Как мало их, с кем можно – не мудря. С кем мы печаль и радость пригубили. Возможно, только им благодаря Мы этот мир изменчивый любили.
– Ирина Алексеевна, прекрасная операция! Спасли руку пацану. Теперь сможет спокойно жениться на своей Джульетте, а то она очень переживала, как он кольцо будет носить. – Олег Михайлович в привычной своей манере всенародного весельчака радостно констатировал итоги операции своей начальнице, находясь в предоперационном блоке, но она как-будто не слышала его и никак не реагировала на его слова, продолжая уже около двух минут намыливать руки, смотря в одну точку стены. – Ирина Алексеевна, от всех микробов вы все равно не избавитесь. – А? Что? – она немного вернулась в реальность от чуть громкого обращения к своей персоне, что по-хамски вытянуло ее из пучины своих мыслей. – Ирина Алексеевна, все в порядке? Вы, с того момента как приехали из командировки, никакая ходите, и на операциях постоянно молчите. Мне это не нравится. Брагин, который всегда с определенным трепетом относился к состоянию своей начальницы, и в эти дни заметил изменения в ее поведении. Очень часто стала посещать операционные, на которых не отличалась обычной общительностью. Когда обходила операционные блоки стороной, давая поработать своим коллегам, то постоянно проводила время в своем кабинете, оставаясь пару раз даже на ночь. Она и раньше не отличалась каким-то ярым позитивом на работе, но хотя бы от нее можно было заметить положительную реакцию в сторону очередной шутки Олега, какую-никакую, но улыбку, а сейчас этого совершенно не было, как-будто пропускала все сквозь ушей. Постоянно находилась в своих мыслях, которые как-будто с всепоглощающей силой поедали ее изнутри. После приезда из командировки она ни разу не сорвалась на Фаину, да ни на кого из коллег, хотя было за что. Складывая все это в единый пазл, Брагин сделал безошибочный вывод: что-то случилось. Но он прекрасно знал свою начальницу, которая не поделиться ничем, по крайней мере здесь в предоперационном блоке. Чтобы вытащить из нее хоть что-то, нужно найти подходящий момент, когда она сможет выговориться, а он как обычно выслушать ее, но это должно произойти наедине. – А, да.. Да.. – она рассеяно ответила, мотнув головой и смыв всю мыльную субстанцию с рук, выключила наконец кран и подошла к вешалке, с которой сняла свой халат и надела его поверх хирургички. – К родственникам сами выйдите и расскажите, как прошла операция. Я в своем кабинете, если что. – Будет сделано, мое дорогое и любимое начальство, – но даже на эти слова не последовало никакой положительной реакции. – Вы бы побольше отдыхали и чаще дома бывали, – но эти слова уже остались ей не услышанными, ведь Ирина покинула операционный блок, отправившись на пост, чтобы расписаться за успешно проведенную операцию. Прошло две недели с того момента, как Ирина вернулась из командировки. Две недели одиночества, после четырех дней абсолютной любви и счастья. Две недели очередной их разлуки. В день, когда они разлетелись по своим местам, они списывались. Следующие два дня были также наполнены сообщениями, которые являлись подтверждением, что всё ещё не потеряно и она верит его словам, которые он ей пытался внушить все те дни. Было все хорошо, но все равно его безумно не хватало. А потом все резко оборвалось. На третий день от него не поступило ни ответа, ни малейшего сообщения, ничего. Он не появлялся в сети, а она писала и переживала, пыталась звонить, билась в чёртов смартфон, который выдавал только подтверждение тщетности ее попыток. Неужели снова бросил? Следующие дни она находила множество оправданий его пропажи, но и они становились бессмысленными. Оставались только надежда, вера и эта цепь, которую они построили вновь и натянули между собой, соединяя друг друга в подтверждение своей любви. Но и это плетение с каждым днём всё трещало и трещало, что ее ощущение внутри Ирины пропадало с каждым днем. Он не вернулся через неделю, как обещал, а Ирина верила, ждала и сейчас эта крохотная доля надежды жила в глубине ее души, но и она могла мгновенно перестать гореть вместе с маленьким остаточным огнем ее души, который зажёг вновь Кривицкий там, в Питере. Кривицкий. Большую часть своей жизни эта фамилия крутилось в ее голове. С ним она жила, любила, сияла, была самой счастливой на свете и открывала свою светлую душу, показывая то, что не видел никто. Но из-за него она также слишком много страдала. Почему самую сильную боль мы получаем от самых близких и любимых людей? Почему судьба складывается так, что, как только в жизни появляется глоток воздуха, который как ветер раздувает угли, воспламеняя их и зажигая вновь яркий огонь в души, почти сразу всё резко пропадает? Почему нельзя быть просто счастливой? Много вопросов – мало ответов. Много всепоглощающих мыслей – мало надежды на лучшее. И все это из-за одного человека? Удивительно, что в этой жизни все может резко измениться с появлением любви. Любимый человек может озарять каждый день, давать смысл жить, заставлять сиять, но также может и придавать слишком много боли, которую принимать именно от него в сто раз страшнее и больнее. Она его любит и любила, поэтому и поддавалась всем его манипуляциям, которые он, возможно не осознано, но проворачивал с ней, играясь на ее чувствах. Но об этом она не задумывалась. Конечно, появлялись мысли «а если снова обманет», но разве играли ли они хоть какую-то роль, когда он ее обнимал, целовал при каждой возможности и говорил такие сладостные слова, которые хотелось слышать постоянно именно от него, потому что только ему верила? Конечно не играли, ей просто было хорошо и хотелось, чтобы это не заканчивалось. Но у судьбы свои планы, как впринципе и всегда. Олег Михайлович, который подошёл к посту, чтобы расписаться об операции, начал снова свои попытки завести очередной разговор, но она быстро покинула этот островок с журналами, оставив в одном свою каллиграфичную подпись, погружаясь в очередное озеро размышлений. Вообще все эти дни были похожи на переплывание ее концентрации мыслей из озер различных тем для размышлений или очередного поедания себя изнутри. Сейчас она снова вернётся в свой кабинет, где окажется одна. Снова одна. И вновь она засыпает одна и нет никого, кто бы смог обнять так крепко, отдавая все тепло ей и унося ее в мир, где нет никаких проблем. Ее квартира снова пуста и рвения возвращаться туда совершенно нет, поэтому не рвется в это место и часто выбирает остаться на работе, которая может хоть на немного заполонить голову мыслями о другом. Да, с Анатолием тема закрыта, она, как и решилась ещё в Питере, сразу, в тот же день приезда, поговорила с ним, хоть и было очень нелегко. В тот вечер, когда Ира прилетала из культурной столицы, ее, конечно же, по всем законом этики и некого пафоса, Алеников встретил в аэропорту с букетом бордовых роз. Мужчина безмерно был рад ее видеть и она действительно поняла, что скучал мужчина по ней сильно, смотря на то, какими глазами на нее смотрели. Алеников хотел по такому поводу посетить их ресторан, где они обычно ужинали, но у Ирины не было ни сил, ни желания, поэтому в альтернативу встала доставка еды. Уже в ее квартире, пока Алеников пытался быстро сообразить что-то в виде сервировки стола и рассказывал об очередной интересной сделки и как он здесь был без нее, Ирина сидела на диване, скрестив руки на груди и молча смотрела в одну точку, решаясь признаться. И она это сделала. – Толь, нам надо все это прекратить, – уверенно, безэмоционально произнесла женщина, не обращая внимания на лёгкую ухмылку мужчины. – Ир, ну сейчас, я уже заканчиваю. Я понимаю ты устала после перелета и хочешь уже поесть. Потерпи ещё минуту, дорогая, – его хорошее настроение не давало думать о чем-то другом и он, увеличив свою скорость, убирал ненужные пакеты. –Нет, Толь, ты не понял. Нам нужно прекратить эти отношения, – ее тон не менялся, но сейчас она уже повернула голову и посмотрела на него, прямо в глаза, чтобы увидел по ее взгляду, что не шутит. – Как же я скучал по твоим шуткам, Ириш, – он, наконец закончив со столом, сел рядом с ней, обнимая за плечи и до сих пор не понимая причины ее странного и совершенно не радостного поведения. – Я не шучу, – она отрицательно покачала головой и поджала губы, – Я не люблю тебя, – громкие правдивые слова, которые слишком давно хотели быть озвученными и услышанными. – А зачем тогда все это нужно было? – его лицо мгновенно помрачнело, когда он понял, что женщина совершенно не шутит. Это был удар, причем очень сильный, ведь мужчина действительно любил ее и был с ней счастлив, а сейчас все резко начинало рушиться. – Толь, я тебе безумно благодарна за весь этот период наших отношений. Спасибо тебе, что оказался рядом и смог меня поддержать, когда мне это было нужно. Мне было с тобой хорошо, это правда, но в Питере я поняла, что ничего к тебе не чувствую. Я не хочу строить иллюзий и считаю, что ты найдешь ещё ту женщину, которая сможет тебе дать свою любовь, но это не я, – Ирине хотелось, чтобы Анатолий ее правильно понял и принял это спокойно. По сути, все ее слова звучали, как факт, того что она его использовала. Как бы не хотелось в этом убеждаться, по сути так и было: Алеников был ей удобен и давал то, что ей было необходимо, пока женщина пыталась себя убедить в том, что не любит Кривицкого и отойти от его очередного предательства. – То есть это все? – на удивление мужчина отреагировал спокойно: без криков и возмущений. Как-будто это понимал и чувствовал: всё-таки не зря он тогда, когда провожал ее, слишком боялся отпускать Иру; было у него тогда это странное предчувствие, которому не хотелось верить и давать власть над собой. Она не стала ничего говорить на его вопросы, а лишь утвердительно кивнула головой, также сжимая губы в тонкую линию. Было тяжело бить так сильно в самые слабые места мужчины, хотя опыт уже у нее был. Например, тогда в Питере, на открытии. – Я тебя понял, – он медленно встал и пошел в спальню, оставив Ирину одну на диване. Женщина выпила залпом бокал вина, который Алеников успел наполнить до новых известий. Она слишком перенервничал и хотелось немного снять это напряжение. Ирина слышала звуки открывающегося чемодана и вешалок из спальни – все понял и пошел собирать вещи, не устраивая никакой сцены. Ирина действительно боялась этого разговора, потому что не была уверена в его реакции, но все прошло неплохо. Ирина же и ехала в Питер с идеей определиться, как ей дальше жить. Получается определилась, и была готова заявить то, что не любит она его и не любила. Сердце этой начальницы было занято только одним евреем всегда и навсегда. Мужчина покинул спальню через десять минут и, поставив чемодан у входной двери, вернулся к Ирине. – Не думал я, что все вот так сложится, – тяжело выдвинув, признался мужчина. – Но я уважаю тебя и твой выбор. Значит так нужно. Если вдруг появятся какие-то проблемы – звони. Я всегда готов тебе помочь. – Спасибо, Толь. Правда, спасибо за все, – она хотела было встать, чтобы проводить, но он ее остановил. – Не надо, это ни к чему. Я дверь захлопну, ключи оставлю на тумбочке, – он направился к входной двери и, как только надел обувь, появился в дверном проёме снова, чтобы напоследок взглянуть на нее. – Я просто хочу, чтобы ты была счастлива, и мне жалко, что этого не случилось со мной. Пока. Он не стал дожидаться ее ответа, да его бы и не прозвучало, потому что Ира просто не знала что говорить. Минута и комнату пробрал звук захлопнувшейся двери. Она осталась одна, но почувствовала облегчение. Все прошло хорошо: он ее понял и принял ее позицию, хоть женщина и понимала, что для него это сильный удар. Это должно было произойти и произошло. И теперь Ира была окончательно открыта для полноценного возвращения в ее жизнь Кривицкого. Но сейчас она уже подходила к своему кабинету с несколькими простейшими желаниями: выпить кофе и прилечь на диван, потому что операция была действительно долгой, а она уже не девочка и спина часто об этом ей напоминала. Подойдя к двери места привычного ее пребывания, Ирина удивилась, что в замочной скважине находился ключ. «Да уж, совсем плохая стала, забыла закрыть кабинет» – прощупав карманы своего халата, чтобы убедиться, что это не запасной, Ирина тяжело выдохнула и, достав из замочной скважины ключ, зашла в кабинет закрывая за собой дверь. – Двери нужно закрывать, Ирина Алексеевна, – мужской низкий голос раздался со стороны дивана, что заставил женщину замереть и быстро повернуть голову, находя подтверждение первым мыслям, всплывшим в голове. Она не верила своим глаза и, казалось, что это всего лишь мираж или фокус ее подсознания, который сейчас бы пропал, насмехаясь над ней. Около дивана, на котором сидели минутой ранее, стоял он – автор боли и самого настоящего счастья в ее жизни, а также причина ее беспокойного поведения последние две недели. Мужчина как всегда по-доброму и так искренне улыбался, смотря своими светлыми глазами на нее. А она сжала свои губы в тонкую линию, которые предательски дрожали от поступивших слез. Слез неверия и, наверное, счастья, конечно счастья, что он всё-таки приехал и сейчас стоит здесь. Они сделали одновременно шаг навстречу, а затем Ирина практически упала на его грудь, обнимая крепко обеими руками его, боясь, что это всё ещё какой-нибудь затянувшийся сон. И он ее обнял в ответ, чувствуя насколько ей было тяжело без него. Из-за этого хотелось ударить себя посильнее по лицу, что не смог приехать раньше, как обещал, что из-за чёртовых проблем не мог с ней связаться и просто подтвердить свое обещание. Она могла верить только его словам, никакого другого подтверждения или гарантии не было. Ира уже в очередной раз дала ему шанс, когда никому ещё столько попыток не было предоставлено, поэтому мужчина никак не мог в очередной раз оплошать. Хотя оплошал, но вроде успел. Конечно успел. И сейчас его пиджак пропитывается ее слезами, которые не могли выльется раньше. Она себе не позволяла плакать, а всегда старалась сохранить надежду, что он ее не обманул, хоть она с каждым днём становилось все меньше и меньше. Но сейчас все плохие, навязчивые мысли уходили, всё неверие и неуверенность последовали такому же путю и внутри нее снова стремительно начинало пробираться через весь ненужные обиды и сомнения ощущение счастья и любви. – Ир.. Милая, посмотри на меня, пожалуйста. Его такое доброе обращение, которое так красочно и по-настоящему звучало только из его уст, отдалось очень горячо внутри нее, и, конечно, она не могла не повиноваться его желанию. Женщина медленно подняла голову, встречаясь своими заплаканными глазами с его омутом кофейного цвета, в котором хотелось утонуть и больше никогда оттуда не выныривать. Навсегда укорениться в этом прекрасном состоянии, когда он рядом с ней и закрыть дверь для любых сомнений в ее сердце. – Ир, прости меня пожалуйста, просто за всё. За все разы, в которые я делал тебе больно. За все разы, в которые ты могла усомниться в своей красоте и важности своих чувств, которые ты отдавала мне. За все разы, в которые меня не было рядом, когда тебе было плохо. Но теперь я сделаю все для того , чтобы это никогда больше не повторилось. Я тебя любил, люблю и буду продолжать любить до конца своей жизни, что бы ни произошло, – было тяжело говорить сейчас говорить глядя в ее глаза, наполненными слезами, причиной которых являлся именно он, но понимал, что она принимает его слова. Ему было важно сейчас извиниться за все и оставить все плохое в прошлой жизни, чтобы больше ничего из этого не повторилось в настоящей. – Ген, я давно тебя простила, – она искренне улыбнулась, потому что слышать такие слова было таким определённо важным. Как-будто эти слова отвечали на все вопросы, которые возникали у нее в голове, но не находили ответа. – Я тебе верю. Ему этих слов было достаточно. Да даже, если бы она сейчас ничего не сказала, ему было бы просто достаточно того, что он чувствовал и видел в ее глазах. Она начала подниматься на цыпочки, а Гена считал этот жест и поддался ей навстречу, чтобы они слились в едином поцелуе, в таком желанном, нежном, говорящем больше чем любые слова. Сейчас он был таким сладостным, после такого горького ощущения разлуки. Обменивавшись теплом друг друга, они улетали вместе высоко-высоко, туда, где больше не будет больного прошлого. По крайней мере в это хотелось верить. А вера много значит. Ирина же не переставала ему верить, хоть по-хорошему надо было, ведь в какой раз история повторялась. Говорила себе, что не нужно наступать на одни и те же грабли, ведь предыдущие были слишком болезненные, но все равно продолжала надеяться и находить оправдания. Хоть с каждым днём их разлуки надежда становилась все бессмысленней, но даже маленькая капля веры, смогла ее сохранить, дождавшись его. Дождавшись своего счастья вновь и теперь, хочется в это верить, навсегда.***
Кабинет был наполнен мраком, ведь они так и не включили в нем свет просто потому, что он был им абсолютно не нужен. Геннадий сидел на диване, перебирая ее волосы одной рукой, пока вторая была скреплена крепким замком с ее, а сама Ирина, положив голову на его колени, внимательно слушала его историю. Мужчина рассказывал ей про эти две недели и причины его отсутствия дольше чем планировалось и не контактирования с ней. У Гены украли телефон или он его потерял – мужчина так этого и не понял, но суть того, что средство связи пропало вместе с сим-картой. А как же в нашем мире много всего завязано на обычном номере телефона. Он сразу же приобрел новый, зарегистрировал новый номер и поехал менять его в компании, которая занималась поиском клиентов для аренды его квартиры, чтобы с ним сразу могли связаться и это не затянулось на дольше чем хотелось. Но мужчина потерял полную связь с Ирой. Вход в аккаунт мессенджера осуществлялся только по номеру телефона, а на рабочем ноутбуке он не входил ни разу в аккаунт. У него оставался только один выход: быстро решить все вопросы с работой и квартирой и приехать в Москву, пока бы это ещё не было слишком поздно, пока она ещё верила ему. Поэтому, как только ему позвонили из клиники и сообщили, что они нашли на его место нового врача(а договор у них был таким: они находят замену и окончательно с ним прощаются, иначе ему бы пришлось отрабатывать дни, которые были прописано в договоре, что было не являлся перспективным вариантом), он забрал оттуда документы, передал квартирантам ключи и первым же возможным рейсом прилетел сюда. По прилёту в Москву мужчина поехал в Склиф, ведь знал, а вернее чувствовал, что Ирина именно там. И не ошибся. Появившись на пороге Склифа, Гена поймал удивлённую и одновременно радостную реакцию Нины Дмитриевны, которая сообщила, что Ирина Алексеевна находилась на операции и очень сложной, но его это ни на секунду не смутило. Попросив Нину Дмитриевну не говорить Павловой про него, если вдруг они встретятся, мужчина направился к ее кабинету, планируя подождать ее около него, но здесь судьба сложилась очень даже удачным образом и Ира по случайности оставила ключ в замочной скважине. Воспользовавшись ее невнимательностью и забитой головой мыслями, он разместился в кабинете, ожидая свою любовь. И он дождался и сейчас она была просто рядом. Наконец и навсегда. – Я очень тебя люблю, – выслушав молча его долгую историю, после ее окончания она наконец сказала эти слова, приподняв корпус и смотря ему в глаза. Хоть Ира раньше и редко говорила ему такую фразу, но после очередной разлуки она поняла, что нужно перестать показывать свою бессмысленную гордость и чего-то бояться, нужно просто жить, любить и быть счастливой, а также позволять себе проявлять свою слабость, ведь рядом он, который всегда ее утешит и поможет, а, если надо будет – отдаст свою жизнь ради нее. И Ирине не хотелось возвращаться в эти прошедшие две недели. Ей хотелось просто жить и наслаждаться их счастливым будущим, которое проведут они вместе. Для нее сейчас важно было то, что он был рядом, с ней, держал крепко ее за руку и смотрел на нее своим добрыми и светлыми глазами – Ирка, я ни за что тебя больше не брошу, потому что очень люблю, – он вновь улыбнулся от ее слов и от осознания, что у него все получилось. У них все получилось. Получилось начать строить все вновь, после стольких ошибок и, казалось концов. У них получилось в очередной раз из жирной точки сделать запятую. Цепь, которая успела за эти две недели знатно натянуться и даже пустить множество трещин, сейчас была в спокойном состоянии, ведь ее функция сейчас была ни к чему, они и сами с ней прекрасно справлялись. Теперь только вместе и только рядом. Навсегда, пока они могут себе это позволить. – Поехали домой, – она улыбнулась и оставила на его губах лёгкий поцелуй, который медленно по воле Гены перешёл на более требовательный, но недолгий. «Домой» – место, которое с этого дня вновь наполниться радостным смехом, горячими ночами и просто светом их любви. Это место, в которое через месяц Геннадий внесёт на руках Ирину, не обращая внимания на все ее протесты и переживательные возгласы по поводу его спины, в совершенном новом статусе, возможно не для нее, но для их истории. На безымянных пальцах правых рук мужчины и женщины будут сиять тонкие полосы золота, которые обозначали бы смысл «и в горе, и в радости». Навсегда.