком ли много возлагает на ДВУХНЕДЕЛЬНОГО, чёрт возьми, малька. Но, как уже было сказано, Ёджун доказывал всё лучше любых бла-бла со стороны. — Пливет, бабуська! Бабуська любить кусьная медюзя? — Да, я их люблю, — чуть ли не шепотом выдавила госпожа Чон, прижимая руку к середине плоской груди, где у лимнад сердце находилось. — Я рада познакомиться, Ёджун. В прошлый раз, когда мы виделись, ты ещё был неразумной крохой… как быстро время летит. Она глянула на календарь на стене и хмыкнула. — Мам, я хотел извиниться за своё поведение. Мне не следовало сбегать из дома… — Сбегать из дома? — отвела взгляд госпожа Чон, как будто не понимая о чём речь. В голосе снова появились иссушающие нотки. — А тебя что, не было дома? Хм. Это объясняет, почему твой завтрак оставался нетронутым. Можешь не извиняться, мы даже не заметили. — Мне правда жаль, что я заставил вас волноваться, мам. — Волноваться? Умоляю. Папа больше переживал, что никто из мастеров не взялся за починку его вазочки… новую такую уже не купишь. А сына всегда можно ещё одного вырастить под кроватью, пока никто не знает. Юнги окончательно вжался в диван, отводя взгляд к окну-стене и глазея на проплывающих мимо лимнад. Он, конечно, изначально не знал, чего именно ждать от этой встречи, но сухих язвительных уколов даже в его списке предположений не было. Очень хотелось схватить Ёджуна и выбежать под предлогом «Прогуляемся у дома», но Юнги продолжал просто молча слушать, дожидаясь момента, когда всё же придется вставить своё слово. А в том, что этот момент настанет, он уже не сомневался. Он твердо был намерен поддерживать любимого парня до конца. — А как я должен был вам об этом сказать? Как только я заводил разговор о ребёнке, вы говорили, что я сам ещё ребёнок, мне мозгов не хватит вырастить малька, я никому не нужен буду с таким «плюс один». — Ну, да, сбегают из дома уж точно не от большого ума. — Не от него. А от давления и угнетения. — Угнетенный, — прищурила глаза госпожа Чон. — Ну разумеется, на суше-то давление поменьше будет. Голова ещё не закружилась от таких перепадов давления? — Да вот прямо сейчас и кружится, — чуть не сквозь зубы процедил Чонгук. — Потому что чувствую, некоторые не умеют вовремя остановиться и не говорить лишнего. И даже побег родного сына их этому не учит. Госпожа Чон сложила руки. Чонгук окончательно выпрямился, видимо, чувствуя, что в этот раз наконец нащупал нужную тропинку, берет верх в их давнем споре. — Я оставил записку, где объяснил, что уйду на некоторое время и попросил не искать. Зачем по всему городу висят эти объявления? — Мы не находили никакой записки, — бросила госпожа Чон, всё ещё не смотря на сына, но явно разволновавшись по-новому. Нет, не врала, похоже, а просто осознавала, что упустила нечто важное. — Я оставил ее на этом столике, возле дивана. — Не было тут никакой записки. Мы ничего не видели. Так что, уж прости, попытались найти пропавшего без вести сына с внуком всеми доступными способами. — А если бы через несколько дней не нашли, пошли бы ещё и на суше объявления расклеивать? Лимнада чуть повела плечами, закинула ногу на ногу, но не ответила. — То есть, эти объявления, которые под креслом валяются, они и есть для суши?.. — А что ещё ты предлагаешь?! Мы не знаем, где живёт Юнги, не знаем, как с ним связаться, не знаем, к нему ли вообще ты ушёл! Что ещё мы могли, кроме обращения в полицию и объявления?! Юнги смотрел на тихонько грызущего новую капсулу малька и буквально каждой клеточкой тела чувствовал напряжение от разговора, в котором даже не участвовал. — Спасибо… — выдохнул Чонгук, едва заметно улыбнувшись. — И… простите, пожалуйста. — Ешь капсулы, я апельсины только сегодня купила, — протараторила госпожа Чон, часто-часто моргая обеими парами век. А после вдруг подскочила с дивана и кинулась в кухню, придерживая халатик. — Ёджун, хочешь попробовать капсулы из манго и банана?! — Дя! — радостно пискнул малыш, явно не понимая, что именно ему предлагают, но соглашаясь на любые сюрпризы. А после глянул на шлёпнувшуюся в их окно медузу и облизнулся. — И мидюзю!***
Следующее утро началось слишком тихо. Приводя себя в порядок после тяжёлого сна, Микото не мог понять, куда делись эти шумные птицы, что встречали каждый рассвет пирушкой на вишнёвом дереве под окном комнаты отдыха. Не хотелось поддаваться суеверному чутью, но это походило на дурной знак. Логика соглашалась. Постояв ещё какое-то время над раковиной в тихой задумчивости, он пришёл к выводу, что безопасность уж точно не повредит. Спрятал в трость свой единственный настоящий глаз, а вместо него на ощупь вставил искусственный с черной радужкой. Это был очень важный глаз в его наборе, преобразователь, который Рюя откровенно обзывал оружием… и не зря. Он преобразовывал магию всех прочих глаз. Например, синий, который сам по себе мог просто видеть сквозь предметы, в дуэте с черным эти самые предметы распускал на атомы, проделывая сквозные дыры. А янтарный, который был создан, чтобы следить за здоровьем, с черным превращался в своеобразного лекаря, который мог лечить недуги, а мог и создавать, если того хотел хозяин. Всё это была уникальная магия, основанная на амулетах из древнего трактата, но не описанная в подобном виде ни в одной книге. Даже его команда не знала до конца всех возможностей спрятанных в набалдашнике трости шариков. Для противников же это и вовсе всегда было полнейшей неожиданностью. — Ааа, так сейчас не утро, — пробормотал Микото себе под нос, выходя во двор и оглядывая красно-оранжевое закатное небо. — Совсем голова кругом от этой кутерьмы… Вымытый и причесанный Колтун, ответственно патрулирующий двор, искоса глянул на него, задрал морду и сделал походку ещё более самодовольной, чем обычно. Микото поджал губы, впервые жалея, что пинать волков не в его правилах. — Понимаю тебя, — зевнул Рюя, сидящий возле стойки с приборной панелью охранной системы. — Я и сам выпал из реальности в этот раз. Даже число не знаю. Какое сегодня? Август или сентябрь уже? За углом послышался шум, взметнулись вдоль газона сухие листья, а через секунду появился симуран, на ходу грызущий себя за крыло, как будто блохи замучили. Впрочем, блох у него накануне не было. — Поранился? — сразу спросил Микото. Симуран уселся на газон и отрицательно помотал головой. Крылья его при этом то подбирались, то расправлялись вдоль всего крыльца. — Мышцы болят? Симуран покивал и превратился. — Возьми из аптечки синий отвар, поешь и ложись спать. — Микото задумчиво нахмурился, медленно проворачивая камень на набалдашнике трости и любуясь сменой цветов. — Что-то нехорошее в городе заметил? — Нет. — Следы или подсказки найти удалось? — Нет. — Какие-то ещё новости есть? — Из новостей только письмо, — вместо друга ответил Рюя, похлопав по лежащему сбоку от монитора конвертику. — От смотрителя маяка. То есть, конечно, он опять не подписался, но Кагемару видел, как он это письмо запустил самолётиком точнёхонько в крохотную ячейку магической защитной сети. — Что пишет? — и недоуменно, и настороженно спросил Микото, аккуратно пристраивая в правую глазницу глаз с фиолетовой радужкой. — Просит не разрешать доставке заезжать на машине прямо в лес, потому что тут растёт куча драгоценных мхов и цветочков. — Да блядст… — забурчал Микото, и голос его быстро сошёл на нет, но тут же взорвался с новой силой: — Да я получше многих знаю, что тут растёт! Это и мой родной остров, между прочим! Я с детства знаю, что у нас растут миниатюрные врановые циннии. Да я десять лет в монастыре их разведением занимался! Именно я создал сайт и придумал челлендж «Цветы и птицы», благодаря которому туристы толпами готовы участвовать в наших субботниках, чтобы получить в подарок горшочек чёрных цинний! — Ну всё, — тихонько вздохнул Рюя, внимательно перенастраивая систему безопасности под пасмурную погоду. — Разошёлся. Остались мы без доставки пиццули. Микото встрепенулся, одёрнул жилетку, стиснул трость и зашагал к выходу. Колтун, уже навернувший круг вокруг завода, снова смерил его высокомерным взглядом. — Кагемару, — бросил Микото уже у калитки, заметив, как тот склонился над монитором. — Не засиживался слишком долго с Рюей, тебе нужно лучше отдыхать. Кагемару только коротко кивнул. Микото наконец вышел в лес и прикрыл за собой волшебную калитку, которая тут же заросла густой маскирующей зеленью. Всё поблизости казалось тихим и спокойным, таким же, как обычно, и Микото не представлял, в какую сторону податься на поиски в этот раз. У него было две цели, которые могли находиться как в паре шагов друг от друга, так и на противоположных концах острова. Только в одном он был уверен — магическая ловушка не позволит ни одной цели уйти далеко от острова. Жаль, правда, что остров был, мягко говоря, не самый маленький. — Хорошо поспал? — усмехнулся Микото, заметив семенящего к нему между кустами бирюзового дракончика. Тот заурчал и принялся тереться о хозяйские ноги в знак приветствия. — Но-но, полегче, свалишь же! Дракон в последний раз ткнулся лбом в колено, расправил крылья и взлетел, отправляясь на собственную охоту. Но как только пятна на бирюзовой шкуре засветились, магия пробудилась, дракон завизжал и спикировал в чащу подобно ястребу. Микото крепче стиснул трость и бросился к нему. С той стороны, куда нырнул дракон, слышались шорох листьев, глухие удары, рычание и ругань. Звуки борьбы. Мелькали между стволами неясные тени. Дракончик врезался ему в грудь, чуть не сбив с ног, и упал на землю, едва дыша. У Микото была доля секунды, чтобы при помощи магии фиолетового глаза сохранить в памяти точную и детальную картину напавшего человека. А после пришлось сразу добавить силу чёрного глаза. Нападавший замер, точно и сам стал просто картинкой. Это был рослый и крепкий мужчина в грязной темной одежде. Лицо было перекошено от напряжения, вены на предплечьях вздулись, как ядовитые змеи, а знакомой формы широкий изогнутый меч с тремя зазубринами застыл в нескольких сантиметрах от головы Микото. Довольно удачно он в то утро выбрал цвет. Но пришлось спешно лезть за новым. Фиолетовый глаз мог лишить живое существо движения лишь на короткие пятнадцать секунд, а воспользоваться им вновь можно были никак не раньше, чем через минуту. Да и то — в лучшие дни, а не при постоянном стрессе и недосыпании. Слегка дрогнувшей рукой Микото вставил синий глаз. Самый любимый и самый ненавистный. В дуэте с чёрным он и правда был сильным оружием, но к такому прибегать не хотелось. Вот только форма меча выбора не оставляла — если дать хоть крохотный шанс этому шпиону, он непременно быстро выберется из любой ловушки, доберется до штаба и доложит командованию о местонахождении их укрытия. И тогда — конец всему. — Это самый гуманный способ избавления, — пробормотал Микото, часто моргая и утирая навернувшиеся слезы запястьем. — Это совершенно не больно. Это необходимо для спасения всего, за что я болею душой. Безголовое тело рухнуло на траву, брызжа кровью из шеи на чёрные циннии. Следом упали несколько зелёных листьев с деревьев, чьи ветки он случайно тоже разобрал на атомы. Понурый тяжело раненый дракон сел рядышком, прислонившись боком к его ноге, и глянул снизу вверх. — Да, милый, да, — покивал Микото, снова проворачивая камень в набалдашнике. — Первым делом вылечим тебя, а потом уже всё остальное. Дракончик заурчал, как будто благодаря. — Нет, это тебе спасибо, малыш. Если бы не твоя помощь, это я бы сейчас валялся без головы.