choice

Бедный грум, преисполненный виной, ждал у крыльца поместья. Он стоял у стены, спрятавшись на тот случай, если насильник их молодого господина вернётся. Ему запрещалось заходить в дом, как и всем, кто не состоял на домашней службе. На подъезде показался всадник, но в ночной темноте невозможно было разобрать, кто это. Может это слуга, что увез лекаря? Но они только недавно уехали. Грум, собрав силы, выступил вперед, крепко сжимая двуствольное ружье: хозяйка осталась вдовой, а молодой господин и вовсе измученный и снасильначный, кто будет их защищать, если не альфы поместья? Днем грум отступил, побоявшись и за себя, и за свою семью, что останется без кормильца. Но сейчас он не один. Все слуги единогласно договорились, что больше не позволят обидеть омег этого дома! — С тобой я позже поговорю. — единственное, что сказал, когда милорд соскочил с лошади прямо на скаку. Грум, растерявшись, бросился к коню, чтобы успокоить. По тону графа он не разобрал, что в голосе было больше: угроза или обещание. Граф тем временем, озираясь, взбежал наверх. Он начал было прислушиваться, но такая необходимость отпала: возле дверей Хосока стоял смутно знакомый лакей. Тот тут же отворил дверь и отошел, пропуская прибывшего альфу. Ким прошел через узкую гостиную, в которой столпились несколько слуг-омег, зашел в спальную комнату и обомлел: на постели лежал мертвенно-бледный Хосок. Тот самый Хосок из страшного зимнего сна! На его губах лежала припарка, а по бокам грелки с горячей водой. — Он просто спит. — у окна стоял Пак Чимин. Выглядел паршиво: уставшим и потрепанным. Госпожа Сынчоль, что сидела в ногах Хосока, выглядела не лучше. — Он в порядке…физически. — Это лекарь сказал? — глухо спросил граф. — Он только недавно уехал. — ответил Пак. Ким на него резко обернулся. — У тебя была единственная задача — позаботиться о Хосоке. — холодно, разделяя каждый слог, процедил граф. Его бешенство закрутилось с новой силой, как только увидел бессознательное тело омеги и всем нутром почувствовал боль и унижение, что пережил тот за сегодня. — Нести ответственность за него. Пак выпрямился. Он моментально понял, что граф сейчас к нему обращается как к вассалу, а не другу, поэтому исход этого разговора мог быть любым. — Он был с сопровождением, милорд. Не пресекал грани- — Сопровождение? — граф не двигался, но создавалось впечатление, что он заполонил собой все пространство. Дышать стало тяжело. Пак прочистил горло. — К озеру, где его чуть не загрызла стая койтов?! — Милорд, я не- — Ты обязан был не отправлять с ним сопровождение, а самому сопровождать, чтобы этого не случалось! — граф резко отступил, часто дыша. Омега не двигался. Его даже голоса не тревожили. Насколько глубоко в себя уйдет этот омега, который даже ото сна отойти не хочет? — Изрешетить любого, кто к нему прикоснется. Вот что ты должен был сделать. — Вы же…не сделали этого? — безнадёжно подал голос Чимин. — Господи, вы ведь не убивали этого адвоката? — Мои запланированные два дня растянулись на все четыре, потому что этот адвокат, — граф выплюнул это слово, будто ругательство, — творил нечистые дела, крупно подставляя … — графу не хотелось выражаться при вдове, поэтому перевел дыхание, — чересчур амбициозного покойного Кана. И каково было мое удивление, когда меня на всем скаку встретил слуга этого дома, на коленях вымаливающий прощение и вмешательства. Вмешательства, Пак! Будто я на одном только «вмешательстве» остановлюсь. — Черт тебя дери, Ким! — вскричал Пак, отбрасывая покорность. На кону стояла их свобода. — Где его труп? Ты понимаешь, что прикончил скверта? Ты, аристократ! Проклятье! — Пак быстрым шагом выскочил вон, затем тут же вернулся. — Свидетели есть? — Полно. Я не намерен был действовать скрытно, напротив, публично наказал того, кто обидел Кан Хосока. — Ты не в своем уме, Сокджин! Скверты тебя вздернут за такое! Ким без слов достал из кармана аккуратно сложенную лицензию. Чистую, не помятую, которую бережно доставил из самой столицы. — Никто не посмеет обвинить меня в нападении. — граф косо посмотрел на Пака. — Но успокойся, к сожалению, я вынужден был оставить его в живых. — Растерзанным, но живым? Граф длинно выдохнул. — Не зарывайся, я оставил его в живых не из-за твоих страхов! — Ким обратился к вдовствующей омеге. — Я останусь с ним, можете идти отдыхать. — это даже было не предложение, а скорее наказ. Госпожа Сынчоль перед уходом поцеловала омегу в лоб и тихо удалилась, за все время не проронив и слова. — Милорд, да я не уследил, однако никто понятия не имел об этом адвокате. Граф молчал. Он скинул с себя обувь, грязные штаны и пыльный китель, оставшись в нижней рубахе и штанах. — Ты даже представить себе не сможешь, насколько далеко будет от меня Хосок, как ежедневно будет видеть во мне всех тех альф, что его обижали и оскорбляли, и это…убивает меня. — Хоть я не разделяю ваше безумие, но…я понимаю вас… — граф насмешливо усмехнулся. — Ты недостаточно любил свою супругу. — Видя ваше помешательство, я даже благодарен за это. Ким покачал головой. — Просто убирайся и отправь домой слугу с приказом подготовить замок к приезду молодого хозяина. — Так скоро? — баронет был искренне удивлен. — Я и так тянул непозволительно долго. — Взяв с кровати лишнюю подушку, Ким бросил ее на пол, затем одеяло. — Иди уже. Пак послушно удалился, однако на его лице была загадочная задумчивость.