Ничто – все

             — Нил, — в который раз сказал Эндрю, наблюдая за пританцовывающим на месте мужем. — Нам пора.       — Да-да, — не глядя, отозвался тот, продолжив двигаться у детского стульчика.       — Маленькая Дени, сделай ты хлоп-хлоп, — напевал он и взмахивал плюшевой игрушкой в такт своим движениям. — Белый кролик скачет, делает топ-топ.       Эндрю закатил глаза, но проскользнувшая улыбка разрушила маску напускного раздражения.       — Мы так опоздаем.       — Да, я почти закончил.       — Нил, милый, ты можешь доверить ее нам, — маленькие морщинки проявились вокруг смеющихся глаз Эбби.       — Мы смогли управиться с вами, балбесами. Думаю, с ней будет попроще, — согласился Ваймак, скрестив руки на груди.       Эндрю глубоко вздохнул и подошел к танцующему мужчине. Его губы невольно растянулись, когда громкий смех ребенка заполнил небольшую кухню.       — Маленькая Дени, сделай ты хлоп-хлоп, — продолжал Нил, не обращая внимания на происходящее. — Повторяй за папой, милая.— ладони на долгую секунду закрыли голубые глаза и внезапно отстранились, когда шрамированое лицо исказила комичная гримаса. — Ку-ку.       Смех за спиной заглушил громкий визг улыбающейся Дениз.       — Ты же понимаешь, что она не понимает? — хмыкнул альфа, присаживаясь на колени у стульчика. Маленькая ладонь трижды похлопала его чуть колючую щеку, и новая волна оглушающего смеха заполнила тесное пространство. — Негодница.       — Ей нравится, — пожал плечами Нил и не смог сдержать улыбки, увидев мягкость во взгляде мужа. — А мне нравится, что ей нравится.       Эндрю быстро посмотрел на рыжеволосого мужчину, прежде чем вернуть свое внимание дочери. Он поморщился, увидев, как та попыталась засунуть в рот кулачок. Негромкое кряхтение раздавалось от приложенных стараний, что могло перерасти в сильную истерику.       Мимолетный взгляд, брошенный на мужа, кивок и отрепетированные сотни раз действия разыгрались в сценке. Эндрю подхватил погремушку и потряс у задумчивого лица ребенка.       — Эй, Дени, — ласково протянул он, и большие глаза посмотрели на него лишь после повторного шума игрушки. — Посмотри, что у меня есть.       Из разинутого рта выпала обслюнявленная рука, которая тут же потянулась за погремушкой. Нил моментально достал пустышку и протянул к губам дочери. Те сразу же обхватили соску и принялись ритмично сосать. Пухлые пальчики перебирали в руках позвякивающую игрушку. Расширенные глаза посмотрели на родителей, а после вновь сосредоточили внимание на предмете.       Эндрю бросил взгляд на наручные часы и поспешно поднялся.       — Нил, если ты не хочешь, чтобы Роджерс выбросил тебя из команды, нам лучше поторопиться.       Он приврал, ведь знал, что тренер так не поступит. Хотя бы потому, что помнил о созависимости обоих. Уйдет один — второй не останется. Терять выдающегося игрока прискорбно, но двух сразу — сильный удар по команде. Роджерс немного поворчит из-за опоздания, Кевин добавит после, но на этом все наказания закончатся.       Эндрю видел сжатые кулаки его пары, когда тот запечатлел долгий поцелуй на щеке дочери. Альфа последовал его примеру, только ласковый след был оставлен на рыжеволосой макушке. Дениз, равнодушная к окружающему, продолжала вертеть звенящую игрушку.       Нил обернулся к замершей позади них паре. Эбби мягко улыбнулась, Ваймак кивнул на внимательный взгляд омеги.       — Мы позаботимся о ней, Джостен, — заверил его бывший тренер. — Валите уже.       Впервые за несколько месяцев они вынуждены так надолго расстаться с дочерью. Первая выездная игра после возвращения нападающего на корт начиналась вечером. Их обратный приезд был спланирован лишь на следующий день.       Эндрю коснулся мизинцем болтающейся руки рыжеволосого мужчины. Инстинктивно пальцы зацепились друг за друга. Нервозность, исходящая волнами от омеги, слегка поутихла.       — Спасибо, — сказал он им. — Мы не должны были взваливать на вас такое, но игра очень важная…       — Миньярд! — прогремел голос Ваймака, что даже Дениз ненадолго оторвалась от своего занятия. — Забирай его скорее, он начинает действовать на нервы.       — С радостью, тренер, — усмехнулся Эндрю, отсалютовав от виска двумя пальцами.       Рука вцепилась в ветровку и потянула слегка сопротивляющееся тело за собой. Пальцы подхватили брошенную у дверей спортивную сумку и закинули на плечо. На пороге они притормозили и бросили короткий взгляд на дочь, которая уже сидела на руках улыбающейся Эбби.       Эндрю никогда не нравилось перекладывать собственную ответственность на чужие плечи, чего не скрывал от Нила. Тот тоже не пребывал в диком восторге, когда ему приходилось оставлять Дениз на близких друзей. Пусть те и были рады присмотреть за маленьким лисенком, как называла ее Элисон за характерный цвет волос и блестящие глазки-пуговки.       Решение, однажды предложенное Эндрю, не раз было отброшено Джостеном.       — Я не хочу, чтобы ты жертвовал, — возразил Нил во время одного из частных споров. — Сколько бы раз ты ни упрекал меня за любовь к дурацким мячикам, я же вижу, что и тебе они не менее важны.       — Нил, ты заговорился. Я не Кевин.       Равнодушный взгляд партнера не смог утаить ложь.       — Но тебе это тоже нравится.       — Я расставил приоритеты, — медленно отчеканил Эндрю. — Никакая симпатия к игре не заменит любовь к дочери.       — Я тоже ее люблю! — вспылил омега, но резко умолк. Рука накрыла лицо. Несколько секунд повисло в возникшей тишине, прежде чем Нил снова посмотрел на мужа. Шепот отдавал хрипотцой. — Но экси… Я не готов отказаться…       Эндрю резко приблизился и обхватил партнера за заднюю часть шеи.       — Идиот. — шипение так быстро сорвалось с губ, что рыжеволосый мужчина на секунду замер. — Я не прошу отказываться от этого. Буквально из-за игры ты жив и будешь оставаться таким, пока играешь.       Глубокий выдох.       — И даже… Не будь проклятых Мориям, я бы ни за что не заставил тебя отказаться от экси. — большой палец свободной руки провел невидимую линию на щеке. — Это мой выбор, Нил. Я не делаю того, чего не хочу. Я принимаю твои решения, так сделай также с моими.       Скрепя зубами, Нил согласился. Но поставил условие: доиграть последние полтора года. Именно тогда официально карьера Эндрю Джозефа Миньярда будет считаться завершенной, а легендарный вратарь уйдет на пенсию. Альфа принял условия. Сделка заключена.       Эндрю видел, что омега раздосадован, но и печали того быстро уходили, когда губы дочери растягивались в широкой беззубой улыбке. И каждый раз, закрывая за собой двери ради очередного матча, Эндрю ни разу не усомнился в своем решении. Их все стоило того.       — Смеси в верхнем шкафчике! — крикнул напоследок Нил и, немного подумав, добавил: — Она в последнее время капризная! Не хочет иногда есть, поэт…       — Миньярд!       Эндрю беспрекословно повиновался приказу бывшего тренера и захлопнул дверь за возмущенным мужем.

***

      Впервые за долгое время пробуждение было тихим. Нил потянулся в кровати и сонно улыбнулся, когда увидел натянутое до подбородка одеяло. Он постоянно раскрывался во сне, а Эндрю укрывал его, чтобы «случайно не простыл». Так было однажды, но причиной тому являлось забытое приоткрытое окно в холодную ночь. Конечно, никто не стал слушать его оправданий.       Вторая половина кровати оказалась пустой и слегка остывшей.       «Значит Эндрю встал», — пронеслось в просыпающемся сознании. «Завтрак готовит?»       Дениз спала, поэтому он позволил себе лишние секунды блаженного нежения в кровати.       Поначалу молчание не показалось ему тревожным. Как всегда, он тихо поднялся и прошествовал к кроватке. Ему не удалось сдержать улыбки, растянувшей рот, когда глаза наткнулись на спящую дочь. Рыжие ресницы легко подрагивали на покрасневших щеках, кулачок слабо сжимал пустышку.       Нил аккуратно стянул одеяло и нахмурился, почувствовав пальцами едва заметную влагу. Приглядевшись, он заметил потемневшие пятна на желтых слипах. Рука потянулась к взмокшему лбу.       Мгновение спустя Нил торопливо спускался по лестнице, бережно прижимая дочь к груди. Эндрю, как и предполагал раннее мужчина, был в кухне и помешивал что-то в шипящей сковороде. Услышав топот за спиной, он обернулся. Расслабленное лицо вмиг стало настороженным, стоило ему разглядеть испуг в иссиня-голубых глазах.       Быстро отключив плиту, Эндрю приблизился к мужу.       — Что?       — Она вся горит, — старался говорить четко и спокойно Нил, на что Эндрю кивнул и поспешно выскочил из кухни.       — Я вызову скорую и возьму пару вещей, если заберут в больницу. Следи за ней!       Омега кивнул и прижал дочь ближе, пытаясь не считать бешеные стуки колотящегося сердца.       Все обошлось.       — Температура скоро спадет, — улыбнулась врач, убрав мокрые прядки с потного лба младенца. — Так бывает при прорезывании зубов. Неужели вы их не заметили?       Нил покачал головой, стараясь не обращать внимание на укоризненный взгляд. Эндрю сохранял молчание и не сводил глаз со спящей дочери на руках парамедика.       — Нас не было пару дней. Мы спортсмены, поэтому нам пришлось оставить ее с друзьями из-за выездного соревнования, — сказал омега, почесав затылок. — Но в последнее время она много капризничала и иногда отказывалась есть.       Он ненадолго призадумался.       — Еще Дениз постоянно пытается засунуть руку или пальцы в рот, будто хочет съесть. Это симптомы? — вопросительное было подтверждено утвердительным кивком.       — Да, дети в такой период пытаются что-то пожевать, чтобы облегчить зуд.       Она посмотрела на девочку.       — Смотрите, — ее рука слегка оттянула нижнюю губу. В десне показалась выступающая коронка молочного зуба. — Вы говорили, что она недоношенная, но повода для беспокойства нет. У таких детей первые зубки прорезаются ближе к восьми-девяти месяцам. Случается повышение температуры. Бывает и такая высокая. Вы правильно сделали, что вызвали врача…       Дениз зашевелилась в чужих руках. Как только с губ сорвалось тихое кряхтение, женщина быстро передала ребенка Нилу. Тот прижал дочь к груди и стал покачивать в своих объятиях.       Врач подняла рабочую сумку.       — Все рекомендации я написала тут, — она протянула листок Эндрю. — К вечеру может подняться небольшая температура, но не беспокойтесь. Просто следуйте инструкции, и все будет хорошо.       — Я провожу, — бросил Эндрю поднимающемуся врачу и, получив кивок, пошел следом за ней.       Нил перевел взгляд на проснувшуюся дочь. Та внимательно наблюдала своими большими глазами за лицом отца.       — Прости, Дени, — прошептал он и пригладил рукой влажные прядки, — мы так виноваты. Не уследили за тобой.       Чувствуя подступивший в горле ком, омега склонился и мягко прикоснулся губами к рыжеволосой макушке. Дениз стала кряхтеть и слабо дергаться. Нил отстранился, но дочь не прекращала вырываться. Тихие звуки начали перерастать во всхлипывания. Рыжеволосый мужчина стал оглядываться по сторонам и зацепился взглядом за пустышку, лежащую на столе. Он подхватил ее и протянул к приоткрытому рту девочки, но та выбила соску из рук. Пустышка пролетела кривой дугой через гостиную и завалилась куда-то за диван. Тогда он потянулся за приготовленной бутылочкой со смесью. Эндрю принес ее совсем недавно, достаточно теплую, чтобы до пробуждения Дениз она стала оптимальной температуры. Но вновь отказ и настойчивое хныканье ускорило и без того частое сердцебиение. Окончательно растерявшись, Нил потрогал детский лоб. Температуры не было. Одежда сухая.       Глупый омега, не способный позаботиться о собственном ребенке. Ничего не знающий о нем, беспомощный, когда остается один. Сам захотел быть родителем, но не может справиться без помощи альфы.       Глупый, наивный, безответственный. Выбирает дурацкую игру, а дочь спихивает на другого родителя.       Будь он в трезвом сознании, сразу бы одернул себя и избавился от бестолковых мыслей. Но, глядя на слезы, застывшие в ореховых глазах, все больше погружался в пучину добровольного саморазрушения.       Хороший отец заметил бы сразу, не игнорировал капризы дочери, не пытался заглушить их пустышкой. Нормальный родитель не оправдывал бы свои поступки обычным поведением ребенка, а прислушался к нему. Даже «материнский» инстинкт, присущий омегам, упрямо молчал. А ответственный отец не допустил бы этого. Он бы не узнал о первых прорезывающихся зубах его ребенка случайно. И от кого? От врача! Как бы Нил не пытался забыть, за опущенными веками продолжал возникать образ, осуждающий его за оплошность.       Он не справился. Блестяще провалил свою главную задачу.       «Может, это была ошибка».       Может, тогда он слишком поторопился. Поддался сиюминутному порыву, втянул в это Эндрю, который согласился ради него. А Нил… Оказался не готов.       Сквозь лихорадочный поток сознания донесся плач, оглушающий закупоренные уши. Мгновение и тяжелый запах, внезапно заполнивший пространство, стал рассеиваться и приобретать приятные нотки корицы. Фигура, нависшая над ним, забрала из бескостных рук плачущего младенца. Нил и пальцем не пошевелил, чтобы остановить невидимый силуэт. Что-то окончательно разбилось в нем на тысячи потускневших осколков.       Он даже не вздрогнул, когда нечто теплое легло на заднюю часть его шеи. Не сопротивлялся, когда голову опустили вниз. Лоб коснулся колен, но тело по-прежнему оставалось неподвижным. Сдавливающее изнутри чувство огнем опаляло замершую грудь. Нил не сразу понял, что не дышит. Попытка вдохнуть воздух отозвалась болью в легких. Изо рта вырвалось сдавленное сипение.       Он ощутил пальцы, обхватившие его челюсть. Поднятая голова и встречный взгляд с тонкими ореховыми дисками.       — Давай, Нил, — шипел Эндрю, продолжая сжимать своей рукой чужую шею. — Смотри на меня. Давай дышать вместе. Я делаю вдох, а ты повторяй за мной.       — Прости, — прохрипел омега, опустив взгляд, но чуть сжавшиеся пальцы на челюсти вынудили вновь поднять глаза.       — Не уходи туда, куда я не могу пойти, — жесткий, но отрезвляющий тон заставлял сосредоточиться. — Давай. Вдох, Нил. Смотри, как я делаю.       Наблюдая за медленным подъемом груди Эндрю, рыжеволосый мужчина сделал неловкую попытку повторения.       — Молодец. Давай еще, — за подбадриванием последовал более глубокий вдох. — Еще, Нил. Я держу тебя.       — Прости…       — Нет, продолжай дышать. Не отвлекайся. Вот, — он обхватил рукой подрагивающую кисть, — сожми ее. И держись.       Нил так и не отпустил его руку.       Даже спустя долгие десять минут после прошедшей паники, он продолжал удерживать переплетенные пальцы. Голова покоилась на крепком плече. Медленное дыхание обдавало открытую кожу теплым воздухом. Небольшие ростом, они легко уместились в одном кресле. Изредка Нил бросал взгляды на диван, где тихо спала Дениз. Эндрю рассеянными движениями поглаживал его рыжие волосы. Никто не произнес ни слова с произошедшего момента.       Нил сделал глубокий вдох, задержав воздух на долгие секунды, прежде чем шумно выдохнуть.       — Что случилось? — наконец спросил он, пока не готовый к зрительному контакту.       — Хороший вопрос, — не издевка или насмешка, а бесконечная усталость, смешанная с непониманием. — Мы немного поболтали с доком. Она внезапно вспомнила о прорезывателях, которые забыла написать в своей бумажке. Только закрыл дверь, а тут Дениз начинает кричать. Прибегаю и вижу тебя в панической атаке.       Нил тяжело сглотнул.       — Она начала вырываться и хныкать. Я не знал, что делать.       — Вся комната пропахла твоими феромонами. Горькими. Дениз сразу потянулась ко мне и успокоилась после того, как почувствовала мой запах. Что произошло, Нил?       — Так вот в чем дело, — печально усмехнулся омега. — Ее оттолкнул мой запах.       — Нил.       — Я облажался. Я не заметил. Упустил.       Ладонь потерла уставшие глаза.       — Я не чувствую своих инстинктов. Они будто перестали работать после родов. Моя дочь могла пострадать куда больше. А если бы это были не зубы, а что-то…       — Нил, — настойчивое, требующее внимания, но мужчина покачал головой.       — Может, это была ошибка. Я оказался не готов к такой ответственности. Думал, что справлюсь…       Чужие пальцы обхватили его подбородок и заставили посмотреть на бледное лицо.       — А теперь послушай меня, — медленно произнес Эндрю, не скрывая нарастающего раздражения. — Прекрати быть гребаным мучеником. Ты думаешь, Дениз — ошибка?       — Нет!       — Твои слова говорят иное.       — Нет, я люблю ее. Но я проваливаюсь… Она растет, но я не успеваю за ней. Даже сейчас не понял, что напугал ее. Эгоистично погряз в себе, пока она…       — Никакой твоей вины в этом нет. Ты позаботился о ней, — казалось, Нил никогда не видел настолько живых, наполненных эмоциями глаз. Лишь это зрелище заставило его замереть и прислушаться. — Безразличный родитель плевал бы на молчаливого ребенка. Он только обрадуется спокойной тишине. Безучастный отец не стал бы паниковать, когда его дочь заболела. И уж точно не беспокоился бы о том, что не справляется со своими обязанностями.       Секундная пауза.       — Ты жалеешь о ней?       — Конечно, нет.       — Тогда перестань быть идиотом, Джостен, — раздраженный тон никак не вязался с нежным поцелуем, оставленным на лбу. — Ты хороший отец. И твоя дочь любит тебя. Все допускают ошибки. Главное — вовремя их исправить.       — Но ты справляешься куда лучше.       — Значит, я научу тебя. Ты не один. Я рядом.       Нил не сдержался и, приблизившись, оставил нежный поцелуй на припухлых губах. Отстранился и слабо улыбнулся.       — Хорошо. Я верю тебе. И в нас.       Он пригладил пальцами белую кожу скул, лишенную изъянов.       — Знаешь, я бы сказал, что люблю тебя, но тогда мне придется солгать. А в моей свадебной клятве это было противопоказано.       Захваченное в капкан ладоней лицо стали осыпать легкими поцелуями.       — Печально, что в моей клятве стоял запрет на заклеивание твоего глупого рта, — выдохнул Эндрю, сдавшись на милость ласке, и закрыл глаза.       — Брось, он тебе нравится, — усмехнулся Нил, почувствовав как последние крупицы нервозности и усталости безвозмездно исчезают.       Более долгий и чувственный поцелуй был оставлен на покрасневших губах.       — Знаешь, Эндрю Джозеф Миньярд, — прошептал омега и дождался, пока веки обнажат медовые кольца вокруг черных зрачков, — я хочу признаться.       — Ты же понимаешь, что растить дочь из тюремной камеры трудно?       Нил фыркнул.       — Я серьезно.       — Тогда я выслушаю твое серьезное признание в убийстве, — сердце радостно екнуло от редкой, но такой любимой улыбки.       — Люблю, когда ты улыбаешься.       — Слабовато тянет на признание.       Губы растянулись в лукавой усмешке, когда рыжеволосый мужчина заметил покрасневшие уши.       — Спасибо, Эндрю, — прошептал Нил, — что позволил ничему стать всем.       Он слегка обернулся и посмотрел на спящую дочь.       — Это будет нелегкий путь, — снова развернулся к мужу, — но я буду верить, что мы справимся.       Эндрю ничего не ответил, но Нил того не требовал. Он и так понимал все без слов.       За спиной раздалось тихое кряхтение. Нил подскочил с кресла и быстро приблизился к ворчащей дочери.       — Эй, Дени, — улыбнулся он и поднял ее на руки, — прости меня, милая. Я напугал тебя тогда, да? Дени, Дени, Дени…       Еще большая улыбка исказила шрамированое лицо, когда рыжеволосая головка прислонилась к его ключицам. Он не знал, сколько простоял в объятиях с дочерью. Опомнился лишь, когда она стала ворочаться и хныкать. Тут-то и подоспел исчезнувший альфа. Эндрю протянул смесь в бутылочке, и жадные губы сразу ухватились за соску.       — Она давно не ела. Пока ты был с ней, я приготовил смесь.       Нил оставил благодарный поцелуй на щеке, а после забрал бутылочку. Пухлые пальчики обхватили пластмассовый флакон, щеки быстро задвигались, а глаза забавно прищурились. Омега не смог сдержать тихого смеха.       Нил улыбнулся, когда тепло прижатой груди распространилось от его спины по всему телу. Пальцы Эндрю пробежались по его талии, и одна из рук накрыла тыльную сторону ладони, поддерживающую младенца. Вторая кисть задержалась на животе омеги. Поцелуй в висок заставил Нила зажмуриться от переполняющего удовольствия.       Горячее дыхание обожгло завитки рыжеватых волос у ушей:       — Тебе спасибо.       Тихое и короткое, но своим теплом сможет растопить льды суровой Антарктиды.       Теперь Нил окончательно убедился, что все у них получится.