Чертог памяти

      Начавшиеся с энтузиазмом поиски выхода затянулись, по ощущениям, на полтора шичэня. К концу на ногах остались лишь либо самые сильные, либо самые любопытные, а именно: Не Минцзюэ, для которого это было уже делом принципа; Вэй Усянь, которому просто было интересно поковыряться в необычном пространстве; да Цзинь Лин с Лань Цзинъи. И если юный глава Цзинь «помогал» уже больше для виду, то и дело ловя на себе изучающие взгляды родственников, то над душой Ланя незримой тенью стоял Сычжуй, уже успевший шепнуть ему на ушко о догадке по поводу личности активировавшего артефакт. Цзинъи сначала покраснел, как спелое сочное яблоко, потом побелел до оттенка свежевыпавшего снега, а после, икнув, молча ринулся исправлять свой косяк.       Цзян Яньли с Мадам Цзинь были первыми, кого отправили отдыхать. Однако, не желая бездействовать, они всё же постарались внести свою лепту, хотя бы в виде моральной поддержки, а потому обратились к «пространству» с несколькими просьбами.       В конечном итоге, к моменту, когда последние из исследователей уже начали утомляться, зал почти полностью оправдывал своё название: прямо по центру помещения разместились расставленные квадратом столики, укрытые расшитыми ненавязчивой золотой вышивкой полотнищами. На них, не сильно броско поблёскивая, нашли свой приют сиреневые тарелки с золотыми краями, наполненные лёгкими закусками, да разместились в окружении пиал чайники, над носиками которых клубились белёсые облачка пара. На полу же у столов нашлись уютные мягкие подушки. В записке не было лжи: никто в самом деле не чувствовал голода или физической усталости. Однако, к большому сожалению, там ничего не говорилось о моральном состоянии гостей. И вот как раз тут сгодились приготовления Мадам Цзинь и Девы Цзян, так как заклинатели, желая восстановить душевное равновесие за угощениями и чаем, начали слетаться к столам как мотыльки на свет.       Сичэнь был тем, кто настоял на отдыхе младшего брата, обнаружив, что тот ввиду внезапно свалившихся открытий находится в некотором эмоциональном дисбалансе. Не сразу, но ему удалось отправить младшего Нефрита в сторонку. Теперь почти у любого, кто посмотрел на сидевшего у стены Лань Ванцзи, не оставалось сомнений в том, что тот погружён в глубокую медитацию.       Однако на самом деле Лань Чжань глубоко увяз в своих мыслях. В первую очередь из равновесия его выбило появление отца. Его Ванцзи, конечно же, любил и почитал. Но и отрицать того, что родителя он знал весьма посредственно и не видел его на протяжении почти десятка лет, тоже не мог. Да, у них не было личного общения, а Старейшины при любом удобном случае пытались ещё сильнее очернить образ Цинхэн-цзюня в глазах его сыновей, пусть и использовали для этого крайне «праведные» формулировки. Но Лань Чжань всегда предпочитал самостоятельно формировать своё видение человека, а не руководствоваться чьим-то, зачастую предвзятым, мнением. И прямо сейчас, увы, у него не хватало информации для выбора той или иной модели поведения с главой Ордена.       Вторым же откровением, пошатнувшим его мировоззрение, стало сообщение о будущем отцовстве. Нет, Лань Ванцзи прекрасно понимал, что усыновить ребёнка – нормальное явление. Но он никогда не думал, что сам сделает это. И не просто усыновит, а настоит на принятии его в клан в качестве законного наследника. И незнание предпосылок, подтолкнувших его на столь серьёзный шаг, выбивало из колеи. Излишнее любопытство порицалось правилами, но Ванцзи не мог не задаваться десятками вопросов. Кто этот юноша, почему он остался без родителей, как его нашёл сам Лань Чжань и почему решил взять на себя такую ответственность?       Тот же факт, что кровных детей у него не будет даже через два десятка лет, его не удивлял. В конце концов, появлению наследников по крови предшествует свадьба, а в его случае речи о Второй Госпоже Лань и быть не могло. Ведь, как бы он ни пытался всё отрицать перед проницательным братом и скрываться под маской холода, но на тщательно спрятанном листке в тайнике под половицей в Цзинши уже давно были аккуратным ровным почерком выведены слова новой песни, а взор то и дело невольно искал в толпе играющие с ветром хвосты алой ленты. И пусть даже младший Нефрит был уверен, что с этим безответным чувством в сердце он, скорее всего, и уйдёт однажды в мир иной, но он сам себе дал обет хранить верность тому, кто занял все его мысли.       Лань Сичэнь лишь в очередной раз вздохнул, заметив, как незримо для глаз других людей дёрнулись брови его младшего брата, выдавая его с потрохами. Загадкой причины подобных душевных метаний для старшего не являлись, и потому он лишь покосился на главную из них, что сейчас весело щебетала о чём-то с наследником Ордена Цзян. Стоило ещё заметить, что Вэй Усянь привлёк особое внимание юношей из будущего, и вот это уже заставляло Лань Хуаня волей-неволей начинать тешить себя некоторыми надеждами. Ведь, если верить мальчишкам, однажды Вэй Усянь станет членом Ордена Гусу Лань, и ученики, а в особенности приёмный сын Ванцзи (подумать только: у его очаровательного диди будет сын!), явно очень сильно любят Первого ученика Юньмэн Цзян. Это буквально читалось во взглядах, которые то и дело Сычжуй бросал на юношу в чёрно-красных одеждах.       Это самое загадочное будущее всё сильнее разжигало в Лань Сичэне интерес, и пока он пытался из обрывков информации собрать хотя бы подобие цельной картины, Цзэу-цзюнь как-то не заметил, что и за ним иногда наблюдали.       Цзинь Лин же, который и бросал изредка на младшую версию главы Лань задумчивые взгляды, тем самым лишь отвлекал себя от мыслей более волнительных. За всё это время он так и не решился подойти к своим будущим родителям, ограничиваясь лишь жадным изучением исподтишка, и теперь мог поклясться, что по памяти бы зарисовал их портреты в мельчайших деталях. Увы, вспомнить эти же лица, но из собственного детства, он был не в состоянии, а потому довольствовался хотя бы тем, что имел. Сердце его то трепетало от радости в осознании, что вот они (молодые, живые, настоящие!) прямо здесь, то сжималось от горечи и тоски, а жжение в глазах заставляло смаргивать подступающие слёзы (потому что для этих личностей он был абсолютно чужим). Он больше всего на свете желал оказаться в материнских объятиях и почувствовать, как отец треплет его по голове, но понимал, что это лишь несбыточные мечты.       Сами же будущие родители тоже робели. Они не знали, как вести себя с юношей, что сейчас был лишь слегка их младше, но при этом приходился им сыном. Подумать только: их разорванная помолвка была не только восстановлена, но и в итоге благополучно завершилась свадьбой и рождением наследника! Одна только эта мысль заставляла Цзысюаня вспыхивать и прятать взгляд, боясь даже посмотреть в сторону Цзян Яньли. Та же сидела под боком у матери и вслушивалась в собственное учащённое биение сердца. Как бы то ни было, как бы наследник Ордена Цзинь ни был негативно к ней настроен, но она продолжала любить его. И при мысли, что ещё не всё было потеряно, ей становилось… немного теплее на душе. Её всё же примут, назовут женой, и у них родится прекрасный сын (а сомнений в том, что он прекрасен, у девы Цзян не было)!       Атмосфера в помещении из хаотично-суетливой постепенно становилась более спокойной, а вслед за этим стихали и первые эмоциональные потрясения. За проведённые в этих четырёх стенах часы каждый успел хоть в какой-то степени переосмыслить ситуацию и теперь покорно ожидал дальнейшего развития событий. И, конечно же, в воздухе буквально прощупывалось любопытство.       Лань Юань незаметно для себя скопировал юную версию своего отца, прикрываясь медитацией, чтобы спокойно всё обдумать. И если сначала Лань Сычжуй отчаянно надеялся, чтобы его догадка оказалась неверной, то постепенно, переосмыслив всё в покое, пришёл к выводу, что это может быть, наоборот, лучшим вариантом. Ведь если в этой книге в самом деле записаны воспоминания Вэй Усяня, а артефакт призвал остальных из того времени, когда ещё весь привычный тому мир не был разрушен, значит, всё может быть изменено? Папе не придётся пережить падение Пристани Лотоса, он не потеряет золотое ядро, не будет вынужден пойти по Пути Тьмы. Его не сделают врагом всего мира заклинателей и он не погибнет на Луаньцзан, познав перед этим боль потери любимой шицзе. Отец не будет обречён на тринадцать лет горя и страданий, а его спина не будет исполосована шрамами. Это был шанс спасти всех и уберечь от тех кошмарных событий!       Эта мысль грела сердце.       В конце концов, бесплотные поиски иного выхода забросил и Минцзюэ, что наконец-то грузно опустился на подушку рядом с младшим братом. Не Хуайсан, который до этого тоже пытался выстраивать логические цепочки, перевёл на него вопросительный взгляд, прикрывая нижнюю часть лица веером. Чифэн-цзунь лишь качнул головой.       — Глухо.       — Что ж, – будто бы только и ожидая этого сигнала, Цзян Фэнмянь отставил пиалу с горячим чаем на стол. — Выходит, что нам всё же придётся прочесть книгу.       — М-да. Если судить по её толщине, то застряли мы здесь надолго, – фыркнул Вэнь Чао. Вэнь Сюй покосился на брата с явным неодобрением.       — Прекрати, – велел он. — Если у нас нет иных вариантов, то ты будешь здесь сидеть и слушать вместе со всеми столько, сколько потребуется.       С самого появления в этой странной комнате старший из сыновей Вэнь Жоханя сохранял спокойствие и просто наблюдал. Он не имел дурной привычки открывать рот, когда это было совершенно не нужно, и терпеть не мог тех, кто этим пороком страдал. И шутка ли то судьбы, или же просто досадное стечение обстоятельств, но одним из самых ярых любителей зазря сотрясать воздух, да ещё и абсолютно необдуманно, являлся его родной младший брат. Им обоим с раннего детства скармливали мысль о том, что Орден Вэнь сильнейший из ныне существующих, и что при необходимости они поставят на колени весь Цзянху. И если Вэнь Чао воспринял это как повод всячески кичиться властью, что вряд ли когда-либо попадёт в его руки по-настоящему, то Вэнь Сюй считал ниже собственного достоинства метать бисер перед свиньями и предпочитал демонстрировать превосходство без ненужного эпатажа. Иногда злые языки, конечно, пытались уличить его в попытке подражать младшему Нефриту из Гусу, чьё поведение иной раз ошибочно принималось за высокомерие, но наследник Ордена Вэнь на это лишь хмыкал, окатывая собеседника презрительным взглядом, после чего удалялся с высоко поднятой головой. Он не видел смысла вступать в споры или же ввязывать в перепалки без крайней на то необходимости, а ещё, в отличие от младшего брата, умел здраво оценивать силы. И потому теперь, оказавшись на ограниченной территории с большим количеством заклинателей из других Орденов, быстро пришёл к выводу, что в случае возникновения прямого конфликта его семья окажется в невыгодном положении: из пятерых присутствующих Вэней в бой вступили бы лишь трое, ведь Вэнь Цин свято чтила законы целителей и не взяла бы в руки оружие с целью нанести кому-либо вред, а Вэнь Нин с детства отличался слабостью и всегда прятался за сестрой, что тоже делало его никудышным воином. И если в своих силах и в способностях отца Вэнь Сюй не сомневался, то вот на младшего сильно не рассчитывал, прекрасно зная, что его уложить смогут в первые же минуты. И, проанализировав сложившуюся ситуацию, наследник Вэнь принял решение держать младшего брата в узде, дабы тот не накликал на них беду сейчас, пока они в достаточно уязвимом положении. Неизвестно ведь, что случится, если кто-то будет ранен или вовсе убит, находясь, по факту, внутри артефакта.       — В таком случае предлагаю не тратить время зря и приступить.       Предложение Цинхэн-цзюня было встречено одобрительным гулом. Те, кто ещё не занял места за столами, поспешили это исправить, присаживаясь как можно ближе к «своим». Квартет из будущего тоже скучковался, не решаясь пока разделяться, хоть Сычжую с Цзинь Лином и хотелось оказаться поближе к их будущим родителям (а первого и вовсе останавливал ещё и тот факт, что его папа пока ещё не был в курсе, что он папой станет).       — Думаю, будет разумно по мере прочтения менять чтеца. Один человек точно устанет, да и будет несправедливо сбрасывать это на кого-то одного, – заметил Вэй Ин, рассевшийся в не совсем подобающей позе на своём месте, опираясь руками в пол позади себя.       Цзян Фэнмянь согласно кивнул.       — Согласен. Итак, кто будет первым?       Юноши из будущего переглянулись между собой, ведя быстрый молчаливый диалог, а после Сычжуй, сделав глубокий вдох, поднял руку.       — Думаю, я начну, – вызвался он, ощущая, как холодеют его ладони. Пусть он уже и пришёл к выводу, что увидеть будущее глазами Вэй Усяня – это шанс изменить всё, но перспектива на себе прочувствовать все пережитые им ужасы… Пугала, да.       Книга под неуверенные взгляды остальных юниоров была передана ему в руки. Цзинь Лин чуть склонил голову к плечу, испытующе глядя на друга.       — Уверен? Если мы правы…       Сычжуй кивнул.       — Уверен.       Лань Юань сделал глубокий вдох, собираясь с мыслями. Подавив лёгкую дрожь в руках, юноша всё же открыл книгу.       И первая же строчка заставила его резко выдохнуть в ужасе. Кровь моментально схлынула с его лица, оставляя его мертвенно-бледным, а глаза потемнели. Сычжуй громко захлопнул книгу и машинально прижал её к груди, словно боясь, что кто-то попытается её у него отобрать. В ушах стоял грохот крови, которую яростно начало гонять по венам зачастившее сердце, а перед глазами невольно встала сцена вздымающегося над голыми чёрными деревьями дыма.       Он не видел, как горело построенные руками покойных Вэней утлые домишки, но отчётливо помнил тот ужас, что сковывал мышцы детского тельца, когда он плакал и пытался глубже забиться в дупло дерева, мёртвой хваткой сжимая в крохотных пальцах сорванную с чёрных волос в последний миг алую ленту. Помнил, как отчаянно пытался кричать вслед стремительно удаляющемуся силуэту, прося не покидать его. А нежное детское сердечко сжимало страхом и ледяным предчувствием, что данное ему хриплым дрожащим голосом обещание вернуться за ним не будет исполнено. Он слышал крики в отдалении, дышал доносимой ветром гарью с примесью запаха железа, и слёзы всё продолжали катиться по щекам, пропитывая хлипкую рубашонку на груди.       — …чжуй! Сычжуй! Да очнись же ты, наконец! Что бы там ни было, это уже в прошлом! Дыши, чёрт возьми, давай! Сделай вдох!       И только когда его хлопнули ладонью между лопаток, заставив наследника Лань согнуться, сильнее сжимаясь вокруг книги-артефакта, Сычжуй осознал, что затаил дыхание. Лёгкие немилосердно начало жечь, и он поспешил всё же впустить в них воздух. И моментально закашлялся, сделав это слишком резко.       — Наконец-то! – А это уже был голос Цзинь Лина, который, оказывается, вцепился в его руку слева, в то время как Цзинъи нависал над ним со спины. — Что ты там такого в той книге успел вычитать!?       — Это… – Сычжуй сделал ещё один глубокий вдох, пальцами продолжая вгрызаться в обложку книги. — Это про него, – выдавил он из себя едва слышно, и Цзинъи с Жуланем обменялись над его головой одинаково убитыми взглядами. Подтверждение догадки не сделало принятие более лёгким.       — Дайте ему пространство!       От нового голоса Сычжуй вновь почти окаменел, но его тут же встряхнули, не давая второй раз поймать ступор. Тётя Вэнь Цин всегда была с ним доброй и нежной, но а-Юань отчётливо помнил, как она таскала за шкирку, словно уличного щенка, в очередной раз попавшегося на халатном к себе отношении Сянь-гэгэ. Сычжую даже во снах не могло присниться, что однажды он испытает это на себе.       — Вот так, хорошо. Дыши, – продолжала тем временем целительница. Лань Юань повиновался. А Дева Вэнь, убедившись, что её пациент не пытается больше нырнуть в пучину панической атаки, протянула руку ладонью вверх. — Лучше пусть чтение начнёт кто-то другой, – предложила она.       Сычжуй замотал головой и прижал книгу к себе ещё крепче.       — Нет, я… справлюсь. Я должен. Пожалуйста, – последнее слово он выдохнул уже едва слышно. Вэнь Цин долго всматривалась в него, словно что-то решая, но в конечном итоге лишь прикрыла глаза, не став настаивать. Повернувшись к остальным юниорам, окинула их серьёзным взглядом.       — Ещё один такой прецедент – книгу забираете. Поняли?       Юноши под этим немигающим взглядом спешно закивали подобно болванчикам, буквально ощущая пробирающий холодок вдоль хребта. Сычжуй же, продышавшись, ослабил хватку на артефакте, а после поднял неуверенный взгляд, понимая прекрасно, что после произошедшей сцены все сейчас смотрят на него. Кто-то выглядел встревоженным, кто-то раздражённым. Некоторые уже почти не скрывали любопытства, явно желая сию же секунду узнать, что вызвало у него такую реакцию, а другие смотрели на него с жалостью, будто в самом деле понимали, что творится у него на душе.       На своих родителей же взглянуть он не решился.       Однако кое-что сделать он всё же посчитал необходимым. Прочистив горло, парень поднялся с места под недоумённые взгляды всех остальных.       — Я прошу минуточку внимания, если это возможно. Перед началом чтения мне нужно сказать кое-что очень важное.       Не сразу, но недовольства были пресечены более мирно настроенными заклинателями, и тогда Сычжуй, дождавшись позволения, заговорил:       — То, что написано в этой книге, возможно, многих шокирует или повергнет в ужас, и наверняка вызовет очень много споров. И я знаю, что среди присутствующих здесь есть те, кто может отреагировать очень негативно на человека, чьи воспоминания раскрывает этот артефакт. Я хочу сказать одно: всё может быть совсем не тем, чем кажется, и отличить клевету от истины не всегда бывает просто. Мы все совершаем ошибки, этого у нас не отнять, но иногда мы сталкиваемся с несправедливым отношением. И я хочу попросить вас всех об одном: не стоит судить человека, не разобравшись в ситуации до конца. Тем более сейчас, так как этот человек ещё ничего из написанного не пережил и, я буду бесконечно надеяться, многое переживать ему и не придётся. Не нужно ругани, ненависти и поспешных решений. Эта книга – ваш шанс изменить ваше будущее к лучшему, не допустив того, что пришлось переживать вам из нашего времени.       Теперь, уже зная о грядущем с первой строки потрясении, Сычжуй сделал глубокий вдох и второй раз раскрыл книгу. Хотелось либо свернуться калачиком и разрыдаться, либо броситься в руки папы – его привычного понимающего папы – и разреветься уже ему в плечо. Но ни того, ни другого, сделать он сейчас не мог. Но точно сделает при первой же возможности.       Ну а сейчас…       — Вэй Усянь мёртв! Вот так прекрасные новости!       Помещение наполнилось какофонией поражённых ахов и вздохов. Рядом удивлённо поперхнулся воздухом Цзинъи. Из рук Цзян Яньли выскользнула пиала, раскалываясь с мелодичным звоном на несколько кусочков. Сдавленно ругнулся как портовый грузчик её родной младший брат. И даже обычно при любом удобном случае рычащая на воспитанника Юй Цзыюань опешила, не найдя слов.       — …что?.. – выдохнул побелевший Вэй Усянь, глядя на книгу с каким-то загнанным ужасом. — Почему… Почему я… Прекрасные?..       Лань Ванцзи сжимал кулаки с такой силой, что, казалось, ещё чуть-чуть – и он прольёт собственную кровь. Его глаза, глядящие будто бы куда-то сквозь пол, словно остекленели. «Вэй Ин» – безмолвно шепнули обескровленные губы. Сидящий рядом с ним Сичэнь, не особо таясь, моментально накрыл ближайшую к нему руку брата ладонью, крепко сжимая в попытке его заземлить, тоже при этом находясь в ужасе.       — Ни черта себе начало, – пробормотал Не Минцзюэ, машинально бросая обеспокоенный взгляд на младшего брата: он прекрасно знал, насколько тот сдружился с главной головной болью Лань Цижэня. Тот замер вспугнутым зверьком, забыв даже прикрыть рот, и отчаянно цеплялся за свой веер, грозясь вот-вот его сломать. — Какого демона у вас там в вашем будущем творится?       Вместо ответа Сычжуй, пытаясь сдержать дрожь в голосе, продолжил чтение.       Не прошло и дня с осады горы Луаньцзан, как добрые вести разлетелись среди заклинателей, будто на крыльях, ничуть не уступая в скорости когда-то разгоревшемуся пожару войны. И в самых именитых кланах, и среди простых бродячих заклинателей – всюду оживленно обсуждали осаду, которую возглавили Четыре Великих Ордена, собрав под свои знамёна сотни союзников.       — Четыре? Разве не пять? – Цзинь Гуаньшань заинтересованно поддался вперёд, будто это помогло бы ему узнать какую-то особую информацию, недоступную другим. Но меткий тычок под рёбра вернул его на место под раздражённым взглядом мадам Цзинь.       — Война? Луаньцзан?       — Я так понимаю, война и пропажа одного из Великих Орденов связаны, – Цинхэн-цзюнь, вновь вступая в диалог, краем глаз смотрел изучающе на младшего из сыновей, которому в этот момент что-то неразборчиво говорил на ухо Лань Хуань. Ванцзи же, на первый взгляд кажущийся невосприимчивым к какой-либо информации извне, почти сразу это опроверг, вскинув взгляд из-под чёлки на Первого ученика Ордена Юньмэн Цзян, спрятанного в объятиях Девы Цзян. Глава Ордена Лань готов был поклясться, что увидел в глазах сына мелькнувшее облегчение.       — Читай дальше, наследник Лань, – велел Вэнь Жохань, и сидевший подле него Вэнь Сюй дёрнулся, уловив в голосе отца нервозные нотки. Плохо.       — Прекрасно, прекрасно, событие и в самом деле отрадное! Что же за герой покончил со Старейшиной Илин?       — Разве мог это быть кто-то ещё, кроме его собственного шиди, Цзян Чэна?       — ЧТО!? – Названный взвился на ноги, и наверняка бы кинулся к проклятой книжке, но рука матери стальной хваткой вцепилась в его пояс и сдёрнула обратно на место, буквально роняя наследника Цзян на подушку. — Я не… Что это за бред!? – его панический взгляд метнулся к Усяню и столкнулся с потемневшими серыми глазами, в которых искреннее недоумение мешалось со страхом. — Зачем мне?..       — Именно он повёл за собой Четыре Великих Ордена – Юньмэн Цзян, Ланьлин Цзинь, Гусу Лань и Цинхэ Не и, поступившись братскими узами ради великой цели, уничтожил логово Старейшины Илин – гору Луаньцзан.       — И хорошо, что покончил, скажу я вам по справедливости.       — Я не… не понимаю…       — Тише, а-Сянь, тише, – голос девы Цзян дрожал, а по её щекам скользнула первая слеза. Её руки крепче сжались вокруг названного брата, словно стараясь спрятать его от всего мира. — Нас же предупредили, что потом мы на всё получим объяснения. Всё… должно проясниться…       — Так и есть, хорошо, что покончил! – вторили прочие голоса. — Если бы не Орден Юньмэн Цзян, что пригрел и взрастил Вэй Усяня, оставаться бы ему поганым босяком до конца своих дней. Ни о чём другом и говорить не приходится… Прежний Глава Ордена Юньмэн Цзян воспитал Вэй Усяня, словно родного сына, а он – подумать только! – отрёкся от них, восстал против всего мира, покрыв клан Цзян несмываемым позором и доведя почти до полного уничтожения. Это ли не пример чёрной неблагодарности?! Самый что ни на есть!       — Он. Сделал. ЧТО!?       Голос Юй Цзыюань громыхнул по помещению столь же яростно, сколь эхом расходится грозовой раскат по небосводу во время бури. Её глаза в моменте налились кровью. Цзыдянь на её пальце пошёл фиолетовыми молниями, в следующий же миг разворачиваясь раскалённым добела кнутом.       Вэй Усянь среагировал скорее инстинктивно, шарахнувшись из рук Цзян Яньли и попытавшись отползти назад. Перед ним тут же выросли Цзян Чэн и, что немало поразило Цзинь Цзысюаня, Цзинь Лин, а выстреливший с места Сычжуй, на ходу перекинувший книгу в одну руку, рухнул рядом с Первым учеником на одно колено, подхватывая под руку в готовности оттащить от разъярённой женщины. К счастью подмога подоспела и с её стороны в виде Цзян Фэнмяня, перехватившего руку с Цзыдянем.       — Цзыюань! – воскликнул глава Цзян. — «Всё может быть совсем не тем, чем кажется»!       — Не тем!? – взъярилась ещё сильнее Пурпурная Паучиха. — Что может быть превратно понято в фразе про уничтожение нашего Ордена!?       — То, что Орден уничтожил не он! – рявкнул в ответ Цзинь Лин, забывая о всякой субординации. В эту минуту ему было плевать, что адресатом его агрессии стала его же родная бабушка, которую он увидел впервые в жизни, и которая уже произвела на него крайне негативное впечатление. Не когда за ним в ужасе жался к его матери его дядя – добрый, любящий дядя, привыкший тащить на себе груз чужих ошибок и находящий в себе силы искренне улыбаться несмотря на лоскутами истерзанное сердце, с огромным трудом заштопанное лишь спустя годы искренними усилиями многих людей. — Из-за таких вот людей он и стал в итоге козлом отпущения для всех!       — ТИШИНА!       Окрик Верховного Заклинателя, сопровождаемый грохочущим ударом кулака о стол, возымел успех. Он не был дураком, и без визгов младшего отпрыска поняв, что Орден Цишань Вэнь не был упомянут, что буквально кричало о каких-то крупных переменах. И чтобы понять, в чём именно дело, необходимо было продолжить чтение. А для этого нужно было, чтобы кто-то вмешался в конфликт и растащил его участников по углам с дальнейшим предотвращением повторных стычек.       — Глава Цзян, усадите свою жену на место. Вэй Усяня уберите от неё подальше.       — У-учитель Вэй может сесть с нами, – предложил Оуян Цзычжэнь. Цзинъи тут же горячо закивал, двигаясь в сторону и освобождая место.       На этом и порешали. Цзян Яньли, нехотя выпустив названного брата из объятий, вернулась на своё место, но всё равно с тревогой поглядывала в сторону юниоров, где теперь находились оба юньмэнца. Оставлять Усяня одного Цзян Чэн в упор отказался. И если Лань Ванцзи, всё это время сдерживаемого твердящим о сохранении спокойствия Сичэнем, подобное положение дел не устраивало, то юниоры по какой-то причине прогонять наследника Цзян не спешили, что вызвало у младшего Нефрита ещё больше вопросов.       Когда же, наконец, все вновь были усажены по местам, Лань Сычжуй тоже вернулся к чтению.       — Цзян Чэн слишком долго позволял этому отродью творить бесчинства. На его месте я не только пронзил бы Вэй Усяня мечом в тот же самый миг, как вскрылось предательство, но и сверху донизу перетряхнул весь Орден, чтобы среди учеников не осталось тех, кто вздумал следовать по стопам потерявшего человеческий облик. Здесь уж не до тёплых чувств к бывшему соратнику и другу детства.       — Но до меня доходили совсем другие слухи! Вэй Ин выбрал Путь Тьмы, и Тьма ответила ему сполна: собственные призрачные солдаты растерзали его тело на мелкие кусочки. Говорят, в тот момент он был ещё жив.       — Путь Тьмы!? – взревел Лань Цижэнь и повернулся к сжавшемуся на своём месте Вэй Усяню. — Ты всё же не праздно им интересовался ещё во время учёбы, паршивец!..       — Цижэнь! – Цинхэн-цзюнь стрельнул в брата неодобрительным взглядом.       — Нет, ну ты это слышишь, Фэнмянь!? – по-змеиному зашипела Юй Цзыюань. Муж лишь прикрыл глаза, но хватку на предплечье супруги не ослаблял.       — Ха-ха-ха-ха-ха… Вот оно, немедленное воздаяние. Я сразу хотел сказать, что его призрачные солдаты подобны бешеным псам, что бросаются на любого, кто встретится у них на пути. В конце концов они обратили клыки против своего хозяина. Поделом же ему!       — Однако осада не возымела бы успеха, не знай молодой глава Ордена Цзян о слабостях Старейшины Илин. Именно он составил план действий. Не забывайте, чем владел Вэй Усянь, и что помогло ему стереть с лица земли три тысячи заклинателей за одну ночь.       — А разве не пять?       — Три, пять — всё едино. Хотя, пять, скорее всего, ближе к истине.       — Действительно, вообще никакой разницы! – всплеснул руками Цзинь Цзысюнь. — Всего-то две тысячи человек! Хотя, может, для такого монстра это и нормально? – презрительный взгляд скользнул по удручённо опустившему голову Вэй Усяню. После каждой строки тот, кажется, зажимался всё сильнее, и будто бы находился мыслями вообще не здесь, так как ожидаемой реакции на откровенную провокацию не выдал. Зато вместо Первого ученика Ордена Цзян зубы оскалил Цзян Ваньинь.       — Только попробуй ещё раз назвать его монстром, – прорычал наследник. Сидевшие рядом Лань Цзинъи и Цзинь Жулань в молчаливой поддержке сощурились, всем своим видом предупреждая не нарываться.       — Он и в самом деле потерял человеческий облик...       — Хорошо, что перед самой смертью он уничтожил Тигриную Печать Преисподней, можно сказать, совершил одно доброе дело. А иначе этот артефакт остался бы в мире людей и продолжил причинять им вред. Тогда преступлениям Вэй Усяня не было бы конца.       Эти три слова — «Тигриная Печать Преисподней» — разом оборвали все разговоры, и повисло опасливое молчание.       — Первый раз слышу о таком артефакте, – высказался Учитель Лань. Остальные представители старшего поколения выразили сдержанное согласие кто кивком, кто негромким ответом. Младшие же благоразумно промолчали.       Через некоторое время кто-то сокрушенно вздохнул:       — Эх… А ведь когда-то Вэй Усянь был одним из самых одаренных заклинателей, молодым господином именитого Ордена, прославившимся в юном возрасте. Как великолепен и своенравен был... Почему же его жизнь завершилась столь плачевно?..       — Потому что в мире слишком много дураков, – пробормотал себе под нос глава Цзинь из будущего. О том, что его услышали не только друзья с двумя присоседившимися юньмэнцами, он узнал, когда услышал как бы намекающее покашливание со стороны Мадам Цзинь. Вскинув на бабушку взгляд, Жулань неловко замялся, хмурясь. — Но я правду сказал.       Тема разговора поменялась, и спор разгорелся с новой силой.       — Это ещё раз подтверждает, что заклинатель должен следовать Правильному Пути. На первый взгляд Путь Тьмы кажется весьма и весьма соблазнительным, будто на нём любой может достичь небывалых высот. Но чем же все закончилось?       Кто-то прогрохотал:       — От него даже целого трупа не осталось!       Вэй Усянь крупно вздрогнул и дёрнул плечами.       — Это ведь не просто слухи, верно?.. – спросил он у юниоров. В ответ последовала затяжная тишина, после которой робко подал голос Оуян Цзычжэнь:       — Если Вы про… труп… то никто точно не знает, – пробормотал паренёк. На недоумённый взгляд Цзян Чэна из прошлого он только пожал плечами, будто извиняясь.       — Слабо верится, если честно, что этот парень просто ни с того ни с сего сменил Путь и пошёл направо-налево людей кромсать, – Не Минцзюэ, поболтав чай в пиале, поставил её на стол, так и не отпив ни глотка. — Либо, если это не пустая болтовня, на то была причина.       — Какими ни были бы причины, но для Пути Тьмы и убийств оправданий быть не может! – отозвался Цижэнь, пресекая попытки старшего племянника поддержать друга.       — Если пацанёнку скотским отношением пошатнули психику, то тут и оправдания не нужны. Диагноз, – и вновь взгляд Верховного Заклинателя как бы случайно скользнул по Юй Цзыюань. — Но всё узнаем дальше. Продолжайте чтение.       — Но не всему виной Путь Тьмы. Говоря начистоту, сам Вэй Усянь был довольно безнравственным человеком, его поступки вызывали всеобщее возмущение. Каждому, так или иначе, воздастся по делам его. Небеса милостивы и справедливы!       — Чистейшая правда, – фыркнул Цзысюнь.       — Ложь и провокация, – внезапно встрял Не Хуайсан, с щелчком захлопывая веер. — Вэй-сюн никогда не был безнравственным, а возмущены им были либо такие обиженные, как ты, либо те, кто просто не любит людей столь активных и ярких.       Юниоры уже в который раз переглянулись, но в этот раз в приятном удивлении. В их времени, конечно, между Вэй Усянем и главой Не были дружеские отношения, но пересекались те не сказать чтобы часто, да и было между ними какое-то своё не то напряжение, не то таинственное знание, которое заставляло их иной раз обмениваться уж слишком красноречивыми взглядами, будто на одной тропе встретились два хищника, слишком хорошо осведомлённых о скрытых силах друг друга. Так, по крайней мере, описывал это для себя Лань Сычжуй.       Так болтали обыватели после смерти Старейшины Илин. Почти везде шли разговоры об одном и том же, а любые попытки возражать немедленно пресекались.       — Значит, всё же болтовня, – со скукой в голосе развёл руками глава Не из прошлого.       — Слухи не на пустом месте берутся, – фыркнула Мадам Юй. Кто-то был с ней согласен, но большая часть воздержалась от высказываний, помня слова Лань Сычжуя вначале и брошенные Цзинь Жуланем фразы.       — Но им свойственно быть преувеличенными, перевранными, а то и вовсе выдуманными, – высказался за них Цинхэн-цзюнь, и даже не открывая глаз, ощутил на себе благодарные взгляды со стороны сыновей и Ланей из будущего.       Однако же была одна мысль, что тревожила всех, но никто не решался высказать её вслух.       Невзирая на полное уничтожение тела Старейшины Илин на горе Луаньцзан, никто не мог призвать душу Вэй Усяня.       — Ну и зачем? На себя беду накликать? – Вэнь Цин закатила глаза и покачала головой. Вэнь Нин робко кивнул, соглашаясь с сестрой.       — П-понапрасну тревожить п-п-окой умершего нех-хорошо, – едва слышно пробормотал он, заикаясь на нервах и намеренно не обращая внимания на то, как кто-то со стороны Цзиней фыркнул на слове «покой».       Может быть, призрачные солдаты разорвали её на куски и пожрали?..       Или, может быть, ей всё же удалось ускользнуть?..       Первый вариант наполнял сердца людей безмерной радостью. Но с другой стороны, слухи утверждали, будто Старейшина Илин способен перевернуть Небо и землю, сдвигать горы и осушать моря, поэтому для него не составило бы труда противостоять призыву. В тот же день, когда его душа вернётся, заклинатели со всех концов земли или даже весь мир столкнутся с самым беспощадным и мстительным чудовищем, повергающим всех и вся в пучину кровавого хаоса, где миром правит Тьма.       — Какой же бред… – Цзян Чэн хлопнул себя по лбу ладонью, а после, проведя ею по лицу, толкнул брата локтем в бок. — Слышал? Тебя, кажется, с каким-то архидемоном попутали. Беспощадное чудовище, аррр, – и наследник Цзян, пытаясь поднять Усяню настроение, даже поднял на уровень груди руки, скрючивая пальцы на манер когтей. Это возымело пусть и небольшой, но успех, когда покосившийся на него Вэй Ин выдавил пусть и не свою привычную солнечную улыбку, но всё же приподнял уголок губ.       — То есть последствий они опасаются, но всё же душу ищут. Гениально.       — Зато теперь мне многое стало понятно, – ответил другу-Цзиню Цзычжэнь. Тот кивнул.       Именно поэтому на вершине горы Луаньцзан возвели сто двадцать каменных изваяний для подавления тёмных сил, а все крупные Ордены постоянно пытались призвать его душу, и от их пристального внимания не ускользал ни один подозрительный случай.       Послышался захлёбывающийся звук и надрывный кашель.       — Сколько!? – сипло вопросил Цзинь Гуаньшань, на которого теперь были направлены почти все взгляды, парочка из которых несла в себе откровенное презрение. Мадам Цзинь смиренно опустила веки, явно испытывая стыд за поведение супруга. А ведь это глава самого богатого Ордена…       Прошёл год. Ничего не случилось.       Минул второй. Ничего не случилось.       Пролетел третий. Ничего не случилось.       …       Шёл тринадцатый год. По-прежнему повсюду царил порядок и спокойствие. Мало-помалу, люди поверили, что Вэй Усянь не был таким уж могущественным, и возможно, в самом деле сгинул навечно.       Он был способен уничтожить этот мир мановением руки, но в итоге уничтоженным оказался сам. Никто не может стоять на пьедестале величия вечно — мифы остаются лишь мифами.       — Тринадцать лет? Странное число. Почему не округлить до десяти или пятнадцати, например? – пробормотал Не Хуайсан едва слышно, вновь задумчиво обмахиваясь веером.       — Тринадцать лет искать того, кто, по их же словам, мог весь Цзянху кровью залить. Эй, а это сколько на момент смерти было книжному Вэй Усяню?       На вопрос Не Минцзюэ юноши замялись, а Сычжуй, захлопывая книгу, сглотнул.       — Двадцать один год.       Мёртвая тишина. А после…       — ЧТО!?       …от хора голосов, кажется, дрогнули стены.

***

      — Гуй их подери всех четверых!       Вэй Усянь, то и дело взлохмачивая чёлку руками, метался по помещению мастерской мрачной тучей. Его чёрное ханьфу, украшенное тончайшей работы вышивкой облаков красной нитью по подолу, воротнику и краям рукавов, послушной тенью взметалось при каждом резком повороте, а красная лента в волосах тут же пыталась сплестись с тёмными прядями высокого хвоста. Тело Мо Сюаньюя изначально было весьма миловидным и даже женственным, а на фоне недоедания и скотских условий жизни казалось ещё и пугающе хрупким. Однако теперь, годы спустя, благодаря тренировкам, регулярному полноценному питанию и заботе, эта хрупкость сменилась поджарой крепостью, а юные черты лица едва заметно заострились, из-за чего на удивление окружающих оно стало больше напоминать первоначальное лицо Вэй Усяня. Теперь это был уже не тщедушный измождённый юноша, а пышущий силой и энергией молодой человек. А доставшееся ему в наследство хиленькое золотое ядро удалось укрепить и даже в какой-то мере развить. Конечно, оно едва дотягивало до обозначения «средне», но, тем не менее, в какой-то момент Вэй Усянь вновь смог взять в руки Суйбянь, милостиво откликнувшийся и подстроившийся под значительно ослабленные духовные силы. Каким методом он сумел этого добиться, тёмный заклинатель не рассказывал, но в кругу «своих» поигрывал бровями, бросая неоднозначные фразочки, вся суть которых сводилась к помощи Лань Ванцзи. Тот на дурачества мужа реагировал нежно-раздражённым взглядом, а после оговаривался тренировками под его руководством и медитацией. Но каждый понимал, что часть секрета явно таилась за закрытыми дверьми супружеских покоев.       — Тысячу раз было сказано: не заходить в мастерскую, когда там нет меня! Что им мешало прийти ко мне и попросить эти демоновы талисманы!? Или хотя бы просто дождаться конца урока!?       Пропажу четверых учеников обнаружили далеко не сразу: мало ли, может, пошли прогуляться, или на поле с кроликами отдыхают, или в общежитии засели… В конце концов запрета на досуг не было, да и молодёжь часто находила себе развлечения даже в пределах аскетичного Ордена Гусу Лань.       Но вот когда другие студенты все как один сообщили, что ни главу Цзинь, ни наследника Лань, ни наследника Оуян, ни Лань Цзинъи с самого завтрака не видели, а быстрый осмотр обычных мест для посиделок квартета показал, что друзей в Облачных Глубинах нет, вопросы были заданы патрульным. Но те, вместе с поспешившим на зов Усяня Вэнь Нином, забили последний колышек в гроб нервов Старейшины Илин сообщением о том, что никто из учеников обитель не покидал.       Палочку благовоний спустя Орден напоминал растревоженный улей, будучи поднятым по тревоге.       Ещё две палочки спустя Усянь замер статуей самому себе в распахнутых настежь дверях мастерской, уже заранее зная, что след обрывается здесь. Проверенные спешно барьеры подтвердили, что их кто-то потревожил в этот день.       Подоспевшим Лань Ванцзи и Лань Сичэню оставалось лишь занять пост у порога, наблюдая за мельтешением взвинченного основателя Тёмного Пути. Пропали глава одного Великого Ордена, наследник другого, и ещё один наследник пусть и гораздо более скромного, но дружественного и политически важного Ордена. Но демоны с ним: исчезли его сын и племянник, вместе с которыми испарились ещё двое близких его сердцу детей. И причина была где-то в пределах помещения, заполненного множеством артефактов, талисманов, чертежей массивов и прочим, к чему не притрагивался без спросу даже сам глава Лань.       — У тебя есть хотя бы примерное понимание, что с ними произошло?       Лань Сичэнь старался сохранять свою привычную непоколебимость, но отсутствие мягкой улыбки, которая в кругу семьи была чаще всего искренней, говорило само за себя. Вэй Усянь иронично хмыкнул, останавливаясь и разводя руками.       — Учитывая, где мы находимся и что тут имеется? Вариантов тридцать, не меньше!       — Дела… – глава Ордена растеряно обвёл помещение взглядом, и Вэй Усянь, тяжело вздохнув, привалился спиной к стыку двух стеллажей. И в момент, когда он попытался убедить себя, что ситуация ещё не была настолько аховой, Облачные Глубины ждала ещё одна встряска.       — ВЭЙ УСЯНЬ!       Тёмный заклинатель, на мгновение замерев, внезапно тоненько заскулил и уткнулся лицом в ладони. С чем он катастрофически не было готов сталкиваться, так это с гневом Цзян Чэна. А в том, что глава Ордена Цзян взбешён, сомневаться не приходилось.       — В Облачных Глубинах запрещены слухи, да? – пробурчал он, так и не отнимая ладоней от лица, и сам же мысленно иронично хихикнул: уж не им с Лань Сичэнем об этом правиле заикаться, ой не им!       Однако же в Гусу явно нашёлся кто-то более говорливый. Иначе как объяснить скорость, с которой Цзян Чэна догнала весть о пропаже Цзинь Лина, учитывая, что глава Цзян ещё утром отбыл из Облачных Глубин, намереваясь сделать крюк и наведаться в Пинъян по каким-то рабочим вопросам (читать как «закошмарить не явившегося на Совет главу Ордена Яо, чтобы не забывался»).       Глава Лань, словно подумав о том же, дёрнул уголком губ в усталой улыбке, а после сделал глубокий вдох, выпрямляясь.       — Не переживай об этом. Я возьму Ваньиня на себя и попробую его отвлечь, – произнёс старший Нефрит. Вэй Усянь готов был пустить слезу благодарности. Отняв, наконец-то, руки, он взглянул на шурина так, будто тот только что спас мир.       — Я тебя обожаю, Сичэнь-гэ, – и словно проникновенно-искреннего тона было недостаточно, бывший Старейшина Илин ещё и руку прижал к сердцу.       Их отношения после выхода Лань Сичэня из уединения были несколько неловкими. Со стороны главы Ордена это выражалось в не всегда аккуратных попытках присмотреться к новоявленному зятю, а тот, в свою очередь, старался реабилитироваться в глазах шурина и дать ему понять, что его намерения относительно младшего Нефрита абсолютно чисты. При этом же оба понимали, что ведут себя глупо. И конец этим непонятным и абсолютно ненужным танцам друг вокруг друга положила крайне негативная реакция Старейшин клана на то, что Вэй Усянь задержался в Облачных Глубинах. И именно тогда, глядя на холод, сковавший взгляд Ванцзи, и буквально видя, как что-то надламывается в душе его избранника, Лань Хуань и решился на ничем не прикрытое противостояние, отстаивая семью брата. А стоило только устам одного из стариков неосторожно обронить фразу о том, что и главу Ордена стоило бы высечь дисциплинарным кнутом за наведение смуты, и для Совета разверзлись врата Диюйя, одну створку которых держал Лань Ванцзи, а вторую – тот самый пресловутый Вэй Усянь.       Противопоставить объединённым силам двух Нефритов и Старейшины Илин никто из «почтенных старцев» ничего, в итоге, так и не смог, а когда Лань Цижэнь во всеуслышание заявил о своей позиции невмешательства, то те и вовсе оказались очень быстро сметены с самопровозглашённых тронов, растеряв всякое влияние. С тех пор единоличным вершителем власти в Ордене и клане стал Лань Сичэнь, и его же приказом брат с зятем были названы его ближайшими советниками и доверенными лицами, что окончательно перекрыло кислород теперь уже бывшему Совету Старейшин.       За это время Вэй Усянь в привычной шутливо-дурашливой манере вновь открыл для себя дверь в сердце Лань Хуаня, а тот, в свою очередь, удивительно быстро вошёл в жизнь зятя в качестве одного из самых близких людей. И вот так, то за долгими разговорами под ароматный чай, то за молчаливым любованием захватывающими дух пейзажами Гусу, то за совместной игрой на музыкальных инструментах, эти двое сначала крепко сдружились, а потом и вовсе стали словно родные братья. И Лань Сичэнь, наконец-то расслабившись в обществе брата и зятя, совершенно неожиданно для них обоих явил себя как человек, склонный к озорству и даже некоторому безумству. Стоит ли говорить, что Вэй Усянь был в бешеном восторге?       Сичэнь, услышав фразу Вэй Усяня, подарил ему тёплую поддерживающую улыбку.       — Взаимно, Сянь-ди, взаимно, – почти пропел глава Ордена, после чего похлопал Ванцзи по плечу и, уловив его полный признательности взгляд, изящно развернулся, покидая мастерскую.       Чжунин-цзюнь, выдохнув, глухо стукнулся затылком о стеллаж, поднимая взгляд к потолку.       — Милостивые небожители, благословите моего шурина. Святой человек.       — Вряд ли ему сложно отвлечь на себя главу Цзян, учитывая природу их отношений, – Лань Ванцзи, устав стоять на пороге, с молчаливого дозволения мужа двинулся вглубь помещения, внимательно осматриваясь. Усянь фыркнул и развернулся, вновь возвращаясь к своей половине стеллажа.       — А я не только Цзян Чэна имел ввиду.       Если Лань Ванцзи попервой и ревновал мужа к брату, то достаточно скоро отбросил эти дурацкие мысли: даже ему за ставшими обычным явлением подыгрываниями, взаимными комплиментами и физическими проявлениями привязанности не чудилось никакой двусмысленности. К тому же достаточно скоро, не без вмешательства Усяня, между Лань Сичэнем и Цзян Ваньинем начало что-то образовываться, и тогда уже роль свахи официально от Хуаня перешла к его зятю, который выложился на все сто процентов во имя счастья двух глав Орденов. Сам Лань Чжань не вмешивался, молчаливой тенью стоя за спиной супруга, и лишь вовремя оказывался рядом, если тому нужно было подсобить. Какими бы сложными ни были у него лично с Цзян Чэном отношения, но ради морального благополучия брата с его выбором Ванцзи смирился.       Внимательный взгляд золотых глаз окидывал помещение, подмечая любые изменения. Пусть даже Лань Ванцзи и не вмешивался в работу мастерской, но всё же гостем он был тут частым: кто-то же должен был напоминать увлечённому Вэй Усяню о еде и сне. И тот факт, что побывал он в этом помещении не далее, чем накануне вечером, сыграло ему на руку, позволяя подмечать все изменения. И, к счастью, лежавший на столе артефакт как раз и был тем, что в значительной степени отличалось от дня вчерашнего.       — Вэй Ин.       Сейчас, когда мозг буквально кипел в попытке разобраться в ситуации, бывший Старейшина Илин мог бы любому дать от ворот поворот, чтобы не мешали ему думать. Но он прекрасно знал, что Ханьгуан-цзюнь не стал бы его тревожить понапрасну. Поэтому Вэй Усянь, вновь успевший погрязнуть в мрачных размышлениях, поспешил тихонько выдохнуть, беря эмоции под контроль, и повернулся к возлюбленному.       — Да, Лань Чжань? – мягко, пусть и устало, отозвался он.       Второй Нефрит кивнул в сторону стола.       — Книга изменилась.       Усянь нахмурился в непонимании, а после его глаза распахнулись в удивлении.       — Рисунок не был полным, а камень не мерцал и располагался иначе, – отчитался Ханьгуан-цзюнь, пока муж спешил к нему. Тот, оказавшись рядом, только теперь внимательно всмотрелся в артефакт.       — И вправду, – пробормотал он, осторожно беря книгу в руки. Пусть он пока и не понимал принцип работы конкретно этого артефакта, но уже успел выяснить для себя несколько важных вещей: во-первых, от книги не фонило тёмной энергией; во-вторых, он явно не был заточен для нанесения кому-либо вреда; в-третьих, на простые манипуляции в руках он никак не реагировал. А потому, под бдительным взглядом супруга, он попытался открыть толмуд, но тот внезапно отказался вести себя как обычная книга, оставаясь полностью захлопнутым. Заклинатель на это лишь моргнул недоумённо, а после вздохнул.       — Что ж… Очевидно, наши бестолковые мальчишки умудрились как-то его активировать, – озвучил вердикт Вэй Усянь, возвращая книгу на место, и тут же потянулся к рукаву, откуда вытащил четыре талисмана. Бросив их на стол, отчего тоненькая стопочка разделилась на отдельные листки, он отработанным движением провёл над ними ладонью, вокруг которой заклубилась алая дымка. Письмена на талисманах покорно отозвались, вспыхнув зелёным, а после почти сразу потухли. — Ничего не изменилось. Талисманы говорят, что они в порядке. Но где они, если поисковые заклинания их не находят? Хотя, если на секундочку представить, что они переместились внутрь артефакта, то это более чем объяснимо: подпространства артефактов – это нечто вне нашего реального мира, а потому обычными поисковиками их не обнаружить. Но как тогда их искать…       Лань Ванцзи молча стоял рядом, выслушивая ушедшего в размышления мужа, и ждал, пока тот придёт к какому-нибудь заключению, не мешая. Сам он не был специалистом в артефакторике, в отличии от супруга, а потому полностью полагался на его знания и умения. Всё, что он мог предложить в данный момент – это свою поддержку. И в этом он был всегда на шаг впереди, сразу же обнимая возлюбленного и целуя его в лоб, стоило только тёмному заклинателю выдохнуть в раздражённом разочаровании, не сумев найти ответ здесь и сейчас. Вэй Усянь покорно привалился к крепкому надёжному плечу мужа, прикрывая на мгновение глаза.       — Ты точно что-нибудь придумаешь, Вэй Ин. А я помогу всем, что будет в моих силах, – очередной поцелуй приземлился на тёмную, чуть встрёпанную, макушку. Уголок губ тёмного заклинателя невольно дёрнулся вверх.       — Я рад, что ты со мной, Лань Чжань, – пробормотал Усянь. За последнее время он уже наловчился мастерски обходить ненавистные возлюбленным слова «спасибо» и «прости», привычно заменяя их другими лежащими на сердце альтернативами. Тот ответил своей лёгкой и нежной, как первые ростки по весне, улыбкой.       — Всегда. ***       Вэй Усянь с Лань Сичэнем всегда славились способностью плести словесные сети так, что многие даже не догадывались о подвохе. Миролюбивая добродушная полуулыбка одного и очаровательная харизматичная ухмылочка другого срабатывали безотказно, навевая иллюзорное чувство безопасности. Главы средних и малых Орденов об этом были прекрасно осведомлены, что не мешало им, впрочем, то и дело наступать на одни и те же грабли. Однако настоящий кошмар их поджидал за углом: они даже не представляли, насколько разрушительными эти двое станут, если объединятся.       Образовавшиеся между Цзэу-цзюнем и Чжунин-цзюнем прочные отношения, сравнимые с братскими, действительно отличались своей гармоничностью. Буквально секундного пересечения взглядов им хватало для того, чтобы поймать общую волну и превратиться в сметающее всё на своём пути цунами. Это уже не просто вербальные сети: это был многоуровневый лабиринт с сотней тупиков и ловушек, у единственного выхода из которого жертву поджидали два милейших с виду охотника, способных, тем не менее, выпотрошить морально (да и физически, при необходимости, тоже: не стоило забывать, где и кем они были во время Аннигиляции Солнца).       Впервые заклинательский мир столкнулся с этим, когда глава какого-то пограничного с Гусу Ордена внезапно решил, что Цзэу-цзюнь ещё недостаточно душевно восстановился после уединения, и решил этим воспользоваться с целью оттяпать себе кусок территории. На влезшего в обсуждение Вэй Усяня особого внимания никто сначала не обратил, уже привыкнув, что провозглашённый доверенным лицом главы Лань заклинатель частенько совал нос в те или иные вопросы, высказывая своё мнение. Но слово за слово, предложение за предложением, и вот уже Не Хуайсан восторженно сверкает глазами из-за веера, а челюсть главы Ордена Яо опускается всё ниже, когда стало ясно, что диалог на троих плавно превратился в перебрасывание горячей картошкой. Вэй Усянь и Лань Сичэнь играючи, с шутками и достойными театральной сцены вставками, перемежающимися взаимными комплиментами на грани уважения и откровенного дурачества, буквально в пыль разбили все до единого аргументы оппонента. В конечном итоге шокированная публика стала свидетелем того, как стремившийся урвать себе часть земель глава был вынужден отказаться от куска ещё большего по размеру в пользу Гусу Лань, и всё это на абсолютно законных основаниях: когда-то его предок эту территорию занял самозахватом, чему были найдены доказательства.       В благоговейном ужасе и восхищении пребывал даже Лань Ванцзи.       В последствии подобная командная работа дуэта из Гусу Лань ещё не раз изящно заставляла присесть на причинное место чем-то недовольных глав. «Они заболтают и Небожителя, и Непревзойдённого!» – так с опаской говорили о них за спиной, на всякий случай озираясь по сторонам.       Но как бы они ни были красноречивы, а «своих» водить за нос они не особо любили, да и их уловки эти самые «свои» вычисляли в два счёта, не давая себя одурачить (как минимум намеренно). Вот и теперь Цзэу-цзюнь был вынужден признать поражение, когда ближайшее к ним с главой Цзян дерево было в щепки раздроблено одним точным ударом раскалённого добела Цзыдяня. Лань Сичэнь смиренно опустил взгляд в землю, давая своему вспыльчивому супругу пропсиховаться. Что ж, он и не рассчитывал особо, что ему удастся сильно-то тому заговорить зубы. Поэтому, дождавшись момента, когда Цзян Ваньинь вроде бы взял перерыв на глубокий вдох, Первый Нефрит поспешил заговорить вновь, но уже без «лисьих» уловок:       — Ваньинь, мы всё решим. Сянь-ди убеждён, что все четверо юношей в полном порядке, нужно просто найти что и куда их перенесло. Он уже занимается этим…       — Да мне без разницы, чем он там занимается, Хуань! Как вообще вышло, что в его такую всю из себя защищённую мастерскую залезла кучка безмозглых детей?!       Ладно, могло быть и хуже. Глава Цзян явно делал успехи в контроле своего гнева. По крайней мере, сейчас он не орал на юньмэнском нецензурном на все Облачные Глубины, требуя подать ему Усяня на публичную казнь.       — У Сычжуя и Цзинъи есть пропуска, – глава Лань в очередной раз отвёл взгляд в сторону, преувеличенно-заинтересованно разглядывая обломки дерева и уже предвкушая следующий вопрос. И – в его роду явно были предсказатели! – он и прозвучал спустя несколько мгновений недоумённого молчания.       — Он дал пропуск этому ланьскому несчастью!?       — Лань Цзинъи неплохой ученик… По крайней мере большую часть времени, – а после Сичэнь едва сдержал очередной вздох. Это был не обман, убеждал он себя. Неплохой, просто весьма своеобразный. Прямо как его дражайший шурин, впрочем. И, сам себе признавался глава ордена Гусу Лань, этим его дальний родственничек в итоге и подкупил. Цзян Чэн же явно выразил своё сомнение по этому поводу на языке вскинутой брови.       — Хуань, если бы мой придурочный брат был женщиной, то я был бы на сто процентов уверен, что он втихушку умудрился забеременеть и родил его где-то на Луаньцзан!       — Но-но-но, родил я только а-Юаня! Ханьгуан-цзюнь свидетель: других детей при мне не было! – раздался весёлый голос из-за спины Цзян Ваньиня, и тот уже по привычке закатил глаза, начиная ощущать подкравшуюся мигрень. «Мигрень» же, явно почуяв слабость выбранной жертвы, подскочила ближе и закинула на плечи руку. — Цзян Чэн, какими судьбами ты так скоро вернулся?~       — Усянь! – рявкнул глава Ордена Цзян, рванувшись в сторону и тем самым сбрасывая руку шисюна. — Какими судьбами!? Да по твою душонку вернулся, кретин! КАК ТЫ УМУДРИЛСЯ ПРОСВИСТЕТЬ НАШЕГО ПЛЕМЯННИКА, ИДИОТА КУСОК!? ЕЩЁ И С СОБСТВЕННЫМ СЫНОМ!?       Сичэнь невольно поморщился, когда муж всё же дал о себе знать тем жителям обители, что ещё не были в курсе его возвращения. Лань Цижэнь наверняка в этот момент словил очередной нервный тик. Стоящего рядом с мужем Лань Ванцзи явно посетила та же мысль, потому что покосился он в сторону жилого квартала уж очень красноречивым взглядом.       Вэй Усянь же, подавив инстинктивный порыв отшутиться, кашлянул.       — Никого я не просвистывал, они сами… И я как раз думаю, как их найти! – Бывший Старейшина Илин вскинул указательный палец к небу, и тут же схлопотал подзатыльник, вякнув от неожиданности.       — А у тебя, твою мать, и выбора нет!       Отступив под защиту вскинувшегося мужа, обиженно потирая пострадавшую часть тела, Усянь покривлялся с брата, а после скрестил руки на груди.       — Никакого уважения в этом доме! – капризно заявил он, но запал на дурашливость быстро сошёл на нет: сказывалась усталость от переживаний. — И вообще, в Облачных Глубинах запрещён шум.       — Чисто теоретически, это может являться экстренной ситуацией. А в этом случае правило аннулируется, – всунулся Лань Сичэнь, напоминая об очередных поправках в правилах, а после поспешил перевести разговор, выжидающе глядя на зятя. — Есть новости?       Вэй Усянь вздохнул, неопределённо махнув рукой.       — И да, и нет. Нашли вероятную причину их исчезновения, и это артефакт, в общем-то, не несущий в себе какую-то агрессивную энергию. И, судя по всему, они в этом самом артефакте и застряли. А вот как их оттуда вызволять я, на данный момент, ума не приложу. Всё опробованное не сработало.       — А что за артефакт? – послышалось позади елейным голоском, и тёмный заклинатель подскочил, стремительно оборачивая. Не Хуайсан невинно похлопал глазами, пряча половину лица за очередным веером, стоимость которого наверняка равнялась бюджету одного малого клана.       — Не-сюн, напугал! Хватит подкрадываться, я слишком молод для сердечного приступа! – Вэй Ин выдохнул, уже даже не шибко удивляюсь нахождению друга в Облачных Глубинах. У того явно была чуйка на какие-то крупные новости, так что не стоило удивляться тому, что главный сплетник Цзянху, едва ощутив в атмосфере волнения, отложил возвращение с Совета в родной Орден. Удовлетворить его любопытство было проще и несло меньше мороки: глава Не всё равно бы докопался до правды, попутно чайной ложкой проев дыру в мозгу. — Книга в чёрной кожаной обложке с золотым узором в виде лоз или потоков ветра. По центру алый камень с тёмными прожилками. Где-то вот такой толщины, – на этом заклинатель показал размер пальцами. — Изначально открывалась, но страницы были пусты. Сейчас, будучи активированной, она вся будто слиплась.       Не Хуайсан задумчиво замычал, помахивая веером, а после в его глазах зажглось понимание.       — Я натыкался на похожее описание в архивах, когда искал способ помочь брату, – произнёс он, и обе юньмэно-гусуланьские пары навострили уши, глядя теперь на «Незнайку». — Если я правильно помню, то он как-то связан с памятью и кровью.       — Кровью?.. – с опаской переспросил глава Лань, и Хуайсан закивал.       — Для активации нужна кровь того, чьи воспоминания будут воспроизведены артефактом. Вроде бы звучит не так опасно?.. – глава Не пожал плечами, а после всплеснул руками, заводя привычную шарманку: — Ничего не знаю! Может быть, я и ошибся! Во всяком случае, я надеюсь, что юноши в порядке. Такие ребята хорошие, как же их угораздило…       Цзян Чэн закатил в раздражении глаза, оба Нефрита пребывали в задумчивости, а сам артефактор смерил друга подозрительным взглядом, но быстро отказался от мелькнувшей мысли и склонил голову вбок.       — В любом случае, сейчас нужно найти способ их вызволить. Дайте мне немного времени.       А других вариантов, собственно, и не оставалось.