Искра жизни

      Через 2 недели Вивьен предупредила родных и собрала все самые необходимые вещи, чтобы отправиться в южные земли. Вилли пришел проститься с ней, стоя на перроне в накинутом на голову темном плаще. Он настоял, чтобы Наги поехал вместе с ними и, в случае чего, смог защитить семью. Она могла поклясться, что впервые видела Вилли настолько обреченно печальным. На миг, ей стало даже жаль его. Как бы не сложилось в его личных делах, но он был поистине грамотным и дальновидным политиком, у которого многому можно было поучиться. Вилли заверил Виви, что Хелен Штраус встретит их, ей можно доверять.       Вивьен до сих пор так и не узнала, что у этой картины был тайный свидетель. Стив Харрингтон, проезжавший в этот день мимо вокзала и заприметивший дорогую карету, в силу своего профессионального интереса и разыгравшегося чутья решил остановиться и посмотреть, что за важная особа покидает город. За день до этого он досадно скреб ногтем по тонкой бумаге письма, в котором его боевая подруга Виви извещала о спонтанной командировке на неопределенный срок. И теперь он осторожно выглядывал из-за распахнутой газеты, нарочито натягивая шляпу на лоб, чтобы прикрыть глаза. Взглядом быстро нашел Виви и стоящую рядом с ней темную фигуру мужчины. Стив, не мигая следил за парой, и, когда мужчина в плаще опустился к животу Вивьен и бережно погладил его, понял, что сорвал джекпот. Первой его мыслью было то, что этот мужчина и есть журналист Вилли Б, и сейчас он наблюдает картину величайшего разоблачения. Затем мужчина в плаще нежно обнял девушку и зашагал к выходу с платформы. Стив тщетно пытался разглядеть его лицо: капюшон закрывал обзор, а мужчина нарочно смотрел себе под ноги. Секунды неумолимо бежали, отдаляя Харрингтона от разгадки его личности. Но тут поезд издал громкий истошный гудок и тягуче медленно тронулся в длинный путь, оставляя позади суетной солнечный город. В этот момент мужчина в плаще не выдержал и порывисто развернулся посмотреть вслед удаляющемуся поезду. Всего на мгновение, но этого момента хватило Стиву Харрингтону, чтобы узнать в таинственном незнакомце самого Вилли Тайбера. «Сегодня определенно удивительный день. Я не сомневался, что ты, моя птичка Виви, поразишь меня, но, чтобы настолько. Немыслимо», — подумал журналист и самозабвенно закурил толстую сигарету, медленно пуская колечки дыма, задумчиво провожая глазами железный состав. Стив быстро смекнул, что раз самый влиятельный в политике человек перевозит свою любовницу в такие далекие края, дело дрянь, и поэтому на всякий случай зашел в здание вокзала и купил билет в соседний город. Ну не любил он испытывать судьбу.       Вивьен напряженно смотрела в окно вслед удаляющемуся городу, не могла поверить, что жизнь отматывает новый виток, словно пожилая женщина, уронившая тугой клубок пряжи. Тогда она еще не подозревала, что видела Вилли Тайбера в последний раз, да и думать о нем не хотелось.              Путь в южные земли занимал несколько дней, и Вивьен с Марлин изучили каждый вагон душного поезда, восторженно выглядывая в окна и созерцая дивные пейзажи: от захватывающего вида морского побережья до горных массивов и равнин. Тогда девушки впервые осознали, насколько огромен мир и бесконечен стук железных колес, несущих их на край земли. Как-то раз Виви столкнулась в проходе со странным хромающим мужчиной, похожим на бывшего военного, который тихо шевелил губами, неразборчиво произнося какие-то слова. Он поднял на девушку затуманенный взгляд воспаленных красных глаз и отчетливо произнес: — Мы все умрем, — сказал, и лицо его дернулось от нервного тика, а плечи затряслись от приступа сдерживаемого внутри смеха.       Девушка вздрогнула, косясь на полоумного и не решаясь вступать с ним в диалог, но это не помешало ему продолжить: — Земля будет дрожать, а огромные пятидесятиметровые титаны будут топтать все на своем пути, выжигая живое до тла. Смерть неизбежна, — он безумно схватил ее за плечи и затряс, заглядывая в глаза, но будто не видел ее. — Откуда вам знать, что это произойдет? Но он не слышал ее, настойчиво продолжая повторять: — Все умрут, смерть неизбежна, все, что останется — пепел и прах, пепел и прах.       Виви брезгливо сбросила с плеч его руки и поспешила пройти в вагон, а он так и остался тупо пялиться перед собой и шевелить губами. Слова калеки внушили ужас, но ни на чем не основывались. Однако за свою журналистскую деятельность девушка не единожды убеждалась, что, порой, самые правдивые пророчества звучат именно из уст городских сумасшедших, которым никто никогда не верит. Она тяжело дышала, пытаясь унять тревожное сердце, ее путь продолжался.       Под конец их длинного маршрута ландшафт за окном был уже совсем далеким от привычного: эти земли не зря назывались Краем земли. Местность характеризовалась высокими скалистыми утесами, идущими большой длинной грядой вдоль моря. И, когда они проезжали мимо них, вид был поистине завораживающий: высокие меловые скалы, простирающиеся на многие километры, их высота в разных местах варьировалась от 20 до 50 метров, создавая красивый рельеф, а волны величественно разбивались о глухую каменную стену, поднимая облако соленых брызг. То тут, то там мелькали фасады маленьких рыболовецких деревень с пришвартованными шхунами в местах, где величественный утес плавно спускался к воде. Кроме того, в округе было множество зеленых холмов-пастбищ, на которых по-деловому щипали траву причудливые белые коровы в черную или коричневую крапинку. Морской климат способствовал образованию многочисленных фруктовых садов и ферм, периодически мелькающих вдали.       Самым крупным городком на этих землях был Сент-Флор, в который и прибыл поезд, высыпая на перрон вымотанных пассажиров. Семья Блайн и угрюмый нелюдимый Наги растерянно стояли у большой вывески с расписанием, когда к ним подошла невысокая, слегка полноватая и улыбчивая женщина. Ее густые медные волосы были подвязаны белой косынкой, а в темно-карих глазах плясал задорный блеск. Она была одета в белую рубашку с широкими рукавами, сверху которой был накинут цветастый платок и заправлен в юбку. Она широко улыбнулась, уперев руками в бока, всем своим видом показывая уверенность и простоту. — Привет, сестренка Вивьен. Добро пожаловать в южные земли, — с этой звонкой фразы для Виви наступил короткий период, в который она могла наконец вдохнуть полной грудью.       Хелен быстро пожала руки в приветственном жесте каждому члену семьи, восхитилась прелестной Марлин и широко распахнула глаза, сталкиваясь с молчаливым Наги. — Ничего себе, вот это здоровяк, — не удержалась женщина, обводя глазами смуглого мускулистого охранника, который стоял, сурово скрестив руки на груди. Вообще, сколько Вивьен знала его, он лишь раз обмолвился с ней о своем происхождении. Он был рожден в бедных землях, которые, дабы не насылать на себя военную мощь Марлии, продавали ей своих сильнейших воинов для армии, поддерживая нейтралитет. Так мужчина и прослужил всю сознательную жизнь, участвуя в войнах Марлии, а затем, после череды ранений, его забрал на службу в личную охрану Вилли Тайбер. Однако такое внимание к нему новой знакомой его слегка удивило. — Немного расскажу вам о себе: я — Хелен владею постоялым двором в Сент-Флоре, с удовольствием размещу вас в самых лучших комнатах. Живите, сколько вам будет угодно. Можете считать, что это мой должок Вилли Тайберу за его щедрый взнос в постройку моей гостиницы. Поэтому мои двери всегда открыты для тебя Виви и твоих близких. Ну и для тебя здоровяк. — усмехнулась Хелен, легко подхватывая тяжелые сумки своих гостей, запрокидывая их на спину, чем вызвала восторженное изумление на лице Наги, а у Вивьен вырвался невольный смешок, посвященный первому проявлению хоть каких-то эмоций у личного охранника.       Шестеро двигались в сторону оживленной площади, наполненной повозками, быстро погрузились и двинулись к гостинице. Хелен деловито поправила косынку и поведала семье историю своего любимого города. Сент-Флор был небольшим, но по-семейному уютным городом, который можно обойти за 2 часа. Городские постройки напоминали пряничные домики с причудливыми решетчатыми окнами: их светлые бежевые стены резко контрастировали с темными балками каркаса, соединяющимися между собой в геометрические фигуры. Дороги были узкими, покрытыми брусчаткой, на них с трудом разъезжались встречные повозки, а сами улицы в некоторых местах разрезались речными каналами с водяными мельницами. Люди в основном передвигались на велосипедах, оставляя их у фонарных столбов. Но что больше всего поразило Вивьен — огромное количество цветущих растений. Они были везде: на подоконниках домов, фасадах зданий, заборах, в горшках на речных мостах и арках, распыляя вокруг душистые ароматы. Цветущий город, наполненный свободными и открытыми людьми без предрассудков, легко пускающих тебя в свой дом и угощающих вкусными пирогами.       И Вивьен с Марлин легко были приняты в теплые объятия этого милого города и их приветливых горожан. Комнаты, в которые их поселила Хелен были действительно просторными и чистыми, а подоконники украшали ароматные бегонии. Сестры жили вместе и с интересом общались с другими жильцами двора, которые в основном приезжали из соседних прибрежных деревень и городков. Их родители по-прежнему держались особняком, не в силах избавиться от предрассудков прошлой жизни, где все было сложным и каждый твой шаг должен быть продуман, чтобы не вызвать людской ненависти. Однако в этом городе нельзя было быть затворником, тебя легко затягивало в незамысловатый быт горожан, а Хелен легко сводила их с местными жителями. Она вообще была максимально прямолинейной, не стеснялась в выражениях и говорила первое, что приходит в голову. Эта ее непосредственность безумно нравилась Виви, которая за последние годы устала от манерных учтивых речей.       Как-то раз Хелен выловила сестер Блайн, сидящих в тени беседки, и невозмутимо провозгласила: — Дорогие леди, сегодня мы с вами идем в гости к моим близким друзьям, с которыми собираемся на чудесные пятничные вечера, пьем вино и тепло беседуем. Вы просто обязаны пойти со мной, — девушка нетерпеливо потирала ладони, она даже не предполагала отказа. — Можем и громилу взять с собой, — Хелен лукаво покосилась на нелюдимого Наги, который сидел в стороне и чистил свои ножи.       И в 7 часов вечера компания из четырех человек ввалилась в дом к семейной паре, лет тридцати, которые вовсю организовывали террасу на заднем дворе, расставляя ароматные блюда и разливая белое вино по бокалам. Девушки с интересом изучали на столе изобилие сыров, огромный яблочный пирог и ароматное мясное рагу, приправленное базиликом и мускатным орехом.              Хелен бойко перезнакомила ребят и, усаживаясь за стол, продолжила: — Тед Больцман — лучший врач в округе, который специализируется на всех болезнях: и кости вправляет, и оперирует, и лечит ветрянку, и роды принимает, — Хелен многозначительно посмотрела на Вивьен и продолжила. — В общем золотой человек, каких только искать не сыскать. Его жена Хельга работает медсестрой, делает самые легкие уколы и во всем помогает Теду в работе, так они и познакомились и вот создали прекрасную семью. — Ну брось, Хелен нас так нахваливать, — скромно подала голос Хельга и махнула рукой. Это была светло-русая щуплая женщина в очках, кроткая, с милой слабой улыбкой. — Пусть наши гости чувствуют себя свободно. — Тед, а где этот вечно занятой Томас? — гневно сжала вилку Хелен. — Должен быть с минуты на минуту, ты же знаешь, что он вечно в разъездах, — ответил Тед, который выглядел полной противоположностью своей жене — высокий черноволосый мужчина с серыми внимательными глазами, глазами врача, привыкшего сканировать своих пациентов. Он любил говорить по существу, не терпел недосказанностей, тем самым иногда раня чьи-то хрупкие чувства своей прямолинейностью.       В подтверждение его слов по тропинке сбоку от дома послышались бодрые уверенные шаги и легкое посвистывание, а потом перед сестрами склонился молодой симпатичный мужчина, лет двадцати пяти со слегка вьющимися непослушными каштановыми волосами, красивыми синими глазами, обрамленными густыми темными ресницами: — Милые дамы, разрешите представиться. Меня зовут Томас Эдиссон, и я к вашим услугам, — мужчина по очереди поцеловал руку каждой девушке, протягивая из-за спины небольшие букетики пионов, ослепленно задерживаясь перед смущенной Марлин. — Какая же вы очаровательная, милая леди. А какой проникновенный взгляд, я буду последним идиотом, если не запечатлею ваш портрет в своей студии. — Дурень, ну совсем же засмущал девушку, — гневалась Хелен, — нельзя же так сразу это предлагать с порога. Ты бы ее еще замуж позвал. — И это была бы самая красивая свадьба в округе, — мечтательно протянул Томас, но, быстро опомнившись, прокашлялся и продолжил, — Прошу прощения, милые дамы, немного о себе. Я — местный фотограф, фотографирую в студии или собираю снимки людей, которых встречаю на своем пути, а также запечатлеваю новые места, а затем продаю газетам. Я, как человек, видевший множество лиц, просто сражен вами, и не могу не предложить вам свои услуги.       Марлин, окончательно краснея, мило улыбнулась мужчине и без раздумий согласилась как-нибудь встретиться с ним.              Вечер был очень душевным, новые друзья делились историями о городе, местных обычаях и собственными рассказами из жизни. Девушки также поведали ребятам о другой части земли, о войнах, периодически сотрясаемых округу, об устройстве быта и разделении людей. — Это ужасно, — тихонько всплеснула руками Хельга, — кому лучше от этих бесконечных войн? — К сожалению, человек так устроен, — вздохнула Вивьен, — это его природа: тяга к соперничеству, более высокому положению в мировом устройстве, дабы вырваться за рамки привычного, принять знамя первенства. И среди мрака и голода люди мрут ради набитых карманов господ. — Вивьен, скажи, что у вас говорят об угрозе дрожи земли? — прямо спросил Тед, смыкая брови на переносице. — Совсем недавно я оперировал бывшего солдата из Марлии, который бредил мыслью, что скоро все человечество будет раздавлено армией колоссальных титанов. Я уж не знаю, как он добрался до этих земель, но, судя по всему, он как-то проник на поезд с перебинтованными ранами. Он словно лишился рассудка от ужаса, все время повторяя одно и тоже, пришлось переместить его в дом для душевнобольных.       Вивьен сразу же поняла, о каком солдате идет речь, вспоминая их тревожную встречу в поезде. Тяжело вздохнула: она и сама терзалась мыслями о возможной катастрофе и очень ждала хоть каких-то новостей от Тайбера. Виви сразу же поняла натуру Теда и решила быть с ним предельно честной: — Такая угроза действительно есть.              Все за столом замерли, отрешенно заглядывая в лицо девушки, пытаясь осознать сказанное. — Поэтому вы здесь, — продолжал Тед, — чтобы в случае гула увеличить шансы на спасение? — Тед, — укоризненно посмотрела на него жена, — это нормально пытаться увеличить свои шансы на выживание. — Муж кивнул ей, бережно притягивая ее к себе, любил, что она сглаживала любые углы. — Все в порядке, Хельга. Тед задает правильные вопросы, и да, мы здесь по этой причине, но, полагаю, если гул все-таки будет доведен до конца, не спастись никому.       Какое-то время все сидели молча, пока Хелен Штраус не встала, яростно тряхнув копной медных волос: — К черту думать о смерти, пока мы сидим здесь в этот прекрасный теплый вечер. Давайте лучше добавим красок в наше настоящее, — эти слова вызвали невольную улыбку на губах присутствующих. — Ну если ты возьмешь гитару и споешь для нас свои чудны́е песни, то я согласен пожить подольше, — рассмеялся Томас Эдиссон, заговорчески подмигивая женщине.       Хелен не нужно было уговаривать, она по-хозяйски зашла в дом друзей и через пару минут вышла с красивой золотистой гитарой, удобно устроилась на стуле и завела проникновенную песню на непонятном никому языке. Ее уверенный сильный голос разносился по двору, погружая слушателей в атмосферу. Тед обнял свою жену и с улыбкой покачивался в такт мелодии, Томас слегка притоптывал ногой, бросая быстрые взгляды на Марлин, которая, к слову, тоже изучала мужчину из-под опущенных ресниц. Вивьен сладко млела от такой до боли душевной картинки, нестерпимо хотелось тоже научиться играть на инструменте, аж пальцы чесались. Ей вновь чего-то хотелось от жизни, помимо глагола «сбежать». И эти приятные люди не вызывали в ней ни капли отторжения, только подкрепляя ее на новом пути.       Когда Хелен закончила, слушающие сразу же зааплодировали ей, даже угрюмый Наги, которого песня унесла в далекие, только ему известные места, не выдержал и тихонько буркнул под нос: — Молодец. — А ты оказывается умеешь разговаривать, здоровяк, — громко рассмеялась Хелен, заражая смехом окружающих. — Я много чего умею, — слегка обиделся на нее охранник. — Хелен, что это за язык? — с интересом спросила Марлин. — Я родилась в горах, которые раскинулись на середине материка, вы наверняка проезжали их на поезде, это местное наречие, на котором до сих пор говорят в моей деревне. — Звучит превосходно.       Ребята еще какое-то время сидели, болтая о всякой всячине и допивая пятую бутылку вина, имеющего приятный фруктовый вкус, от которого Вивьен была в полном восторге. Томас о чем-то тихонько болтал с Марлин, с восторгом заглядывая в ее наивные детские глаза, чем вызывал шутливые смешки Хелен. Вивьен с интересом расспрашивала Теда и Хельгу о газетных редакциях, сильно удивляясь, что полноценной газеты здесь не было, лишь инициативная группа молодых людей печатала новости на три страницы и разносила по округе. Здесь это было и не нужно: почти все в городе знали друг друга хотя бы примерно в лицо и могли сказать, кто и чем занимался.       Друзья разошлись в районе полуночи, Наги тащил на своем плече подвыпившую Хелен, которая воспевала оды сильным мужчинам, что не бросают даму в беде, обещая найти здоровяку полезное применение в ее гостинице. Марлин тем временем, порывисто обхватывая Вивьен за плечи, тихо шептала той на ухо: — Ты не против, если Томас действительно покажет мне свою студию и мастерскую. Мне таак интересно. Он такой галантный и обаятельный, но при этом не высокомерный и простой.              Виви игриво посмотрела на покрасневшую сестру и ласково шепнула: — Только не красней так сильно при нем, а так, можешь идти.       Марлин хихикнула и слабо пихнула старшую в бок.       Время на краю земли было лучшим, что могло с ними случится. Но у всякой медали есть две стороны.       Вивьен уговорила Хелен давать ей уроки по гитаре, и они каждый вечер бренчали в беседке постоялого двора, а Наги был их вечным молчаливым слушателем. Хелен быстро взяла здоровяка в оборот, и он с радостью помогал ей с ремонтом, таскал мебель и вообще, кажется, выполнял все, что говорит эта сильная женщина. За это Штраус просила своего трактирщика подавать ему самую большую порцию еды, и с удовольствием слушала его истории про сражения, потягивая яблочный сидр. Подружились.       Как-то раз Вивьен прямо спросила, откуда та знала Вилли Тайбера и почему женщина помогает им. Оказалось, когда Вилли был еще молод, активно ездил по континенту, набираясь знаний о жизни народов. Когда он прибыл в Сент-Флор, Хелен работала местным гидом, сопровождая приезжих. Так и подружились. Хелен поделилась с Вилли секретами уникального производства сыров на этих землях, передала технологию, которую мужчина успешно внедрил позже на фермах Марлии. За это мужчина сделал щедрое пожертвование для нее, благодаря которому девушка смогла работать на себя.       Вивьен также много времени ездила верхом, несмотря на суровые предупреждения Теда о том, что это может повредить плоду, если вдруг она упадет с лошади. Он присматривал за Виви, течением ее беременности, а она взамен помогала ему бумажными делами, заполняя карточки пациентов. Друзья продолжали собираться пятничными вечерами и делиться новостями, словно все были далекими родственниками друг другу.       Марлин много времени проводила с Томасом, восторгалась его снимками и, кажется, была его любимой музой. Она помогала ему в студии, проявляла пленку, подбирала наряды для желающих получить фотографии и расставляла их в позы. В основном, эти люди были туристами или приезжими, но и местные жители тоже любили запечатлевать памятные события на снимках. Томас души в Марлин не чаял: каждую встречу приносил красавице цветы, водил ее в рестораны и рассыпался в миллионах комплиментов. Но он отличался от всех остальных ухажеров, к которым Марлин привыкла в своем родном городе. Он не был заносчив, его отношение шло от чистого сердца, погружая девушку в новый мир, где можно было просто быть собой. Он даже убедил отца Марлин свозить ее к морю, чтобы она своими глазами увидела вблизи природное чудо. Скалы располагались в двадцати километрах от города, поэтому, взяв лошадь, они рано утром двинулись в путь. В этот день Марлин вернулась за полночь, тихонько прокрадываясь в постель своей сестры, не в силах терпеть до утра, чтобы поделиться обрушившимися на нее новыми эмоциями. Молодая девушка со слезами на глазах восхищалась невиданными пейзажами и, конечно же, Томасом, который знал все на свете и который, искренне держа ее за руки, признался в своей большой любви к ней. Вивьен с замиранием сердца обнимала плачущую от счастья сестру, которая впервые в жизни влюбилась в потрясающего человека. Сама Виви уже давно поняла, что не создана для этого редчайшего чувства, пробуждающего в человеке состояние бешеной эйфории, но могла искренне радоваться за родную сестру. Через несколько дней она принесла проявленные фотографии, на которых она счастливо улыбалась, а за ней лучезарно бушевало море. Томас сфотографировал ее как раз после того момента, когда они оба сжимали друг друга в любовных объятиях, признаваясь в чувствах. Позже Марлин открылась Виви, рассказывая, что в тот день стала настоящей девушкой и что заниматься любовью — это самое приятное, что только могло быть в отношениях между мужчиной и женщиной.       Через пару месяцев весь Сент-Флор гудел от счастливой громкой свадьбы двух красивых молодоженов. Отец Марлин долго упирался этому браку, но не смог удержаться перед трогательными счастливыми глазами младшей дочери, да и сам Томас неплохо ладил с ним.       Тогда, глядя на церемонию двух влюбленных людей, душу неприятно терзали воспоминания прошлого, в которых слова любовь и страдание шли бок о бок. Она уже давно все для себя решила. Вивьен навсегда захлопнет свое сердце, не выйдет замуж и не отдаст себя мужчине. Ей они приносили только боль, начиная от родного отца. Любовь порождает любовь — верила она, глядя на прекрасную сестру, у которой все сложилось так, как все того и хотели.       Тогда живот Вивьен уже совсем округлился, и горожане любезно уступали ей места в очередях и предлагали подвезти. Она уже перестала ждать вестей из Марлии, как однажды к ней бешено ворвалась Хелен, дрожащими руками протягивая запечатанное письмо. В нем была краткая записка, написанная не почерком Вилли, и содержала всего две строчки:       «Во время внезапной атаки элдийцев, Вилли Тайбер был съеден обратившимся титаном. Марлия готовится к войне с Элдией, риск возникновения дрожи земли возрастает».       И дата. Всего через пару дней после того, как они уехали из города. Значит он умер еще тогда, и только спустя столько месяцев дошло письмо. Теперь Вилли мертв, а его ребенок должен вот-вот родиться и служить вечным напоминанием о нем. Вивьен затрясло. Затрясло от охватившего ее страха неизвестности перед уничтожающим маршем колоссальных титанов. Что если это все-таки произойдет? Они перестанут существовать? Именно в тот момент, когда Вивьен наконец избавилась от оков прошлого, когда наконец почувствовала, что значит просто жить. Руки яростно сжали письмо, судьба была к ней слишком несправедлива. Но Хелен в тот далекий вечер была права — нужно пока сосредоточиться на том, что сейчас. И если это последние дни их жизни, нужно испить их сполна. Женщина также прочла записку, и с тревожными глазами уверенно заявила: — Я навещу свою семью в горах, пока не поздно. Я должна поехать к ним.       На следующий день, Хелен отправилась в путь домой. В место, которого больше не будет.       За день до…       Вивьен и Марлин сидели на величественном утесе, простирающимся на многие километры, рядом суетился Томас, настраивая свою технику и подбирая наиболее благоприятный свет для снимка. Тед и Хельга устроили себе выходной и теперь также неспешно прогуливались вдоль скалистой гряды. Девушки собрали по дороге полевых цветов и сплели незамысловатые венки. Дни сменялись, создавая иллюзию спокойствия, и заставляли верить, что человеческая жизнь такая же вечная, как могучая скала, омываемая морем. Но Виви каждый божий день тревожно вглядывалась в горизонт, вздрагивала от каждого резкого шума и никак не могла успокоиться. Друзья утешали ее, убеждая, что в ее положении это нормально, переживать и представлять худшее, но она будучи не самым суеверным человеком все чаще обращала внимание на знаки: то ворона, что разбудила ее утром, приземляясь на подоконник, то вой соседской собаки, то ей снится умерший Вилли Тайбер, приглашающий ее на танец. А сегодня, собираясь в путь к утесам, Марлин случайно разбила любимое зеркало, которое рассыпалось на множество мелких осколков. Из мрачных мыслей вывел ласковый голос ее сестры: — Виви, обещай, что ты тоже будешь жить полной жизнью и будешь счастлива, — серьезно посмотрела на нее Марлин, надевая на голову цветочный обруч. — Разве я несчастлива? — рассмеялась Виви, быстро смахивая с глаз задумчивую печальную пелену. — Счастлива в другом смысле, ну не знаю, я хочу, чтобы ты любила, занималась любимым делом, бывала в красивейших местах на планете. Ты вроде улыбаешься и смеешься, но за других людей, а должна за себя, понимаешь? Ты особенная, Виви, а у тебя на плече родинки из созвездия Ориона. Такой знак только у тебя есть, значит кто-то на небе выделил тебя из всех, наделил силой. Хоть у кого-то из людей вообще есть родинки в форме созвездия? — Виви улыбнулась, пожимая плечами. — Вот, а у тебя они есть, так что живи. Обещай жить по-настоящему, — умоляющими голубыми глазами заглянула в ее. — Какая же ты еще маааленькая. Я и так живу по-настоящему, — упрямилась Виви, недоумевая ее просьбе. — Со стороны виднее! Зачем же быть такой упертой, просто пообещай. Только честно и искренне, — по-детски умоляла Марлин, сжимая руки сестры в своих. — Хорошо. Обещаю, правда, — и они обнялись. — Вот это кадр получился, — раздался со спины радостный возглас Томаса, который, как настоящая затаившаяся ищейка, выжидал момент, чтобы запечатлеть лучший кадр.       Этот день они проводили наедине с природой, гуляя вдоль края и любуясь здешними просторами. Вивьен подходила к краю, широко раскидывая руки в стороны, и набирала в легкие побольше воздуха, чтобы закричать, захватываемая величественными видами и чувствуя внутри себя абсолютное торжество свободы. Она ее получила. Но чувствовалась это словно пир во время чумы, которая вот-вот покажет свой дьявольский клюв. Напоследок Виви предложила заснять молодоженов. Она с интересом крутила в руках массивный фотоаппарат, раз за разом удивляясь достигнутому прогрессу и наводя объектив на сладкую семейную пару. Томас обнял Марлин со спины и поцеловал в висок, а глаза сестры счастливо заблестели, и лицо озарилось лучезарной улыбкой. Раздалась вспышка, сохраняя момент.       Это была их последняя фотография.       За час до...       Наги места себе не находил, Хелен отсутствовала уже больше двух недель, и ему было не по себе без ее звонких фразочек и заигрываний. Он громко и тяжело вздыхал, еще больше нервируя Вивьен, которая сидела в беседке и пыталась набрасывать текст в блокнот, напряженно разглядывая птичий двор, который держала Хелен. Раньше на него часто слетались голуби, чтобы поклевать остатки зерна, но сегодня по площадке важно топтались вороны, которых с каждым днем становилось все больше.       Ворона — вечный вестник смерти, символ отчаяния. Неприятное предчувствие сгущалось в районе груди, еще и Наги сегодня мрачнее тучи. Виви подняла голову к небу. Пасмурно. Нервно теребила карандаш в руке, Наги порывисто точил ножи. Лязг металла резал слух. Оба встретились взглядами, обеспокоены. Виви тоже не знала, что с Хелен, но неделю назад она прислала весточку, что добралась до родной деревни. Но все не возвращалась. Два дня пути туда и обратно, уже должна была. Если в той части материка началась дрожь земли, как они узнают об этом? Все мысли в голове девушки сводились к одному и тому же, собираясь в единое пророчество.       Виви, не выдержав, встала, захватила из комнаты сумку, которую уже давно собрала на случай бегства — первое необходимое: пару сменных вещей, консервы, средства гигиены, блокноты и карандаши. — Наги, сходим к Теду и Хельге? — охранник быстро вскочил, собирая ножи, словно ему самому было уже невмоготу сидеть в этой гнетущей атмосфере, и последовал за ней. Почему-то отчаянно хотелось быть рядом с друзьями.       Тед сосредоточенно проводил осмотр тому самому безумцу, который бредил дрожью земли. Он безвольно сидел на скамейке, из его рта сползала тонкая белесая слюна, а губы едва шевелились, повторяя одно: «Они идут. Титаны. Сжигают. Рушат. Несут смерть. Они близко». — Заткнись уже, — процедил Тед, разрезая бинтовую повязку и неприятно морщась от беспокойного пациента. Хельга встревоженно поглядывала в окно. Виви и Наги застыли на пороге. — Как думаешь, он что-то чувствует? — спросила Виви. — Он бредит, — отвечал Тед.       Девушка молча обошла комнату: — Хелен у вас есть собранная аптечка для выездов на дом? — Да, а почему ты спрашиваешь? — Хельга совсем уж вся сжалась и пятилась вглубь комнаты. Женщина была слишком чувствительна к состоянию других людей, и эта нарастающая тревожность быстро перекинулась на нее, что было заметно по ее бегающему взгляду и растерянности. — Неси сюда, быстрее! — не выдержала Вивьен и, когда женщина выполнила ее просьбу, придирчиво оглядела содержимое, удовлетворенно кивнув полной комплектации. — Виви, ты меня пугаешь… — начала было Хельга, как вдруг безумный пациент вскочил с места и закричал: — ТИТАНЫ ЗДЕСЬ. ОНИ ЗДЕСЬ, СОВСЕМ БЛИЗКО, — мерзкая кривая улыбка исказила его лицо, и он тыкал пальцем в противоположную стену, заливаясь низким гортанным смехом. — ГЛУПЦЫ, НЕБО УЖЕ ОКРАСИЛОСЬ В КРАСНЫЙ.       От неожиданности Тед выронил бинты, а потом все четверо дернулись к окну, в ужасе наблюдая, как город постепенно заволакивало красными тучами, будто кто-то перерезал небу горло, обнажая кровоточащую рану. Последняя нервная струнка Вивьен порвалась, миллион предчувствий и ощущений собрались воедино, и она скомандовала, вырывая друзей из оцепенения: — Сейчас выходим, берем лошадей, забираем родителей, Томаса с Марлин и едем к утесам. Они придут со стороны гор. Быстро! — девушка порывисто кинула аптечку Теду и выбежала на улицу, придерживая большой живот. Наги последовал за ней. Быстро добрались до постоялого двора, и пока здоровяк спешно отстегивал лошадей, Вивьен ворвалась в комнату к родителям, быстро объясняя про надвигающуюся угрозу. — Мы никуда не пойдем, — твердо заявил ее отец. — Что? Ты, наверное, не понял, титаны раздавят город, все погибнут, если продолжат быть здесь. — Значит мы останемся и погибнем. Передай Марлин, что мы очень ее любим, и расскажи будущим внукам о нас.       Слова прозвучали, как пощечина, вновь выставляя ее лишней в этой семье, чужой среди них. — Неужели ты никогда меня не любил? Не любил свою дочь, — желание разобраться держало ее на пороге и не давало уйти. Если они погибнут, то она должна была знать ответ. — Ты всегда была сильной и не нуждалась в моей любви. Будучи ребенком, сама научилась ходить, цепляясь за мебель своими маленькими ручками, сама научилась читать, сама всегда справлялась со своими проблемами, никому ничего не рассказывала. Кто-то должен быть сильным, чтобы помогать более слабым. Марлин другая… — Достаточно, — грубо прервала его Вивьен, — умрите достойно, — и покинула здание, смаргивая непрошенные слезы. Слезы разочарования, что за нелюбовью родителей так и не стояло ничего достойного ее прощения.       Наги грустно посмотрел на одинокую девушку — все понял по ее лицу, помог ей забраться на лошадь. Хельга и Тед уже поджидали их на улице, и они спешно понеслись по городу, меж удивленных людей, нелепо разглядывающих багровое небо. Друзья, что есть мочи закричали: — Все. Спасайтесь. Титаны идут. Земля горит. Дрожь земли началась.       Время сгустилось, равнодушно глядя на неизбежное. Все стало исчисляться гребаными минутами, секундами. Как много человек может успеть за минуты? Люди гневно уставились на мчащуюся на лошади Вивьен, за ней с перекошенными лицами скакали ее друзья. Тед снова закричал: — Быстро убирайтесь из своих домов, спасайтесь.       Как будто от этого можно было спастись. В городе поселилась суета. Четверо добрались до дома Томаса и Марлин, в который девушка влетела без стука и растерянно замерла на пороге. Молодожены, оторванные от внешнего мира, зацикленные друг на друге, с милыми улыбками вешали распечатанные фотографии на стену в гостиной. Эта картинка казалась Вивьен настолько противоестественной всему грядущему, что она тупо стояла на пороге и молчала, не в силах убить царившую идиллию. Вешали фотографии. Серьезно? — Вивьен ты будто язык проглотила, проходи, — мило улыбнулась ей Марлин, — смотри, что мы с Томасом придумали.       На мгновение Вивьен даже захотелось присоединиться к ребятам в этом моменте, отгородится от всего, что происходит за окном, и в последние минуты жизни просто побыть счастливыми, предаваясь воспоминаниям. Она шокировано молчала, но Томас спохватился первым, выглядывая в окне друзей, сидящих на лошадях в полной боевой готовности, а позади них в панике метались люди. Послышался легкий грохот, похожий на слабое землетрясение. За окном разнеслись первые крики ужаса. — Что случилось, Виви? — мужчина быстро приблизился к девушке, заглядывая в глаза. — Дрожь земли началась, надо бежать, — шепотом проговорила Вивьен, приходя в себя. — Быстро!       Томас в два шага оказался у стены, сгребая фотографии в сумку, а затем рванул во двор к лошадям. Марлин непонимающе стояла в комнате, хлопая большими голубыми глазами: — Что? А как же наши родители. Их нужно предупредить. — Они знают, — процедила Вивьен, — но отказались ехать. — Нет, не может быть, нужно вернуться за ними. Я никуда без них не поеду. — Ты с ума сошла? — Вивьен яростно схватила сестру за плечи, — с минуту на минуту нас всех раздавят 50-метровые монстры, не время для капризов, — и силой выволокла сестру на улицу. Марлин забилась в истерике, вырываясь из твердой хватки, но стоило ей только увидеть багряное небо, услышать панические вопли суетящихся людей, как протест быстро сменился смирением.       Томас усадил ее на лошадь позади себя и приказал держаться крепче. Жители спешно покидали город, объятые всеобщей паникой, кто как мог — бегом, на лошадях, в повозках, на велосипедах. Некоторые завороженно, с обреченными лицами тупо пялились в горизонт, ожидая встретить смерть лицом к лицу. Воцарился хаос. Бегство. Они неслись от смерти навстречу смерти, не осознавая, что выхода нет, растягивая последние минуты скоротечной жизни. Дома пустели, оставляя внутри себя все нажитое, вдруг ставшее таким неважным и ненужным, хотя находились и те, кто в агонии пытался вынести из жилища дорогую статуэтку или подаренный прапрабабкой памятный сервиз. «Попей чаю со мной в загробном мире внучок», — просто сюр.       Земля дрожала все сильнее. Вопли ужаса раздались за спинами друзей, которые мчались к утесам, и означали только одно — смерть показала свое истинное лицо. Вивьен в ужасе обернулась назад. На горизонте виднелись тысячи уродливых голов, испускающих пар. Тысячи? Сотни тысяч. Невозможно. Их шеренге не было конца и края, не было шанса. Только слепо бежать вперед, цепляясь за последние крупицы жизни. Впереди неизбежность — край земли, конец всего. Живот неприятно тянуло, заставляя только сильнее цепляться за вожжи. Скакать галопом в ее положении было уже категорически опасно, но она выбрала пожить еще, а этот выбор предполагал только бегство с бешеной скоростью. Сто минут в секунду. Позади грохот разрушающегося города, города, в котором гибнут люди, умирают надежды.       Впереди показался край. Их край земли, дальше дороги нет. Стой и смотри в лицо смерти. Оставили лошадей, столпились у края. Люди прибывали. Титаны приближались. Вопли ужаса, рыдания женщин, плачь детей, молитвы, крики — все смешалось в единый кошмар. Тупик. Тысячи людей столпились на краю земли встретить конец света. Они совсем близко — теперь их видно в полный рост, а под их ногами все еще пытающиеся бежать люди. Они сгорают.       Тед, судорожно прикидывал, насколько велика вероятность выжить при падении с сорокаметровой высоты утеса. Процентов пять? Нет времени смещаться в сторону, чтобы достичь более низкой поверхности скал. Дерьмо. Что есть мочи Тед закричал толпе: — Если придется прыгать в воду, держите корпус вертикально, это снизит тяжесть повреждений от столкновения.       Море волнуется раз. Первые отчаянные безумцы прыгнули со скалы. Внизу камни, волны. Может через сотни лет, жемчуг с морского дна украсит чье-то колье? Людей стало слишком много, титаны все ближе. Несколько километров — последние минуты жизни. Толпа разнесла друзей по разным сторонам, Вивьен отчаянно пыталась найти Марлин и Томаса. Они у самого края. Ополоумевшая толпа беспощадно теснила к пропасти, борясь за выживание, сталкивая наиболее слабых с обрыва.       Естественный отбор, побеждают сильнейшие. В момент опасности человеческие законы перестают работать, превращая их в животных с обостренным инстинктом выжить. Да и тяжело продолжать оставаться человечными, когда сталкиваешься с существами, для которых ты — жалкая букашка под ногами. Ничто. У монстров пустые невидящие глаза, а под ногами букашки.       Люди медленно сходили с ума, безумели, ломались их последние опоры, защитные механизмы. Кто-то читал молитвы, вспоминая всех небесных богов, но у неба сегодня явно был выходной. Вместо него над головами простиралось кровавое багряное месиво. Кто-то протяжно и заливисто плакал, моля о пощаде. Но кого?       Море волнуется два. Слетающий с обрыва мужчина в ужасе хватает за руку Марлин в попытках спастись, и та, теряя равновесие, срывается вниз. Томаса прибивает к земле в попытке удержать ее за руку. Толпа беспощадна. У нее нет разума. Нет совести, нет чести. Она безлика и способна растоптать тебя ногами. Держаться становится не за что, и Томас летит вниз навстречу бездне. Кто-то сносит Хельгу с ног, вырывая из рук Теда, — снова падение. Остались только Вивьен, Тед и Наги в тесном капкане из людей. Люди загоняют людей в собственные ловушки.       Вивьен судорожно огляделась — их нет. Протяжный крик отчаяния, вырвавшийся из ее груди, породил физическую боль внутри живота, заставляя девушку скрючиться и судорожно хватать ртом спертый воздух. От боли темнело в глазах, и она до крови прикусила губу. «Они не могли умереть», — как мантру повторяла в голове раз за разом, совершенно не задумываясь о себе, лишь механически закрывала руками живот, держа опору. Происходящее становилось безразличным, болезненная пустота внутри разрасталась, вырываясь во внешний мир. Она готовилась принять смерть, но еще только вчера с полным надежд сердцем обещала жить.       Море волнуется три. Все застыло. Оглушительная тишина.       Святое проклятие. Вымершая жизнь. Живые мертвецы — подайте признаки жизни. Застывшие гримасы ужаса. Гиганты остановились, не двигаясь, облака пара исходили от тел. Минуты тянулись, а значит они жили. Никто не шевелился, немигающими глазами глядя на дымящиеся колоссальные фигуры. Это конец? Никто не помнил, сколько они простояли так, пока не поняли, что все закончилось, они пережили, перебежали, преодолели саму смерть. В воздухе повис горький дым, испарялись титаны, будто и не было их разрушительного марша. Лишь позади них остался только пепел и прах.       Вивьен захрипела, опомнившись, оглядываясь в поиске родных лиц, и через мгновение уже расталкивала приросшие к земле тела, пробираясь к обрыву, отчаянно заглядывая в синюю пучину. Увидела его.       Томас. Зацепился за выступающий камень и не шевелился, пустым взглядом встретился с Вивьен. Жив! Его рука мертвой хваткой держала безжизненную руку Марлин, пытаясь удерживать ее над водой. — Там внизу есть выжившие, — из последних оставшихся сил закричала девушка. В ответ тишина. — Вы слышите, их еще можно спасти.       Оцепенение проходит не сразу. Тед боялся пошевелиться, потому что знал: его Хельга мертва. Он знал это наверняка. Разбилась о камни. — Нужно связать веревку из одежды, — крикнул кто-то из толпы, начали суетиться.       Цепочка из людей держала клочья перемотанной одежды, пока Наги и другие отчаянно спускались вниз, искали выживших от столкновения с водой. Первым вытащили Томаса Эдиссона. Вивьен тревожно склонилась над ним, дрожа от осознания, что он выдержал падение с такой огромной высоты. — Я не удержал ее Вивьен, — тихие слезы стекали по его щекам, перемешиваясь с кровью, сочившейся из ссадин на лице. Где-то в горле застрял ком рыдания, но Вивьен только сильнее стиснула его руку, ощущая тепло живого тела. — Она еще может быть живой, не переживай, Томас, только держись. Ты нужен Марлин, нужен всем. — Виви, — мужчина крепче сжал ее руку, а в глазах плясал такой страх, что по спине пробежали мурашки ужаса, — я больше не чувствую ног, не могу пошевелиться.       Что? Томас панически хватал воздух, совершая тщетные попытки пошевелиться, и Виви не понимала, как ему помочь.       Следом достали ее сестру, которая уже была мертвенно-бледной и без сознания. Выпустили воду из легких. Вивьен метнулась к ней, судорожно нащупала пальцами слабый пульс. Она была жива. Еще жива. Тед. Где чертов Тед? Врач пусто смотрел перед собой, а все голоса в его голове смешались в одно. Серый шум. — Черт возьми, Тед, очнись. Марлин. Ее еще можно спасти. Молю, сделай что-нибудь, — Вивьен второй раз в жизни испытала безысходность, безвыходность в попытках достучаться до человека. Сначала продавший ее отец, теперь Тед Больцман. Они не слышали, она отчаянно трясла его за плечи, била по щекам, но он не реагировал, лишь отсутствующе смотрел перед собой. Мольбы пролетали мимо, секунды угасали, приближая ее сестру к смерти. Вивьен силой потащила Теда к телу девушки, раскрыла сумку с инструментами: — Ну же Тед, помоги ей, прошу. — девушка трясла его, но Тед чувствовал только собственное глухое сердцебиение, руки беспорядочно дрожали, он потерял связь с миром вокруг. — Тут есть еще врачи? — вскочила Вивьен, с надеждой заглядывая в лица безликих людей, которые лишь неестественно качали головами и опускали глаза. — У девушки, вероятно, внутреннее кровотечение. Помочь может только хирург. — раздалось где-то рядом с Вивьен. Она еще раз отчаянно тряхнула безжизненного Теда, являвшегося ее последней надеждой. Но безрезультатно, его психика не справилась, погружая во тьму.       И Марлин умерла.