second chance: Free yourself

      — Ты не можешь уйти! — жалостный крик раздается прямо за спиной. — Ты не поступишь как он! Ты не посмеешь! — вопль срывается на отчаянные слезы.       Уён на секунду останавливается. Если он оглянется назад, то никогда не покинет этот дом. Этот чертов дом. Злость наполняет его, но на этот раз все иначе. Самый страшный гнев рождается от бессилия, когда нет возможности изменить что-то недопустимое, когда твои руки связаны, и ты не можешь помочь тому, кто тебе не безразличен.       Для кого-то семья — не кровные узы, а люди, которым можно подарить заботу и защиту, получив то же в ответ. Не важно, кто, главное, чтобы он был. Если у человека нет семьи, можно смело считать, что у него нет ничего. Уён один из таких. Нет, он не сирота. Физически родственники имеются, даже в свидетельстве о рождении записаны в графах «мать» и «отец». Они настолько хороши, что Уён смело относит себя к категории тех, «у кого ничего нет».       Нравится ли Уёну быть частью семьи? Склоки, проблемы, нехватка средств, ничего не понимающие и орущие друг на друга родители. Он сыт по горло. Спасибо, достаточно.       Почему никто из них не пытается облегчить ситуацию? Уён слышал от здоровых людей, что для этого нужно пытаться понять друг друга, искать что-то общее. А у ‘любимых’ родителей из общего только взаимная агрессия и нестабильный характер. Еще у них были общие дети, о которых они предпочли забыть.        В ранние детские годы мир ограничивается пределами семьи. Уен, даже будучи ребенком (буквально по количеству лет), чувствовал подспудные проблемы и раздоры родителей, изменения привычного порядка, возможно, свидетельствующие о крупных переменах. Он не имел возможности сравнить их семью с другими семьями, которые наполняют большой мир. Всегда хотелось верить, что не только они живут такой жизнью. Но каждый раз, смотря на соседских детей, наблюдая за милыми разговорами друзей и их родителей, закрадывалось некое подозрение. … Всё, что происходило в маленьком мирке, так или иначе влияло на него, хотя Уен не вполне осознавал это. По мере взросления приходило смутное озарение. Теперь Уён полностью понимает «его».       — Ты не оставишь меня с ними! — за этими словами следует звук бьющейся вазы.       Склонность в приступах агрессии швырять вещи и орать — база. Семейство Чон. Тут каждый страдает этой херней.       — Когда-нибудь придёт и твоё время уйти, — Уён стоит спиной к ней, закрываясь от неё, — ты повзрослеешь и поймешь, что не можешь дальше жить так.       — Ты думаешь, я не поняла? — крик становится ещё громче, — я никогда и не была ребенком, Уён. Я, сука, не останусь с ними, если ты уйдешь, уйду и я.       — Так уйди, — грустно ухмыляется старший Чон, повернувшись к застывшей от ярости девушке. — Тебе даже некуда идти. Хочешь в детдом? Валяй!       — Почему вы оба такие?! — пару размеренных шагов отделяют её от брата, — вы оба никогда не думаете обо мне!       — Нас сделал эгоистами этот мир, — Уён кладет руку на затылок сестры и пытается выдавить слабую улыбку, — я достану деньги. Я найду хорошее жилье. Обещаю, я вернусь за тобой.       — Он так же говорил! Он тоже обещал! — рыдает младшая Чон, уткнувшись носом в плечо брата, который до побелевших костяшек сжимает лямку слегка порванного чемодана. — Ты также исчезнешь?       — Я не раздаю пустые обещания. Просто немного подожди. Ты терпела пятнадцать лет, потерпишь еще пару месяцев. Ты справишься. Обязательно. Ты ведь у меня сильная.       Когда возникают проблемные ситуации, их необходимо решать, а не ходить, спотыкаясь о них. Каждый в семье Чон предпочитал не смотреть под ноги. Они регулярно падали, неоднократно были травмированы, и они никогда не были детьми. Они были заложниками своего же дома. Достаточно.       У них будут неудачи. У них будут травмы. Они будут ошибаться. У них будут периоды депрессии и отчаяния. Семья, учёба, работа, проблемы быта — всё это не раз и не два станет помехой полноценной жизни. Однако стрелка внутреннего компаса должна всегда показывать одно и то же направление — к цели. Уён собирается жить, а не выживать.       Один за другим они уходят. Бегут от родственников, в попытке выбраться со дна. Смысл жизни теряется не тогда, когда человек не может позволить себе куда-то съездить или купить хорошие вещи, а тогда, когда в семье процветает алкоголизм, появляются проблемы со здоровьем, предают друзья. Всё это причиняет боль и убивает жажду бороться.       Уён не хочет хоронить себя заживо. Два варианта: либо он справится со всем грядущим, либо он сдохнет на улице. Третьего не дано. Он теперь ни за что не вернется в этот сраный дом. И на этот раз это факт, а не наивная детская вера, которая однажды толкнула его назад в объятия пьяной матери. Теперь все иначе, он не ребенок, даже если когда-то он пытался им быть.       В горле застревает ком, когда он закрывает дверь перед лицом с сестры. Наверное, Уён не сможет выполнить свое обещание. Наверное, ей придется нелегко, но именно это сделает её сильной. Хочется в это верить. Уён смахивает слезы и обещает себе больше не проронить ни капельки.       К черту семьи.