𝜗𝜚
Наступил день спектакля. Эван и Пандора вместе с остальными ребятами находились за кулисами и наблюдали драматическую сцену паники Сириуса и Джеймса, в то время как Марлин сидела в стороне и весело наблюдала за происходящим вокруг нее. Регулус отвел Поттера в сторону и всячески успокаивал его, он теперь был одним из единственных людей, кто мог это сделать. С Сириусом же дело обстояло иначе, он ходил туда сюда и издавал звуки умирающего пса, похожие на жуткий скулеж. — Что если один из софитов упадет на сцену, когда я буду там? А что если я споткнусь? Или у меня начнется приступ астмы? — паниковал он. — У тебя нет астмы, — ответил ему Эван, который теперь тоже начинал волноваться. Он решился прийти на спектакль ради Блэка, но глазами искал совершенно другого человека. К счастью или к сожалению, он его нигде не видел. — Тогда у меня остановится сердце! — воскликнул Блэк. Эван был уверен, что если бы не аккуратно уложенные волосы, Сириус бы начал кидаться на стены в истерике и биться об них головой. — Скорее у меня случится инфаркт еще до начала выступления, — вздохнул Розье. — Сириус, у тебя все получится! — воскликнула Мэри. — Да, просто представь всех в зале голыми, и тебе станет легче, — сказал Питер. — О боже, Пит, фу! — возмутился Блэк. — Нет, я не смогу, точно не смогу. Я уже даже слов не помню… — Он с тяжелым вздохом опустился на стул, откинув голову назад и прикрывая ладонью глаза. — Сириус, — спокойно обратился к нему Ремус и убрал его руки с лица. Блэк замолчал и теперь смотрел на Люпина. — Вспомни, как мы с тобой репетировали. Нет ни одной строчки, которой бы ты не помнил. Успокойся и сконцентрируйся. Ты шел к этому весь год, и так просто сдашься? — Нет? — неуверенно произнес Сириус. — Нет? — повторил Ремус, выгнув бровь. — Нет. Черт возьми. Конечно, нет. — Тогда ты выступишь, мы будем сидеть в зале и поддерживать тебя в любом случае. Согласен? — Да. — Все остальные молча наблюдали за тем, как Ремус манипулирует настроением Сириуса, и Эван в который раз зауважал Люпина за то, как он умело управлял своей речью. — Рем, можно тебя еще на секунду? — спросил Блэк. Тот кивнул, и Сириус увел его на личный разговор туда, где их никто не услышит. — Это было сильно, — усмехнулась Марлен. — Нам нужно подкупить его, чтобы он всегда ходил с Сириусом как его личный антистресс, — задумался Регулус. Эта мысль вызвала у Пандоры и Эвана смешок. — Уважаемые зрители! Прошу всех занять свои места! Спектакль скоро начнется! — послышался голос из колонок оповещателя. Все быстро начали собираться и двигаться по направлению к залу. По пути они встретили Ремуса, который ничего не сказал, однако Эван заметил, как уши Люпина заметно покраснели. Юноше стало интересно, что же ему сказал Сириус. Заняв свое место на первом ряду, Эван неосознанно огляделся. Барти нигде не было. Рядом сели Пандора и Ремус, свободных мест не осталось. Розье попытался выбросить все лишние мысли о Барти из головы и сосредоточиться на спектакле. Свет в зале погас, и под громкую музыку занавес начал медленно раздвигаться в стороны. Люди вокруг затихли. — Уважаемые зрители! Мы рады приветствовать Вас на организованном студентами Академии итоговом спектакле группы актерского мастерства! — объявил голос из динамиков. — Представляем Вам визуализацию подкаста “Угрожающе твой”! Приятного просмотра! На сцене появился Джеймс в своем лаконичном костюме и начал выступление. — Я путешественник, — с выражением, громко сказал он. Эван не смог сдержать своей улыбки, заметя то, как изменился образ друга во время игры. — В честь меня люди путешествуют по земным, водным и воздушным путям мира. — В зале послышался смешок. — Я бродил по джунглям с исследованиями, я путешествовал по миру верхом и в крытых повозках, я прошел двадцать тысяч лье по морю и столько же лье над ним! — Джеймс начал медленно расхаживать по сцене, обращаясь к публике. — Я был страстью капитана Кидда, Уолтора Рэли, Джона Пол Джонса и Франсуа Диона. Был тем огнем, что горит в юношеском сердце, тем, что заставляет людей мечтать, действовать, завоевывать. Я дух романтических приключений! Я угрожающе твой! — жестикулируя вещал он. — Сегодня проследуйте за мной в темную комнату в Европе, двадцать лет тому назад, где сидит женщина, глядящая через стол в глаза, сосредоточенные на истории. Маскарад! — Прозвучал гром аплодисментов, после чего на площадку вышла Марлин в белоснежном платье с красиво забранными волосами. Она начала вести разговор со своим нанимателем, который отправил ее на миссию в Будапешт для кражи информации, которую героиня Марлин должна будет прислать в свою страну в серебряной ручке. Далее локация меняется, и по приезде она выискивает в ресторане графа Эстефана, свою главную цель поездки. — Этим утром, когда я взглянул на часы, я заметил, что… — Сириус в черном смокинге сидел за столиком и разговаривал с каким-то человеком, когда обнаружил рядом Марлин, прервавшую их беседу. — Мадам, извините? — Она демонстративно бросила перед ним горстку драгоценностей. — Здесь ожерелье, кольца и браслет, которые ты подарил мне Луиджи! Забирай их обратно, а я ухожу! — Подождите, мадам! Вы ошиблись, мадам, подождите! — Но героиня Марлин уже ушла, громко отстукивая каблуками по паркету. “Занятный спектакль” — подумал Эван. Он наблюдал игру Сириуса, персонаж которого пытался найти эту графиню Ришолу, и восхищался тонкой мимикой, которой обладал Блэк. Снова смена локации, и вот герои пьесы уже перенеслись в номер той самой графини-шпионки. — Минуточку! — игриво произнесла Марлин. — Мадам, вы совершили ошибку. Я не Луиджи. И я никогда не видел вас и эти драгоценности, — ответил Сириус. — Я знаю! Может, войдете, граф Эстефан? — Вы… Вы знаете кто я? — Конечно! Вы были самым привлекательным мужчиной в том ресторане. А я была очень одинокой, поэтому я решила, что устрою себе приключение. Организую встречу с выдающимся графом Эстефаном. — А как вы узнали мое имя? — засмеялся Сириус, его персонаж был сбит с толку, но крайне заинтересован сложившейся ситуацией. — Это было несложно выяснить, — ответила Марлин. У дверей в зал послышался какой-то стук, отчего некоторые отвлеклись, но большинство продолжало наслаждаться спектаклем. Эван посмотрел назад и увидел, как кто-то опоздал на начало. Это был Барти. Розье вздрогнул, а сердце застучало как бешеное в его грудной клетке. “Он здесь” — подумал он и вздохнул, как какая-то пятнадцатилетняя девчонка. Да простит его Сириус, но теперь он не мог думать ни о ком, кроме Барти. Спектакль стал фоновым шумом, Эван мог слушать только свое сердцебиение, отдающееся в ушах. По залу прокатилась легкая волна смеха, что вовлекло Эвана обратно в игру. На сцене погасили свет, и теперь персонажи Сириуса и Марлин были освещены одним софитом. Размеренная музыка придавала атмосферы. — Смотри, Кэтрин! Падающая звезда! Ты загадала желание? — Блэк указал куда-то в даль, где действительно пролетела звезда. — Ох, я не успела. — Но есть же что-то, о чем ты желаешь? — Да. — И что же это? — Я мечтаю, чтобы мы были другими людьми. Людьми, которым не пришлось бы прощаться. — По Эвану пробежали мурашки от этой фразы. Он еще раз оглянулся назад, чтобы посмотреть на Барти. Тот с интересом слушал молодых актеров. — Но ведь это возможно. Эван уже позабыл, что на сцене играют его друзья, перед ним были совершенно другие люди. Рудольф и Кэтрин встретились после подготовки каждый к своей миссии. — Кэтрин, я предлагаю тебе три самые важные для меня вещи. Мое сердце. Мою страну. И мои мечты. — Ты слишком щедр ко мне! — отмахнулась графиня. — Кэтрин, ты должна выслушать меня. С самого первого часа нашего знакомства я был полностью твоим. Для меня больше никто не существовал, и никогда не будет. — Прошу, пожалуйста, не продолжай. Между нами целые миры! — жалобно произнесла она. — Миры, которые не связать одними только словами. — У Эвана начала болеть голова, он все продолжал думать о Барти, о времени, что они провели вместе. Изначально он не хотел совмещать в себе два мира, но теперь он не жалел ни о чем. — Однажды ночью ты сказала, что желаешь нам быть другими людьми. Я думаю, что это желание можно исполнить. — Они оба замолчали. — Что ты имеешь в виду? — Только то, что моя страна близка к победе, и потому уже не требует моих усилий. — Близка к победе? — Я расскажу тебе кое-то, Кэтрин. Кое-что, что отдаст мою жизнь в твои руки. — Жизнь? — задумчиво спросила героиня. — Это значит, что моя жизнь станет новостью для определенных кругов. — Тогда не говори мне! Откуда ты знаешь, что мне можно доверять? — Я люблю тебя, — выдохнул Рудольф. Эван внимательно наблюдал за героями на сцене, полностью завороженный и взволнованный. — И я верю, что ты любишь меня. — Ты совершенно ошибаешься! Для меня это была лишь интрижка! — начала защищаться графиня Ришола. — Это неправда, Кэтрин. — Это правда! Ты улыбнулся мне, я была польщена. Все это для меня лишь интрижка на отдыхе. — Ты точно можешь забрать мое сердце, Кэтрин. Оно и так уже полно тобой! Ты вошла в него в день нашего знакомства. — Ты дурак, Рудольф Эстефан. — Эван почувствовал себя дураком вместе с ним. — Как и любой влюбленный мужчина, — рассмеялся он. Эван хотел бы, чтобы Барти сейчас смотрел на него своими карими глазами. Даже если в зале темно, даже если он не знал, где он, Розье мечтал о том, чтобы тот искал его глазами даже в этой темноте. Рудольф знал о Кэтрин все с самого начала и все равно доверился ей. Он выбрал ее, полюбил ее и отчаянно хотел быть с ней. — Я предам тебя. — Если ты это сделаешь, то ты предашь и саму себя. — Да. Да, я знаю. Он раскрыл ей свой секрет, чтобы она доверилась ему в ответ. Эван прекрасно понимал, что это значит. Каждому в жизни предстает сделать этот выбор: любовь или долг. — Если я предам тебя, я предам себя. Если я предам его, я предам свою страну. Она очень дорога мне. — Дороже меня? — Нет. Не дороже тебя. Конечно, Рудольф спугнул ее, надавил на ее слабость. — Ты очень умен, не так ли? Ох, теперь я вижу тебя насквозь. Ты думал, что я молода и впечатлительна, что ты можешь заставить меня полюбить тебя, и я бы бросила свою страну, свой долг ради тебя? — Все не так, как кажется, Кэтрин! — Ты все же не был так мудр, потому что ты проиграл, слышишь меня? Проиграл! Ты совершил ошибку в нашей дуэли умов! Ты забыл, как ненависть близка к любви! — Ты не знаешь, о чем ты говоришь, Кэтрин. — Ты никогда не любил меня! Ты знал, что я люблю тебя! И ты воспользовался этим! — Как же больно Эвану было слышать эти слова, сказанные вслух, а не в его голове. То, что сделал Барти, было непростительно. Как же больно было любить его после всего этого. — В моей руке пистолет, Рудольф. И рекомендую тебе следить за тем, что ты говоришь. — Кэтрин направила его прямо на своего любимого. — Что ж, — мягко улыбнулся граф, — довольно мелодраматично, тебе не кажется? Скажи мне, я буду седьмой или восьмой насечкой на пистолете? — Он снова рассмеялся. — Не возражаешь, если я закурю? — Закуришь? — Ох, Эвану хотелось курить. — Я всегда курю в театре, — в нескольких уголках зала послышалось хихиканье. — Это каким-то образом улучшает представление. — Можешь делать все, что хочешь, Рудольф. Но у тебя мало времени для этого. — Имеешь в виду, что действительно собираешься убить меня? — Именно так. — Голос графини дрожал и выдавал ее неуверенность в произнесенном. — Что ж. Дерзай. — Рудольф был наоборот спокоен, он принимал ситуацию, в которой находились они оба, но что-то было не так. Эван вспомнил, что это игра актеров, и перед ним на сцене выступал не граф Эстефан, а Сириус. — Я сделаю это по-своему. Ты уже знаешь причину моего нахождения тут. Сейчас либо ты дашь мне информацию, либо я убью тебя. У тебя есть время до девяти. — Ты не сделаешь этого. Ты не сможешь нажать на курок. — Почему-то Эван больше не верил в реальность происходящего. Либо он был неблагодарным зрителем, либо Блэк расслабился. — Ты не сможешь нажать на него, потому что любишь меня. На это способна лишь очень смелая и холодная женщина, Кэтрин. Я не думаю, что ты сможешь. Разве это неправда? Не поэтому ли ты ждешь? — Это не так. Никто из героев пьесы не хотел влюбляться, они оба встретились, чтобы предать друг друга. Сюжет казался Эвану трагичнее, чем у Шекспира. Его мозг цеплялся почти за каждую фразу персонажей, примеряя их на свою жизнь. Они прекрасно сочетались. Судьба явно сыграла с юношей злую шутку. — Ты проживешь долгую жизнь, Кэтрин, но навечно без меня. Ты будешь всматриваться в лица прохожих, надеясь на что-то, что на мгновение вернет меня к тебе. Ты обнаружишь залитые лунным светом ночи пустыми, ведь когда ты будешь произносить мое имя сквозь них, ответа не последует. Всегда твое сердце будет страдать из-за меня, и твой разум будет давать тебе сомнительное утешение, что ты совершила храбрый поступок. — Эван ощутил на себе внимание того, от кого так отчаянно хотел его получить. Он обернулся и убедился, что был прав. Теперь Барти смотрел на него. В приглушенном свете зала они пронзали друг друга взглядами, будто вели беседу молчанием. Даже Эван не понимал, о чем они разговаривали, но почему-то странное чувство сомнения расползалось по всему телу от его сердца. Послышались звуки колоколов, но Эван не обращал внимания на сцену, он был занят совершенно другим. Он ненавидел Барти за то, что тот сделал, и он ненавидел то, что они находились друг к другу недостаточно близко, чтобы он смог разглядеть родинку Крауча. Если бы он ее увидел, если бы посмотрел в глаза Барти еще раз, он бы вспомнил, что не смотря ни на что он любил все это. Он наслаждался жизнью рядом с Барти, тот заставил его чувствовать, научил любви, показал какими могут быть мгновения. Через секунду Эван вздрогнул, услышав звук выстрела. Кэтрин убила Рудольфа. Граф Эстефан позвал своего слугу. — Я хочу, чтобы ты сразу же отправил сообщение в обговоренный пункт назназначения: Коленков… Маскарад… окончен. Х32 сообщает, что графиня Ришола верна и заслуживает доверия. Это неожиданно. Вот почему Эвану было не по себе. Рудольф не предавал Кэтрин, он любил ее. Графиня осталась верна своей стране, пожертвовав своей любовью к Эстефану, который ей манипулировал. Они были из одного мира. Не было никаких стран и сторон в войне, была лишь глупая мелочь, которая загубила сразу два сердца. Эван собрал в себе все моральные силы, чтобы еще раз оглянуться на Барти, но на его месте уже никого не было. Крауч исчез. Тем временем спектакль подошел к концу. — Группа актерского мастерства благодарит Вас за ваше присутствие и внимание! — послышалось из динамиков, а все актеры вышли на сцену и откланялись. Друзья направились за кулисы, чтобы встретить Сириуса, Марлин и Джеймса. Все начали их радостно поздравлять и хвалить их действительно отличную игру и сам спектакль. — Ты был удивителен, — подошел к Джеймсу Регулус и обвил его шею своими руками, ухмыляясь. — Я выступил лишь в начале, Реджи, — смутился Поттер. — Очень жаль, потому что я бы часами смотрел на тебя в этом костюме. — Снимите себе комнату! — воскликнул Сириус, на что младший Блэк продемонстрировал тому средний палец и поцеловал своего парня. — Старшего братика не похвалили? — просюсюкала Лили. — Но если серьезно, Сириус, ты потрясающе выступил, я даже начала плакать, когда тебя убили. — Никогда не слушал этот подкаст! Для меня это был шок! Почему они просто не могли быть вместе? — высморкался в свой платочек Питер. — Марлин и Доркас уже ушли? — спросила Пандора. — Нам тоже пора, — Сириус посмотрел на Ремуса, тот незаметно сглотнул, но кивнул в ответ. — Что же у вас за тайные дела? — остановила их Мэри. — Секрет фирмы, — улыбнулся Блэк и потащил Люпина за собой. — Не скучайте, сучки! — Надо будет поговорить с ним после, сказать, что он хорошо сыграл, — сказал Эван своей сестре, когда друг уже ушел. — Уверена, сейчас он чувствует себя намного лучше! — Пандора взяла брата под руку. — А ты как? — О чем это ты? — Я видела, что он пришел. Я хочу поговорить с тобой об этом. — Как пришел, так и ушел. Ничего особенного, — отрезал Эван. Пандора хотела ему что-то ответить, но неожиданно для всех к ним подошла Винда Розье. — Чудесный спектакль, не так ли? — обратилась она с сияющей улыбкой к близнецам. — Где же наш граф Эстефан, я бы хотела его поздравить. — Сириус уже ушел, — ответил ей Эван. — Как жаль. Видимо, я опоздала. Поймаю его позже! — Винда рассмеялась. — Эван, не собираешься сходить на выставку твоей группы? — Там нет моей работы. — Приходи как гость! Неважно, что ты не выставился, ты можешь прийти и довольно приятно провести время. — Она сочувствующе посмотрела на него. — Не стоит себя ограничивать! Вся твоя группа уже должна быть там, ты можешь поднять уровень своей насмотренности. — Не думаю, что это хорошая идея, тетя, — тихо сказал Эван. Он больше не стыдился того, что оказался единственным из группы без итоговой работы. Он боялся встретить Барти. Однако также сильно он хотел этого. — А по-моему здорово! — начала подбадривать Пандора. — Сходи, если хочешь. Можешь быстренько пройтись, осмотреться и уйти. — Мне нужно в туалет, — сказал Розье, думая о том, как сильно он хочет курить. — Я найду тебя позже, хорошо? — Пандора ухмыльнулась, а в ее глазах отразилось понимание. — Хорошо! — Эван чуть сжал ее руку на прощание и поспешил уйти. — Все будет хорошо.𝜗𝜚
В курилке Эван нервно втягивал дым в свои легкие, пытаясь собраться с мыслями. Ему было плевать на картины других студентов, они совершенно его не заботили. Мне интересно, какой ты. Так Барти сказал, когда хотел посмотреть на работу Эвана. Через картину можно узнать художника, проникнуть в его разум, идеи и мечты. Можно увидеть все, из чего сделан человек и его душа. Эван хотел залезть в голову к Барти, найти там что-то, что объяснило бы все, что произошло. Он должен был знать. Поэтому он, докурив сигарету, отправился на этаж искусств.𝜗𝜚
С самого входа с лестничной площадки пространство было забито толпой людей. Должно быть, это были родственники, друзья и сами студенты, чьи работы были вывешены в ряды на стенах. Он нигде не видел Крауча, и это одновременно придавало ему спокойствие и волновало сердце. Эван чувствовал эмоциональный трепет, проходя мимо людей, пытаясь определить местонахождение картины Барти. У всех было разное искусство, но каждая картина была великолепна. Розье тоже мог быть частью этого. Обходя смотрящих, Эван проникался выставкой, пока его взгляд не зацепило что-то знакомое. В глубине коридора висел портрет. Подойдя ближе, Розье увидел самый простой сюжет, который только может быть. Человек на картине сидел за мольбертом, бок которого был окутан холодным утренним светом, проникающим через окно. Юноша, одетый в вязанный свитер, сосредоточенно что-то рисовал, но холста не было видно, все внимание было обращено на лицо и руку, держащую кисть с краской. Портрет был почти монохромный, но очень светлый. Будто прозрачный. Картина была прекрасной. Вот только в юноше на ней Эван узнал себя. Люди проходили мимо Розье, стоявшего на месте в полном ступоре, он не верил тому, что видел перед собой. Некоторые студенты оборачивались на него, узнавая героя на портрете и перешептываясь между собой, а Эван все не мог оторвать свой взгляд от холста, завороженный. В голове проносились сотни разных мыслей, он перестал замечать происходящее вокруг, будто в целом мире остался лишь он и эта картина. Эван еще долго стоял на том месте, но Барти все не было, а выставка уже подходила к концу. Многие уже покинули этаж, толпа стала реже, шум почти сошел на нет. Когда в коридоре почти никого не осталось, Розье совсем потерял надежду встретить Крауча и расспросить его обо всем. У Эвана было слишком много вопросов и ни одного ответа. Он устал сам их придумывать, строя ожидания от других, он усвоил свой урок. Наконец юноша остался один и решился уйти. Направляясь к лестнице, Эван проходил мимо класса академического рисунка, когда как раз оттуда вышел Барти. Они оба замерли, прикованные каждый к своему месту, пронзая друг друга взглядами. Сердце Эвана билось как бешеное, он пожирал глазами чуть ли не каждый сантиметр Крауча, по присутствию которого он так скучал. Иронично, что после всего они снова встретились на том же месте, где в начале учебного года у них случился первый разговор. Иронично и то, что никто из них не решался начать новый диалог. По лицу Барти было видно, что внутри его головы проводился мучительный мыслительный процесс, скорее всего он обдумывал фразу, с которой собирался начать. Будто ситуация была настолько хрупкой, что если он сморозит какую-нибудь глупость в своем стиле, то упустит момент и разрушит последнее, что у них обоих осталось. Эван подумал, что на самом деле был бы не против снова услышать из уст Барти какой-нибудь бред. — Значит, ты был на выставке, — сказал Крауч, будто хотел удостовериться в своих словах. Коридор казался темнее, чем раньше, но через открытую дверь аудитории пробивался закатный свет, обрамляя силуэт Барти алой каемкой. — Я не знаю, зачем я пришел, — признался Эван. В моменте все мысли в голове спутались, теперь он не знал, что хочет сказать. — Ты до сих пор думаешь, что это был я? — прямо спросил Барти. Эван искал в его глазах какой-либо подвох, но вместо этого он видел лишь ожидание и тоску, застывшие в выражении лица юноши. — Объясни мне все, — выдохнул Розье. — Я больше не знаю, что мне думать обо всем этом. Я окончательно запутался. — Тогда я сказал тебе правду. Ты не захотел меня слушать. — Мы обещали друг другу, что не будем подсматривать. Когда я увидел тебя там с резаком в руке, что я должен был подумать? — Я знаю, как это выглядело, но это не так. Я бы никогда не поступил бы так с тобой, и ты об этом знаешь, но отрицаешь. Потом я выяснил, что это была парочка завистливых одногруппников, так что я преподал им маленький урок. Но это ничего уже не исправит. У Эвана не было подходящих слов, чтобы описать то, что он чувствовал. За несколько секунд он прошел все стадии принятия, не отрывая взгляда от Барти. — Ты хочешь сказать, что ты отомстил за меня? Надеюсь, ничего криминального? — Барти издал смешок. — Просто провел небольшую беседу в воспитательных целях. Так, ты мне веришь? — Ты нарисовал мой портрет. Что это значит? — Этот вопрос мучал Эвана всю выставку. — Только то, что ты увидел. Это ты, настоящий ты. Однажды я спросил тебя, сколько времени тебе нужно, чтобы влюбиться по уши, и ты ответил, что у тебя не было ничего подобного в твоей жизни. Что ж, до тебя я тоже никогда этого не испытывал. — Барти сделал шаг в сторону Эвана. — Ты даже не представляешь, насколько ты удивительный. В начале я не знал, чем ты так привлек мое внимание, а когда осознал, был уже полностью поглощен чувствами к тебе. Мне все чаще хотелось случайно прикоснуться к тебе, задеть, задавать глупые вопросы, чтобы ты продолжал говорить со мной. Даже я понимал, что моя прилипчивость к тебе слегка превышает границы дозволенного, но я ничего не мог с собой поделать, — он потер свои глаза, — я и сейчас не могу. Все говорю-говорю… — Эван слушал монолог Барти с трепетом и сам не заметил, с какого момента он начал улыбаться. — Что это должно значить? — спросил взволнованный юноша. — То, что видишь. — Эван неспеша сократил между ними небольшое расстояние, прикоснулся к руке Барти и аккуратно переплел их пальцы, а затем снова посмотрел Барти в глаза. — Ты смотришь так, что я не уверен, ты меня убить хочешь или поцеловать. — Оба варианта. — Если оба, то лучше без первого, так у тебя будет неограниченное количество второго. — Теперь я больше склоняюсь к первому. — Нет-нет! Вернись в момент, Эв! — Заткнись,— улыбнулся он в губы Барти.