«Это наш бестактный тактильный контакт»
По мотивам песни «Моя дорогая — Три-четыре»
В полумраке бальной залы не было видно даже собственных рук, что уж говорить про множество людей, находившихся в этой огромной комнате. Все они были заняты чем-то своим, и только Бог знает, что же было в голове каждого из них. Возможно, кто-то думал, как бы быстрее улизнуть домой, туда, где его непременно ждут. Другой же, вполне вероятно, в душе рвал и метал, думая, как справиться с карточным долгом, но и снаружи выглядел совершенно невозмутимо. Третий же мог просто стоять у маленького столика, бездумно волнуя вино в стакане, и смотреть, как люди здесь делают вид, что у них все в порядке. Люди такие удивительные создания. Они любят казаться, а не быть. Они мечтают о будущем, не стараясь жить настоящим. И они бегут от тех, кто им дорог, только потому что за это их может осудить общество, состоящее из таких же боязливых людей. Ляньхуа вслушивался в мелодичную музыку фортепиано, вглядываясь в кружащие фигуры людей на паркете. Медленная классическая мелодия идеальна подходила для вальса, коих тут уже было проиграно десятки штук только за этот вечер. И каждый день она повторяется, и люди все кружатся, нежно приобнимая друг друга за талии, и девушки, положив голову парням на грудь, позволяют вести себя в этом танце, будто от этого зависит их жизнь. Ли Ляньхуа наблюдал за разнообразными парами, но ничего не чувствовал. Ни малейшего трепета души, ритм сердца не сбился ни на секунду, когда парни подбросили своих избранниц вверх, а потом грандиозно, как и всегда, словили тех налету. Ляньхуа отпил из своего бокала и вгляделся в бездонную красноту вина. — Можно пригласить вас на танец? — прозвучал низкий, такой знакомый мужской голос над ухом, и Ляньхуа незаметно вздрогнул, но вида не показал. Он стоял ровно, как струнка, даже не обернувшись к парню. — Не интересует. Сзади послышался хриплый смешок, и Ляньхуа приподнял уголки губ в улыбке. Иначе и быть не могло, не с ним. Сколько лет он знал этого парня? Неважно. Но каждая их встреча была особенная, но ни одна из них не заканчивалась так, как положено заканчиваться встречам двух парней. Так не может продолжаться. — Не любите Моцарта? — снова заговорил парень, встав рядом с Ляньхуа, и перевел взгляд на танцующих парочек. — Отчего же, люблю, — возразил Ляньхуа, преподнося бокал к губам и отпивая совсем чуть-чуть. — Только слушать. Одна из пар запнулась, и гармония танца нарушалась. Те отчаянно пытались влиться в ритм, кажется, совсем несложного танца, но момент был упущен. Ляньхуа усмехнулся, как вдруг почувствовал, как из его рук осторожно забрали бокал. Он бы мог возмутиться, но лишь перевел взгляд на парня. Тот почти не изменился. Наверное. Ляньхуа не мог утверждать точно. Он никогда не видел его без карнавальной маски, но одно он мог распознать точно: тонкие покусанные губы, на которых, как всегда, красовалась ленивая усмешка, совсем не изменились, как и горящий огонек азарта в черных глазах. Парень улыбнулся, а потом медленно приподнес бокал ко рту, отпив прямо от того места, которого касался своими губами Ляньхуа, и облизнулся. Ли Ляньхуа почувствовал, что уголки ушей начали краснеть против его воли, так что все, что он мог сделать, это лишь снова перевести взгляд на танцующих парочек. — Мне всегда нужно забирать ваш бокал, чтобы добиться мимолетного взгляда? — играючи произнес парень, отставив стакан куда-то в сторону. Ляньхуа подумал, что там оставалось еще доброе количество прекрасного вина, ради которого он и приходил сюда. — Зачем же вам, чтобы я смотрел на вас? — безразлично спросил Ли Ляньхуа, снова повернувшись лицом к парню. Тот улыбнулся и, наклонившись ближе к нему, проговорил: — Мне нравится видеть свое отражение в ваших глазах. Ляньхуа застыл. Сердце, возможно, пропустило удар. Он списал это на влияние красивой музыки. Скрыв за кашлем свою растерянность, он безэмоционально ответил, не смотря на парня: — У вас дома нет зеркала? Иначе зачем вам искать свое отражение в глазах мужчины? Длинные пальцы обхватили подбородок Ляньхуа, вынуждая повернуть голову и взглянуть в черные глаза напротив. Он вздрогнул, но взгляда не отвел, с вызовом смотря прямо на парня. Тот наклонился непозволительно близко и с придыханием прошептал прямо ему в губы: — Я бы хотел, чтобы у меня дома был ты. Ли Ляньхуа позволил себе простоять так еще ровно три удара сердца, прежде чем отстраниться. Парень ему не помешал, но лишь улыбнулся, и что-то было в чуть приподнятых уголках губ такое, что заставляло Ляньхуа чувствовать себя почему-то счастливым. Никто из них больше не заговорил, но повисло в воздухе такое молчание, которое просто требовало ответа, и неважно, как он будет дан. Неловкое касание мизинца, может, ласковое поглаживание по плечу или трепетное, совсем невесомое прикосновение к шершавым губам, на которых наверняка еще сохранился вкус полусладкого вина. Когда музыка остановилась, а зал погрузился в оглушающую гущу звуков, вскриков и обсуждений, Ляньхуа краем глаза увидел, как парень кому-то махнул рукой. Мужчина в строгом костюме лишь кивнул и отошел, а через несколько секунд оркестр взял первые пробные ноты новой мелодии. И Ляньхуа вдруг понял, что это не обыкновенный скучный вальс. — Может все-таки подарите мне один танец? — раздался низкий голос, и Ляньхуа посмотрел на протянутую руку. Немного поколебавшись, он медленно вложил свою ладонь в чужую, вздрогнув, когда парень перекрестил их руки. — Только один, — он сказал будто бы лениво, но от прикосновений холодных пальцев его бросало в дрожь. Ответом ему послужил набирающий оборот ритм музыки, и Ляньхуа сам и не заметил, как они оказались в центре зала. Парень обхватил его талию, и Ли Ляньхуа быстро выдохнул. Тело будто бы ослабело, а ноги стали ватными. Он смотрел в чужую грудь, зная, что не готов посмотреть в его глаза. Возможно, почувствовав его слабость, парень лишь тихо хмыкнул и начал аккуратно вести. Когда прошло ровно пять быстрых ударов сердца и произошла смена настроения в музыке, Ляньхуа очнулся, сильнее сжимая чужие плечи, отстраняясь. Шаг-два, и вот он уже в танце, не отстает от партнера, и наконец чувствует себя живым. Ляньхуа улыбнулся и поднял взгляд, впиваясь в горящие глаза напротив. Дыхание перехватило моментально, но он не перестал двигаться. Кем они были друг для друга? Кто они друг для друга сейчас, в этот момент, когда Ляньхуа позволяет этому несносному парню держать себя за талию? Они могли бы стать друзьями, но у друзей не замирает душа при одном лишь мимолетном взгляде. Они могли бы остаться лишь знакомыми незнакомцами, и это было бы их единственным спасением в этом мире. Но они никогда не смогут этого, так что им лишь остается вести пассе. Раз-два. Ляньхуа отсчитывал про себя ритм, чтобы не сбиться, чтобы хоть как-то отвлечься от мыслей, моментально забивших его голову. Проклятия лезли в его разум, и в то же время он никак не мог избавиться от дрожи в коленях. Три-четыре. Это дыхание рядом. Оно сводило с ума, не давало покоя. Такое размеренное, ровное и спокойное, в отличие от его бушующего и сбитого, совсем растерянного. И когда этот парень научился быть таким хладнокровным и умелым в танце? Ляньхуа снова взглянул на него, кажется, совсем украдкой. Но черные глаза уставились на него, заставляя испытывать стыд. И какое у него оправдания этому бесстыдному взгляду? Ляньхуа хотел снова уставиться в пол, как почувствовал тихий шепот над ухом: — Не нужно отводить взгляд. Это тебя не спасет. Ли Ляньхуа смутился, но не подал виду, а потом оступился и начал падать. Страх и неловкость уже начали бушевать в его глазах, как вдруг талию обхватили две сильные руки, а потом моментально подкинули вверх, в воздух. Время будто бы замерло, и он уставился сверху на раскинутые руки парня, готовые его словить, а потом улыбнулся и расслабился, падая в объятья. — Это же танго, — раздался низкий голос, а потом Ляньхуа снова подкинули в воздух. На этот раз он сам в воздухе расставил руки, а потом, падая, перехватил инициативу. Увидев растерянный взгляд партнера, Ляньхуа лишь ухмыльнулся и прошептал: — И в нем можно все. Раз-два. Бедро по бедру. Плечо под рукой. Ладонь в ладони. Парень раскрутил Ляньхуа и отбросил его от себя, будто ненужную вещь, но в последний момент удержал его пальцы и снова потянул к себе, на секунду склонил голову к его тонкой белой шее, обняв за плечи. И снова отпрянул, продолжая танец. Ляньхуа ухмыльнулся, проводя рукой по чужой спине, вырывая рваный вздох. Вдруг неуловимо быстрым движением парень повернул его и, наклонившись над ним, заставил изогнуться назад. Ляньхуа наклонился, вглядываясь в расслабленное лицо напротив. Почему-то на языке крутились одни лишь нежности, такие для него несвойственные. Так хотелось притянуть к себе, обнять и прошептать, что ни за что не хочет отпускать. Но он не произнес этого, лишь полностью откидывая голову назад, вглядываясь в пол. Обьясниться и поговорить им поможет только паркет. Все-таки это танго и в нем можно все. Три-четыре. Лукавая улыбка, и парень оказался за спиной Ляньхуа, дотронулся до его плеч и слегка развел руки. Раскрытые ладони скользили вдоль тела, не касаясь. Но даже так Ляньхуа мог почувствовать исходивший от них жар. Он замер, не зная, что делать, а парень бережно взял его руку, поднес к губам и вдруг снова закрутил будто бы искрящимся пируэтом. Только сейчас Ляньхуа услышал восторженные вскрики публики, которая, кажется, исчезла для него во время танца. Люди громко перешептывались, кто-то ругался, и из этой какофонии звуков он лишь смог расслышать мимолетом брошенное «мерзость». Два парня танцуют танго, обжимаясь и будто бы флиртуя. Это можно было бы воспринять так, но кроме этого тихого возмущения никто больше ничего не кричал, и все вокруг лишь восхищались их танцем. Ляньхуа улыбнулся. Эти люди думают, что это лишь танец и ничего большего. И этот их бестактный тактильный контакт лишь обычные движения. Когда парень остановил его, Ляньхуа только понял, что все это время он крутился в вихре. Вдруг парень снова наклонился над ним, Ли Ляньхуа откинулся назад и, хотя партнер крепко держал его, вцепился в его плечо тонкими пальцами. Согнув колено, он, дрожа, прижался бедром к ноге парня. Тот уставился на Ляньхуа в шоке, вглядываясь в его лицо, но Ли Ляньхуа лишь улыбнулся и пальцем поманил к себе. Парень наклонился, и Ляньхуа прошептал: — Мне не страшно быть нежным, — он запнулся, а потом добавил: — своей смелостью ты смог меня добиться. И спасти. Но этого он уже не произнес. — Фан Добин, — Ляньхуа пробормотал ему в плечо, а потом музыка стихла и раздались громкие аплодисменты.Вертятся нежности на языке,
Но погаснут и звуки и свет.
Сколько историй рождает паркет,
Где имен и развития нет.
(или есть?)