Искра жизни

      Вилли? Вивьен судорожно сглотнула, во рту мигом пересохло. У нее был план, как помочь Леви, было желание рассказать правду о себе. Но сейчас это желание покоилось на холодном острие ножа, приставленному к горлу, выставляя из нее наглую лгунью. Аккерман не будет к ней снисходителен, она видела в его глазах лишь усталость перед обнажившимся предательством. А ведь сегодня она действительно намеревалась рассказать ему правду, но Леви все уже было известно. — Я расскажу тебе всю правду. О себе и зачем я здесь. — Ты и правда считаешь, что я буду тебя слушать? Обычно за такое я без раздумий даю по морде, но тебе повезло, что ты женщина.       Произнося эти слова и глядя на девушку, Леви напряженно и мрачно размышлял: бывают в жизни такие люди, которые появляются в нужный момент, открывая тебе глаза на самого себя. Они смотрят на тебя не через призму забрызганного каплями зеркала, а через отражение водной глади чистого озера. Они возвращают веру и силы, подсвечивая то хорошее, о чем сам ты уже давно позабыл (потому что давно похоронено), относясь с бескорыстной нежностью и пониманием. И Вивьен была в этом восхитительна: достаточно просто побыть рядом с ней, а тебя как будто укрыли теплым пушистым пледом в холодный дождливый вечер. И стоит хоть раз попасть в ее поле, как тебе сразу же хотелось дышать полной грудью. В ней было то редкое, совершенно очаровательное умение раскачивать пространство вокруг себя. Леви видел это по собственному дому. Его ранее ничем не примечательное жилище, под ее тонким влиянием превратилось в светлое, зеленое гнездышко, и мужчина, сам того не замечая, уже поливал растения в комнатах и кормил птиц, чувствуя в этих действиях что-то до простого живое. И Леви впервые был рядом с таким человеком, как Вивьен, которая появилась как раз в тот момент, когда он наиболее остро ощущал дыхание смерти на своем затылке. За 2 месяца, что она пробыла бок о бок с ним, он действительно чувствовал эмоции, о которых давно позабыл, а некоторые из них и вовсе испытывал впервые. Как жаль, что все это вмиг стерлось ее обманом. — Я ведь не хотела тебе зла, Леви. Просто иначе ты бы не пустил меня, — тихо проговорила Виви, цепляясь за призрачный шанс убедить его. — Я пишу об обычных людях, которые нашли в себе силы жить дальше после всего пережитого. Я и раньше читала хронологию сражений и краткие сводки о героях минувшей войны — это общеизвестные факты, печатавшиеся повсеместно. Но моя цель в другом: всего 20% людей выжило на континенте, и большинство из них мечтает о смерти, потому что лишилось всего. То, кем они были, больше не имеет значения: близкие мертвы, города разрушены и потребуются десятки лет, чтобы все восстановить, если внезапно не вспыхнет новая война. Я мечтала написать о тебе только потому, что ты прошел через настоящий ад, потерял многих, потерял способность ходить, но все равно продолжаешь жить. Твой путь мог бы помочь многим людям повсеместно поверить, что как бы не сложилось в нашем настоящем — наш долг и смысл в том, чтобы жить дальше. Я собиралась рассказать тебе правду сегодня. Среди неизданных статей Вилли, есть письма, присланные моими читателями. Если ты прочтешь их, тебе многое станет ясно о том, что мною движет.       Леви перевел взгляд на разбросанные по полу многочисленные конверты, убрал клинок от горла девушки. Отъехал к креслу в гостиной и тяжело опустился в него, потирая переносицу. Вивьен осторожно поднялась с пола и села на диван рядом с ним. — Леви, прошу, позволь мне остаться твоей помощницей просто потому, что я хочу продолжать помогать тебе. То, что я журналист, никак на это не повлияет. Я не буду ворошить твои старые раны, расспрашивать о прошлом, позволь мне просто быть здесь. А по поводу статьи о тебе — сначала прочти письма и реши, позволишь ли ты написать ее. Я обещаю, если все же ты позволишь, то будешь первым, кто прочтет ее. Я буду опираться исключительно на свое личное представление о тебе. Если тебе не понравится, я уничтожу рукопись, и она никогда не увидит свет. — С чего мне верить твоим словам? — Леви не смотрел на нее, борясь с чувством сожаления, возникшее от осознания, что девушка покинет его дом навсегда. Виви судорожно втянула воздух, собираясь с силами, чтобы признаться: — Мне всегда приходилось врать, что журналист Вилли Б — это я. Все люди, о которых я написала, не знают об этом. Увы, таковым было условие моего контракта и связано с тем, кем я была до дрожи земли. Ты первый, кто узнал правду, — Вивьен вздохнула, сбрасывая тяжелейший груз со своих плеч, а Леви пораженно повернулся к ней. — Контракт? — нахмурился мужчина. — Да, но нужно начать с начала, — и девушка дрожащим голосом начала свою историю.       Вивьен родилась в гетто Ребелио. Мать была учителем в школе, а отцу посчастливилось работать штатным поваром в одной дворянской семье, имени которой он никогда не называл, и иметь пропуск за стены гетто. Он попал на такую службу благодаря своему отцу, который смог однажды спасти жизнь некоему дворянину и в качестве награды попросил взять на работу собственного сына. Ее отец безумно гордился этим, но от этого его стремление быть частью высшего общества, вопреки своему происхождению, только крепло. Он получал неплохое жалованье, однако терпел унижения со стороны коллег марлийцев, которые считали его недостойным работать с ними бок о бок. Отец готов был в лепешку расшибиться, чтобы доказать им обратное.              Когда Виви было 5 лет, на свет появилась ее сестра Марлин, и через год Вивьен, как и многих детей, отправили в кадетское училище, чтобы взрастить будущего воина, способного перенять силу одного из титанов. Это считалось чуть ли не единственным способом прославить свою семью и стать почетным гражданином Марлии. Родители души не чаяли в Марлин: она росла очаровательной золотоволосой малышкой, внешне похожей на настоящего ангела. В целом, ей повезло гораздо больше Виви: ее оберегали от военной участи, она спокойно ходила в обычную школу, играла в куклы и имела друзей. Родители боготворили ее, мечтая о ее блестящем будущем в марлийском обществе, ограждая от жестокости и унижений. Вивьен с самого рождения сестры слушала наставления мамы и папы о том, что она должна трудиться не покладая рук, чтобы прославить семью и дать шанс родной сестре жить другой жизнью. Отец все свое свободное время тренировал девушку и часами читал проповеди о превосходстве марлийцев.       Благодаря тому, что отец работал у дворянина, ему периодически дарили различные подарки за хорошую службу, в числе которых в основном были книги. Но отец их никогда не читал, а лишь благоговейно собирал на книжных полках у себя в спальне, восхищаясь этим и рассказывая всем, что знатные особы так высоко ценят его труды. Вивьен вспоминала, как отец бережно протирал каждую книгу, благоговейно проводя рукой по дорогому переплету, и недовольно смотрел на Виви, если она украдкой заглядывала в текст. Он считал, что ей незачем читать их, ведь ее предназначение заключалось в военной службе, незачем отвлекаться на чепуху.       Но Вивьен тошнило от службы, она тайком пробиралась в комнату отца и воровала по одной книге, прикрывая пропажу хорошо нарисованным муляжом. Читала ночью под одеялом, тайно светя фонариком в текст. Эти книги были другими, не такими, какие им выдавали в гетто, в них не содержалось пропагандистских текстов. Отнюдь. Эти экземпляры хранили информацию о прошлых царях Элдии, бесконечных войнах, мастерстве титанов, а также истории людей разных народностей и просто интересные романы. Виви жадно впитывала текст, осознавая, насколько ей повезло, ведь такие книги точно имеются в очень ограниченном доступе. Что-то она даже выписывала в блокнот и все больше убеждалась в том, что история искажена: Марлия не истинное добро, как и Элдия не истинное зло. Это всего лишь длинный клубок из мести, борьбы за власть и влияние. Книги приоткрыли ей завесу правды, и, чем больше она углублялась во все это, тем больше бессмысленности находила в бесконечных тренировках и изматывающих речах поклонения перед марлийцами. Элдийцы не должны были быть их рабами, но за них так решили. И все безоговорочно приняли правила игры, иначе на кону стояла жизнь твоей семьи. Ее результативность в кадетском корпусе снизилась, Виви замкнулась в себе, а от воинов, гордо бьющих себя в грудь и готовых умереть за мнимую правду, тошнило. Однажды отец поздно возвращался со смены и увидел в ее окне слабые отголоски света.       Виви судорожно втянула воздух, вспоминая, как резко рука отца вздернула одеяло, служившее ей единственным укрытием, соединяющим с правдой, как больно схватил ее за предплечья, вытягивая из кровати. Как остро жесткая кожа ремня ложилась на ее худые лопатки, оставляя красные следы и такую жгучую боль, что спала она после этого только на животе. Как мерзко после этого было находиться в руках матери, которая, не выдерживая, прибегала успокоить плачущее навзрыд дитя. Как жалко гладила по голове, приговаривая, что отец желает лучшей жизни для нее и ее сестры. Наглая ложь.       После этого Вивьен больше не могла читать книги (отец приделал дверцы к книжному шкафу и повесил на них замок), но могла писать то, что запомнила из прочитанного, прятала блокноты под потайное дно в письменном столе. За ней стало больше контроля: отец пристально следил за каждым шагом и успеваемостью, пристрастился к воспитанию через ремень. Ее жизнь состояла из бесконечной череды тренировок и жалкого преклонения перед марлийцами. Дисциплина — бег — клятвы — сражения — оружие — пропаганда — построения. И так по кругу. Зачем? Эта жизнь напрочь стирала ее детские мечты о будущем в сухие мозоли, а книги и ремень, обнажая горькую правду, быстро выкинули маленького ребенка в объятия взрослости. И только ночью, спрятавшись под одеялом, Виви пробовала писать истории подобные тем, о которых успела прочитать в книгах, а позже сочиняла свои выдуманные рассказы, только в эти моменты ощущая себя собой.       Вивьен нарочно завалила экзамены, так и не стала воином, обрекая себя на то, чтобы служить в армии рядовым солдатом и отправиться на войну в качестве пушечного мяса. Тогда она была худым ребенком с горой мышц и короткими волосами каре, часть которых завязывала в небрежный пучок, чтобы не мешали. Тогда ее, 12-летнюю девчонку, леденила мысль, что в шкуре титана она проживет лишь короткую вспышку жизни длиной в 13 лет, обрекая себя на смерть в 25, если не прикончат раньше, и самонадеянно уповала на то, что ей удастся выжить. И ей это удавалось. Она пережила две военные компании: в первой получила ранение в бок, после чего попала в штаб писарем. Отношение отца к ней полностью испортилось: он перестал обращать на нее внимание, словно ее не существовало. Его надежды на светлое будущее разбились вдребезги. Но всё изменил один гребаный случай.              Вивьен было 17 лет, когда в один прекрасный день отец получил срочный заказ для банкета в стенах Ребелио, на котором должен был присутствовать господин, на которого он работал. Виви было поручено на повозке доставить блюда и передать господину. Но, когда она добралась до места, охрана не пустила ее. — Мне поручено доставить это для хозяина вечера. — Милочка, ты в своем уме? — издевательски смеялась охрана, — грязным элдийцам здесь не место. — Если вы не хотите лишиться жалования, советую пропустить меня. — Убирайся отсюда, пока ноги не переломали. — Я погляжу мозгов у вас не больше, чем у подворотных крыс: нечем напрячь извилины и понять, что этот банкет обслуживает повар из Ребелио, поэтому я здесь.       Эти дерзкие слова простой девчонки, которая была ниже него по положению, разозлили дурно пахнущего охранника, который угрожающе навис над ней. В этот момент дверь здания распахнулась, и в дверях возник элегантно одетый мужчина в черном дорогом костюме. Его светлые длинные волосы лежали на плечах, а взгляд благородных голубых глаз по-хозяйски оценивал ситуацию, заинтересованно остановившись на гордо расправившей плечи Вивьен. — Милая леди, что случилось?              Вивьен смело вздернула подбородок и сделала шаг вперед: — Меня зовут Вивьен. Я прибыла по приказу отца с готовой едой к сегодняшнему званому вечеру, а эти господа считают меня недостойной сервировать стол, вероятно полагают, что они больше подходят на эту роль.              Мужчина добродушно рассмеялся, по достоинству оценивая колкую смелую речь молодой леди: — Пропустите девушку внутрь и помогите ей занести еду.       Челюсти охранников в удивлении опустились, а Виви стала хозяйкой положения, раздавая им дальнейшие указания. После того, как она справилась со своей задачей, любопытство пересилило ее. Она впервые оказалась в просторных залах высших господ, восхищаясь роскошью, сквозившей из каждого предмета интерьера, и она с восторгом осматривала картины с невиданными пейзажами, о которых читала только в книгах, а затем аккуратно, задерживая дыхание, проводила пальцами по мраморной скульптуре цвета слоновой кости. Это было изваяние мужчины, держащего мертвой хваткой в своих руках девушку, на лице которой застыл настоящий ужас. И это изваяние выглядело настолько реалистично, что девушка не могла пошевелиться от благоговейного восторга. Вивьен опомнилась, когда уверенный бархатистый голос послышался прямо у нее за спиной: — Это известная скульптура «Похищение Прозерпины». Гляжу, вам понравилось, — девушка резко обернулась, сталкиваясь с голубыми глазами взрослого мужчины, внимательно изучающим ее. — Читала, что подобные статуи создаются скульпторами западных земель, но никогда не доводилось видеть их в живую. А конкретно эта работа мне знакома: она изображает нимфу, которую похитил бог смерти, запирая в своем темном царстве. — Впечатляющие познания для воина, — мужчина заинтересованно приблизился к смелой молодой девушке, — полагаю, вы прочитали книги, которые я дарил вашему отцу.       Девушка очаровательно покраснела, но лишь сильнее расправила плечи, выдерживая прямой взгляд господина. — Напомните, как зовут столь интересную образованную леди? — Вивьен Блайн, господин. — Приятно познакомиться. Я — Вилли Тайбер.       Виви замерла, перед ней стоял самый влиятельный дворянин, почетный выходец из элдийской нации. Она читала о семье Тайберов в одной из книг, описывающей выдуманного героя Героса, осознавала, какую огромную роль он играл в политическом устройстве на континенте, а теперь стояла прямо перед ним лицом к лицу. Так вот значит на кого работает ее отец! Только семье Тайбер разрешалось брать на работу элдийцев. — Большая честь быть знакомой с вами, — Виви склонилась в небольшом реверансе, любопытно скользя по нему взглядом. Вилли улыбнулся и потянулся к руке девушки, мягко касаясь ее губами, неотрывно наблюдая за прелестными большими глазами, которые в светлом зале отливали насыщенным зеленым оттенком.       Бывают в жизни спонтанные встречи, которые определяют твою дальнейшую судьбу, прокручивая колесо Фортуны на новый оборот. Вилли был очарован изяществом и пытливым умом девушки. В ней было благородство и манеры аристократки, хотя ее семья была далека от этого. На следующий день отец Виви с удивлением принял посыльного, который передал денежное вознаграждение за работу в двукратном размере, а также небольшой подарок для мисс Вивьен. Отец напряженно стоял в дверях комнаты дочери, нетерпеливо ожидая, когда та раскроет коробку. И застыл в удивлении, когда ее пальцы обхватили небольшую мраморную статуэтку, которая явно стоила целого состояния, и небольшую открытку с подписью: «очаровательной леди Вивьен». Девушка поняла, что это была точная копия бюста, который она рассматривала в особняке. Неприятное чувство поселилось в ней, когда, подняв удивленные глаза на отца, она увидела на его лице хищную победоносную улыбку человека, в котором заново загорелась надежда.       Через 2 недели в доме Блайн стоял настоящий переполох: мать носилась со шпильками и нарядами в попытках сделать из дочерей красивых знатных барышень. Отец строго с ног до головы придирчиво оглядывал Вивьен. А все потому, что сам Вилли Тайбер пригласил их семью на ужин в свое поместье и выдал пропуска за стену. Как только семейство было в сборе, все четверо загрузились в присланную за ними карету и поспешили покинуть гетто. Вивьен тогда впервые за 17 лет оказалась за стенами Ребелио, разглядывая в вечернем сумраке богатые дома, чистые убранные улицы и элегантно одетых горожан.       От отца Вивьен не ускользнуло то, с каким заинтересованным взглядом Вилли Тайбер скользил по его дочери, как не навязчиво за ужином спрашивал про ее детство и быт, как нетерпеливо выжидал момента, чтобы остаться с ней наедине. Его смиренная кроткая жена беспрекословно подчинялась всем его приказам, глядя на него преданными щенячьими глазами. Вилли учтиво попросил супругу показать сестренке и родителям Вивьен дом, а сам предложил молодой девушке выбрать любую книгу из его библиотеки.       Вилли, опираясь на книжные стеллажи, наблюдал, как восторженно и аккуратно девушка проводила пальцами по дорогим переплетам, и рассказывал ей про своих любимых писателей, удивляясь, насколько грамотно и остроумно она отвечала и поддерживала разговор. Затем неожиданно спросил: — О чем ты мечтаешь? — девушка подняла на него озадаченный взгляд, задумчиво проводя рукой по книгам, вспоминая свои рукописи, спрятанные в письменном столе. — Я бы хотела стать журналистом, писать истории обычных людей. Книг и статей о государственных деятелях и героях множество. А я бы была голосом народа, — мечтательно улыбнулась Виви, — очень жаль, что это несбыточно. — Ты уже пробовала писать? — вопрос немного смутил девушку, еще никто не знал ее маленький секрет про тайное увлечение. Но почему-то Тайбер вызывал в ней доверие, и она цеплялась за слегка осязаемое чувство, что кто-то, наконец, сможет понять ее. — Да, писала небольшие истории от руки в блокнот. — Очень интересно, — с этим словами Вилли дотянулся до книги на самой верхней полке и протянул девушке, — вот, возьми эту. Надеюсь, в скором времени прочитать что-то твое. — Благодарю вас, — прошептала Виви, нетерпеливо дотрагиваясь до книги, понимая из названия, что мужчина подарил ей книгу по писательскому навыку. Девушка, переполненная счастьем, с чувством схватила руку мужчины и сжала ее в искреннем благодарном жесте. Она наивно полагала, что в его лице нашла единомышленника, учителя, защитника.       Этот момент все решил для Вилли Тайбера. Несколько месяцев он отсутствовал по политическим делам, а однажды ночью его карета остановилась у небольшого дома семьи Блайн. Виви пугливо выглядывала из-за занавески, напряженно считая минуты, которые ее отец провел внутри, что-то обсуждая с господином. Дрянное предчувствие сводило ее живот, когда она заслышала тяжелые шаги по лестнице, и через мгновение глава семейства возник на пороге старшей дочери с горящими безумными глазами, впервые заговаривая с дочерью за долгий период: — Одевайся, Вилли Тайбер хочет поговорить с тобой. Он предложит тебе новую жизнь, которая позволит всем нам быть марлийскими гражданами. Не вздумай отказываться, я уже выразил ему свое одобрение. — Что? Но почему? Зачем ему помогать нам, мне? Я не понимаю. — Тебе уже исполнилось 18 лет, должна разбираться, что взрослый мужчина может хотеть от молодой девушки. Не зря же воровала книги из моей спальни — должна понимать.       Время застыло. Вивьен не могла осознать, что слышит такое от родного отца. Он и раньше не питал к ней особой любви, выжимая соки и тренируя до изнеможения. Но в то, что он запросто отдаст ее в руки Вилли в обмен на жизнь среди марлийцев, поверить не могла. Слезы непрошено потекли по щекам, глухо падая на пол. — Но ты не можешь так запросто отдать родную дочь чужому женатому мужчине, у которого, к слову, есть собственный ребенок. Как ты себе это представляешь? Ты в своем уме? — Послушай меня сюда. Ты могла бы стать воином, прославив семью и унаследовав силу титана. У тебя был потенциал, но ты нарочно все испортила, обрекая нас и свою драгоценную сестру на вечную жизнь в гетто. Твоя нынешняя перспектива — подохнуть на очередной войне или стать калекой на остаток жизни. А теперь, сам Вилли Тайбер заявляется к тебе и предлагает новую жизнь взамен на твою периодическую женскую ласку. Неблагодарная дрянь! — отец яростно схватил ее за руку, притягивая к себе и больно хватая за подбородок. — Ты сама виновата в этом, ты сама поставила себя в такое положение. Ты никогда меня не слушала, тебе было плевать на нас с матерью, плевать на то, что твоя сестра, которая могла бы покорять Марлию своей красотой, гниет здесь, в этой дыре. А теперь, будь добра вернуть должок. Так что вытри слезы, оденься во что-нибудь приличное и выйди к Тайберу, соглашаясь со всем, что он тебе скажет. — Прошу тебя, умоляю, я же твоя дочь, — Вивьен в отчаянии упала на колени перед отцом, захлебываясь собственными слезами. Но его лицо только скривилось от отвращения. — Лучше подумай о том, что ты получишь от тайного союза с Вилли. Он щедр, благороден и может открыть для тебя любую дорогу, какую только попросишь. Его жена и ребенок необходимы ему для поддержания имиджа и продолжения знатного рода. Это не помешает ему любить тебя. У тебя есть 5 минут собраться, и не вздумай что-нибудь выкинуть, — с этими словами он вырвался из хватки Виви и вышел из комнаты.       Вивьен так и осталась лежать на полу, до конца не веря в происходящее. Судорожно пыталась придумать, как избежать этого, но ничего не приходило в голову. Сдохнуть на войне или стать любовницей в чьей-то клетке — и такая судьба ей предначертана свыше? Ей казалось, что сцена ее жизни в этот момент опустила занавес.       Уже выйдя на улицу, Виви обернулась, замечая в окне сонную сестру, которая держала на руках плюшевого медведя, а за ней глухой стеной стояла фигура отца, явно давая понять, что пути назад больше нет. Марлин радостно помахала Виви, выводя кривое сердечко на окне. «Счастливая, — подумала девушка тогда, — наивная, еще не понимает, что происходит вокруг нее». И помахала белокурой красавице в ответ.       Зайдя в карету, девушка оказалась один на один с галантным господином, встречающим ее с теплой благородной улыбкой. От его вида у Виви засосало под ложечкой, она непроизвольно сжалась в комок под его оценивающим взглядом, который она теперь воспринимала с двусмысленным подтекстом. От Вилли не ускользнули ее опухшие от слез глаза и испуганный избегающий взгляд, взгляд олененка, загнанного в засаду. Но он, как человек деловой, легко подавлял ненужные эмоции, сосредотачиваясь на своей цели. — Здравствуй, Вивьен. Я полагаю, ты уже в курсе, о чем пойдет речь в нашем разговоре. Я обсудил с отцом твою дальнейшую судьбу и предлагаю тебе быть той, кем ты захочешь. Я помню о твоей мечте заниматься журналистикой, и это можно устроить. Однако есть условия. Первое — ты не можешь работать под своим настоящим именем по понятным причинам, кроме того, профессия журналиста пока сугубо мужской род занятий. Второе — периодически я буду говорить тебе, о чем ты должна будешь написать. Я зарекомендую тебя как помощницу некоего журналиста Вилли, чьи интересы ты представляешь. То есть, по факту ты должна будешь всеми силами скрывать тот факт, что на самом деле ты автор статей, даже перед родителями и сестрой. Пусть общественность думает, что журналист Вилли на самом деле относится к семье Тайбер, ведь только нашему дому разрешено принимать на работу элдийцев. Кроме того, твоя семья переедет вместе с тобой, но будет жить отдельно в небольшом домике в пригороде. Ты сможешь навещать их. — И что же я должна буду отдать взамен? — девушка сильно сжала челюсть, глаза недобро полыхнули огнем, вызывая в мужчине благоговейный трепет. — Ничего особенного, — мужчина тихо рассмеялся, — мне всего лишь жизненно необходимо общество столь прекрасной леди.       Вилли осторожно дотронулся до ее ладони, сжимая в своих руках и поднося тыльной стороной к губам. В этот момент Вивьен опустила голову, усиленно представляла счастливую улыбку своей сестры, маячащей в окне, и строгий взгляд отца, явно дающий понять, что у нее есть лишь один выбор. Вилли осторожно приподнял ее подбородок, нежно рассматривая ее лицо, примеряя, насколько хорошо она будет смотреться в дорогих украшениях и элегантных обтягивающих платьях. — Хорошо. Я готова, — обреченная слезинка скатилась по ее щеке плавно переходя к шее. И Вилли, завороженный такой картиной, плавно провел кончиками пальцев по длинной шее, бросая восхищенный взгляд на ее тонкие выступающие ключицы, поднялся к овалу лица, находя безумно привлекательной столь хрупкую лань, в глазах которой горел непокорный протестующий огонек.       Вернувшись домой, ее уже ждал обеспокоенный отец, который места себе не находил от нетерпения. — Поздравляю тебя, почетный марлийский гражданин: ты получил то, что хотел. Гореть тебе за это в аду, — эти слова Вивьен выплюнула прямо в лицо собственному отцу, а после — полночи стояла под горячими струями душа, пытаясь отмыться от бесстыдного липкого взгляда достопочтенного дворянина Вилли Тайбера.       Вилли благородно играл роль яркого харизматичного лидера семьи Тайбер, политика, отстаивающего интересы элдийцев, любящего отца и мужа. Однако ничто по-настоящему не трогало его сердце: фальшивые улыбки, манеры, правила приличия, учтивые разговоры — все это внутренне раздражало его, пересиливало только всеобъемлющее чувство долга, возложенное на него с самого детства. Молодая интересная девушка, с умными любознательными глазами, не боящаяся высказать свое мнение, смелая в действиях и наполненная изяществом аристократки с первой встречи интриговала его. Он не мог представить ее, сражающейся на поле боя, — этот прекрасный нетронутый цветок, достойный находиться в его надежных сильных руках, который Вилли искренне хотел заполучить себе и хранить за стеклом. Его жена — сугубо политический брак: никогда не перечила, соглашалась с любыми его решениями и смотрела так преданно жалобно, что становилось тошно. И он по привычке, нацепив маску любящего мужа, каждое утро перед уходом целовал ее в тронутую легкими морщинами щеку.       Он все устроил для Вивьен: дал работу, которую она так хотела, дал ее семье возможность быть полноценными гражданами Марлии, одаривал ее драгоценностями и изысканными подарками, поселил в отдельной просторной квартире с видом на море и всегда приносил с собой красное марлийское вино, которым девушка давилась, лишь бы притупить эмоции и боль. Однако каждый раз, приходя к ней, мужчина наблюдал в ее глазах глубокую печаль. И лежа с ней на роскошной кровати, скрываемой двух обнаженных людей кружевным балдахином, видел, как девушка отворачивалась, оставляя мокрый след от слез на шелковой подушке. Когда он уходил, она пустым взглядом смотрела на подаренную им копию скульптуры «Похищение Прозерпины», осознавая, какую злую шутку сыграла с ней судьба. И она нарочно ставила ее на самое видное место, как напоминание о всех несбывшихся мечтах, далеких и напрасных.       Она страдала, мучаясь в своей золотой клетке, неприятно ежась от чуждых касаний замужнего мужчины, который был с ней очень нежен, как с фарфоровой куклой: одевал в пастельные кружева и раскидывал на кровати белоснежные лепестки роз. Вилли искренне любил Вивьен и был не в силах отпустить ее. Он понял это с самого начала, хоть изредка и признавался себе, что у девушки, по сути, не было другого выбора: ее отец легко согласился на такой союз, фактически продавая родную дочь влиятельному мужчине. Иногда она подходила к позолоченному зеркалу своей квартиры и смотрела на свое отражение:       <Моргни, если ты в заложниках>       В глазах поселилась мольба о помощи, как будто кто-то другой теперь смотрит по ту сторону стекла. И сколько не кричи, тебя никто никогда не услышит, и время теперь идет в никуда.       Вся жизнь Вивьен была положена на алтарь чужого счастья. Она искренне радовалась лучезарной улыбке сестры, бегавшей в красивый модных платьях, заводившей интересных друзей из высшего общества, открытая к новым возможностям, которые перед ней распахнулись. Марлин так никогда и не узнала, какая цена была отдана, ради ее беззаботной жизни. И Виви пыталась успокоить себя тем, что ее жертва действительно приносила кому-то счастье. Девушка находила отраду в писательстве, когда она действительно писала то, что хотела. Периодически Вилли давал ей темы под заказ: она писала о людях, чья жизнь улучшилась благодаря Тайберам, создавая семье положительный имидж в обществе. Ее статьи имели популярность: о загадочном авторе Вилли Б. говорили, обсуждали, гадали на тему его происхождения, строя теории заговора и не обращая внимания на его бледную темноволосую помощницу, явно выполняющую всю мелкую работенку за журналиста, хотя Вивьен самостоятельно вела переговоры с людьми, о которых писала, и присутствовала на всех мероприятиях. Но общество очень легко верит в загадку, не замечая вещей на поверхности. И Вилли умело подкреплял интерес публики к Вилли Б, периодически вбрасывая через других журналистов интригующие статьи о личности автора.       К девушке также был приставлен угрюмый, нелюдимый охранник по имени Наги, осторожно следующий за Виви, куда бы она не пошла. Он докладывал Вилли все о девушке: чем жила, что делала, с кем общалась. Вивьен отчаянно мечтала о другой жизни и свободе, искренне не понимала, почему все сложилось именно так. Возможно, любая другая радовалась бы на ее месте подвернувшейся возможности, но Виви угасала, проживала не свою жизнь и уже больше ни о чем не мечтала, ведь иногда наши мечты приводят нас в ад. В детстве ей снились счастливые сны, где сбывалось все, что она хотела, но в реальности они оказались лишь кошмарами.       Так продолжалось долгие 7 лет. Вивьен сильно выросла, как журналист, выработала свой уникальный стиль, и даже подружилась со Стивом Харрингтоном, который, к слову, только начинал свой путь в журналистике. Тогда он еще не был самовлюбленным снобом, старался произвести впечатление и зарекомендовать себя, поэтому был пуглив и осторожен. Он специализировался в газете на светской хронике, освещая самые яркие скандалы из жизни высшего общества. Стив очень быстро поладил с Виви, которая легко направляла его, подкидывая интересные идеи и подсказывая, какое мероприятие принесет наиболее громкую сенсацию. Девушка действительно стала ему другом, и он ценил ее покровительство, считая, что ее роль намного глубже, чем многие думают. «Виви, ты словно птичка в клетке, но стоит тебя выпустить, и ты покажешь свой самый яркий полет», — смеясь говорил ей мужчина, наблюдая, как рьяно девушка разносила в пух и прах какую-то бездарную статью, эмоционально размахивая газетой. Он хитрым взглядом анализировал ее, предвкушая стоящие за девушкой самые сладкие секреты, а чутье его никогда не подводило. Стив Харрингтон планировал забраться на самую верхушку «пищевой цепочки» этого прогнившего общества, иметь все самое лучшее, а значит приходилось развивать шестое чувство и водить дружбу с нужными людьми.       Родителей Вивьен старалась не видеть, было больно. Изредка девушка писала детские сказки и передавала их в гетто, много времени проводила с сестрой, которая к 21 году определилась с желанием стать модельером и вовсю тренировалась на Виви, снимая мерки и делая наброски будущих моделей. Марлин выросла настоящей красавицей: золотоволосая, с пухлыми алыми губами и светлой благородной кожей, за ней толпами бегали дворянские сынки, мечтая заполучить в жены такую ангельскую леди. Вивьен так и не завела друзей, помимо общества Стива в редакции, опасаясь за раскрытие своих секретов.       Вивьен не пересекалась с женой Вилли с того самого званого ужина в доме Тайберов, но однажды случай столкнул их на одном мероприятии, где Виви присутствовала с целью написания статьи. Это была унизительная встреча, в которой миссис Тайбер случайно задела Виви в дверях и, обернувшись, сразу же узнала девушку, удивленно оглядывая ее с ног до головы. Тогда в глазах женщины расплескалась настоящая предательская горечь от разочарования, когда она отметила на Вивьен дорогие изысканные украшения, платье, сшитое точно по фигуре, и почувствовала исходивший от нее запах пионов, который периодически улавливала на одежде собственного мужа. Женщина все поняла, ее выдавали полные презрения глаза, впивающиеся в молодую барышню, но ничего не сказала Вивьен, просто пройдя мимо. И Виви недоумевала, по какой причине та закрывала глаза на неверность мужа.       Ну а Вилли по-прежнему души в ней не чаял, хотя Вивьен искренне надеялась, что он когда-нибудь наиграется с ней и оставит в покое, как надоевшую игрушку. По началу, он нечасто и недолго бывал у девушки: заезжал на пару часов и возвращался к семье, но потом все больше времени проводил в ее квартире. Он наблюдал, как с годами девушка только хорошеет: некогда короткие волосы отрасли до пояса, рельефность мышц сменилась красивыми плавными изгибами, она умело пользовалась косметикой, подводя темной тушью свои выразительные глаза. Он любил смотреть, как девушка сосредоточенно работает за печатной машинкой, обсуждал с ней новые изменения в обществе, делился военными новостями и выражал мнение по поводу ее статей. Ему было интересно проводить с ней время, разговаривать и чувствовать себя живым, вмиг освободившимся от сдерживающих его многочисленных обязательств. Позже у него родилось еще четверо наследников, что вызывало у Виви лишь большее отвращение к мужчине, который умело прикрывал это своим долгом. Девушка со временем смогла абстрагироваться от его ласк, воспринимая близость с ним, как нечто механическое. Ей никогда не было приятно с ним: она не чувствовала блаженства любовницы или экстаза, как описывалось в книжных романах. И, по-прежнему, после его визитов подолгу стояла под душем, пытаясь стереть жёсткой мочалкой следы от его губ и рук, которые все также жадно, как и 7 лет назад, скользили по ее телу.       А затем настал 854 год, когда Вивьен внезапно узнала о своей беременности. Девушка могла свыкнуться с тем, что делит постель с нелюбимым мужчиной, но нежеланного ребенка принять не могла. Раньше у Виви получалось приобретать специальную смесь, сдерживающую деторождение, у травницы на рынке, но последние полгода женщина будто испарилась, а вместо нее за прилавком стоял несмышленый молодой юноша. После того, как девушка узнала о своем положении, однажды ночью выскользнула из квартиры в попытке добраться до санитарки, которая могла бы сделать ей аборт. Однако была поймана в темном переулке собственным охранником Наги, а через день к ней заявился разгневанный Вилли Тайбер. Она впервые видела его таким яростным, предвкушая неприятный разговор: — Зачем тебе этот ребенок, Вилли? Ребенок от тайной любовницы, которая моложе твоей жены на 20 лет? А если он будет похож на тебя? — Мне плевать. Я так мечтал иметь ребенка от единственной любимой женщины, а ты решаешь его уничтожить, даже не рассказав мне о нем. И это после всего, что я для тебя сделал.       Вивьен судорожно запустила пальцы в волосы и зарычала. Опять чьи-то чужие мечты, опять она обязана кому-то. Это никогда не кончится. Устало рухнула на кровать, сжимаясь на ней калачиком, не обращая внимания на ошарашенного Вилли. — Неужели за столько лет ты так и не полюбила меня Виви? — Скажи, а как можно полюбить человека, который изначально не дал никакого выбора?       Мужчина тяжело вздохнул, стало тяжело дышать. Не было ни дня, чтобы он не видел ее страданий, но поделать с собой ничего не мог. — Я признаю свои ошибки, — Вилли прикрыл глаза ладонью, — но разве это не лучше, чем смерть на войне? — Не все в гетто сдыхают на войне, но это уже не имеет никакого значения. Ни ты, ни я не знаем, как могло бы быть.       Вилли уколола горькая правда девушки, но сейчас было важно другое. Он сел рядом с ней, нежно сжимая ее руку. — Вивьен, послушай, скорее всего, грядет война. Есть риск, что тысячи колоссальных титанов будут освобождены из стен Парадиза и двинутся на континент. Тебе нужно уехать, — Вилли кратко объяснил ей текущее положение дел, рассказал, что в ближайшее время выступит перед элдийцами в гетто Ребелио и расскажет правду об угрозе и противостоянии с Элдией. Вивьен не могла поверить в происходящее, она и раньше была в курсе дел, которыми делился с ней Вилли, но события набирали слишком стремительный оборот. — Большая вероятность, что на меня нападут в момент выступления, разрушений не избежать. Но это мой долг, мой крест, который нужно принять и расплатиться за все. Прошу обещай мне, что ты сохранишь нашего ребенка и уедешь. Это моя последняя просьба. Я купил тебе и твоей семье билеты на поезд в далекие южные земли на другой части материка. Там тебя будет ждать Хелен Штраус, она разместит вас. Если останусь в живых, я найду тебя. Я люблю тебя, Виви, прости меня за все.       Вилли порывисто обнял девушку, сладко втягивая запах ее волос, стараясь запечатлеть этот момент в своей памяти. Виви тревожно вглядывалась в печальные глаза мужчины, осознавая лишь то, что на время сможет наконец стать свободной, чувствуя, как высвобождаются ее крылья, готовые взлететь. — Что будет с твоей семьей? — Пока что я спрячу их в пригороде, — Вилли устало запустил руку в волосы, сжимая у корней, — потом посмотрим. — Я уеду, Вилли. Обещаю.       Эту ночь Вилли Тайбер провел в комнате девушки, потому что все, что он хотел сделать перед смертью, — уснуть, держа ее в своих крепких объятиях. ***       Девушка запнулась, внезапно прекращая свой рассказ, тщетно пытаясь унять дрожащие руки, во рту пересохло. Почувствовала себя грязной. Леви бесшумно выехал на кухню, открыл нижний ящик, доставая белое вино и разливая в бокалы. Молча подъехал к девушке и протянул напиток: — Выпей.       Вивьен жадно схватила стакан и залпом опрокинула в себя, осознавая, что впервые рассказывает кому-то свою историю целиком. Впервые за 29 лет. И то ли она больше не могла держать это в себе, то ли Аккерман был тем человеком, который действительно мог понять ее без осуждения. Она не знала этого наверняка, но чувствовала. Мужчина вернулся в свое кресло и также быстро осушил свой бокал, пытаясь переварить услышанное, а затем, терпеливо дожидаясь пока девушка придет в себя, настойчиво произнес:       — Что было дальше?