Искра жизни

      Уже минут 10 Вивьен в нерешительности стояла напротив двери дома Аккермана, гипнотизируя ручку. «Что с тобой Виви? — ругала себя девушка, — вчера была такой уверенной, а сегодня дрожишь, как осиновый лист на ветру». После вчерашнего представления перспектива подружиться с Леви дала трещину: «Он же меня и на пушечный выстрел к себе не подпустит, а если еще узнает, для чего мне все это надо, так вообще прогонит. Так. Ладно, соберись Вивьен», — мысли беспорядочно блуждали в ее голове, но она так и не трогалась с места, пока откуда-то сбоку от нее не раздалось недовольное: — Привидение увидела? Ты уже минут 15 так стоишь, предлагаю тебе зайти и уже приступить к своим обязанностям, — мужчина подъехал к девушке, раздраженно закатывая глаза, и переложил пакеты с продуктами к себе на колени, направляясь на кухню. Обескураженная девушка проследовала за ним: «Черт, и давно он за мной наблюдал?». Виви быстро взяла себя в руки и заговорила: — Раз уж мы перешли на «ты», то я принесла тебе колючий массажный коврик, — Виви показала мужчине на крупный сверток в руках, на что Леви недоуменно уставился на нее. — Лучше положить его в то место, где ты часто бываешь: в ванную или спальню. Нужно ходить по нему босиком, чтобы стимулировать нервные окончания ног… — Много на себя берешь. Я не просил, — перебил ее Леви. — На столе лежит список дел по дому для тебя на сегодня. За мной сейчас приедет извозчик, чтобы отвезти на массаж в город. Как закончишь, можешь быть свободной, — и, не дожидаясь возражений, Аккерман покинул дом.       «То есть, он совсем решил со мной не пересекаться? И не разговаривать?» — до нее с явным опозданием дошло, что мужчина и не собирался с ней церемониться. Здесь все будет кратко и по делу. С раздражением Виви схватила со стола список дел, на котором было всего две записи: «Убрать дом, приготовить еду». Без конкретики. «Ну что ж, капитан Леви, и не к таким грубиянам подход находила», — Виви остервенело вытаскивала средства для уборки из шкафчика, которых, кстати, было на любой вкус и цвет. Такая холодность мужчины, разжигала в ней огонь, неподдельный интерес. Девушка быстро осмотрела жилище капитана, отмечая для себя, во что необходимо будет внести коррективы. Выглядело тут все мрачно и безжизненно, словно в доме никто не жил. Минималистичная гостиная, задернутые шторы, голые стены — черепаший панцирь. Из интересного только книги и газеты, пару ножей в комоде и несколько сортов чая. Две комнаты: одна, видимо, для гостей, другая — спальня капитана. Девушка поняла это только по наличию вещей в шкафу, которые были разложены на ровные стопки с поразительной педантичностью. Маленькая лестница на чердак, что показался девушки самым интересным местом в доме. Вивьен сделала выводы, что кто-то все же жил здесь до Аккермана, так как большие открытые коробки содержали вещи старых жильцов: фотоальбомы, потертые детские рисунки, красивые картины, гитару. Как-будто этот дом был здесь и до гула земли, стоял одинокий в отдалении, пока армия коллосов уничтожала материк.       Вивьен поспешила вернуться к своим обязанностям и, не дожидаясь Леви, покинула дом.       Первым делом Аккерман обнаружил невероятно привлекательный аромат из кастрюль на кухне и видимую чистоту повсюду. Леви даже провел пальцем под комодом, но и там было чисто. «Неужели хоть с помощницей повезло», — подумалось Леви, который ядовито скривился, ведь удача и его жизнь — вещи несовместимые. Ждал подвоха. По итогам первого дня Вивьен удивительным образом попадала под «три нерушимых кита», на которых строилась его жизнь: чистота, ум и отсутствие лишних вопросов. Обедая в одиночестве, капитан недоумевающим взглядом буравил откуда-то возникший букет полевых цветов, поставленный на обеденный стол. А перед сном он чистил зубы, стоя на том самом массажном коврике, бережно расстеленным в ванной, яростно сжимая щетку в зубах, то ли от непривычных ощущений, то ли от злости за такое самоуправство. Подвох назревал.       ***              Леви уже давно ничего не ждал от жизни: пусть что-то хорошее происходит с его товарищами, они заслужили. Ну а он? А что он? Всего лишь пылится в доме, как старый, никому не нужный шкаф, который уже давно ни на что больше не годится, кроме как хранить внутри себя весь затхлый хлам. И он свыкся с этой ролью, растерял свою былую прыть и остроту: уже не ругал мелюзгу, что порой врывалась к нему в дом без стука, не противился своему доктору, что порой чрезмерно сильно манипулировал его поврежденной ногой, вызывая невероятную боль, а сейчас позволял незнакомой девчонке заниматься самоуправством в его доме. Порой он сам удивлялся своей пассивности и безразличию к происходящему, но сейчас, осматривая дом, чувствовал, как все-таки теряет контроль.       Прошло 3 недели с момента их первой встречи. Леви все также избегал разговоров с девушкой, давая ей задания через записки, при этом, все время куда-то уходил и искал себе занятия, лишь бы не решать проблему сказочного превращения его дома в райский сад. «Эта несносная девчонка каждый день приносит что-то новое в мой дом. Она заставила все комнаты живыми растениями и, ко всему прочему, засадила цветы и кустарники по периметру участка. Повесила картины с невиданными пейзажами в гостиной. А еще мне теперь приходится читать газеты под пение птиц, потому что засранка водрузила кормушку прямо на веранде. Такими темпами, она животных начнет таскать в дом, если я так и не начну с ней разговаривать», — Леви растерянно вел внутренний диалог, искоса наблюдая, как Виви в очередной раз меняет цветы в вазе. Он надеялся, что девушка примет правила игры в отстраненность и отсутствие контактов, и она приняла их, но совсем не так, как капитан того ожидал. — Может объяснишь, какого черта мой дом превратился в цветущие сады? – не выдержал Леви.       Девушка спокойно подняла на него взгляд, будто уже давно ждала этого вопроса: — Ты же не хочешь общаться и взаимодействовать со мной, поэтому мне и приходится окружать себя хоть чем-то живым, чтобы не свихнуться. Да и разве ты не согласен, что в этом доме даже дышать стало легче, — девушка изящно положила подбородок на скрещенные кисти рук и с милой улыбкой посмотрела на Аккермана в ожидании его капитуляции. — Ты здесь не для общения, — парировал Аккерман и, оглядывая помещение, продолжал, – а это все одно сплошное самоуправство. — Но так невозможно! Я не хочу бездумно убирать твой дом, готовить еду и стирать. Почему я не могу узнавать тебя лучше, чтобы понимать твои потребности, чтобы предложить что-то, что могло бы помочь тебе встать с коляски? Почему я не могу сопровождать тебя на прогулки, ведь ты один гуляешь не больше 20 минут, потому что устаешь крутить колеса руками? Почему не могу присутствовать на твоих массажах и беседовать с доктором? Может, чтобы что-то изменилось, нужно дать возможность кому-то помочь тебе? — Виви раскраснелась, желание убедить мужчину, который наконец заговорил с ней, достигло своего пика.       Ну конечно, вот он, мать его, подвох. — С чего ты решила, что я хочу что-то изменить? Как же раздражаешь, — устало проговорил Леви и отправился к себе в комнату, показывая, что их короткий разговор окончен.       Виви почувствовала безысходность и тоску. Сколько раз она встречала людей, потерявшихся в этой жизни, но в каждом теплилась хотя бы малейшая искра или желание, чтобы кто-то помог, понял, поддержал или просто поговорил. Стоило только проявить к людям искренний интерес и поддержку, они оттаивали, начинали делать шаги навстречу. Сейчас она будто пыталась разжечь уже давно потухший истлевший пепел своими жалкими попытками. Аккерман был закрытым настолько, что казался непробиваемой стеной. Воображение Виви сразу же нарисовало Леви Аккермана, а вокруг него стены Сина, Мария и Роза. Такие же высокие, как и писали в газетах. Она слабо хихикнула такой картинке в голове. Ей было обидно, что эти три недели никак не повлияли на Аккермана, хотелось опустить руки.       Виви устало облокотила щеку на кулак, достала свой ежедневник и продолжила писать разбор Леви. Несмотря на неудачу, девушка восхищалась, насколько твердо мужчина умел отстаивать свои границы. Она отчетливо видела, что Аккерман ведет свою внутреннюю борьбу где-то глубоко в себе. Вряд ли он настолько сильно скорбит по смерти погибших товарищей: спустя 4 года остается лишь тоска и воспоминания, она знала это по себе. Возможно, его тяготит жизнь в инвалидной коляске, но при этом он не бросает реабилитацию. Девушка видела, что Леви не пропускал сеансов массажа, делал физические упражнения дома самостоятельно, укрывшись в комнате или во дворе, и даже наносил специальные мази. Его шрамы были практически не заметны, а лицо по-прежнему оставалось молодым, только тяжелые глаза выдавали его настоящий возраст. Он был достаточно самостоятелен: мог сам убираться в доме, хоть и делал это в 2 раза дольше Виви. Был достаточно любезен с Габи и Фалько, которые навещали его каждые выходные. Но при всем этом, Виви видела, что он угасает, но не находила ответов на свои вопросы. Это изводило ее.       Виви нравилось, и она привыкла находиться в этом уединенном доме, из которого, стоит признать, открывался невероятно красивый вид на океан и город с высоты. Девушка вышла на веранду. Вдохнув свежий морской воздух, изящно потянулась рукой к голове и выдернула шпильку. Длинные темные волосы рассыпались по плечам и Виви с наслаждением подставила лицо навстречу закатному солнцу, прикрывая глаза. Только ради этого стоит жить! Виви провожала тающее солнце с истинным восхищением, дожидаясь, когда оно сольется с горизонтом, грусть отступала.       «Нужно попробовать что-нибудь еще», — азартно подумала Виви, а затем, резко повернувшись, уставилась прямо на окно спальни Леви, обдумывая очередную пришедшую в ее голову выходку. Через пару минут девушка резко открыла зажатый в руках ежедневник, сделала пару заключительных штрихов, оторвала лист и с уверенностью прошагала до комнаты капитана, подбрасывая его прямо под дверь Леви. Затем быстро забрала свои вещи и выпорхнула из дома.       Все это время в своей комнате мужчина прислушивался, как девушка тихонько сидела на кухне и шелестела бумагой, надеясь, что его резкие слова не тронули ее до слез. Ему не хотелось обижать девчонку. Из-за своей пассивности совсем уж стал сентиментальным. Какого черта его вообще должны волновать чувства этой странной девицы?       Затем Леви замер, невольно залюбовавшись через окно на то, как красива девушка в лучах уходящего солнца. Глупо отрицать. Она напоминала ему кого-то из далекого прошлого, но, в то же время, была не похожа ни на кого, оставаясь загадкой.       «А ведь девочки меня когда-то любили», — неожиданно и грустно подумал Леви, но, стоило только этой мысли пронестись в его голове, как два горящих ореховых глаза уставились на него через окно. «Что, чёрт возьми... — Аккерман даже дышать перестал от неожиданности, — она что, мысли мои читает?!». Мужчина вдруг спешно отъехал подальше от окна, как будто девушка могла его увидеть, но вдруг, Вивьен резко исчезла из его поля зрения. Леви не успел ничего понять, как услышал тихий шелест бумаги под своей дверью и звук покидающих здание шагов.       Леви не помнил, сколько времени просидел в своем углу, не решаясь поднять проклятую бумажку, но непредсказуемая девчонка не оставила ему выбора. Аккерман, выбираясь из своего тысячелетнего панциря, все-таки развернул к себе гладкий лист бумаги, и повторное недоумение снова охватило его с головой, сердце гулко застучало. Где-то глубоко спящие эмоции дали всплеск, и на лице капитана отразилась слабая улыбка.       «Как хорошо, что она этого не видит, — подумал Леви, кончиками пальцев невольно дотрагиваясь до своих губ, — что ж, на этот раз ты меня удивила». Никто никогда не делал подобного для него.       Надпись сверху листа гласила: «Мы еще посмотрим на ваши изменения, капитан: …», а под ней был нарисован портрет Леви.       Улыбающегося Леви…