Два сердца, одна палатка

— В строй.       Русый выдохнул, шагнув назад. Ещё раз осмотрев детей, она расстроенно фыркнула и скомандовала всем разойтись по комнатам. Кучерявый переглянулся с другими вожатыми, чуть кивнув головой и почти переступил порог комнаты, как вдруг его окликнули: — Шастун, останьтесь.       Сердце пропустило удар, но потом снова застучало, а мысли в голове немного перепутались. Парень развернулся на женщину. — Да, слушаю вас. — Со змеиным спокойствием сказал младший.       По началу у неё, даже пропал дар речи, но быстро собравшись, она вдохнула воздух и выпалила: — Это же ты был возле изолятора!       Антон удивился, скривил лицо и посмотрел на неё так, будто она его оскорбила. — Знаете, что? Вы можете устанавливать здесь любые порядки, вместо Павла Алексеевича, но хамить мне и «тыкать», я не позволю.       Калачева видимо задумалась над тем, что, и правда, без основательно хамски говорит с вожатым, поэтому прочистила горло и негромко сказала: — Извините. За беспокойство. — Добавила она в конце.       Внутри высокого ликовали все нервные клетки, нейроны головного мозга и три извилины, которые согнулись обратно, думая, что это конец. Он кивнул и заходя в свои апартаменты, закрыл перед её носом дверь. «Выкуси, мымра», — довольно подумал худощавый.       Иванченко и Загайский уже были за пределами лагеря. Звуки щебёнки отдавались в ногах и ушах. — Через три минуты отходит автобус. — Оповестила девушка, задыхаясь от нагрузки.       Рюкзак на плечах парня болтался из стороны в сторону и закрепляя лямки сильнее, Макс схватил Олесю за руку, ускоряясь. Ей не осталось ничего, кроме, как бежать за ним, глотая воздух ртом. Показались большие фонари. Вожатый замахал рукой, чтобы транспорт остановился, но тот, кажется, считал «Кто не успел, тот опоздал». — Нет, нет, пожалуйста, остановитесь! — Закричала брюнетка, махая руками водителю.       На удивление, автобус затормозил и радостные ребята рванули в него. Оплатив проезд наличными, они сели на одну сидушку, пытаясь отдышаться. — Подскажите, сколько до города ехать? — Спросил Загайский, смотря на шофёра. — Полтора часа без пробок. — Ответил мужчина, поправляя бумажные деньги, скреплённые зажимом.       Максим сел обратно на сиденье, держась за поручень, оглядываясь назад. Кроме них в автобусе сзади уселся мужчина, лицо которого было закрыто кепкой. «Наверное, рабочий с вахты», — подумал вожатый.       Утро означало лишь одно — ещё один день в изоляторе, марширование, читальный зал и контроль. «Надеюсь, что Олеся с Максом уже в городе», — подумал Шастун, пережевывая бутерброд с сыром, бездумно смотрел в тарелку. Арсения на завтраке не было, наверное, мымра решила, что будет кормить его после отрядов. «Боже, Арс, скажи, пожалуйста, что тебя не спалили на бумажке и ты теперь там не на пожизненное», — промелькнула мысль. Отгоняя её подальше, парень допил чай и поднялся с места. — Где Загайский и Иванченко? — Прозвучал крик мымры.       «О, началось в колхозе утро», — подумал высокий. Вожатые переглянулись и Оксана кивнула головой. — Суркова, где твоя напарница? — Строго спросила Калачева, сложив руки на груди. — Они вместе с Максимом, видимо, убежали из лагеря. Какой-то любовный роман у них.       Татьяна Петровна начала почти задыхаться, когда услышала слово «любовь». В её лексиконе не было таких слов и это вводило женщину в ступор. Она надулась, как жаба и снова противно сказала: — Найти их!       Время пролетело быстро. Без телефонов было довольно страшно ехать в город, но Олеся знала его, как свои пять пальцев, поэтому пересев на другой автобус, они двинулись в сторону прокуратуры. Люди в форме, классических рубашках и туфлях вызывали мандраж, особенно, когда ты одет в джинсы и худи. На входе сидела женщина, которая сразу же осыпала ребят вопросами: — По записи? К кому? Ко скольки? — Нет, мы ищем Павла Алексеевича Волю. По делу Выграновского Эдуарда. — Добавил парень, смотря через небольшую щёлку на женщину.       Та закатила глаза, откатилась на стуле к огромной коробке и порывшись там, снова подъехала к своему рабочему столу, всё также игнорируя вожатого. Послышались звуки клацания компьютерной мыши и через пару минут она ответила: — В тридцать третьем кабинете. — Спасибо. — Проговорила Иванченко, ускоряя шаг, чтобы успеть за Загайским, который уже шёл по коридору.       Кабинет находился на первом этаже. Заглянув в него, ребята никого там не увидели. Пусто. — Придётся ждать здесь. — Сказала брюнетка. — Сядем там в холле, вдруг будет проходить мимо, заметим. — Предложил парень.       Вставая со стула, Максим случайно задевает какого-то мужчину плечом. Тот поворачивается на них и долго смотрит. — Павел Алексеевич, а мы вас искали. — Заговорила первая Оксана. — А чего это вы тут делаете? — Спросил их мужчина, подгоняя рукой и осматриваясь по сторонам. — У нас в «Лесном»... Хм... — Сказал Заяц, прокашлявшись. — Давайте где-нибудь расскажем вам подробнее, может куда-нибудь отойдём? Желательно, вообще, выйдем отсюда.       Директор удивился и оповещая девушку секретаря, сказал, что отойдет на перерыв. Она мило улыбнулась ему, но замечая рядом с ним ребят, снова закатила глаза и откинулась на спинку кресла. «Странная», — подумала Олеся, пытаясь успеть за ними. Когда Волю ввели в курс дела, он удивленно посмотрел на них и схватился за голову. Мужчина явно представлял себе проблемы и переполох, но точно не детский концлагерь, вместо уютного детского лагеря. — Что же теперь делать? Мне и тут надо быть, и там. — Задумчиво произнёс Павел. — Уберите Калачеву с поста главной и назначьте, да, ту же Утяшеву! — Негромко выразила своё мнение вожатая.       Директор посмотрел сначала на неё, а потом перевёл взгляд на парня. Загайский положительно кивнул. Отвечая кому-то на звонок, Воля пробубнил, что перезвонит позже и положил телефон на своё место.       В лагере, тем временем, был настоящий переполох. Весь персонал, включая лесничего, шерстили окрестности, пытаясь найти двух сбежавших вожатых. По мнению мымры далеко уйти они не могли, тем более без вещей. Она злилась и пыхтела, когда в очередной раз к ней приходил сотрудник и говорил, что никого не нашёл. Через пятнадцать минут кто-то громко завопил: — Вот они! Татьяна Петровна! — Это была повариха из столовой. — Поглядите на них!       Толкая девушку и парня вперёд по коридору, толстая женщина в кухонной форме, подвела их к зам директору. Калачева одобрительно фыркнула и махнула рукой. — И где вы шлялись? — Надменным тоном спросила она.       Ей никто не отвечал, опуская лица в пол. За этим наблюдали ребята, вылезшие из читального зала и несколько вожатых. Среди них был Антон, волнительно оглядывающийся вокруг, не наблюдая Павла Алексеевича. «План провалился?», — волнительно подумал он. — Так и будете молчать? — Крикнула злая женщина и когда ответа всё также не последовало, она завопила. — В изолятор обоих на неделю!       Толстые руки поварихи схватили под локти ребят и сильно толкнули в обратную сторону. — Не надо никого вести в изолятор. — Прозвучал басистый знакомый голос, который заставил всех обернуться и с замиранием наблюдать.       Натыкаясь взглядом на мужчину, ладони женщины расцепились и она мило улыбаясь, начала поправлять свой фартук и волосы, вывалившиеся из под шапочки. Павел Алексеевич оглядел весь этот беспорядок и заявил: — Татьяна Петровна, спасибо, что заменили меня. Я больше не нуждаюсь в вашей помощи. — Но... — Хотела было возразить Калачева. — Вы можете собирать свои вещи. — Грозно на неё посмотрев, ответил он.       На этих словах мымра злобно надулась и оглядев окружающих, потопала в кабинет, звеня каблуками. Толпа ротозеев ликовала. — И телефоны всем верните, пожалуйста. — Крикнул директор ей в след. — Нельзя вас, даже на недельку оставить. — Грустно улыбнулся Воля и посмотрел на детей.       «Вот бы Арс видел эту победу!», — радостно подумал Шастун, а потом резко вспомнил, что дело ещё не сделано. — Павел Алексеевич! — Высокий подбежал к директору, прорываясь через бубнящую толпу школьников. — Привет, Антошка! Как ты? — Худой пожал ему руку и оглядев пространство, вновь обратился к студенту. — А где Арсений? — Вот, по этому поводу я и хотел поговорить. — Сделал паузу русый. — Он в изоляторе.       Глаза Воли расширились. Он, наверняка, мог подумать, что здесь всё плохо, но до такой степени. «Это насколько нужно быть психованную дурой и ненавидеть всех, кроме себя?», — промелькнула мысль в его голове. — Ну-ка, пошли! — Паша взял худощавого за плечо и двинулся в сторону изолятора, было видно, что он настроен решительно.       Путь до тюрьмы составил пару минут. Пока кучерявый поспевал за директором, тот расспрашивал его обо всём, что происходило, пока он отсутствовал. Двери впереди распахнулись и глаза ослепил слишком яркий свет от белых стен, пола и потолка. Не понятно для каких целей это помещение разукрасили в такой маркий цвет, вопросов было много и все они сейчас лишние. — Добрый день. — Уныло начал говорить охранник, но подняв голову и увидев Волю, тут же исправился. — Добрый день, Павел Алексеевич! — Добрый, добрый, Панфил. — Мужчина оглядел коридор, в котором была мёртвая тишина и посмотрев снова на сторожа, спросил. — Где заключённый? — В шестой палате. — Чуть раскрасневшись ответил он, доставая ключи из кармана.       Антон одарил мужчину в форме презрительным взглядом. «Как можно было потокать этой мымре?», — с отвращением подумал парень, следуя за директором, который, скорее всего, думал примерно также. Ключ протиснулся в металлическую скважину и проворачивая его два раза, дверь открылась. На койке сидел Попов, на котором не была лица: парень был чуть схуднувшим, унылым и с размытым взглядом, который упирался чисто белую в стену. — Арс, Арс! — Крикнул Шастун, подбегая к старшему и обнимая его за плечи. — Арс, ты как? — Смотря на него, спросил вожатый.       Голубые глаза будто ожили, задвигались и оглядывая знакомое лицо, Арсений ответил: — В порядке... вроде. — Очкастый обернулся и увидел в дверном проёме Волю.       Взгляд шатена бегал туда-сюда, пытаясь понять — снится это ему всё или нет. Он ответно обнял русого и улыбнулся. «Кажется, нет». Захотелось прильнуть к щеке, поцеловать в губы, потереться об этот нос своим, задевая маленькую родинку на кончике, просто тихо дышать рядом и слышать чужое дыхание в ответ. Хотелось быть рядом и никуда никогда не отпускать его. Попов мазнул губами по гладкой щеке, его не волновало то, что на них кто-то смотрел. Они пережили эту неделю, всё кончено и всё обязательно будет хорошо. — Так, голубки, давайте, потом будете нежиться. – Прочистив голос, сказал Павел Алексеевич, улыбаясь и смущаясь от увиденного.       Выходить из светлого помещения было одним из приятных ощущений за последнее время. Красные слезящиеся глаза Арсения, наверняка, пройдут не скоро. — Антош, зайдите в медпункт. — Кивая на вожатого, попросил Воля.       Высокий мотнул головой и они разошлись в разные части корпуса. Русый посмотрел на старшего и улыбнулся. — Я рад, что мы снова вместе. — Я тоже. Я очень скучал. Вы нашли записку? — Спросил голубоглазый, волнуясь был ли он им полезен. — Да, это ещё одна смешная история в копилку. — Засмеялся студент, зажмуриваясь. — Вечером расскажу.       «Как же мне не хватало этого смеха, этой улыбки и зелёных глаз», — внимательно разглядывая морщинки и ямочки на лице, подумал Попов. Этот парнишка успокаивал, просто находясь рядом.       Парни зашли к врачу в кабинет. Тот осмотрел пациента, закапал капли и выписал противовоспалительные таблетки. Антон отвел коллегу в комнату, а сам побежал обратно к отряду, вспоминая, что дети остались без контроля. Отряд на удивление уже играл в настольную игру. Серёжа с Данилом, как обычно, уже учинили что-то, что сейчас нужно будет разгребать Шастуну. Ничего не менялось. Но после «концлагеря Калачевой» хотелось видеть живых детей рядом, слышать смех и радоваться вместе с ними. Поэтому высокий просто улыбнулся на весь этот беспорядок, присел рядом за стол и кинул кубики.       Вечер наступил быстро. Ужин прошёл так спокойно, а еда была настолько вкусной, что ребята съели всё до последней крошки, прося добавку. Пришлось закупаться булочками и сосисками в тесте. Арсений выглядел довольно выжато, но хотя бы поспал пару часов в темноте и на мягкой кровати. Дети при виде него, побежали обниматься, подпрыгивая и смеясь. На это приветствие нельзя было холодно ответить, поэтому шатен расцвел на глазах, обнимая каждого.       После отбоя вожатые решили собраться все вместе, поговорить про пережитую неделю, похохотать во весь голос и пригубить по рюмочке вина, которое провезли с собой из города Олеся с Максом. — А меня, как осенило ночью, я вскочил с кровати и рванул на улицу. Побежал за корпус к изолятору, залез в куст можжевеловый, куда, вообще, полез? Зачем? А эта мымра, как выскочит на своих каблуках... Я думал, мне кранты! — С выражением рассказывал худощавый, выпивая до дна напиток.       Все вокруг смеялись, особенно Арсений, который и подумать не мог, какими силами Антон достал расписание автобусов. Но больше всего вожатые хохотали от истории Попова, который рассказал, как он эту бумажку выкинул.       В комнате было прохладно. Сквозняк гулял через открытое окно. Но даже, когда Катя прикрыла его, по телу ещё несколько десятков минут шла дрожь. Шастун прижался к голубоглазому, обнимая за коленку и устроился головой на бёдрах. Ребята продолжали шутить и делиться впечатлениями. Высокий потянулся за новой стопкой алкоголя, задевая рукой ногу шатена, отпив немного, он лёг обратно, ощущая затылком, что уже лежит не на мягких ногах, а на твёрдом члене, который видимо встал из-за этих прикосновений. На самом деле, почти полторы недели без нежностей и ласк Попову были, как шоколадка за стеклянной витриной, поэтому тело реагировала на любое движение, касание и шёпот. Антон будто подумал о последнем мгновенно, приподнялся, сел на колени и прошептал: — Может уйдём? — С надеждой в глазах, спросил младший.       Тот кивнул и поправляя джинсы, встал с пола. Прощаясь, они вышли и прямо в коридоре Арсений прижал русого к стене, касаясь его губ. От них обоих разило спиртным и это ещё больше раззадоривало. Горячее дыхание над ухом и лёгкий запах вина. — Давай зайдём в комнату, вдруг нас увидят. — Тихо сказал кучерявый, таща старшего за руку в апартаменты.       Отрываясь от манящих покусанных губ, очкастый будто в замедленной съемке на Полароид, переступил порог и дернул дверь на себя, поворачивая ключ. Влажные поцелуи накрыли нежную шею, спускаясь ниже. Руки оглаживали торс под футболкой, а вздохи от нехватки воздуха в лёгких раздавались над ухом каждые десять секунд.