Последний день Помпеи

Близилось извержение Везувия. На улице стояла чудесная солнечная погода. — Вот, — Лестат решительно ткнул пальцем в стену, едва не процарапав в ней колею острым ногтем. — Читай. Техно, стоявший из каких-то своих соображений чуть поодаль, послушно подошел ближе и склонился к нижним из покрывавших отделку надписей. Его пухлые губы слегка приоткрылись; он завозился, как старая бабка, щурясь от яркого солнечного света и стараясь поплотнее укутаться в теплую тяжелую тогу. — «Марк любит Спендузу»... Какая прелесть! Хотел бы я, чтобы мне писал такое мой милый... — Не то, — скомандовал Лестат. — Выше. — «Тому, кто здесь гадит. Берегись проклятия! Если ослушаешься, гнев Юпитера падет на тебя». — Ниже. — «Я тут много кого перетрахал». — Черт тебя дери, — Лестат обхватил лицо Техно ладонями так, что едва не оторвал ему голову, и повернул его, как ему было нужно. — Вот! — «Пусть все влюбленные придут и узрят. Я хочу переломать Венере ребра палкой, и сломать богине ноги. Если она может ударить в бою слабую грудь, то почему я не могу ей голову разбить палкой?».. Боже мой, Лестат, ну что за ужасы ты тут опять пишешь?! — Я пишу только правду, — запротестовал Лестат, но как-то без огонька. — Вот еще: «Луи, жестокий, почему ты не любишь меня?» Техно вздохнул. Он выудил откуда-то из-под тоги бронзовую чашу, которую успел захватить в термополии, и стал очень медленно и аккуратно, не изменяя хорошему воспитанию пить из нее суп. Пара от супа этого валило столько, что Лестат невольно содрогнулся, представив себе его температуру. — Ты не можешь судить саму любовь за неудачное ее проявление, Лестат, — сказал Техно мягко и в то же время назидательно. — Неудачными проявления делает не Венера, а люди. И ты не разбиваешь так голову палкой Венере — ты разбиваешь так голову палкой себе, потому что отвращаешь себя от величайшего блага и радости, не давая себе время смириться с утратой, а побивая себя ею каждый день. Чтобы голову разбить не себе, а Венере. Это абсурд. — «Я тут много кого перетрахал», — даже не притворяясь заинтересованным, Лестат указал на уже прочитанную Техно ранее надпись. — Вот она, твоя любовь. Техно, насупившись и едва не выплюнув суп изо рта обратно в чашу, сглотнул и парировал: — «Я бы своего мужа не продал бы и за все золото мира», — пальчиком освобожденной от чаши руки же он моментально ткнул в стену. — Это написала девочка, которая дала ухажеру своему трахнуть себя в жопу, и от которой он уйдет скоро к тому же Марку или к той же Спендузе. — Это написал я! — Не вижу противоречий. — Ядовитый ты, вот ты какой! — не выдержал Техно и залился от обиды слезами. — День за днем, день за днем!.. Я в Аду горю как будто, а это ведь я тебя просто слушаю — ты-то в этом живешь!!! Вдоволь наплевавшись, они замолкли, не глядя друг на друга. Техно тихо плакал, перечитывая в поисках утешения надписи навроде «Филипп гулял здесь со своей подружкой Техно»; Лестат — вставал то в одну горделивую позу, то в другую, пытаясь подыскать такую, которая полностью передавала бы его пренебрежительное отношение ко всему услышанному. — Все сейчас погибнет, — сказал он после долгой паузы так, будто вспомнил об этом только что. — Не будет больше никаких Помпеи. И «ужасы» я писать тоже больше не буду. Техно заплакал уже навзрыд. Движения его стали такими дергаными, что он буквально за пару мгновений успел и намочить рукав супом, и пролить его на землю, и выронить из ставших скользкими ладоней чашу. Чаша упала на землю. Лестату непреодолимо захотелось пнуть ее ногой, но он поленился. — Не убивайся так, — посоветовал он Техно тем же тоном, каким Техно советовал ему не сходить из-за Луи с ума. — Вон, написано: «всего за одну монету тут нальют». Пойдем внутрь, пусть нальют, пока мы все не умерли в страшных муках. — Да я не из-за этого, — Техно расхныкался сильнее прежнего, отчаянно пытаясь вытереть лицо мокрыми рукавами тоги. — Вон. Видишь? — «Филипп любит Техно»? — Да. Это милый написал. Оставив свои попытки, Техно прижал к груди ладони, переводя дыхание и закрывая глаза, чтобы подставиться ненадолго солнцу. От земли уже ощущался какой-то странный гул. — И если бы даже он ушел от меня к Марку или к Спендузе, — сказал Техно, — это не значило бы, что любви нет на свете — любви не будет на свете, если все будут так говорить. А я говорю: я очень люблю его тоже! Истинно.