Османская империя, Стамбул. Февраль, 1942 год.
«Я мечтаю построить с тобой семью. И мы обязательно придём к этому. Подари мне такую же красивую дочь, с твоими зелёными глазами и очаровательной улыбкой. Подари мне сына, с таким же упрямым сердцем. Пусть спустя время люди видят, почему я полюбил тебя. О, моя зеленоглазая ведьма» Майсун тысячу раз в пути перечитала письмо Мехмеда и уже успела его выучить. Именно этот отрывок причинял девушке невыносимую боль. Она понимала, что есть большая вероятность того, что эта мечта никогда не сбудется. Карета остановилась у ворот дворца. Майсун впервые видела такой шикарный сад. Она смотрела во все глаза, пытаясь сквозь толщу снега разглядеть хвалёные цветы. Всё-таки столичный дворец был раем на земле. — Майсун, — смущённый Ильяс остановил девушку на пол-пути, — Я хотел сказать тебе кое-что важное. — Не омрачай моё настроение плохими вестями, — закатила глаза девушка и остановилась. Только вот настроение Майсун и так было плохим. Новая порция плохой информации никак больше не сможет повлиять на неё. Характер Майсун, после бунта и безжалостного убийства Церен-хатун, круто поменялся. Но Ильяса это нисколько не испугало. С каждым днём он чувствовал, как его симпатия перерастает во что-то большее. Это стала замечать и сама Майсун. Только делала вид, что не видит этого. До последнего она надеялась, что все эти влюблённые и восхищённые взгляды — выдумка её воображения. — Если вдруг нашего шехзаде всё-таки... Упаси Аллах, — начал он, пытаясь подобрать слова, — То я не хотел бы, чтобы ты ушла вслед за ним, Майсун. Стань моей женой и спаси свою жизнь. — Я обязательно этим не воспользуюсь, — грубо ответила девушка и оттолкнула его в сторону. Но по пути она всерьёз задумалась об этом предложении. Майсун уверенно переступила порог гарема. Подняв голову вверх, она увидела Михримах-султан, которая надменно смотрела на неё. Госпожа была облачена в чёрное платье. Только потом Майсун заметила, что весь гарем погрузился в траур. На душе стало так дурно. Неужели она не успела? От взгяда Майсун по телу Михримах-султан пробежались мурашки. Она заметила, что Хасеки её брата выглядела неважно. Её кожа была неестественно бледной, под глазами большие синие круги, а сама она очень уж схуднула. Похоже, что Майсун по-настоящему переживала. — Веди меня к султану, — увидев, по всей видимости, кизляр-агу, уверенно приказала Майсун. — Госпожа, — протянул он и сложил руки перед собой, — Как можно без позволения повелителя? — Я сказала тебе вести меня к султану прямо сейчас! — закричала она, привлекая внимание наложниц. Евнуху ничего не оставалось делать. Он повёл девушку к султану. Ему было велено отвести её по приезде, что он и поспешил сделать. Сюмбюль-ага не разглядел в Майсун какой-то интриганки, с плохими помыслами, как о ней отзывалась Михримах-султан. Она показалась ему искренней. Но внешность бывает обманчивой. Сюмбюль, как никто другой, прекрасно об этом знал и делать выводы раньше времени не спешил. — Скажи, — тихо начала Майсун, остановившись на пол-пути, — Мой шехзаде... Сюмбюль-ага погрустнел и низко опустил голову. Ему было стыдно перед госпожой, что он смеет её обманывать. Но ослушаться приказа падишаха он не мог. — Шехзаде Мехмед был казнён два дня назад. Услышав эту новость Майсун почувствовала, что воздуха становится категорически не хватать. Она почувствовала, как из-под ног уходит земля. Дотянувшись рукой до стены и проигнорировав помощь Сюмбюля, она осела на пол и стала расстегивать пуговицы на высоком воротнике. Она еле подавила подступающую к горлу тошноту. Её руки затряслись. Спустя пару минут, с помощью Сюмбюля она поднялась с пола. Выражение её лица в миг сделалось враждебным. Она стремительно направилась в покои султана, подгоняя своего сопровождающего. «Тело. Ей нужно было его тело. И она будет его требовать» Подходя к дверям, которые вели в покои султана, Майсун остановилась. Взгляд её упал на факел, висящий у самых дверей. В одно мгновение она схватила его, растолкала стражников, которые не ожидали такого порыва, ворвалась в покои и одним движением закрыла дверь на засов. Султан, который прежде сидел за своим рабочим столом, медленно поднялся и ошарашенно стал глядеть на Майсун. Такого поворота событий он не ожидал. Видимо он забыл, на что могут быть способны женщины в гневе. Он обратил внимание на её болезненный вид и ужаснулся. Ему стало не по себе от взгляда её зелёных глаз. Султан испугался. — Не совершай ошибок, дитя... — прошептал он и про себя зашептал «Бисми лляхи ва билляхи ва мина...» Майсун оставалась у дверей, чтобы лишний раз не пугать падишаха. Её взгляд был пустой. Сама она выглядела усталой и немного напуганной своими действиями. Пока она не успела осознать всю серьёзность своего поступка. Её левая рука, которая была свободна, скользнула на живот. Султан внимательно следил за её действиями, чтобы в случае чего не пропустить её возможного нападения. — Мой ребёнок, — она почувствовала, как слёзы начинают душить её и не давать спокойно говорить. Она помолчала несколько секунд, сглатывая ком, который подступил к горлу, — Я носила под сердцем девочку. Думаю, у неё были бы большие синие глаза, — она вгляделась в султана, — Точно такие же, как и у вас, повелитель. Но моей малышке не суждено больше родиться никогда. Слёзы потекли из её глаза, а по ту сторону послышались крики. Сюмбюль призывал стражникам выбивать двери. — Я не хочу причинить вам зла, — она сделала шаг вперёд, понимая, что если она останется стоять у дверей, то удары по ним, которые обязательно последуют, будут мешать ей говорить, — Я никогда бы не хотела причинить вред семье моего мужа, моего шехзаде Мехмеда, — она зажала левой рукой рот, подавляя истерику. Ледяные оковы, которые всё это время обвивали сердца султана стали таять и ему стало стыдно, что он решил проверить таким образом невинное дитя. Майсун была совсем молодой, но уже успела столько всего вытерпеть. — Надо звать шехзаде Мехмеда, он сможет призвать её к благоразумию, — отойдя подальше, отчаявшись, приказал Сюмбюль-ага и побежал в другую половину дворца. Туда, где сейчас находился шехзаде и безумно волновался. — Мы ехали сюда очень быстро, я так хотела успеть, чтобы объяснить вам о невиновности Мехмеда. Что это я была слишком настойчива, — солгала девушка, надеясь через время пробудить в султане совесть. Ей хотелось, чтобы он мучился, — Но я опоздала на каких-то чёртовых два дня! Майсун со злостью швырнула факел на пол и он сразу же потух. Султан в первый раз наблюдал подобное. Он ожидал, что пламя разойдётся по всем покоям и они вместе с Майсун сгорят. Это был бы логичный конец. Хасеки не могла объяснить, зачем вообще взяла этот факел в руки и напугала бедных стражников, которые явно лишаться своей работы. А может быть и головы. — Я лишь хочу попросить вас об одной услуге, повелитель, — перешла ближе к делу Майсун, — Отдайте мне на воспитание детей шехзаде Мехмеда. Я клянусь Аллахом, что мы уедем далеко и вы не услышите о нас ничего. Маленький шехзаде, что родился три месяца назад и до сих пор является безымянным, не будет никак конкурировать за престол. И ребёнок Мейлишах-хатун, будь это мальчик, — она всхлипнула, вздрагивая от ударов чём-то тяжёлым в дверь, — Позвольте мне познать радость материнства. И отдайте мне его тело Майсун упала на колени и уже не могла сдерживать слёз и криков, которые так долго сдерживала. Султан сделал несколько шагов навстречу к девушке и встал на колени рядом с ней. Он сам заплакал, понимая, какую ошибку он совершил. Майсун-султан блестяще прошла проверку, но какой ценой? — Проси у меня что хочешь, бедное дитя, — он крепко сжал её худую и холодную ладонь. — Майсун! — за дверью послышался встревоженный, до боли знакомый и родной голос шехзаде Мехмеда, — Открой дверь, Майсун! Ты меня слышишь, милая?! Девушка подняла голову и в недоумении уставилась на султана, который виновато ей улыбнулся. Она резко поднялась с колен, наступив на подол своего платья и запнувшись, отворила засов. Перед ней стоял её шехзаде. Растрепанный и не на шутку встревоженный. В слезах она кинулась в его объятия, усеивая короткими поцелуями его лицо. Султан с колен не поднимался. Из глаз его текли скупые слезы, а сам он просил прощения у Аллаха. Это означало одно: Хасеки Майсун-султан прошла проверку. Михримах-султан пришла через несколько минут, когда султан прекратил молиться. Он вытер лицо рукавом своего кафтана и уверенно объявил: — Майсун достойна носить титул законной жены моего сына, — он кинул недобрый взгляд в сторону Михримах, которая услышав эти слова фыркнула, чем и привлекла внимание отца, — Весной будет проведена повторная церемония бракосочетания. Через несколько дней после этого известия, в Египте вспыхнул крупный бунт. А затем народные выступления пробежались по всей столице. Люди были недовольны такой безжалостной проверкой, в результате которой была унесена жизнь невинного ребёнка. — Дорогу! Шехзаде Мехмед Хазрет-Лери! Ильяс, который перекидывался парочкой слов с Фатихом, (это скорее можно было назвать монологом, потому что второй не горел желанием отвечать на вопросы и игнорировал первого) резко дёрнулся и стал оглядываться по сторонам в поисках друга. — Аллах милостивый, — прошептал Ильяс и поклонился. Шехзаде встретил его не слабым ударом в челюсть. Нет, он не знал о том, что его друг был влюблён в его жену. За время пребывания в столице шехзаде много думал и пришёл к одной очень уж интересной мысли. Он вспомнил, как чуть не скончался от оспы, когда получил ранение на тренировке. Рядом с ним было несколько лекарей, которых тщательно проверяли, прежде чем впустить. Только Ильяса никто не проверял. В ту ночь к нему в первый раз явилась Майсун. Она шептала ему одну и ту же фразу: «Он один отличается от всей массы, он желает зла». Сопоставив все факты, он пришёл к выводу, что Ильяс отличался от всех окружающим людей, когда приключалась какая-то беда. — Убирайся вон и никогда не возвращайся! Я решил пощадить тебя только потому, что ты был с Майсун всё это время, пока меня не было! Ильяс не стал выяснять, что конкретно узнал шехзаде и почему прогоняет. Он боялся, что если начнёт споры, то Мехмед вслух произнёсет: «Ты предатель». Он махнул рукой и стремительно стал удаляться, оставляя Фатиха стоять в лёгком шоке, вместе с шехзаде. — Жемчуг у меня с кафтана срезал, — небрежно проговорил Мехмед, когда заметил, что вопросительный взор Фатиха устремлён на него, который сделал вид, что поверил, — Шехзаде Мехмед, — он протянул ему руку. — Фатих, старший сын Фатьмы-ханым, — спокойно ответил мужчина, чувствуя, что шехзаде заставил зауважать себя. Отдать сестру в руки такого мужчины, Фатих был готов. — Рад знакомтву, повелитель ждёт тебя завтра утром. Ты ведь недавно вернулся из разведки? — Где Майсун? — Фатих проигнорировал его вопрос, потому что не любил распространяться о своей работе, — Как она себя чувствует? — Она отдыхает, ей стало дурно. — Ещё бы, — фыркнул Фатих, всем сердцем ненавидя султанскую семью за такой розыгрыш.***
Ильяс-ага бежал по знакомой тропинке, в свой родной дом. Он боялся возвращаться туда, но другого выхода у него не было. «Я ведь больше не предатель» — эхом раздавалось в голове бывшего сокольничего, — «Я ведь был на его стороне». Но какое это теперь имело значение? С самого начала он выбрал играть не по тем правилам, он выбрал не тех людей. Но с другой стороны, без этих людей он не смог бы никогда попасть на службу к шехзаде Мехмеду и подружиться с ним. У Ильяса не было никого другого выбора. Он боялся прийти домой, увидеть свою матушку и сказать ей, что больше не состоит на службе у шехзаде Мехмеда. Она ведь начнёт допрашивать. Как бы до сути не добралась. Ильяс не знал, куда ему податься. Он не мог вернуться к Махидевран-султан, по причине своего отказа от её интриг, в которых сам уже запутался. А если и вернётся, то его уже не примут. — Ясина, сестрёнка! — Ильяс увидел в далеке девушку и неуверенно помахал ей рукой. Невысокая светловолосая девушка выронила из рук корзину с бельём, которое развешивала и бросилась к брату. Это была красивая светловолосая девушка, с нежными чертами лица и вздернутым маленьким носиком. Ясина была для Ильяса самым дорогим сокровищем, его сердцем. Он готов был жизнь отдать за неё. Она единственная, кто всё это время знал о двойной игре Ильяса и нисколько не осуждала его. — Ильяс, я уже не надеялась увидеть тебя живым, такой ужас произошёл! — она обняла брата и стала судорожно искать оберег, который нацепила на него перед его первым отъездом, — Где бабочка? — Я отдал её Мехмеду, — виновато проговорил он и опустил голову, — Она, похоже, его защитила. Он жив. Никакой казни не было... — Что с твоим лицом? — только сейчас девушка заметила небольшое покраснение на левой щеке. — Сестра, — Ильяс тяжело вздохнул и отвёл взгляд, пытаясь подобрать слова. — Конец? — Да... Ясина как обычно поняла его без слов. Она вздохнула и положила руку ему на щеку, на которую пришёлся удар шехзаде. Она всегда знала, что до добра игры брата не доведут. — Надеюсь, тебя не преследуют? — взволнованно спросила она и осеклась по сторонам. — Я бы не привёл в свой дом смерть, никогда! — воскликнул он, — Ясина, родная сестра, свет очей моих. Я полюбил одну девушку, только вот теперь она от меня очень далеко. Я полюбил Майсун-султан. Мне нужна твоя помощь... Март, 1942 год. Перед предстоящим повторным никяхом, султан вызвал Майсун на личный разговор. Он не хотел, чтобы о нём знал Мехмед. Эта девушка, что сумела полюбить его сына искренней и чистой любовью напоминала ему Хюррем. Он тосковал по своей Хасеки, но когда появилась Майсун, то смог забыться. Теперь его мысли стали заняты сыном и его супругой — большой драгоценностью и находкой для этого проклятого дворца. Когда Майсун была на месте, то султан без лишних слов стянул бежевую ткань, которая закрывала одну очень интересную. На красной бархатной подушке находилась корона, сплошь и рядом усеянная драгоценными камнями. Это была легендарная корона Хюррем-султан. — Я хочу, чтобы ты надела её, — попросил султан. Сулейман взял корону в руки и кивнул в сторону большого зеркала. Майсун послушалась и подошла, после чего султан аккуратно надел на её голову легендарную корону Хасеки Хюррем-султан, сделанную ювелиром Беширом-агой. Майсун безумно волновалась. Она думала, что носить её будет неудобно, но к большому удивлению, корона оказалась не слишком тяжёлой. — Я хочу, чтобы ты надела её после никяха и прошлась по гарему, как это сделала Хюррем несколько лет назад, — султан хихикнул, вспоминая былые времена с теплотой на душе. — Для меня это большая честь, повелитель, — восхищённо проговорила девушка, глядя на своё отражение в зеркале. — Хюррем была самой лучшей женщиной, которую я встретил на своём пути. Я рад, что Аллах послал мне её, — начал султан, окунувшись в воспоминания, — Она была ревнивицей, каких свет не видывал. — Вы давали ей повод для ревности? — Скажу больше, Майсун, я был глупцом, — вздохнул султан, — Однажды она ворвалась в мои покои с кинжалом, порезала свою ладонь и мы крупно поругались. Говорила: «Или наложница уйдут, или я уйду». Я выбрал её. — Хюррем-султан была бесстрашной женщиной. Мне уже столько о ней рассказали. Я бы хотела... — Повелитель! — в покои ворвался Бали-бей, — Мы нашли Хюррем-султан!