Love Bites

Кас был в аду. — Кажется, кого-то стошнило на тарелку, — сообщил Кевин, протягивая её Касу, будто тот хоть в одной из вселенных захотел бы её взять. — Я мою посуду, — запротестовал Кас, выдернутый из своего тихого убежища на мойке криком Кевина, от которого из рук выпало полотенце. — Телесные жидкости — не моя забота! Я не буду это трогать! Из нас двоих ты орудуешь тряпкой и шваброй, Кевин. — Но Кас, — заскулил Кевин. — От неё воняет! — Я заметил. — Кас наморщил нос и неожиданно для самого себя протянул руку за тарелкой. Всё-таки желание угождать людям иногда выходит ему боком. — Ладно. Я вымою её. Но я не уборщик. Судя по тому, как Кевин засветился от облегчения, он наверняка набросился бы на Каса с объятиями, если бы тот не выставил перед собой щитом заблёванную тарелку. — Спасибо, Кас! Ты лучший! — Знаю. Вздохнув, осторожно, чтобы не расплескать содержимое тарелки, Кас попятился к распашным дверям и добрался до угла кухни, где мыли посуду. Он погрузил тарелку на дно большой мойки — которую он, как на зло, только что вычистил — и промыл её шлангом. В зале последние посетители заканчивали со своими ужинами, что вселило в Каса надежду уйти домой через полчаса с небольшим. Тщательно отмыв тарелку, он вновь критически её осмотрел. И, в итоге решив, что лучше перебдеть, подошёл вместе с ней к мусорке. — Почему ты выкидываешь тарелку в идеальном состоянии? — спросила Ханна, бедром распахнув служебную дверь — руки у неё были заняты высокой стопкой бумаг. — На неё кого-то стошнило, — сухо объяснил Кас, застыв на месте с занесённой над мусорным ведром тарелкой. — Фу-у, — скривилась Ханна и жестом разрешила отправить её в утиль. — Доверюсь твоей оценке. Только не говори Заку, что мы выбрасываем посуду. Даже если на ней побывает сочетание всех телесных жидкостей, он такое расточительство не оценит. Ханна являлась владелицей и менеджером кафе «Небесные Тела», однако Захария Стайн, к несчастью, был её партнёром по бизнесу и инвестором. И в то время, как Ханной движила любовь к еде, кофе и людям, Зака — скупого бизнес-магната, сдававшего ей в аренду здание — волновали только деньги. Вдобавок к этому он был мерзким развратным ослом, которого им придётся терпеть до тех пор, пока Ханна не сможет выкупить кафе. И они терпели. Скрепя сердце. — Сегодня задерживаться не будешь? — спросил он у Ханны, выдавливая щедрое количество мыла на ладони. — Надеюсь, что нет. Завтра не должно быть много народу, так что буду весь день заполнять счётную книгу, а для этого мне нужно хорошенько выспаться. Кас нежно улыбнулся Ханне — лучшей подруге со времён учёбы в колледже, которая взяла его к себе на работу, когда все работодатели отклонили его кандидатуру. — Ты же знаешь, что я могу помочь тебе с бумажками, Ханн. Она вздохнула. — Знаю, Касси. Но мы не сможем оплатить и половину твоего труда, так что принять твою помощь будет нечестно. О чём я говорю всякий раз, когда мы заводим этот разговор. — Она окинула его беззлобным взглядом и направилась к распашным дверям. — Как скажешь, Ханна. Если вдруг застопоришься, то знаешь, где меня найти, — поддразнил он подругу, у которой были не лучшие отношения с числами. — Извините, не все тут закончили факультет математики с отличием, — в тон ему ответила Ханна и остановилась в дверях. — Кстати, мне пришло приглашение на свадьбу Михаила от твоей матери. Кас застонал. — Извини, она невыносима. — Ничего. Если нужно снова изобразить твою девушку, — Ханна помахала рукой, — то я всегда готова. — Я ценю предложение, но так она нас раскусит. По идее, с начала наших отношений прошло восемь лет, так что если ты не хочешь притвориться женой или беременной, то мне придётся придумывать другой вариант. Наверное, скажу ей, что не смогу прийти. Кастиэль сделал вид, что не заметил, как омрачилось лицо скрывшейся за дверью Ханны после его слов. Дело было не в том, что Касу не импонировала Ханна: на самом деле, она ему очень нравилась. Она была привлекательной, доброй и забавной. Просто Кас выделял эти черты как в лучшей подруге, а не девушке, и в ином свете видеть её не мог. Теперь, оглядываясь назад, он всё больше уверялся, что их затея притвориться парой, чтобы мать Кастиэля отвязалась от него, была ужасной. Яростно потирая друг об друга руки под краном, Кас тихо вздохнул. Он чувствовал себя загнанным в угол между краховыми попытками устроиться на работу по специальности, полученной в колледже, (да в целом на любую работу, лишь бы пробиться на неё без помощи добродушной Ханны) и между вечным дыханием Наоми в затылок. Мать как-то сказала, что он стал её главным разочарованием. Учитывая, какими ужасными людьми были его братья, слова эти вдребезги разбили ему сердце. И то, что он отказался от продолжения так называемого «семейного бизнеса», было в её глазах непростительным. Кас уже свыкся с выбранной работой, но сомневался, что мать когда-либо сможет с ней примириться. Однако в последнее время он всё чаще ловил себя на мысли, что по горло увяз в рутине. Эти слова всерьёз взволновали Ханну. Она сказала, что виной тому переставшие действовать таблетки от тревожности и что у него могла быть депрессия, но Кастиэль не понимал, как это знание могло ему помочь: с нынешней зарплатой о лечении оставалось только мечтать, да и страховки у него не было. Назвать мытьё посуды в кафе при астрономическом музее работой мечты он не мог. К несчастью для Каса, его социальная тревожность во время собеседований на работу давала о себе знать с такой силой, что он не мог вымолвить и слова. Вот так он и оказался посудомойщиком в кафе Ханны. По крайней мере, зарплаты здесь хватало на аренду задрипанной квартирки. Но в оплате остальных счетов ему до сих пор приходилось полагаться на Наоми, что оставляло горький осадок. Неоднократно он задумывался об устройстве на вторую работу, и даже проходил на собеседования, но заканчивались они, как и все предыдущие, грандиозным провалом. Из-за тревожности попытки найти хорошую работу летели к чертям, а из-за этого, в свою очередь, к чертям летела вся его жизнь, и большая часть его времени уходила на занятие самобичеванием. Кас вытер руки и ещё раз проверил, успела ли накопиться грязная посуда, которую придётся вымыть перед закрытием смены и уходом домой. Выглянув через дверь в зал, он увидел, как тучный, темноволосый мужчина с выраженным британским акцентом отчитывал Кевина, прожигая его суровым взглядом. — И ты… — мужчина ткнул пальцем в грудь Кевина, — И ты ещё хочешь за такое чаевые? — Я… я не просил… — пролепетал Кевин, шагнув назад от кассового прилавка, чтобы оказаться вне зоны досягаемости пальца. Кас нахмурился. Кевин, устроившийся к ним совсем недавно, был самым молодым сотрудником. И работал он на совесть. Порой с ворчливыми комментариями, но Кас относился к этому с пониманием — всё-таки от посетителей по ту сторону прилавка можно всякого натерпеться. — У вас возникла проблема? — поинтересовался Кас, встав за спиной Кевина и положив ему на плечо ладонь в знак поддержки. — Вы менеджер? — мужчина повернулся к Касу и быстро оглядел его с ног до головы. Завидев повязанный на нём сырой фартук, он скривился в насмешливой ухмылке. — Понятное дело, что нет. Позовите менеджера! — потребовал мужчина, стукнув по прилавку кулаком. — Хорошо, сэр, — проворчал Кевин. — Я прошу вас подождать минуту, Ханна должна… — Ты думаешь, что с твоей стороны уместно просить меня подождать? Рот Кевина раскрылся, но ни единого звука оттуда не вырвалось. — Сходи за тряпкой и начни протирать витрины, — мягко велел ему Кас и, выпроводив к дверям, вернулся к низкорослому разгневанному мужчине, смерив его бесстрастным взглядом. — Что произошло? Ханна скоро подойдёт, но я уверен, что мы сможем решить вашу проблему до её прихода. — Мне подали пережаренный стейк. — Давайте я… давайте я попрошу работника забрать стейк, и мы приготовим вам… — Я уже съел его и хочу, чтобы его вычли из счёта! Кас в недоумении хлопнул ресницами. — Н-но… вы же его съели. Если бы вы попросили… — Он был ужасен! Кастиэль вздохнул. — Я позову повара, сэр. — Эллис был высоченным парнем, вселяющей страх горой мышц. Этот слизняк наверняка в обморок хлопнется, когда к нему выйдет всеми любимый шеф Небесных Тел. Глубокими вдохами выравнивая подскочившее сердцебиение, Кас мысленно похвалил себя за спасение Кевина и побрёл обратно на кухню. Когда Эллис вышел оттуда разбираться с наглым бриташкой, Кас наконец-то добрался до последней партии немытой посуды. Которая за время его отсутствия успела увеличиться чуть ли не вдвое. Вот же ж… Придётся попотеть. Вечер обещал быть долгим. Впрочем, по-другому и не бывало.

_________

Дин вскинул руки над головой и потянулся вверх, морщась от хруста в позвоночнике. Выбравшись с водительского места любимой Импалы, он закрыл дверцу и благодарно похлопал машину по крыше. Сегодняшний день, проведённый за рулём в разъездах между тремя филиалами ИП, порядком измотал его. С малых лет он подрабатывал на Автосвалке Сингера, а когда старик скончался, Дин унаследовал его скромный бизнес. С тех пор он жил там, и в скором времени к нему переехал вернувшийся из калифорнийского колледжа Сэм. Постепенно Дин расширял бизнес: сначала открыл в городе автомастерскую, а затем — небольшой детейлинг-центр для раритетных машин. Попытки управлять тремя фирмами выжимали из Дина все соки. Но несмотря на то, что несколько месяцев он едва сводил концы с концами, они с Сэмом успешно обходились без посторонней помощи. Другого Дину было и не нужно. По правде говоря, Сэм уже не первый месяц приставал к нему с просьбой нанять человека для работы с документацией, но пока что Дину более чем хорошо жилось независимым. Дин распахнул входную дверь. — Сэм, ты дома? — Я тут! — крикнул из кухни брат, высунув голову в дверной проём из дальнего конца коридора. Он до сих пор не переоделся в домашнее из костюма, который таскал на работу в юрфирме «Миллс & Хэнскам», и его изнеможённый вид мог посоревноваться с уставшим лицом Дина. Дело уже близилось к ночи, но ведение бизнеса зачастую вынуждало работать в поте лица чуть ли не весь день. Несмотря на то, что рабочие будни тянулись бесконечно долго, они приносили Дину удовольствие. Да, он нередко встречал конец рабочего дня будучи вымазанным в машинном масле, зато зарабатывал деньги честным трудом и имел возможность приглядывать за младшим братом. Всего пару лет назад он мог только мечтать о такой жизни. Отец их был несколько старомодным, посему свято верил, что Дин обязан следовать традициям семьи. Дин бы никому в этом не признался, но самая малая часть внутри него вздохнула с облегчением после смерти Джона. Теперь они с Сэмом остались одни, но в целом оба были довольны жизнью. Порой им становилось одиноко, но таков уж их удел. По крайней мере, они были у друг друга. Дин снял грязные ботинки и стянул с себя коричневый комбинезон, оставшись в поношенных джинсах и футболке с логотипом Metallica. Перебросив рабочий комбинезон через перила лестницы, а ботинки оставив возле двери, он прошёл на кухню и с зашевелившимся в животе подозрением принюхался. — Пытаешься что-то приготовить, Сэм? — Пытаюсь? — словно оскорбление повторил Сэм и, повернувшись, погрозил ему грязной лопаткой. — Если я готовлю что-то, не состоящее на девяносто процентов из беконного жира, ещё не означает, что это не еда. — Господи, что это такое? — спросил Дин, наморщив нос. — Кое-что вкусное. — Да ты бы в жизни такого не сказал, будь оно на самом деле вкусным! — возразил Дин, втиснувшись на кухню и попытавшись через плечо брата глянуть, что творилось на плите. Сэм завертелся из стороны в сторону, пресекая его попытки. — Зато полезное! — Боже, — застонал Дин. — Снова твои эксперименты. Скажи, что это не семена льна. И не ебучая капуста. Я ведь говорил, чтобы никакой больше капусты в доме! Сэм взмахами лопатки отогнал его прочь от плиты. — Готово будет как минимум через час. Тебе разве не нужно сегодня покормиться? Иди, пока я готовлю. — Эй, — возмутился Дин. — Кто из нас тут главный? Сэм громко рассмеялся. — Да чёрт бы разобрал, но точно не ты. Дуй на охоту. Вернёшься как раз к холодному пиву. Ласково похлопав брата по плечу, Дин вышел в коридор их слегка обветшалого, но от этого не менее любимого дома. Бобби не питал особой слабости к роскошным интерьерам, а братьям важнее было рабочее состояние, нежели внешний вид. Тем не менее, они старались не запускать этот дом. В детстве они проводили здесь немало времени всякий раз, когда Джон проездом через Су-Фолс навещал Бобби или оставлял их у него, а сам отправлялся в очередную опасную поездку с неизвестной целью. Ничего роднее этих стен, хранивших не только хорошие, но и горькие воспоминания, у братьев Винчестеров не имелось. Поведя плечами, Дин направился обратно по коридору к входной двери, а затем повернул к лестнице. Сэм был прав: ему пора было слетать на охоту. В последнее время он стал быстрее уставать, а солнце сегодня казалось слишком уж ярким. Испустив сокрушённый вздох, Дин поплёлся на второй этаж старого дома. В спальне Бобби были самые большие стеклянные окна, которые Сэм с Дином в шутку называли «дверцей для летучих мышей», и потому решили не занимать её. Через окна этой спальни они улетали и возвращались домой, чтобы не привлекать внимание соседей. Не сказать, чтобы в особой близости к свалке кто-то жил, но осторожностью пренебрегать было нельзя. Эта комната была почти не обставлена (всё-таки в гости они никого пригласить не могли), и кроме вешалки, корзины для белья и старого комода здесь толком ничего не имелось. Бóльшую часть деревянного пола покрывал мохнатый ковёр коричневого цвета. В комоде хранилась одежда и несколько полотенец на случай непредвиденных ситуаций, без которых, несмотря на то, что братья давно наловчились превращаться без помощи, всё равно не обходилось. Дин стянул с себя футболку, встряхнул её и повесил на вешалку. Туда же отправились снятые джинсы, а боксеры полетели в корзину для белья. Из окна, в беззвучном мраке ночи, открывался вид на свалку. Два здешних работника: Мик и Бенни, давно разошлись по домам. Прохладный ветер, ворвавшийся через открытое окно, приятно обдал голую, усыпанную веснушками кожу. Хрустнув шеей, чему всегда возмущался Сэм, Дин довольно простонал от разлившегося по телу чувства свободы и, разведя руки в стороны, размял мышцы и по привычке прохрустел пальцами. На лице растянулась задорная улыбка, и он опустился на пол, приняв позицию низкого старта. Три быстрых шага, и он взмыл вверх. Превращение происходило на лету: человеческое тело уменьшалось и темнело, зубы заострялись, на смену упругим очертаниям светлой подтянутой фигуры приходила плотная кожа и покрывавший её пушистый мех. С радостным пронзительным криком Дин взмыл ввысь над скоплением полуразобранных машин во дворе, по спирали взлетая всё выше и описывая головокружительные петли, чтобы просмаковать знакомое ощущение ветряного потока под крыльями. — Дин! Кончай выделываться и вали уже! — заорал из открывшегося кухонного окна Сэм. С угрюмым писком Дин развернулся спиной к дому и растворился в ночи, полетев на далёкий запах тёплой крови.