A deal is a deal

Думаю, но себе никогда не признаюсь. Вспоминаю, но надеюсь, что забуду. В последнее время живу именно так. Ухожу по ночам в поисках тайников, иногда охочусь, а бывает, что опять часами торчу у карты округа. Иоанн называет меня слишком трудолюбивой, но упертой, когда на предложение отвлечься на пару минут я продолжаю работать. Как раз возвращалась с охоты, когда наконец рассвело. Осматриваюсь, надеюсь, что никто не следил и никто не видит, а если и видел, то не имеет свойство болтать или подумает, что показалось. По крайней мере мысль про оружие за спиной как-то успокаивала. Болтливый не успеет даже крикнуть — стрела пробьет тело. Единственный болтливый, которого я не тронула бы — Сид младший. И именно такое отношение к нему меня пугает. Многое поменялось. Я вновь могла спать спокойно, но иногда вспоминала сцены из ночных кошмаров, когда говорила с Иоанном, а делали мы это постоянно, даже простой разговор о погоде заканчивался смехом или подколами. Признаться, юмор у моего сожителя был хорош, потому меня, обычно сосредоточенную на работе, ему удавалось отвлечь и заставить улыбнуться. Казалось, что мы просто нуждались именно в компании друг друга. Мне нравилась его привычка называть меня помощник, хоть мы и знали друг о друге слишком много для того, чтобы вести себя слишком официально. Как будто Сид специально напоминал мне о том, кто я и почему я тут. Только я уже не понимала, кто меня держит — собственная гордость и ответственность перед сопротивлением? А может нас с Иоанном связывала не только сделка, просто тогда мы об этом никогда не говорили, только думали. Или я думала. Спасибо небольшой речке около дома, к которой я часто возвращалась после ночных похождений. Там было легко смыть грязь и кровь с тела, тем более это тихое место давало возможность подумать обо всем как следует. Не знала, любил ли Иоанн рыбалку, но я относилась к ней как к должному. Признаться, охота привлекала больше, но иногда все же брала удочку и шла к ближайшему лодочному сараю. Никогда не ходила рыбачить одна, только в хорошей компании. Я знала мальчишку, что мог рыбачить часами и ему это никогда не надоест. Он был той самой ходячей рыбацкой энциклопедией, который на любой мой вопрос мог выдать тысячи фактов только об одной рыбе: как ее готовить, где ее больше всего обитает… —Тиму бы тут точно понравилось. — Думаю я, усевшись на берегу близь воды. Именно так его и звали. Только сейчас понимаю, что мы, возможно, больше никогда не поговорим, а так хотелось бы о многом ему рассказать! Узнав про сделку, он бы посмотрел на меня как на самого глупого человека в мире, но у нас была бы новая история для посиделок у костра. Тиму было всего пятнадцать лет, но думал и вел он себя как вполне взрослый человек, я даже сравниваю себя с ним в его годы, понимая, что мальчик намного ответственнее меня. Он постоянно ошивался в тюрьме округа Хоуп, вступив в ряды пум, при этом его присутствие точно радовало всех в тюрьме. Тяжело осознавать, что в этот кошмар втянули даже детей. Детей, у которых отняли родителей, дом. Отняли детство. Сейчас же стараюсь отбросить мысли об этом, но не могу. Как он там? Что сейчас происходит? Я попала к Иоанну после смерти Иакова и Веры, потому смутно знала, что сейчас происходит в этих регионах. Вспоминают ли меня? Возможно. Нуждаются? Вероятно. Плачут ли? Нет. Им некогда. —И что же ты сидишь, помощник? Как будто у тебя больше нет планов на день. Наконец оборачиваюсь и вижу Сида, что смотрит на меня сверху вниз. Чего ж ему опять не спится рано утром? Посидеть одной мне, видимо, не получится. —Ты прав. Не было. — Я пару секунд смотрю на него, после чего вновь рассматриваю небо вдали, отвернувшись. Тогда Иоанн садится рядом со мной, наверное думая, что меня это разговорит. Обычно так и получалось. —Тогда считай меня своим планом хотя-бы на утро. Давай, рассказывай, что же тебе удалось сделать сегодня. Я лишь хмыкнула, легко улыбнувшись и покачав головой. —Нам хватит мяса на пару дней. Здесь очень хорошие места для охоты, не замечал? Вот бы побольше таких в округе. —Округ Хоуп — не мой родной край, помощник, подсказать тебе я точно ничего не смогу. Рассчитывай на карты. Спасибо за совет, но в Хоупе ты всегда полагаешься только на себя и карты. Никто не знает, кому можно доверять, а кто расскажет о тебе секте при первой возможности, но даже тогда такие как Мэри Мей и Илай пытаются сплочить народ и бороться с сектой по-разному, но эффективно. Следующие минуты мы сидим в тишине. Я наслаждаюсь видом и думаю о чем-то своем, а он просто находится рядом и наблюдает за мной. Я уже совсем забыла о том, что хотела отмыть кровь животного с рук, слишком задумалась о Тиме и его дальнейшей жизни. Прости меня, мальчик мой. Не скучай и забывай. Не думаю, что мы увидимся вновь. После смерти Веры пумы смогут привести юго-восточный регион в порядок, в этом я уверена. Вновь жители получат чистую воду, контейнеры с блажью уничтожат, а поля с дурманом сожгут. Наконец люди будут спать спокойно, не боясь, что кто-то схватит их и накачает наркотой. В горах выживальщикам будет тяжелее, ведь Илай лежит под землей с холодным сердцем, но они справятся, я уверена. И только сейчас думаю о том, что сижу рядом с человеком, которого частично лишила семьи, что он буквально собирал по кусочкам. Я слушала его истории из детства, о том, как он нашёл Иосифа, а после Иакова, знала, насколько они близки… Я же их и убила. Должна убить еще двоих, в том числе и Иоанна, но сейчас сомневаюсь, смогу ли. Такое бывает. Ты никогда не ожидаешь, когда человек залезет к тебе в душу, научит жить по-новому. И тогда есть лишь два варианта: выдрать его вместе с кусочком себя или принять и пробовать. Второе часто оказывается не лучше, чем первый вариант. «Не принимай все близко к сердцу, милая Эва, иначе от него и кусочка не останется.» Вспоминаю эти слова и готова рассмеяться. Наверное, людей тоже нельзя принимать близко к сердцу, иначе можно лишиться его, если сделать не тот выбор. Всегда следовала этому правилу, старалась думать и делать все правильно. Слушала мозг, а не сердце. Как же тогда ты смог это, Иоанн? Как я впустила тебя, сама того не поняв? Пожалуй, стоит быть менее сентиментальной. Даже если бы это что-то значило, то никогда не закончилось хорошим — я убила часть его семьи, он меня точно ненавидит, хоть и относится лояльно ради нашего договора. Не удивлюсь, если по ночам он думает о том, как было бы хорошо мучать меня до смерти, но сдерживается. Ощущаю себя девочкой-подростком, которая думает о старшекласснике, понимая, что ничего не выйдет. —Иди за мной и не спрашивай. Покажу тебе что-то. И вновь его голос как по щелчку вырывает меня из раздумий. Конечно насторожилась, но встаю и иду за ним. Пора бы перестать паниковать, ведь за все это время он ни разу не причинил мне вреда, даже если и хотел бы. Проходим вдоль реки, потом поднимаемся на возвышенность по узкой тропе, при этом все время молчим. Когда смотрю на Иоанна, ощущение, что его что-то терзает, но опять же не спрашиваю. Он попросил. —Закрой глаза. — Наконец он прерывает тишину, подходит ко мне со спины, потом ждет, пока я выполню его просьбу. Сид берет меня за руку, ведёт куда-то вперед, а мне остается лишь смиренно идти рядом. —Можешь открыть. Теперь мы оба находимся на отличной обзорной точке. Долина казалась буквально как на ладони, а это было очень удобно. Я ни разу не была тут, уж не знаю, как Иоанн нашел это место, но за него я обязана ему до конца своих дней. —Черт, почему ты мне раньше об этом не говорил? Это сэкономило бы кучу времени на осмотр мест, выбора позиций… —Знал, что оценишь. Ты всегда предпочитала практичность и удобство, помощник. Неисправима. Наконец поворачиваюсь к нему, думаю, что хотела бы сказать, но в голову ничего не лезет. Стоим буквально в паре сантиметров друг от друга, слишком близко, чем мы должны себе позволять. Как бы я не ненавидела секту, в глубине души Иоанну я сочувствовала. Я его не понимала и не могла понять, иногда казалось, что вообще не знала его, но жалела. Жалела мальчика внутри него, что пережил жестокость. Вдруг ощущаю резкую боль, что аж вскрикиваю. Перед глазами все плывет, становится невозможно держаться на ногах, потому падаю и пытаюсь понять, что происходит. Смутно, но вижу Сида перед собой. Он лишь наблюдает за мной, не трогает, и тогда становится страшно. —Прости, красавица. — последнее, что я слышу от него перед тем, как закрыть глаза. К черту жалость. Я убью его.