Вино с привкусом яда

      Вечерние коридоры Хогвартса встретили Гарри хрупкой тишиной, разрушавшейся лишь дыханием портретов и гулким эхом быстрых шагов Поттера.       Гарри направлялся в кабинет Дамблдора.       Несмотря на то, что Поттер быстро и уверенно скользил из коридора в коридор, внутри он ощущал нарастающее раздражение, смешанное с осколками гнева.       Какого хрена он должен подчиняться тому, у кого, очевидно, на него свои планы?       Искушение развернуться и побрести обратно в гостиную с каждой секундой манило юношу всё больше и больше. Желание свернуть кому-нибудь шею практически достигло своего пика, но Поттер упрямо шел по направлению в кабинет Дамблдора, не сбавляя шага.       «Ещё не время», — твердил внутренний голос, подначивая Гарри ускорить шаг, практически переключаясь на бег.       «Они поплатятся», — голос продолжал настаивать, а его тон стал более кровожадным.       «Они ВСЕ поплатятся!» — прокричал голос, и Поттер, остановившись перед горгульей, согнулся пополам в попытке поймать глоток воздуха.       Дыхание стало прерывистым от бега, но голос наконец замолчал, и в голове стало блаженно пусто.       «Откуда вообще подобные мысли?» — передернул плечами Гарри и, восстановив дыхание, выпрямился.       Горгулья одарила Поттера снисходительным взглядом, когда он произнес пароль «кислотные леденцы» и отъехала в сторону, открывая вид на винтовую лестницу позади себя. Гарри ступил на неё, и она двинулась, плавно поднимая его кругами к двери с медным кольцом, которая вела в кабинет Дамблдора.       — Будь проклят этот старик… — еле слышно пробормотал Гарри, прежде чем постучать.       Он не услышал быстро мелькнувшую на грани сознания мысль, произнесшую «согласен».       — Войдите, — раздался голос Дамблдора.       Состроив гримасу от его старческого голоса, Поттер толкнул дверь, в моменте возвращая своему лицу нормальный вид.       — Добрый вечер, сэр, — стараясь звучать дружелюбно, поприветствовал директора Гарри.       Круглый кабинет Дамблдора выглядел так же, как и всегда: хрупкие серебрянные приборы тихо гудели на своих местах, портреты прежних директоров и директрис еле слышно посапывали в своих рамах, и Фоукс, великолепный феникс Дамблдора, которого Гарри каждый раз окидывал восхищенным взглядом, сидел на жёрдочке у двери, заинтересованно поглядывая на Гарри блестящими черными глазами.       — Итак, Гарри, — деловито заговорил Дамблдор, — тебе, конечно, любопытно узнать, зачем я тебя позвал и чем намерен заниматься с тобой во время этих… занятий?       Поттер едва удержался от того что бы закатить глаза, но лишь произнес: — Да, сэр.       — Видишь ли, — как ни в чем не бывало продолжил профессор, — я решил, что раз ты уже знаешь, почему Волан-де-Морт пытался убить тебя пятнадцать лет назад, пришло время поделиться с тобой кое-какой информацией.       Тень раздражения промелькнула на лице Поттера.       — То есть Вы рассказали мне о пророчестве ещё в прошлом году, но поделиться всей информацией не удосужились до сих пор? А ведь вы говорили, что расскажете мне всё, — не стараясь скрыть упрек в голосе произнес Гарри, — сэр, — прибавил он, покривив душой.       — И я всё рассказал, — благодушно кивнул Дамблдор, заставив Гарри глубоко вдохнуть, чтобы не потерять контроль над собой, — Я рассказал тебя всё, что знаю. С этой минуты мы покидаем твердую почву фактов и отправляемся в путешествие по тонкому льду памяти, в воды дичайших загадок. Отныне, Гарри, я могу также сокрушительно ошибаться, как ошибался Хамфри Белчер, полагавший, что пришла пора для сырного котла.       — Но Вы конечно думаете, что вы правы? — скептически поинтересовался Гарри.       — Естественно я думаю, что я прав, но, как тебе пришлось убедиться, у меня, как и у всех людей, случаются ошибки. Собственно говоря, поскольку я — ты уж меня прости — умнее большинства людей, то и ошибки мои соответственно оказываются намного более серьезными.       «Старый дурак с раздутым эго», — фыркнул в голове внутренний голос, и Гарри был вынужден с ним согласиться.       — Но сэр, — осторожно начал Гарри, поняв, что сейчас подходящее время спросить про насущную проблему, — Я понимаю, что то, что вы хотите мне рассказать очень важно, но я вынужден поинтересоваться, связанно ли это каким то образом с пророчеством? Может ли эта информация, скажем… помочь мне остаться в живых?       Дамблдор рассмеялся в свою бороду, заставляя Гарри нахмуриться.       — Гарри, мальчик мой, иногда ты очень сильно напоминаешь мне слизеринцев, — Дамблдор сверкнул глазами из-под своих очков-половинок, и Гарри, не сдержавшись, скривился, — И да, это очень тесно связанно с пророчеством. И, конечно же, я надеюсь, что это поможет тебе остаться в живых.       Под скептический взгляд Поттера, Дамблдор поднялся с кресла, обошёл письменный стол, прошёл мимо Гарри, который развернулся всем телом, провожая Дамблдора взглядом. Директор наклонился над шкафчиком у самой двери. Когда он выпрямился, в руках у него была до боли знакомая широкая каменная чаша с вырезанными по краю таинственными знаками. Профессор поставил Омут Памяти на стол и жестом подозвал Гарри поближе.       — Тебя что-то беспокоит? — поинтересовался директор.       И «беспокоит» ещё было мягко сказано. Гарри смотрел на Омут Памяти с неприкрытой тревогой во взгляде. Опыт общения с этим загадочным устройством не заладился с самого начала, хотя оно и было очень полезным тем, что позволяло хранить и заново переживать мысли и воспоминания. В прошлый раз, заглянув в его содержимое, Гарри увидел значительно больше, чем ему хотелось бы.       Но Дамблдор улыбался.       — На этот раз ты погрузишься в Омут Памяти вместе со мной… и что ещё более необычно и важно, с моего разрешения.       В голове у Поттера крутилось множество вопросов, и он выбрал самый важный из них:       — Куда мы отправимся, сэр?       — На прогулку по аллее воспоминаний Боба Огдена, — ответил Дамблдор, вынимая из кармана причудливой мантии хрустальный флакон, в котором, переливаясь, кружилось серебристо-белое нечто.       Гарри нахмурился. Ему казалось, что они хотят узнать больше о том, как бы ему остаться в живых и желательно без Тёмной и Светлой стороны.       — Кто это — Боб Огден? — любопытство взяло верх, заставив Поттера спросить.       — Он был сотрудником группы обеспечения магического правопорядка, — сказал Дамблдор, — Он умер некоторое время назад, но не раньше, чем я разыскал его и убедил доверить мне эти воспоминания.       «Всё продумал, старый лис», — сказал вдруг внутренний голос, заставив Гарри нахмуриться ещё сильнее.       Старый лис? Разве он когда-нибудь думал о Дамблдоре как о лисе?       — Сейчас мы с тобой будем сопровождать его при исполнении им служебных обязанностей, — не заметив заминку Гарри, продолжил Дамблдор, — Встань пожалуйста сюда, Гарри…       Но Дамблдору никак не удавалось выдернуть пробку из хрустального флакона: раненная рука совсем его не слушалась и, видимо, причиняла боль.       Сжалившись над стариком, Поттер предложил:       — Давайте… давайте я, сэр.       — Всё в порядке, Гарри.       Директор направил на флакон волшебную палочку и взмахнул ею. Секунду спустя пробка без колебаний вылетела.       — Профессор… как вы повредили руку? — снова попытался спросить Гарри, глядя на почерневшие пальцы с отвращением и каплей жалости смешанной с удовлетворением.       — Сейчас не время для этой истории, Гарри, — покачал головой Дамблдор, — пока ещё нет. Нас ждёт Боб Огден.       Злость от того, что от него опять отмахнулись как от мухи, вмиг забурлила в Поттере, как лава в вулкане, рискуя вырваться наружу. Брюнет едва заставил себя воздержаться от едкого замечания, закусив щёку изнутри.       Дамблдор вылил из флакона серебристо-белое нечто, и оно начало медленно закручиваться в спираль, в моменте превращаясь в тонкую мерцающую полосу, пока будто плыли в Омуте Памяти, не то жидкость, не то газ.       — После тебя, — сказал Дамблдор, вытянув руку в приглашающем жесте.       Гарри склонился над чашей. В серебристой субстанции уже можно было наблюдать обрывки каких-то сцен и действий, но сложить всё воедино не представлялось возможным. Сделав глубокий вдох, Поттер окунул лицо в поверхностные части воспоминаний. Он почувствовал, что пол уходит у него из-под ног, рой мыслей в голове стал медленным и тягучим, он падал, падал сквозь крутящуюся тьму, изредка подмечая проблески света. Вдруг оказалось, что он стоит на чём-то твёрдом и вполне устойчивом. Пока глаза Гарри привыкали к освещению, рядом с ним приземлился Дамблдор.       Поттер огляделся по сторонам. Они оказались на просёлочной дороге, вдоль которой тянулись высокие живые изгороди. Вверху было ясное синее небо. В метрах трёх от них стоял невысокий полный человек в очках с невероятно толстыми линзами, из-за которых его глаза казались крошечными, как у крота. Он читал надписи на деревянном указателе, торчавшем из колючих кустов ежевики слева от дороги. Гарри сделал вывод, что это, должно быть, и есть сам Огден. Кроме него вокруг не было видно ни души, и к тому же он был одет в странные плохо сочетающиеся друг с другом вещи. С неопытными волшебниками подобное случается часто, когда они пытаются выдавать себя за маглов, поэтому Гарри без зазрения совести позволил себе весёлую улыбку, ещё раз окинув взглядом его причудливый прикид. В данном случае наряд составляли гетры и сюртук, надетый поверх полосатого трико. Чем дольше Поттер смотрел, тем больше его пробирало на смех, но Огден вдруг бодрым шагом двинулся вперед, заставив Гарри отвлечься от его одежды.       Дамблдор и Гарри последовали за ним. Проходя мимо указателя, Поттер бросил взгляд на две его стрелки. Одна указывала назад, туда, откуда они пришли, на ней была надпись: «Грейт-Хэнглтон, 5 миль», а другая указывала в ту сторону, куда направлялся Огден, на ней значилось: «Литтл-Хэнглтон, 1 миля».       Какое-то время они просто шли, не видя ничего, кроме густых изгородей, огромного синего неба над головой и быстро шагающей фигуры в сюртуке далеко впереди. Затем дорога повернула влево и круто пошла под уклон, так что перед ними внезапно открылся вид на раскинувшуюся внизу долину. Гарри увидел деревушку, примостившуюся между двумя холмами — несомненно это и был Литтл-Хэнглтог. Так же не составило труда рассмотреть церковь и кладбище, которые выделялись среди обычных серых домиков. По другую сторону долины на склоне холма возвышался красивый дом землевладельца, окружённый обширным бархатисто-зелёным газоном.       Огден затрусил рысцой вниз по склону. Дамблдор прибавил шаг, и Гарри пришлось перейти чуть ли ни на бег, чтобы успевать за ними. Он очень удивился, когда понял, что идут они вовсе не в деревню. Дорога свернула вправо, и когда они вышли из-за поворота, сюртук Огдена мелькнул впереди, исчезая за кустами.       Дамблдор и Гарри вслед за ним свернули в узкий просёлок, окруженный ещё более высокими и запущенными изгородями. Тропинка была извилистая, каменистая, вся в ямках, она тоже шла под уклон и вела, по-видимому, к тёмной группе деревьев немного ниже по склону.       Так и оказалось — вскоре дорога вывела к рощице, Дамблдор и Гарри остановились за спиной у Огдена, который тоже остановился и вытащил волшебную палочку.       Небо было кристально синим, без единого облачка, но старые деревья отбрасывали сплошную тёмную холодную тень, так что Гарри сразу и не различил среди тесно растущих стволов какое-то строение.       Показалось ли ему это странным? Определённо. Какой был смысл выбирать подобное место для жилья, и почему в таком случае обитатель не вырубил хотя бы пару деревьев, чтобы к нему попадал свет и было видно долину?       Поттер нахмурился, внимательно оглядывая строение. У сарайчика — так он окрестил про себя эту хибару — стены заросли мхом, черепица осыпалась, и местами через дыры проглядывали стропила. Вокруг росла крапива, такая высокая, что её стебли и листья доставали до крошечных окошек с грязными стёклами. Гарри бы с полной уверенностью назвал этот «сарайчик» заброшенным и с радостью бросился бы наутёк подальше отсюда. Вокруг строения, он чувствовал, витает тёмная, неземная аура, которая отталкивает и пугает своей чернотой. Казалось, Огден тоже это почувствовал, потому как его тело пробрала дрожь.       Гарри скосил глаза на Дамблдора, но профессор держался расслабленно, будто бы и не чувствовал приступов удушья от наблюдения за этим «сарайчиком». Гарри тряхнул головой, чтобы избавиться от противного ощущения тревоги. Внезапно одно из окон распахнулось, и из него показалась тонкая струйка дыма или пара, как будто внутри кто-то готовил еду.       Огден бесшумно и настороженно двинулся вперёд, подходя ближе и ближе к сарайчику. Вступив в густую тень деревьев, он снова остановился, не сводя глаз с двери домика, к которой, как моментом позже с ужасом осознал Гарри, была прибита мёртвая змея.       Поттер подавил рвотный позыв и услышал шорох, а затем и треск, когда с ближайшего дерева спрыгнул человек, одетый в лохмотья и приземлившийся прямо перед Огденом. Тот от шока отскочил так быстро, что наступил на фалду сюртука и чуть было не потерял равновесие.       Несмотря на нарастающее в воздухе напряжение, из Гарри всё же вырвался короткий смешок, за который он тут же поймал неодобрительный взгляд Дамблдора. Поттер тут же отвернулся, вновь погружаясь в события этого воспоминания, не чувствуя ни капли раскаяния за маленькую насмешку.       — Вас сюда никто не звал.       У стоявшего перед ними человека были густые волосы, настолько грязные, что не было никакой возможности определить их цвет. Во рту не хватало нескольких зубов. Маленькие тёмные глазки косили в разные стороны. Это могло быть смешным, но смешным он не выглядел, выглядел страшным. Гарри не осуждал Огдена за то, что тот попятился ещё на несколько шагов, прежде чем заговорить:       — Э-э… доброе утро. Я из Министерства магии…       — Вас сюда никто не звал.       — Э-э… прошу прощения… я вас не понимаю, — нервно проговорил Огден.       Гарри подумал, что Огден, должно быть, совсем тупой. По его, Гарри, мнению, незнакомец высказался вполне ясно, тем более что при этом он угрожающе размахивал волшебной палочкой в одной руке и окровавленным ножом в другой, что делало его не только страшным, но ещё и больным психом в глазах Поттера.       — Ты, Гарри, вероятно, понимаешь, что он говорит? — тихо спросил Дамблдор.       — Да, конечно, — озадаченно ответил Гарри, — а Вы и Огден разве не…       Тут его взгляд снова упал на мёртвую змею, прибитую к двери. Внезапно Гарри осенило:       — Он говорит на парселтанге?       — Молодец, — сказал Дамблдор с улыбкой и одобрительно кивнул.       Поттер предпочел побыстрее отвернуться, чтобы не закатить глаза.       «Умничек еб…», — начал было внутренний голос, но Гарри шикнул на него, и, видимо вслух, так как почувствовал на себе удивлённый взгляд Дамблдора. Гарри опять повернулся на профессора и притворно улыбнулся ему, прежде чем переключить своё внимание обратно на двух стоящих перед ним людей.       Тем временем оборванец двинулся на Огдена, нацелив в него нож и волшебную палочку.       — Эй, послушайте… — начал Огден, но было поздно.       Что-то громко хлопнуло, и Огден оказался на земле. Он зажимал ладонью нос, между пальцев сочилась мерзкая жёлтая жижа.       — Морфин! — послышался новый голос.       Из домика вышел пожилой человек, с такой силой захлопнув за собой дверь, что злосчастная дохлая змея закачалась туда-сюда. Этот человек ростом был ниже первого и сложен довольно странно. Очень широкие плечи и длинные руки в сочетании с блестящими карими глазами, жёсткими короткими волосами и морщинистым лицом делали его похожим на старую, мощную обезьяну. Он остановился возле человека с ножом, давившегося от хохота, глядя на Огдена, лежащего на земле.       — Из Министерства, значит? — сказал пожилой, посмотрев на Огдена сверху вниз.       — Совершенно верно! — ответил Огден сердито, вытирая лицо. — А вы, как я понимаю, мистер Марволо Мракс?       — Точно, — ответил Мракс, — Получили по роже, так что ли?       — Он меня ударил! — возмутился Огден.       — Надо было предупредить, — агрессивно откликнулся Мракс, — это частное владение. Сами вламываетесь без приглашения, а потом удивляетесь, что мой сын пробует защищаться.       — От чего защищаться-то? — буркнул Огден, с трудом поднимаясь с земли.       — От посторонних, любопытствующих, магглов и другой дряни.       Огден направил волшебную палочку на свой собственный нос, из которого по-прежнему текло нечто, похожее на жёлтый гной, и поток сразу же прекратился. Мистер Мракс обратился к Морфину, почти не разжимая губ:       — Ступай в дом. Не спорь.       На этот раз Гарри, предупреждённый заранее, узнал змеиный язык. Хоть он и понимал всё, что говорилось, но в то же время различал странные шипящие и свистящие звуки, а Огден только их и мог слышать. Морфин, кажется, хотел возразить, но под грозным взглядом отца передумал, вперевалочку зашагал к хибарке и захлопнул за собой дверь так, что змея снова уныло закачалась из стороны в сторону.       — А я как раз приехал поговорить с вашим сыном, мистер Мракс, — сказал Огден, вытирая остатки гноя с сюртука, — Это ведь был Морфин, верно?       — Ну да, это был Морфин, — равнодушно ответил старик, — Вы чистокровный волшебник? — спросил он вдруг с вызовом.       — При чём здесь это? — холодно ответил вопросом на вопрос Огден.       Мракс, похоже, отнёсся к этому иначе. Сощурив глаза, он уставился Огдену в лицо и пробормотал явно оскорбительным тоном:       — Если подумать, так я видал такие же носы у нас в деревне.       — Не сомневаюсь в этом, если ваш сын и там даёт волю рукам, — сухо отозвался Огден, — Может, продолжим нашу беседу в доме?       — В доме? ― непонимающе вопросил Марволо.       — Да, мистер Мракс. Я уже сказал вам: я приехал поговорить с Морфином. Мы отправили вам сову…       — Нам тут совы ни к чему, — перебил Мракс, — Я никогда не читаю писем.       — В таком случае не жалуйтесь, что гости являются к вам без предупреждения, — дерзко ответил Огден, — Меня послали к вам по поводу серьёзного нарушения магического правопорядка, которое было совершено здесь сегодня, рано утром…       — Ладно, ладно! — заорал вдруг Мракс. — Входите в дом, провались он совсем, входите и подавитесь!       В доме, как оказалось, были три крошечные комнаты. В две из них можно было пройти через главную комнату, служившую сразу и кухней, и гостиной. Морфин сидел в засаленном кресле у очага, где дымились дрова, вертел в толстых пальцах живую гадюку и, обращаясь к ней, тихонько напевал на змеином языке:       — Змейка, змейка, поиграем, Пошипим-ка вместе. Не то Морфин осерчает, На двери подвесит.       В углу у открытого окна что-то зашуршало, и Гарри вдруг заметил, что в комнате есть ещё один человек — девушка в рваном сером платье точно такого же цвета, что и грязная каменная стена у неё за спиной. Она стояла рядом с закопчённой до черноты печкой, на которой что-то кипело в горшке, и передвигала какие-то жалкие горшки и сковородки на полке. У неё были тусклые, безжизненные волосы и некрасивое бледное лицо с грубыми чертами. Глаза у неё, как и у брата, косили в разные стороны. Девушка выглядела чуточку почище, чем двое мужчин, но Гарри подумал, что никогда в жизни не видел у человека такого обречённого взгляда.       — Моя дочь, Меропа, — неохотно буркнул Мракс в ответ на вопросительный взгляд Огдена.       — Доброе утро, — сказал Огден.       Она не ответила, испуганно глянула на отца и, повернувшись ко всем спиной, снова принялась переставлять горшки на полке.       — Ну, мистер Мракс, — сказал Огден, — не будем ходить вокруг да около. У нас есть причины предполагать, что ваш сын Морфин этой ночью совершил волшебство в присутствии маггла.       Что-то оглушительно грохнуло — это Меропа уронила глиняный горшок.       — А ну подбери! — завопил на неё Мракс. — Правильно, хватай прямо лапами с пола, как последнее маггловское отродье! Зачем у тебя волшебная палочка, бестолочь неповоротливая?       — Мистер Мракс, прошу вас! — воскликнул поражённый Огден.       Меропа, уже успевшая поднять горшок, пошла красными пятнами и снова выронила его, трясущейся рукой вытащила из кармана волшебную палочку, направила на горшок и чуть слышно скороговоркой пролепетала заклинание, от которого горшок полетел через всю комнату, ударился в противоположную стену и раскололся надвое.       Морфин залился безумным смехом, а Мракс завизжал:       — Почини его, дылда безмозглая, почини сейчас же!       Меропа, спотыкаясь, кинулась через всю комнату к осколкам, но Огден опередил её. Он взмахнул волшебной палочкой и твёрдым голосом произнёс:       — Репаро!       Горшок мгновенно стал целым.       У Мракса был такой вид, словно сейчас кинется на Огдена, но он удержался. Вместо этого он принялся издеваться над дочерью:       — Твоё счастье, что подвернулся добрый дядя из Министерства! Может, я и совсем тебя сбуду с рук, может, он не побрезгует жёнушкой из сквибов поганых…       Ни на кого не глядя, не поблагодарив Огдена, Меропа подобрала горшок и дрожащими руками снова поставила на полку. Потом замерла, прижавшись спиной к стене между замызганным окном и печкой, как будто больше всего на свете ей сейчас хотелось пройти сквозь камень и исчезнуть.       — Мистер Мракс, — снова начал Огден, — как я уже сказал, цель моего визита…       — Я и с первого раза хорошо расслышал! — окрысился Мракс. — И что мне с этого? Морфин проучил вонючего маггла, проучил за дело… Дальше-то что?       — Морфин нарушил закон волшебного сообщества, — сурово ответил Огден.       — Морфин нарушил закон волшебного сообщества! — кривляясь, нараспев передразнил Мракс. Морфин снова зашёлся хохотом. — Проучил маленько распоясавшегося маггла, это что теперь, преступление?       — Да, — спокойно произнёс Огден. — Боюсь, что так.       Он извлёк из внутреннего кармана сюртука маленький свиток пергамента и развернул его.       — Это что, приговор?! — спросил Мракс, злобно повысив голос.       — Это вызов в Министерство на слушание дела…       — Вызов? Вызов?! Да кто вы такой, чтобы вызывать куда-то там моего сына?       — Я начальник Группы обеспечения магического правопорядка, — сказал Огден.       — А мы, по-вашему, так, помои? — вскричал Мракс, наступая на Огдена и тыча ему в грудь палец с грязным жёлтым ногтем. — Мелкие шавки, чтобы бегать на задних лапках перед Министерством? Да знаешь ли ты, с кем разговариваешь, грязнокровка сопливая?       — Я полагал, что говорю с мистером Мраксом, — ответил Огден настороженно, но не сдавая позиций.       — Это точно! — загремел Мракс.       На мгновение Гарри почудилось, что Мракс показывает фак, но потом он разглядел, что старик суёт Огдену под нос безобразное кольцо с чёрным камнем, надетое у него на среднем пальце.       — Видели это? Видели? Знаете, что это такое? Знаете откуда? Несколько столетий кольцо хранилось в нашей семье, вот из какой древности мы ведём свой род и всё это время храним чистоту крови! На камне вырезан герб Певереллов! Знаете, сколько мне предлагали за эту вещицу?       — Понятия не имею, — ответил Огден, поморщившись, когда кольцо промелькнуло у него перед самыми глазами, — Всё это к делу не относится, мистер Мракс. Ваш сын нарушил…       Мракс взвыл от ярости, бросился к дочери и схватил её за горло. Гарри подумал было, что он хочет её задушить, но старик потащил девушку к Огдену, держа за золотую цепочку, висевшую у неё на шее.       — Видели вот это? — заревел он, размахивая тяжёлым золотым медальоном, в то время как Меропа задыхалась, ловя ртом воздух.       — Вижу, вижу! — поспешно ответил Огден.       — Эта вещь принадлежала Слизерину! — выкрикнул Мракс. — Салазару Слизерину! Мы — его единственные потомки из ныне живущих, что вы на это скажете, а?       — Мистер Мракс, ваша дочь! — воскликнул Огден в тревоге, но Мракс уже выпустил Меропу. Она вернулась в свой угол, шатаясь, потирая шею и еле переводя дух.       — Вот! — с торжеством сказал Мракс, как будто только что неопровержимо доказал какую-то необыкновенно сложную мысль. — Не смейте разговаривать с нами, будто мы грязь у вас на башмаках! Незнамо, сколько поколений чистокровных волшебников — вы-то, небось, такого о себе сказать не можете!       И он плюнул под ноги Огдену. Морфин опять захохотал. Меропа молчала, съёжившись у окна, опустив голову так, что свисающие волосы закрывали лицо.       — Мистер Мракс, — упрямо повторил Огден, — боюсь, ни ваши, ни мои предки не имеют никакого отношения к вопросу, о котором идёт речь. Я здесь из-за Морфина, Морфина и маггла, ставшего жертвой его хулиганской выходки этой ночью. По нашим сведениям, — он заглянул в пергамент, — Морфин осуществил по отношению к магглу наговор или заклинание, от которого тот покрылся крайне болезненной сыпью.       Морфин захихикал.       — Потише, мальчишка, — прошипел Мракс, и Морфин примолк. — Ну и что такого? — с вызовом спросил Мракс у Огдена. — Надо думать, вы этому магглу морду-то подчистили, да и память заодно…       — Дело совсем не в этом, мистер Мракс, — сказал Огден, — Произошло ничем не оправданное нападение на беззащитного…       — Вот я сразу так и почуял, что вы любитель магглов, — хмыкнул Мракс и снова плюнул на пол.       — Эти разговоры никуда не ведут, — решительно ответил Огден, — По поведению вашего сына ясно, что он нисколько не раскаивается в своих поступках, — Огден снова заглянул в свиток, — Морфин должен явиться четырнадцатого сентября на слушание по обвинению в колдовстве, осуществлённом в присутствии маггла, с причинением ущерба и неудобств вышеупомянутому магглу…       Огден прервал чтение. Через открытое окно до них донеслось звяканье сбруи, конский топот и громкие весёлые голоса. По-видимому, дорога в деревню, петляя, проходила совсем близко от рощицы, где стоял дом.       Прислушиваясь, Мракс застыл на месте с расширенными глазами. Морфин зашипел и с кровожадным выражением лица повернулся на звук. Меропа подняла голову. Гарри увидел, что лицо у неё совершенно белое.       — Боже, просто смотреть больно на эту лачугу! — послышался звонкий женский голос. Он звучал так отчётливо, будто девушка стояла в комнате.— Неужели твой отец не может распорядиться, чтобы её снесли, Том?       — Она нам не принадлежит, — ответил голос молодого человека, — На той стороне долины всё наше, но этот дом принадлежит старому бездельнику по имени Мракс и его детям. Сын абсолютно ненормальный, послушала бы ты, что о нём рассказывают в деревне…       Девушка рассмеялась. Звяканье и топот становились всё громче, всё ближе. Морфин приподнялся, словно хотел выбраться из кресла.       — Сиди на месте, — предостерегающе произнёс его отец.       — Том, — снова раздался голос девушки, на этот раз совсем рядом. Очевидно, всадники приблизились к дому, — может быть, я ошибаюсь, но, по-моему, там кто-то прибил к двери змею?       — Господи, так и есть! — воскликнул мужской голос. — Это, должно быть, сын, я тебе говорил, что он не в себе. Не смотри туда, Сесилия, любимая.       Звон и топот снова начали стихать.       — «Любимая», — прошептал Морфин на змеином языке, глядя на сестру, — Слышишь, он назвал её «любимая». Всё равно он не будет твоим.       Меропа побелела как полотно — Гарри был уверен, что она вот-вот упадёт в обморок.       — Что такое? — сурово спросил Мракс, переводя взгляд с сына на дочь и обратно. — Что ты сказал, Морфин?       — Она заглядывается на этого маггла, — прошипел Морфин, злобно уставившись на сестру, вид у которой теперь был испуганный, — вечно торчит в саду, когда он проезжает мимо, пялится на него через ограду. А нынче ночью…       Меропа умоляюще замотала головой, но Морфин безжалостно продолжал:       — Высунулась в окошко, всё поджидала, когда он поедет домой.       — Высунулась в окошко посмотреть на маггла? — тихо переспросил Мракс.       Все трое как будто позабыли про Огдена, который смотрел на них озадаченно и раздражённо — он ничего не мог разобрать в этих шипящих и скрежещущих звуках.       — Это правда? — страшным голосом спросил Мракс, делая шаг или два к насмерть перепуганной девушке. — Моя дочь, чистокровная волшебница из потомков Салазара Слизерина по прямой линии, мечтает о мерзком грязном маггле?       Меропа отчаянно затрясла головой, вжимаясь в стену. Говорить она, похоже, не могла.       — Да я его достал, отец! — хрипло засмеялся Морфин. — Подловил, когда он проезжал мимо. Не таким-то он был красавчик, как покрылся сыпью с ног до головы, а, Меропа?       — Ах ты, гнусная бездарь, сквиб несчастная, вонючая осквернительница крови! — заревел Мракс, окончательно потеряв контроль над собой, и схватил дочь за горло.       Гарри и Огден одновременно закричали:       — Не смейте!       Огден поднял волшебную палочку и выкрикнул:       — Релашио!       Мракса отбросило назад, он налетел на стул и шлёпнулся навзничь. Разъярённый Морфин с рёвом выскочил из кресла и кинулся на Огдена, размахивая своим окровавленным ножом и беспорядочно выстреливая заклятиями из волшебной палочки.       Огден бросился наутёк. Дамблдор дал знак, что нужно следовать за ним, и Гарри подчинился. Крики Меропы долго ещё звучали у него в ушах.       Огден как угорелый промчался по тропинке, прикрывая руками голову, и, выскочив на большую дорогу, врезался прямо в бок лоснящемуся гнедому коню, на котором ехал верхом очень красивый темноволосый молодой человек. И молодой человек, и девушка, ехавшая рядом с ним на серой кобыле, весело рассмеялись при виде Огдена, который отлетел от лошадиного бока и рысью побежал дальше, весь в пыли, с развевающимися фалдами сюртука.       — Достаточно, Гарри, — сказал Дамблдор.       Директор взял Гарри за локоть и потянул. В следующий миг они взмыли в темноту, а потом снова приземлились в кабинете Дамблдора, где к этому времени наступили сумерки.       Поттер молча смотрел перед собой, совершенно не обращая внимания на директора, будучи полностью погружённым в свои мысли.       «Что в последствии случилось с Меропой?», — тревожно спросил внутренний голос, заставив Гарри задуматься над вопросом.       А действительно, что с ней случилось после? Интересно, она так и продолжила потакать отцу? Обрела ли она когда-нибудь уверенность в себе? Можно было бы спросить обо всём Дамблдора, но разрушать тишину не хотелось, да и спрашивать директора о чём-либо тоже. И сам Мракс… жуткое зрелище. Тычет в лицо каждому, что их семья — прямые потомки самого Салазара Слизерина, но при этом они втроём живут в сарае.       Но что ещё важно, имя, которым Огден назвал мистера Мракса в самом начале их разговора, было смутно знакомым. Мар… Мор…       «Марволо», — подсказал внутренний голос.       Точно, Марволо. Ощущение, будто Гарри его где-то уже слышал…       Словно по щелчку пальцев глаза Гарри расширились от догадки.       Марволо.       Том Марволо Реддл.       Значит ли это… что тот самый Марволо Мракс из воспоминания является отцом Волан-де-морта? Хотя… бред. Отцом Тома является маггл, в честь которого и был назван Том.       Том Реддл.       Но Марволо тут не просто так.       Гарри тряхнул головой. Все эти мысли безумно тяготили и мешались. Но он чувствовал, что ответ лежит где-то тут, на поверхности.       Дамблдор за это время уже убрал Омут обратно и сел за стол. Поймав взгляд Гарри, он кивнул на кресло стоящее рядом, и парень, не раздумывая, плюхнулся туда и продолжил думать.       Что в целом известно Гарри? Мать Тома полюбила маггла, опоила его любовным зельем, затем забеременела, после чего перестала давать ему зелье, и он ушёл. Позже она умерла при родах из-за недостаточного количества магии в её магическом ядре для поддержания здоровья, и он остался в приюте. Она умерла, потому что была слаба магически… слаба магически…       Меропа Мракс.       Почти сквиб, влюбилась в маггла, который проезжал мимо на лошади, со своей возлюбленной, и та назвала его…       «Том», — шепнул голос.       Теперь всё сходится.       Гарри вскинул ясный взгляд на профессора и выпалил, дабы не потерять мысль:       — Меропа Мракс является матерью Тома, Марволо его дед, а тот маггл на лошади это отец?       Дамблдор улыбнулся в бороду.       — Молодец Гарри, ты сделал правильный вывод. Меропа Мракс и вправду является матерью Тома.       Гарри мысленно поздравил себя с победой и спросил:       — Но, сэр, что случилось с Мраксами после того как они затеяли драку с Огденом?       — О, после этого всё произошло быстро, мой мальчик. Огден позвал подкрепление из Министерства, после чего Морфину и Марволо был дан срок в Азкабане. Меропа, оставшись одна, перестала чувствовать давление от отца и брата и занялась своей жизнью. Одним днём, она предложила стакан воды с амортенцией Тому Реддлу-старшему, когда он проезжал мимо, и у них закрутился роман. Позже она забеременела и умерла при родах, успев лишь дать своему сыну имя и фамилию отца.       Дамблдор замолчал, и Гарри задумался над его словами.       Азкабан. Это справедливо, они этого заслужили. А вот Меропа… интересно, могла бы жизнь Тома быть другой, если бы его мать была жива? Стал бы он тем, кем является сейчас?       Об этом Поттер и спросил Дамблдора, на что тот нахмурился и серьезным голосом сказал:       — Не думай о разных развитиях событий прошлого, Гарри. Это ничем не поможет. Тома не изменит ничего, ни любящий родитель в детстве, ни любовь в настоящем. Том вырос страшным человеком и ничто этого не изменит. Ни сейчас, ни в прошлом. А теперь ступай, уже поздно.       Гарри взглянул на Дамблдора, в глазах которого плескалось разочарование. Поттер поднялся, пробормотал прощание и выскользнул за дверь. Пока он спускался по винтовой лестнице, в его голове крутилась одна навязчивая мысль, которая ощущалась до странности правильной:                    Дамблдор ошибается.