Ничто – все

      Эндрю резко распахнул глаза. Не привыкшие к темноте, они расширились в тщетной попытке рассмотреть окружающее. Мужчина почувствовал, как мгновенная нервозность стала расползаться холодными мурашками по коже, когда он ощутил тепло под рукой. Но, дотронувшись до знакомых шрамов большим пальцем, вмиг успокоился.       Когда глаза привыкли к ночному сумраку, он заметил расслабленное во сне лицо. Опущенные уголки пухлых губ, подрагивающие во сне ресницы, не скрывающие тени под веками, разметавшиеся на подушке рыжеватые волосы. Взгляд опустился на руку, накрывающую тыльную сторону ладони с обожженными костяшками. Пальцы легко пробежались по огрубевшим следам для окончательного подтверждения реальности происходящего.       Сцепленные руки, лежащие на крохотном туловище, синхронно поднимались при медленных вдохах. Эндрю смотрел на приоткрытый, изредка причмокивающий во сне рот, периодически растягивающий круглые щечки. Маленькая голова, повернутая к его лицу, была покрыта редкими рыжими волосами. Мужчина старался не двигаться. Опасался разбудить с трудом заснувшую дочь.       Дениз была особенно капризна в сегодняшнюю ночь из-за коликов. Надрывный плач не прекращался несколько часов и стих недавно. Никто не мог успокоить ее, даже беспроигрышный шум моря оказался в пролете. Нил, чьи темные круги под глазами ничуть не уступали синякам Миньярда, уснул моментально. Эндрю, наблюдающий за спящей дочерью рядом с мужем, не рискнул взять ребенка и отнести в кроватку. Оба родителя спали неподвижно, поэтому изредка они оставляли ее в их постели.       Они остались. Как и обещал Нил.       Омега потерял сознание за несколько секунд до прибытия парамедиков. Эндрю не сразу осознал, что тело в его объятиях обмякло. Тихое бормотание, едва слышимое из-за ропота толпы, резко смолкло, хоть и иллюзия в рассеянном сознание продолжала нашептывать голосом Нила.       — Мистер Миньярд, вам сюда нельзя! — преградила ему путь худощавая медсестра, когда двери операционной захлопнулись перед его носом. — Позвольте врачам позаботиться о вашем муже.       Эндрю помнил слова одного из парамедиков, когда они ехали в громко визжащей карете скорой помощи.       — Нужна операция. Вы давали согласие на кесарево сечение в случае срочного вмешательства? — бросила ему бета, сверяясь с жизненными показателями рыжеволосого мужчины.       — Да, — быстро ответил Эндрю, сжимая в руках побелевшую кисть мужа. — Что с ними будет?       Женщина поджала губы, но смиренно ответила на вопрос.       — Подозрение на отслойку плаценты, — ровным тоном произнесла она, поправляя кислородную маску на лице Нила. — Есть угроза для жизни как для омеги, так и для плода.       Эндрю бросил взгляд на едва вздымающуюся грудь.       — Мы сделаем все возможное, чтобы спасти их, — продолжала врач. — Но состояние критическое. Он потерял немало крови.       Эндрю понимал, что вины медсестры нет. Она лишь следует регламенту, прописанному в протоколе, а едва сдерживающийся альфа является серьезной помехой в сложившейся ситуации. Он пытался успокоиться и подумать чем-то рационально мыслящим, а не эмоционально колотящимся. Ужасно хотелось курить. Пальцы подрагивали в потребности обхватить нагревающийся фильтр сигареты. Назойливые мысли, внезапно выскакивающие из подсознания, грозили разрушить плотину, сдерживаемую липкий страх.       Он начал жалеть, что сдержался. Следовало убить репортера на месте, не ждать охрану, которая по итогу сделала только хуже. Некоторые зеваки приняли его, Эндрю, зачинщиком потасовки. Ему удалось вырваться из удерживающих рук, когда толпа стала скандировать:       «Где же врачи?»       «Бедный омега!»       Синяк, оставленный под глазом, был ничем по сравнению с гематомой, охватившей его сердце.       Он заметил руку слишком поздно. Быть может, плохих умыслов журналист не имел, но его неосторожное действие спровоцировало катаклизм. Эндрю моментально перехватил чужую кисть и даже не задумался в тот момент о запущенной реакции. Возможно, он слепо надеялся, что успел. Ярость на бестактного человека затмила все разумные мысли.       Единственный ущерб, причиненный журналисту, был темными отпечатками от пальцев на запястье. Эндрю помнил, что Нил не хотел проблем для них, а растить собственного ребенка из тюремной камеры будет весьма проблематично. Но его продолжала донимать мысль, что омега незаслуженно отхватил по полной.       В одно мгновение рядом с Эндрю показалась светлая макушка, а после с ним взглядом пересеклись идентичные глаза. Он не сразу понял, что прижимает к уху нагретый от крепкой хватки пальцев телефон. Аарон медленно протянул руку и, не встретив сопротивления, забрал смартфон. Пальцы на секунду сжали пустоту вокруг, а после безвольно повисли у бедра.       — Они могут умереть, — отрешенно поделился Эндрю. — Я облажался.       Аарон приблизился ближе и положил руку на плечо брата, несильно сжав его.       — С ними все будет хорошо. Джостен слишком живучий для этого мира.       — Но Дениз…       — И она тоже справится, — заверение после секундной паузы. Он изначально не понял, что произнесенное имя было дано не рожденной племяннице. — Она борец. И мы видели это раньше.       Эндрю выдохнул сквозь сжатые зубы.       — Они вернутся. Я тебе обещаю…       — Твои обещания ничего не стоят! — рявкнул тот и резко осекся. Запрокинутая голова уткнулась в стену.       — Ты прав, — тихо согласился Аарон, ненадолго опустив взгляд в пол. — Но не Нила.       Их глаза пересеклись.       — Он ведь обещал, что вернется, не так ли? Сказал, что не оставит тебя.       — Слова патологического лжеца, — выплюнул Эндрю, сверля брата яростным взглядом. Он получил некоторое удовольствие, когда гнев сумел вытеснить другие мешающие чувства.       — Только не для тебя. Джостен врет всем, даже самому себе, — быстро шептал Аарон. — Но тебе он не лжет. И никогда этого не сделает.       Близнец шумно выдохнул.       — Верь ему. И в него.       После этого они не говорили. Между ними повисло молчание, комфортное и сглаживающее нагнетающее напряжение.       Лишь единожды Эндрю бросил короткую фразу, больше напоминающую просьбу:       — Сообщи им. Но чтобы никого здесь не было, пока…       Он не знал, как закончить предложение. Слово тяжелым грузом повисло на тонкой леске между неподвижными телами. Аарон кивнул и ненадолго удалился. Эндрю предварительно отключил телефон во избежание настойчивых звонков от взволнованного кузена.       Несколько часов спустя из операционной показался человек в белом халате. Заприметив двух мужчин в пустом коридоре, он стремительно приблизился к вскочившему Эндрю.       — Операция прошла успешно, — заверил улыбающийся бета. — Девочка родилась двадцать четвертого декабря в 21:13, — мужчина ненадолго задумался. — Рождественское чудо, не иначе.       Эндрю бросил короткий взгляд на подошедшего брата.       — Вес составляет пять фунтов, рост чуть меньше полутора футов, — продолжал бета тем временем. — Она временно помещена в кувезе для полной стабилизации, — врач заглянул в планшет, который изначально не был замечен Эндрю. — Что же касается мистера Джостена…       Он ненадолго замолчал, внимательно вчитываясь в текст.       — Он потерял много крови, что вызвало некоторые осложнения при операции, — врач посмотрел на застывшего альфу. — Но с ним все будет в порядке. Состояние стабилизировалось, но пока он слишком слаб для посетителей. Некоторое время мистер Джостен будет без сознания. Однако на данный момент его жизни ничего не угрожает.       Эндрю отрывисто кивнул, пока Аарон благодарил уходящего врача. Затем близнец посмотрел на уставшее лицо брата и тихо выдохнул. Краешки губ изогнулись в слабой улыбке.       — Эй, — Аарон щелкнул пальцами у невидящих глаз. Эндрю медленно моргнул. — Теперь ты отец. А у меня родилась прелестная племянница. Дениз, так?       Близнец кивнул.       — Эндрю, — позвал его Аарон. — Ты как?       — Они остались, — кратко ответил тот и внезапно приблизился к брату. Некоторое время они смотрели друг на друга, а затем Эндрю приподнял обе руки и задержал их над плечами близнеца. Аарон кивнул и тут же почувствовал, как его сжали в слабых объятиях. — Спасибо.       Аарон не знал, за что конкретно благодарит его брат, но молча кивнул и также осторожно обнял.       — Все закончилось, Эндрю. Теперь все будет хорошо.       Дочь он увидел на следующий день через стеклянное оборудование, в котором она была помещена.       Рыжеватые пряди выглядывали из тканевого чепца. Его рука, сравнимая с размером крохотной головы, прислонилась к прохладному стеклу. Взгляд зацепился за туловище, подрагивающее от прерывистого дыхания.       Эндрю не чувствовал переполняющей нежности и трепета к крохотному существу, которые часто отображают в фильмах и книгах. В груди сердце не стало колотиться в сто крат сильнее, дыхание не вырывалось рваными толчками воздуха, глаза не искрились всепоглощающей любовью. Эндрю лишь смотрел и видел ребенка. Маленького и слабого, одинокого в стеклянной коробке. Беззащитного.       Взгляд метнулся к рыжей макушке.       Пусть и не было всех тех чувств, плевать, Эндрю знал, что не позволит никому причинить ей вред. С остальным он разберется позже.       К Нилу пустили лишь на третьи сутки.       Под голубыми глазами пролегли тени, ранее не заметные морщины стали отчетливыми на бледном лице. Рот растянулся в слабой улыбке, когда Эндрю приблизился к больничной кровати.       — Дрю, — просипел омега, заключив слегка колючие щеки в нежные объятия. — Я скучал.       Глаза наполнились любовью, когда родные губы оставили пару невесомых поцелуев на запястьях.       — Спасибо, что остался, — вырвался шепот, когда светловолосая голова уткнулась в теплую ладонь.       — Я не мог уйти. Ты же знаешь.       Нил помолчал.       — Какая она?       — Похожа на пришельца.       Омега мягко рассмеялся и слегка поморщился от натянутых швов.       Эндрю мог сказать, что Дениз была вылитой копией Нила. Те же рыжеватые пряди, слегка вздернутый нос, небольшие уши. Лишь немного генетика смилостивилась над Миньярдом и одарила дочь насыщенно ореховым цветом глаза.       Нил широко улыбнулся, когда увидел за подрагивающими рыжими ресницами сверкающие янтари. Вдруг негромко рассмеялся и уткнулся в плечо Эндрю, сидевшего рядом.       — И правда: как пришелец.       Перед самой выпиской они устроили видеозвонок с изведенными ожиданием и беспокойством Лисами, обязательно пригласили туда Ваймака, Эбби и Бетси. Именно тогда им была представлена маленькая Дениз Теа Джостен-Миньярд. Из-за громких рыданий Ники звонок пришлось закончить довольно скоро.       Дома их встретили громко мяукающие кошки, которые моментально стали обнюхивать преподнесенный сверток. Все время, пока они были в больнице, за питомцами присматривала Бетси, которая с мягкой улыбкой притаилась у стены.       — Я рада за вас, — произнесла бета, продолжая наблюдать за присевшим на колени Нилом, прижимающим ребенка к груди. Он тихо хихикнул и с детским восторгом посмотрел на Эндрю, когда Сэр громко уркнула и боднула головой замершее одеяло. Альфа хмыкнул и кивнул Би, когда встретился с ней взглядом.       Кинг продолжала обнюхивать младенца, а после негромко замурчала. Эндрю слабо улыбнулся, увидев одобрение и принятие со стороны кошек.       С того момента они постоянно ошивались рядом. Когда Дениз укачивали на руках, кошки оказывались поблизости и наблюдали за взмахивающими детскими руками. Когда ее кормили молочными смесями, Сэр в первое время пыталась выбить лапой пластмассовую бутылочку и прекращала свои действия только после шиканья Эндрю. Кинг же предпочитала тенью следовать за подрастающим ребенком или молча присматривала за ним из отдаленного угла. Изредка она шла за Сэр и взбиралась на небольшое возвышение, расположенное неподалеку от кроватки, и следила за спящим ребенком. Был и такой случай, когда кошка храбро защищала Дениз, не подпускала к Лисам, навестившим семью несколько дней назад. Пушистый хвост ударял предплечья, когда Эндрю сжимал в своих объятиях недовольно бурчащую Кинг. Прищуренный взгляд был направлен на Дэн, державшую на руках спящего младенца.       Нил и Эндрю приняли совместное решение: первый год спать с Дениз в одной комнате. Бетси говорила, что это поспособствует формированию привязанности ребенка к родителям. Альфа установил детскую кроватку рядом с их кроватью, ближе к стороне рыжеволосого мужчины. Иногда Нил просыпался от кошмара и сразу же тянулся к дочери, чтобы успокоиться. Со временем сон стал спокойным, и необходимость в близком присутствии кроватки отпала.       Бывали и такие ночи, как сегодняшняя, когда им приходилось спать в одной постели. Капризы из-за коликов были редкими, но долгими. Однажды им удалось уснуть лишь под утро, когда непрекращающийся плач наконец-то смолк. Врач успокоил их заверением, что колики — довольно частое явление, и объяснил причину их возможного возникновения.       — Она родилась недоношенной. Бывает, что у таких детей наблюдается заглатывание воздуха, которые приводят к коликам. Тяжелые роды тоже сыграли не последнюю роль.       Чаще всего успокаиванием Дениз занимался Эндрю. Прошло чуть больше двух месяцев после возвращения с больницы, Нил продолжал восстанавливаться. Процесс был медленным: омега уставал слишком быстро и порой отключался на пороге спальни. Эндрю никогда не возражал, лишь ворчал, когда ему приходилось поднимать уснувшее тело с пола и тащить его до кровати.       Под рукой раздалось движение. Эндрю выплыл из затянувшихся мыслей и посмотрел на широко распахнутые ореховые глаза. Веки смежились, когда мужчина сделал глубокий вдох. Эндрю знал, что последует дальше.       Негромкое кряхтение стало перерастать во всхлипывания, а после крик оглушил его уши. Он осторожно высвободил плачущую дочь из объятий просыпающегося Нила. Тот сонно моргал, пока Эндрю прижимал ребенка к груди и плавно покачивал его из стороны в сторону.       — Прости, — прохрипел омега, потирая глаза. — Давай я…       — Спи, — негромко, чтобы не напугать Дениз, сказал мужчина, приблизившись к мужу, и оставил легкий поцелуй на рыжеватых кудрях. — Уже почти утро. Скорее всего, она голодна. Я займусь этим.       — Но, — попытался возразить Нил, однако альфа уже уходил прочь из спальни.       — Спи, — вновь повторил мужчина и закрыл за собой дверь.       В кухне Эндрю выверенными движениями засыпал смесь в бутылочку и разбавил ее кипяченной водой. Дениз продолжала плакать, но не так надрывно, как несколько часов назад. На пару секунд ему пришлось положить ее брыкающее тело на небольшой столик с поручнями, чтобы тщательно перемешать жидкость. Надев соску на бутылку, он немного капнул на запястье и, удовлетворенный температурой, подошел к дочери.       Лицо младенца раскраснелось, глаза сильно жмурились, когда рот широко открывался. Сжатые в кулачки руки изредка били застоявшийся воздух.       — Ну-ну, — прошептал Эндрю, подняв ребенка на руки. — Я здесь, Дени. Сейчас ты поешь.       Он прислонил ее к груди и слегка приподнял голову, после чего преподнес бутылку и мягко тыкнул в нижнюю губу. Рот жадно обхватил соску, и щеки шустро задвигались от совершаемых движений.       Эндрю тихо выдохнул и прислонился бедром к кухонной стойке. Возникшая тишина приятным бальзамом укрыла звенящие уши. Уголки губ дрогнули в слабой улыбке, когда он увидел блаженное выражение жмурящегося младенца. Нос глубоким вдохом втянул сладкий запах молока, исходящий от дочери. Ее феромоны проявятся ближе к семи годам, когда станет известен вторичный пол. До этого все будут улавливать этот аромат или же запахи родителей, окутавших ее наподобие плотного одеяла.       У мужчин-омег, в отличие от женщин, молоко в груди вырабатывалось в малом количестве, поэтому врачи рекомендовали с первых дней пользоваться смесями. Дениз была придирчивой. Изначально она отвергала все возможные смеси. Им не сразу, но удалось найти ту необходимую, которую дочь ела с небывалым удовольствием. Нил изредка ворчал и приговаривал что-то о влиянии мужа, ведь сам он не отказывался от всяческой еды, что предлагали.       Эндрю услышал редкое кряхтение, потому поспешил к приготовленному полотенцу на столике. Ловким движением он отставил бутылочку с остатками жидкости и аккуратно, стараясь не побеспокоить сытого младенца, набросил подхваченную ткань на плечо. Приподнял Дениз на уровне своего лица, а после прислонил к себе, поддерживая ладонью маленькую спину. Голову и ручки он разместил на плече и легко похлопал по задней стороне туловища. Спустя пару секунд послышался характерный звук отрыжки.       — Хорошая девочка.       Нежными движениями мужчина вытер слегка запачканный рот, а после оставил невесомый поцелуй на рыжей макушке. Эндрю подхватил приготовленную пустышку и протянул дочери. Губы моментально обхватили резиновую соску и принялись сосать. Веки опустились, скрыв медовые камни, когда альфа стал поглаживать пальцами одной руки спину, а второй осторожно прижал голову к груди.       Дверь скрипнула, когда он вернулся в спальню. На прикроватной тумбе горел ночник, освещающий своим тусклым светом взъерошенного Нила. Омега мягко улыбнулся, когда Эндрю разместился рядом, и поцеловал сначала лоб Дениз, а после щеку мужа.       — Почему не спишь? — прошептал альфа, опасаясь разбудить сопящего ребенка.       — Не смог, — также тихо ответил Нил, прислонившись щекой к крепкому плечу. — Ложись ты. Я с ней посижу.       — Мы ляжем оба, — возразил Эндрю, прижимаясь губами на несколько секунд к склонившейся голове. — Сейчас я ее уложу, а после мы оба пойдем спать.              Голубые глаза скрылись за смеженными веками, губы растянулись в легкой улыбке.       — Какой у Дени заботливый папочка.       Эндрю фыркнул и осторожно поднялся с кровати. Без лишних телодвижений опустил младенца в кроватку и ненадолго замер, когда Дениз слабо поморщилась. Когда ложная тревога минула, мужчина накрыл ее легким одеялом (дом хорошо отапливался), а после бесшумно прошествовал в постель. Как только тело рухнуло в мягкое одеяло, на его грудь тотчас упала лохматая голова. После рождения дочери касания Нила, независимые от их характера, принимались легко. Дениз словно разрушила последние стены, некогда возведенные насильственным прошлым. Лишь редкие кошмары могли спровоцировать нежелательные реакции, но и их сглаживали прикосновения к неровностям шрамированых рук.       Пальцы зарылись в рыжие пряди и провели ногтями у самых корней. У изножья кровати обнаружилось два свернувшихся шерстяных клубка.       — Эй, — послышалось приглушенное в ткани рубашки, — ты как?       Эндрю скосил взгляд вниз.       — Все еще тут, как видишь.       Нил хмыкнул.       — Ты слишком много взвалил на себя. У Дениз, между прочим, два родителя.       — Тебе нужен отдых, — отрезал мужчина, переводя взгляд на стену. — Ты и так сделал достаточно.       Эндрю не видел, но мог предположить о хмурости, исказившей рыжеватые брови.       — Нет. Я не хрупкий, чтобы с меня пылинки сдували, — пропыхтел омега. — Кто-кто, но ты…       — Из нас двоих я удерживал истекающего кровью человека, носящего моего ребенка, — возразил блондин, старательно понижая резко повышенный тон до шепота. — Из нас двоих я чуть не потерял вас обоих. Уж прости, если пытаюсь проявить заботу к тому, кому это нужно.       Нил резко замолчал.       — Прости, — виновато прошептал он, потирая лицо. — Я знаю, что это было страшно. Возможно, я требую слишком много, — Нил встретился с ним взглядом. — Но не надо ограничивать мою свободу. Я помню тот урок из пробежки и уже не смогу забыть. Не думай, что я стану так рисковать собой, зная, что у меня есть те, о ком должен позаботиться. И я хочу равноценно принимать участие в ее взрослении и воспитании. Но часто вижу, как с ней возишься ты, а меня отсылаешь при любом удобном случае.       Эндрю промолчал, но глаза его наполнились задумчивостью.       — Я хочу предложить компромисс, — продолжил Нил. — Я съезжу в клинику, там меня обследуют. Если док скажет, что мне нужна более длительная реабилитация, я послушаю. Буду больше отдыхать.       Порезанная подушечка большого пальца пригладила чужую скулу.       — Но если со мной все нормально, ты и слова мне ни скажешь. Ни одного возражения.       Нил тяжело сглотнул, и нечто внутри сжалось, когда взгляд Эндрю стал нечитабельным.       — Я облажался, — тихое признание оглушило уши громкостью заверения. — Там, в океанариуме… Гребаный репортер.       — Эндрю, нет, — резко возразил Нил, ощущая подступающую ярость. — Ты защитил нас тогда. То, что журналист оказался безмозглым идиотом, твоей вины нет…       — Он толкнул тебя, а я поздно среагировал. Это чуть не стоило вам жизни.       — Он получил свое. С нами все в порядке, — Нил поморщился от звучания последнего слова. — Этого достаточно.       Он обхватил ладонями лицо Эндрю и слегка сжал его щеки.       — Верь мне.       Альфа хотел заупрямиться, возразить глупости, вылетающей из привлекательного рта. И также он понимал, что ведет себя неправильно. Доверие к Нилу еще ни разу не было пошатано за все годы, проведенные вместе. Эйдетическая память не дала бы солгать. Эндрю верил Нилу, тот безоговорочно отвечал ему тем же.       — Но тебе он больше не лжет. И не сделает этого никогда.       Слова Аарона, как помехи старого радиоприемника, затрещали на окраине его сознания.       — Верь ему. И в него.       До одури голубые глаза были пронизаны безукоризненной честностью.       — Верь мне.       Эндрю видел, как Нил пытался удержаться за маску напускного спокойствие, пусть та уже и имела заметные прорехи. Между бровей пролегла маленькая морщинка. Рот стал неподвижной линией.       Блондин хмыкнул и, медленно приблизившись, оставил поцелуй на пухлых губах. Нил от удивления раскрыл рот. Шустрый язык, воспользовавшийся заминкой, лизнул ряд ровных зубов. Не понимающий взгляд был направлен на тонкие медовые радужки. Эндрю хотел уже отстраниться, как ответное скольжение языка вынудило его остаться. Большой палец замер на уровне лба, а после разгладил неглубокие морщины между рыжеватыми бровями.       — Да, — выдохнул альфа между поцелуями. — Я верю тебе.       Он почувствовал растягивающуюся улыбку, которую тут же смял своими губами.