Unfairness

— Сатору, мать твою!       Громкий крик, заглушённый очередным взрывом, донёсся до застывшего в одном положении парня не сразу. Годжо медлённо повернул голову в сторону бегущего к нему Нанами. У него было много ссадин по всему телу, но никакой опасности для жизни они точно не несли. Всё-таки Кенто был магом первого уровня, он мог дать отпор даже самым сильным проклятиям, так что за его здоровье можно было не переживать. Поэтому, моментально потеряв хоть какой-то интерес к Кенто, который, судя по его тяжелой отдышке, бежал достаточно долго, пытаясь найти в который раз исчезнувшего со всех радаров мага, Годжо вновь крепко сжал Сугуру в своих объятиях, уткнувшись носом куда-то в чужое плечо, пытаясь навсегда запомнить его запах, то, какой на ощупь были его кожа и густые волосы. Он пытался запомнить каждую мелочь, которая имела огромное для Годжо значение. Пока он может, Сатору будет рядом с Гето ровно столько, сколько ему будет позволено, он не упустит ни одной секунды. Совсем скоро любой контакт с Сугуру будет небывалой роскошью. От этой мысли снова вонзилось бесчисленное количество кинжалов прямо в сердце. Как же они пришли к такому?       Нанами, оказавшись рядом с Сатору, который, как казалось, не обращал на его присутствие совершенно никакого внимания, некоторое время тяжело дышал, оперевшись руками в колени, дав себе таким образом возможность немного отойти от бега, иначе внятно говорить он точно бы не смог. Кенто поднял взгляд и посмотрел на обмякшего Сугуру. Видеть его спустя столько времени было очень… Непривычно. Последний раз, когда он встретил Гето, закончился битвой в магическом колледже, которая нанесла массу разрушений. Сейчас же его глаза было умиротворённо закрыты, и даже казалось, что опасности он никакой не несёт и никогда не нёс. Очень хотелось верить, что хотя бы в этот момент Нанами был прав.       Сатору же как будто был сейчас вообще не здесь. Было видно, как у него тряслись руки, как судорожно он сжимал одежду Гето. В глазах стоял дикий ужас, смешанный с невообразимым отчаянием. Кенто в первый раз видел настолько растерянного и несобранного Годжо. Что здесь произошло? Что случилось между этими двумя за то короткое время, пока Годжо был «под прикрытием»? Что могло так сильно повлиять на него? Неужели всему виной была поимка Гето? В любом случае, все вопросы будут заданы, когда маги разберутся с проклятиями, которые активно нападали на магов, не давая им передыха. Они пытались физически истощить магов, чтобы те были не в состоянии продолжать бой. И такая стратегия и правда работала с ужасающим успехом. Следующим шагом проклятий был сокрушительный удар, который привёл бы весь мир к плачевным последствиям. Именно поэтому счёт времени перешёл на секунды, ведь никто не знал, сколько ещё магический колледж сможет продержаться.       Немного выровняв дыхание, Нанами быстро набрал номер и приложил телефон к уху, в ожидании ответа уставившись на полностью игнорирующего его существование Сатору. Спустя недолгое время гудков на другом конце послышалось нервное «слушаю». — Ало, я нашёл его, да, — Кенто оглянулся в поисках названии улицы, после чего продублировал его собеседнице, это без всякого сомнения была Иёри, — да, Сугуру обезврежен. Пришлите сюда несколько магов. Годжо скоро будет там. До связи, — коротко доложил о происходящем блондин и, сбросив трубку, опустил руку с телефоном в тяжёлом вздохе. — Ты не отвечал на звонки. Мы уже думали, что ничего не вышло. Ещё и эти уроды откуда ни возьмись появились… — выругался Нанами, сильно нахмурив брови.       В ответ ему ничего не ответили. Сатору продолжал стоять посреди улицы, боясь пошевелиться и отпустить бессознательного Гето хотя бы на секунду. Казалось, он и вовсе не услышал ничего из того, что ему только что сказал Нанами. — У нас критическая ситуация, тебе надо идти. Ты нужен им, — Кенто подошёл к Сугуру, быстро осознав, что сейчас вести диалог Сильнейший был явно не в состоянии.       Он протянул сдерживавшую силу печать к Гето, однако рука так и застыла в сущих миллиметрах от тела, не достигнув его. Нанами тут же напрягся, с выгнутой бровью взглянув на Сатору.       «Серьёзно? Его техника? «Безграничность»? Он сейчас издевается?» — стремительно начиная закипать, подумал Кенто, раздражённо посмотрев на даже не смотревшего в его сторону Годжо. — У нас нет времени для твоих выкрутасов, идиот! — повысил голос Нанами, не зная, каким ещё образом можно было достучаться до Годжо, который дал слабину в очень неподходящий для этого момент. — Если ты забыл, всё это — твоя идея, поэтому будь добр следовать своему же плану, — с упрёком посмотрел Кенто на блондина, который, наконец, поднял голову и уставился на него ледяными глазами.       В этом взгляде не было абсолютно ничего. Эти глаза как будто принадлежали человеку, который совсем недавно потерял абсолютно всё, что у него было. Это были глаза человека, потерявшего всякую надежду и желание жить. Но, несмотря на это, в этих глазах чувствовалась лёгкая угроза и предупреждение. И, честно, Нанами не мог понять такой реакции Сатору на его слова.       «Да что тут, блять, произошло?» — в очередной раз пронеслось в голове золотоволосого парня. — Для чего эта печать? — очень тихим голосом спросил Годжо, кивнув на руку Кенто, сжимающую небольшую бумажку.       Блондин так и стоял, прижимая Гето к себе. Эта картина была достаточно неоднозначной, однако мысли Нанами были сейчас там, на поле боя, где его товарищи сражались с проклятиями не на жизнь, а на смерть, поэтому он не придал этому какого-то особого значения. То, что здесь произошла какая-то чертовщина, было понятно без лишних слов. — Гето в любой момент может прийти в себя, — чуть спокойнее пояснил Нанами, оживившись от того, что с ним хотя бы соизволили поговорить и выйти на хоть какой-то контакт, — и если он придёт в себя до того, как мы устраним проклятия, то у нас будут большие проблемы. Мы не можем этого допустить. Мы должны ограничить его силу и вколоть ему снотворное, чтобы он не проснулся в ближайшие несколько часов. — Снотворное? Печать? — тут же отреагировал Годжо, с уже нескрываемой угрозой повышая голос. — Об этом не было речи. Кто дал вам такой приказ? Старейшины? — А что ты тогда собираешься делать? Просто надеяться на то, что всё пройдет хорошо и Сугуру проснётся только тогда, когда всё закончится? — тоже громче обычного ответил Кенто, который с каждой секундой всё больше и больше терял терпение. — Я тоже не хочу этого делать, Сатору. Но по-другому никак, у нас нет времени придумывать что-то новое.       Прямо сейчас все маги колледжа отважно держали оборону, не боясь пожертвовать ради спасения человечества своей жизнью. Даже студенты, которые толком и понять вкус этой жизни не успели, бесстрашно сражались, не переживая о том, что они многое не успели увидеть в этом мире. Было неизвестно сколько за это время прибавилось пострадавших, а сколько слегли с тяжёлыми ранами. К тому же, люди уже заметили, что началось что-то очень опасное. В городе росла паника, которая могла сильно усложнить их ситуацию. А что же делали они с Сатору? Стояли посреди улицы и трепались о том, что изменить уже было нельзя. У них не было времени на такие бессмысленные разговоры. Каждая секунда была на счету. И Годжо понимал это лучше, чем кто-либо ещё.       В глазах Сатору читалась тихая злость, ярость и ненависть. Было видно, как он не хочет допускать того, чтобы с Сугуру делали что-то такое, что потенциально могло навредить ему. Но вместе с тем он понимал, что выбора у них нет. В очередной раз.       Годжо продолжал испепелять Нанами взглядом ещё какое-то время. Кенто уже хотел было напомнить, что они сейчас находятся не в том положении, чтобы у них была возможность затягивать с решением, однако, чуть сильнее нахмурив светлые брови, Сатору в последний раз блеснул по Кенто взглядом, наполненным нестерпимой болью и, наконец, отодвинулся от Сугуру, вглядываясь в спокойные и расслабленные черты лица. Отпускать было крайне тяжело, за рёбрами продолжало противно щемить. Годжо с неуверенностью посмотрел в сторону Нанами, который в ожидании напряжённо сминал печать в своём кулаке.       Всем без исключения было нелегко. Но, несмотря на это, маги всё равно сражались, так почему Годжо решил, что ему позволено раскиснуть в такой ответственный момент. Никто не разрешал себе впасть в такое отчаяние, так почему Сатору позволил себе такую вольность? Нет, у него было ещё много всего, что он должен был сделать. Сдаться сейчас означало проиграть. Да, ему было очень хреново, но это не было поводом опускать руки. Он все ещё может всё исправить, и он не упустит этот шанс. Только не в этот раз.       Прогремел ещё один взрыв, словно он был сигналом к действию. Сатору выплюнул тихое ругательство перед тем как передать Кенто брюнета так, как будто он был чем-то настолько хрупким, что было способно разбиться или расколоться от малейшего порыва ветра. Золотоволосый в который раз удивился такому Сатору, но всё же промолчал и переместил фокус своего внимания не первостепенную задачу. Всё остальное — потом.       Нанами тут же поместил печать на шею Сугуру, которая сразу после с лёгким сиянием стала подобием татуировки. Это была временная, но сильная печать, способная сдержать такую огромную силу, которой обладал Гето. Через какое-то время она исчезнет, будто её никогда и не было, поэтому магам надо было ускориться, чтобы они могли успеть сделать, всё как надо, до того, как время действия печати истечёт. Когда защита была поставлена, Кенто решительно посмотрел на совсем помрачневшего Сатору и коротко кивнул ему головой, как бы говоря: это правильный выбор. Годжо не оставалось ничего, кроме как кивнуть в ответ.       Откуда-то издалека послышались громкие крики, из-за которых оба парня обернулись на источники звука. К ним на всех парах мчались Панда и Инумаки. — А вот и подмога, — негромко сказал Нанами, посмотрев в сторону новоприбывших магов. — Мы на месте! — прокричал Панда в телефон, подбегая к двум парням.       И Инумаки, и Панда были очень потрёпаны. Было видно, что первый был уже не пределе, судя по всему, он неоднократно использовал свою способность, в то время как Панда был весь в земле и какой-то грязи. — Отлично, — Нанами с Гето на руках подошёл к двум магам, — вы же осведомлены, куда его надо доставить? — спросил Кенто, кивнув на Сугуру, осторожно передавая его им. — Да, Сёко нам всё рассказала, — сказал Панда, закинув бессознательного Гето себе на спину. — Хорошо, тогда будьте осторожны, — сказал Кенто, обмотав свою руку галстуком, уже начиная готовиться к продолжению боя с проклятиями. — Не переживайте, мы уже имели дело с Мастером проклятий, на этот раз точно не допустим того, чтобы то, что было год назад, повторилось, — Панда клыкасто улыбнулся и показал большой палец, всем своим видом показывая, что у них с Инумаки всё будет под контролем.       Кенто с негромким «хорошо» повернулся к опустившему голову Сатору. Он выглядел как восковая фигура, как что-то неживое и ненастоящее. Неужели он настолько переживал за Гето? Даже несмотря на то, что ему не угрожала никакая опасность? — Сатору, поторопись, — взяв своё оружие в руки, сказал Нанами. — Да, у нас там всё… Очень плохо, — угнетённо проговорил Панда, смотря в сторону, откуда шёл дым от пожара, причиной которого был Джого. — Лосось! — кивнув в подтверждение слов Панды, прохрипел Тоге.       Годжо поднял на магов потухшие глаза. Нанами чётко почувствовал, как по его коже прошла волна мурашек от того, насколько ледяным взглядом блондин окинул всех, кто на него сейчас в ожидании смотрел. — Там только вулканоголовый или все трое? — спокойно спросил Сатору.       Он был слишком спокоен. Видеть обычно громкого и задорного Годжо таким настолько безэмоциональным было почти жутко. Такое резкое изменение в поведении просто не могло не пугать. Однако Кенто быстро взял себя в руки. — Их пятеро, — тяжело вздохнул Нанами, махнув рукой Инумаки и Панде в знак того, чтобы они тоже поторопились доставить Сугуру в колледж.       Те, коротко кивнув, поспешили ретироваться. У них была важная задача — доставить Гето Сугуру в целости и сохранности. Такой приказ отдали лично старейшины. — Пятеро? — переспросил Годжо с едва округлившимися глазами.       Как же так? У проклятий был кто-то ещё на стороне? Всё это время у них были свои сообщники на тот случай, если Гето решит предать их? Значит, они с самого начала были готовы к подобному исходу? Или же они сами притворялись, что признают своего лидера, в то время, как их отношение к нему было совершенно иным? Масса вопросов одновременно возникла в голове Сатору, пока он смотрел на стиснувшего зубы Нанами. — Да, там все, про кого ты нам рассказал, но есть и ещё двое неизвестных: один похож на осьминога, у него мощное расширение территории, а второй способен управлять кровью так же, как и клан Камо, — объяснил Кенто. — Оба особого уровня.       Некоторое время Годжо молчал, осознавая, насколько хреновая сейчас у колледжа была ситуация. Появилось чувство вины за то, что он вовремя не присоединился к ним, чтобы оказать должную поддержку и помощь. И это всё произошло по причине тех же сомнений в собственных решениях и смещавшихся чувствах, которые очень сильно давили и душили, сжимая шею всё сильнее и сильнее. — Понятно, — только и сказал Годжо перед тем, как он взмыл в небо, чтобы высмотреть, где находилось каждое проклятие.       Нанами же, глядя на застывшего в небе мага, покачал головой и поспешил вернуться на поле сражения. Здесь он был больше не нужен. Сатору вернул контроль над эмоциями, по крайней мере, так казалось на первый взгляд, но даже этого уже было достаточно, чтобы вселить надежду на то, что всё пройдет лучше, чем все того ожидали.       Как оказалось, все маги и проклятия были разбросаны по разным улицам и кварталам. Они разделились на несколько групп по три-четыре человека в каждой. Сатору видел, какую ожесточённую битву вели все студенты магического колледжа, используя свои силы на максимум. Фушигуро, Нобара и Итадори тоже показывали хороший результат. Он видел, как они в совершенстве владели теми техниками, которые раньше давались им с трудом. Юджи научился использовать «чёрную молнию», Фушигуро стал смелее в использовании своей проклятой энергии, а Нобара не жалела себя и применяла даже те техники, которые и ей наносили большой вред, но она всё равно была решительна и отважна. Это пробудило в Годжо лёгкое чувство гордости за своих учеников. Все держались стойко, однако Тодо и Итадори, несмотря на упрямое упорство, были уже на пределе. Они продолжали атаковать Ханами своими техниками бесчисленное количество раз, из-за чего силы стремительно их покидали. Именно поэтому с него-то Сатору и решил начать. Он вмиг оказался лицом к лицу рядом с проклятием, из-за чего последнее от неожиданности отпрыгнуло от Годжо на несколько метров назад.       Блондин ринулся в бой, не обронив ни слова. Мысли были заняты только одним человеком, и он просто молился у себя в голове, чтобы с ним всё было хорошо и Панда с Инумаки доставили его без каких-либо происшествий. Всё-таки проклятия явно были настроены не только против магического колледжа, но и самого Гето. Судя по всему, они обо всём догадались, из-за чего решили незамедлительно нанести удар первыми. Забавно, сейчас Годжо сражался с проклятием особого уровня, но в голове был только Сугуру. Это уже можно уже считать помешательством? А, может, сумасшествием? Хотя если бы эта мимолетная мысль оказалась правдой, а ответом на эти вопросы было «да», блондин совсем бы не удивился. Он, как и Сугуру, столько всего пережил, что порой удивлялся своей способности оставаться в здравом уме.       Сатору наносил удар за ударом, выплескивая таким образом всю скупившуюся в нём злость и отчаяние, оставив двух магов позади. Итадори, которого крепко держал Тодо, рвался в бой, несмотря на многочисленные раны, которые стали причиной его истощённости. Тодо понимал, что Годжо в любой момент мог использовать технику красного, синего или даже фиолетового, поэтому отвёл их с Юджи на безопасное расстояние. — Мы будем там только мешать! Сиди спокойно, брат. Это лучшее, что мы сейчас можем сделать! — проорал Аой, в попытке хоть немного остудить пыл Итадори, который продолжал вырываться из сильной хватки больших рук Тодо. — Пусти! Я не собираюсь просто стоять и наблюдать за этим дерьмом! — всё не мог угомониться Юджи. — Итадори, блять! — выругался Аой, когда ему прилетел кулак Юджи, не прекращающего бесполезные попытки вырваться и размахивающего руками, прямо в лицо.       Сатору же, полностью обезумевший, не видел и не слышал абсолютно ничего. Кажется, ему что-то только что прокричал Итадори, а, может, это был Тодо? Или само проклятие? Все голоса смешались в один, а окружающая их местность потеряла чёткие очертания. Годжо знал только одно — с этим всем надо было заканчивать как можно скорее. Чем быстрее он закончит здесь, тем быстрее он окажется в магическом колледже, рядом с Сугуру. Поэтому, наплевав на всё, Годжо сконцентрировал всю силу в одном сокрушительном ударе, который нанёс Ханами непоправимый ущерб, разрушив всё на своем пути. Студенты первого и третьего курса в самый последний момент смогли увернуться от ударной волны, которая накрыла всё в радиусе пятисот метров.

***

      И вот опять похожая картина: полумрак, где-то совсем рядом капает вода, а невыносимая до скрежета зубов сырость заставляла в омерзении сморщить нос. То, насколько это место напоминало убежище Гето, заставило Сатору немного поёжиться. Почти всё, связанное с событиями последних дней, приносило одни только боль и разочарование.       Если бы кто-нибудь когда-то сказал Годжо, что он будет сидеть в магической тюрьме, то он, вероятно, только посмеялся с такого оригинального розыгрыша. Но какова бы была его реакция, узнав он о том, что это вполне себе способно оказаться реальностью? А ведь всё так и получилось…       С помощью Сатору магам удалось уничтожить Ханами и Дагона. Когда блондин вместе с Тодо и Итадори оказались рядом со вторым проклятием, ситуация была крайне критическая. В попытке спасти своего сообщника Джого потерял голову, без разбора опаляя огнём все вокруг. Им чудом удалось спасти Маки от участи сгореть заживо. Было даже страшно представить, что могло случиться, задержись они хотя бы на секунду. Остальные проклятия успели скрыться до того, как Годжо успел до них добраться. Видимо, они поняли, что сражение с Сильнейшим может только усугубить их положение, но никак не улучшить, поэтому и поспешили уйти с поля боя куда подальше. В любом случае проклятия были лишены их главного убежища: осьминог был мёртв, поэтому больших проблем с их поимкой уж точно возникнуть не должно. Маги тоже получили много серьёзных ран, но все, к счастью остались живы. Многие студенты сейчас были в медицинском госпитале, где они перенесли несколько разных операций. У ещё нескольких человек были достаточно серьёзные повреждения органов, но они всё-таки выстояли до самого конца этого сражения. И всё равно эти раны были ничем по сравнению с тем, что могло случиться, если бы они не были достаточно внимательны и сильны.       В самом городе тоже было много разрушений. Об этом уже было снято несколько выпусков новостей. Журналисты восхваляли магов, восхищаясь ими за то, что те смогли взять под контроль опасного преступника, который хотел уничтожить всё человечество. Годжо же прозвали героем, ему он лично не был рад. Он не был достоин этого звания, ведь он разрушил жизнь своего же друга. О каком героизме вообще могла идти речь? Некоторые люди, обнаглев в край, потеряли всякий страх и стали в открытую оскорблять Сугуру и говорить о том, какой он был сволочью, тварью и всё в этом духе. Сатору, будучи в заключении, оставалось только со злостью стискивать зубы, внутренне желая, чтобы каждый, кто позволил себе высказываться по поводу Гето в таком ключе, получил по заслугам за такую дерзость. Сугуру, в самом деле, был не прав и он убил достаточно много людей, чтобы те в свою очередь стали относиться к нему таким образом, но Годжо всё равно воспринимал это почти как личное оскорбление. В конце концов, самому Гето было сложно идти на этот шаг, в этом Сатору был более чем уверен. Несмотря на свои громкие слова и заявления по поводу представителей человеческого рода, он всё равно осознавал то, насколько ужасен был его поступок. Гето разочаровался в этом мире настолько, что был готов пойти на что угодно, чтобы сделать его хоть капельку, по его мнению, лучше. Главная проблема была в том, что никто вовремя не заметил то, насколько презрительно он стал относиться к людям. Никто вовремя не объяснил, что его план — не таблетка от всех бед. Никто вовремя не объяснил, что всё можно было решить по-другому. А теперь приходилось разгребать последствия. Однако эти люди всё равно позволяли себе слишком много. Годжо понимал, что Сугуру совершил много всего плохого, но несмотря на это, ему всё ещё хотелось отчаянно защищать его и отгораживать от любых оскорблений и потенциальных опасностей. Возможно, это было ненормально и даже неправильно, но Сатору не хотел менять своего отношения к человеку, которым дорожил больше всех на свете, невзирая на его поступки. Годжо в любом случае уже давно запутался в разнице между правильным и неправильным. А, может, он просто устал от постоянного анализа того, верно ли он поступал или нет. Хотелось уже просто делать то, что подсказывало сердце, а не нормы морали. А сердце упрямо тянулось к Сугуру и очень не хотело расставаться с ним хотя бы на минуту.       Когда же всё закончилось, Совет старейшин срочно вызвал Сатору к себе. Он в деталях помнил, как стоял посреди небольшого помещения, с полностью обклеенными различными печатями стенами, с тусклым освещением жёлтого цвета. Тогда он впервые почувствовал себя настоящим преступником. Хотя, казалось бы, он сделал всё, чтобы спасти человечество: отказался от того, что снова обрёл спустя такое долгое время; стал предателем и тем самым против своей же воли поставил жирную точку там, где должна была быть запятая. Однако старейшины жаловались на то, какой Сатору был безрассудным на тот момент, когда он придумал свой план, как он безответственно поступил и бла-бла-бла. Годжо даже не вслушивался в этот истеричный монолог одного из стариканов. Он услышал только то, что в качестве наказания ему было назначено пять суток заключения. За это время Совет должен был решить, как им поступить с двумя сильнейшими магами. Если в случае Сатору всё было понятно, то в случае Сугуру возникли многочисленные споры о том, что маги могли с ним сделать. Годжо даже думать не хотел о том, что Гето могли отправить на пожизненное заключение под предлогом его колоссальной опасности. Да, Сугуру совершил огромную ошибку, но у него всё ещё должен был быть шанс на исправление. Сатору был убеждён в том, что в Гето осталась та его часть, которая сопротивлялась его убеждениям и с уважением относилась к людям. Блондин отчаянно не хотел, чтобы самый дорогой для него человек остаток своей жизни гнил в тюрьме.       «Прямо как административный арест… А я ведь толком-то ничего не сделал. Наоборот, помог решить проблему, которая на протяжении долгого времени просто-напросто игнорировалась. Видимо этих маразматиков полностью устраивал такой расклад,» — подумал тогда Годжо, лишь показав старикам поднятый вверх большой палец, как бы негласно говоря: «Молодцы! Отличное умозаключение! Авторитет полностью оправдан!»       Тогда одного особо озабоченного старейшину такое отношение очень оскорбило, что он даже всерьёз пригрозил, говоря дословно его же словами, «ребяческому правонарушителю» повысить срок заключения. Однако все единогласно сошлись на том мнении, что сильнейшего мага столько держать в тюрьме не стоит, ведь он всё ещё оставался главными защитой и козырем магического колледжа. Его безграничная сила могла пригодиться в абсолютно любых ситуациях. Иногда блондин задумывался насчёт того, что он, возможно, несправедливо и беспочвенно обвинял пожилых людей, на которых лежала огромная ответственность за магический колледж, но каждый раз, когда происходили подобные ситуации или любой другой контакт Годжо со старейшинам, сомнения насчёт этого в миг улетучивались. Совет срочно нуждался в замене. У большей половины его состава прослеживались признаки деменции, но почему-то никто не хотел обращать на это никакого внимания, кроме самого Годжо. Однако, привыкнув к такому, парень даже не придал этой ситуации хоть какого-то смысла. Такая реакция со стороны старых маразматиков была вполне ожидаемой.       И теперь Сатору стоит здесь, посреди магической тюрьмы, и наблюдает за тем, как размеренно дышит Гето в камере напротив. Он спал уже достаточно долго, что немало настораживало и беспокоило Годжо.       «Господи, сколько они вкололи ему снотворного? — подумал блондин со сдвинутыми к переносице бровями. — Сдерживающей печати было бы вполне достаточно, кто бы что ни говорил…»       Камеры тоже вдоль и поперёк были обклеены различными бесполезными бумажками, которые только совсем немного сдерживали силу Сатору. Он в любой момент мог без всяких проблем выбраться отсюда. Однако же он решил этого не делать: если старейшинам будет легче и спокойнее от того, что Годжо честно отбывает своё наказание, то он потерпит эти пять дней. Связываться лишний раз со старыми козлами очень не хотелось. Но главная причина, по которой Сатору не предпринимал никаких попыток покинуть тюрьму, заключалась в прекрасной возможности следить за тем, как будут проводиться допросы Сугуру, и за тем, какой в итоге вынесут ему приговор. Будет ли он соответствовать тому, чего Гето заслужил или же ему ужесточат условия из личной неприязни на почве тех неудобств, которые он успел доставить не только колледжу, но и людям. Сатору хорошо знал о том, что такая вероятность была высока, поэтому в случае чего он был готов оспорить решение Совета.       Было волнительно сидеть вот так на своей грязной тюремной койке и смотреть на спящего Сугуру. Сатору чувствовал, как паранойя росла всё больше и больше с каждой прошедшей секундой. Блондин лишь надеялся на то, что она была абсолютно неоправданной. То, сколько времени Гето уже не приходил в себя, пугало и наводило отнюдь не на позитивные мысли. Не слишком ли сильным тогда вышел удар? Не задел ли он что-то не то? Настолько ли был точный удар, чтобы он был достаточно безопасен? Эти вопросы стали причиной, по которой Сатору хотел, чтобы Гето как можно скорее очнулся, чтобы удостоверится в том, что с ним всё было хорошо. Однако вместе с тем хотелось оттягивать этот момент до последнего.       Что скажет Сугуру, когда поймет, что Годжо его предал? Как отреагирует? Как посмотрит? Что сделает? Было страшно увидеть в родных глазах полную противоположность тому теплу, что было в них. Хоть они и не провели достаточно много времени вместе, но его вполне хватило для того, чтобы что-то давно умершее снова зашевелилось внутри. Чтобы навек забытая надежда снова ожила, подарив Годжо смысл жизни, который когда-то потерялся вместе с уходом Гето. И вот сейчас он мог снова лишиться всего этого. Было страшно услышать презрительные слова, наполненные пронзительной ненавистью. Было страшно думать о том, на что может пойти Гето из-за плана, который стал его неотъемлемой частью, ради которой ему было не жалко никаких сил и жертв, который в итоге оказался пустой тратой времени. Было страшно…       Со стороны противоположной камеры прекратилось спокойное дыхание, прерванное одним большим вдохом, после которого послышались тихие шорохи. Хоть они и были негромкие, Сатору вздрогнул так же сильно, как от выстрела пистолета. Цепи, сомкнутые на руках Гето, тихо звякнули от того, что он устало потёр лицо, и брюнет недоумённо уставился на них. В голову пришло неожиданное осознание. Гето резко вскинул голову, осматриваясь по сторонам. — Что? — одними губами прошептал Сугуру, ошарашенно глядя на свою камеру и всевозможные печати на серых стенах.       «Это… Тюрьма?» — словно гром, пронеслось в голове Гето.       Верить в это до ужаса не хотелось. Нет, наверное, он всё ещё спит, а это всё — один из тех многочисленных кошмаров, которые очень мешали спокойно жить и заставляли посреди ночи выходить на улицу даже в зимнее время года только лишь за тем, чтобы хоть как-то успокоиться. Да, наверное, всё так и было. Сейчас ещё немного и он точно проснётся. Гето сильно ущипнул себя за руку, зашипев от пронзившей кожу боли. Окружающая реальность не изменилась, из-за чего чего сердце Сугуру пропустило сильный удар. Неужели… Нет, это не может были правдой. Всё просто не могло закончиться так. Только не так. Они же… Были так близко… Ещё немного и они смогли бы осуществить то, чего так хотели. Они через столько прошли, чтобы в один миг всё разрушилось? Нет, это было невозможно.       Услышав беспокойные копошения из камеры напротив, Сатору неуверенно поднялся с койки и медленно подошёл к железным прутьям, с силой их сжав. Услышав шарканье подошвы, Гето также резко развернулся к Годжо. В полумраке было сложно увидеть, кто это был и какое выражение лица было у сокамерника. Но Годжо, в отличие от ничего не понимающего Сугуру, был этому только рад. Так было даже лучше, не хотелось разочаровываться ещё больше, если бы Сатору всё-таки смог увидеть, как бы Гето отреагировал на его слова. К тому же, Годжо не был уверен в том, что сможет вынести взгляда Сугуру и дальнейшие слова. Сердце от одной только мысли об этом начало биться быстрее.       Гето тут же уловил знакомую проклятую энергию. — Сатору? Это же ты? Что произошло? Почему мы здесь? Нас выследили? — спросил озадаченный голос из тьмы.       Годжо сжал губы в тонкую нить. Вот и настал тот момент, когда ему нужно было рассказать правду. В горле встал непроходимый ком, который мешал говорить, но Сатору всё равно заставил себя выдавить из себя слова. — Что последнее из того, что было, ты помнишь? — всеми силами стараясь скрыть дрожь в голосе, спросил Годжо, всматриваясь в свои побелевшие костяшки.       Даже несмотря на отсутствие хоть какого-то света, Сатору всё равно до ужаса было страшно поднимать глаза выше своих рук. Он продолжал всматриваться во взбухшие от перенапряжения вены на руке, только бы не смотреть на человека на против.       На какое-то время повисла тишина. Кажется, Сугуру почесал затылок в попытке вспомнить хоть что-то. В голове была абсолютная каша, которая была вызвана слишком долгим сном. Это было совсем неудивительно, ведь он проспал почти целые сутки. После такого мало кто смог бы быстро прийти в норму. — Я… Помню, как мы шли в кофейню, затем мы услышали взрыв, ты меня… — Гето сделал небольшую пауза, не сразу решаясь произнести это слово вслух, — Поцеловал, а затем — пустота. Ты ещё сказал «прости». Но за что ты извинялся? — недоумённо посмотрел Сугуру на тёмную фигуру.       «Чёрт, почему здесь так темно? Заключённые не достойны даже простого освещения?» — раздражённо подумал Гето, стараясь разглядеть в полумраке силуэт Сатору.       Почему-то было стойкое ощущение того, что с ним было что-то не так. Почему он так низко опустил голову? Почему ничего не говорит? Что, мать его, произошло пока он был в отключке?       Слова застряли где-то в лёгких, в которых стремительно кончался кислород из-за того, что Годжо было страшно даже дышать. Сатору был не в силах вымолвить хоть что-то. Сейчас. Сейчас надо, наконец, признаться в том, что всё это время Годжо был тайным шпионом. Однако это было чертовски тяжело. После этого уже ничего нельзя будет вернуть. И всё же если это сейчас не скажет он, то скажут за него. Сугуру в любом случае об этом узнает. Тянуть не было смысла. Этому было суждено случиться.       Годжо сильнее сжал прутья решётки так, что те даже негромко заскрипели.       Он сделал глубокий вдох, чтобы на выдохе еле слышно прошептать: — Я сообщил магическому колледжу о тебе и твоей команде.       «Уже бывшей команде…» — мысленно добавил Годжо, будучи не в силах сказать больше ни слова: весь словарный запас был потрачен на одну фразу.       Он сказал это так тихо, что Годжо даже не был уверен, что его услышали. Хотя, наверное, было бы даже лучше, если бы его слова так и пропали в полумраке темницы.       Ответом на это признание была звенящая тишина, которая была слишком, как бы странно это не звучало, громкой. Да, она была оглушительной. Казалось, что Гето даже перестал дышать, собственно говоря, как и Сатору. Блондин ожидал, что на него в тот же миг посыпется миллион различных проклятий и обвинений, однако в ответ ему ничего не сказали. И это, пожалуй, было даже хуже того, чем если бы его сейчас обматерили с ног до головы. Тишина была невыносима. — Сугуру? — тихо спросил Годжо в надежде на то, что ему всё-таки ответят. — Это, должно быть, какая-то шутка? — послышался нервный смешок напротив. — Сатору, это ведь очередная твоя неудачная шутка? Ведь так? Я прав?       Сугуру в неверии уставился в пустоту. Этого просто не могло быть. Нет, Годжо не мог так поступить. Это невозможно. Ведь невозможно же? Он клялся, что никогда не поступит таким образом. Годжо же всегда сдерживал свои обещания. И это он тоже сдержит, и Сугуру был в этом убеждён, но его слова…       В городе наступил вечер, из-за чего на улице включились фонари, пролив небольшое количество света и в камеру. Его было очень мало, он освещал только малую часть темницы, но этого всё равно было достаточно, чтобы Сатору занервничал ещё больше. Нет, только не сейчас. Годжо не хотел видеть, не хотел знать, не хотел удостоверяться в своих мыслях.       Сатору судорожно втянул воздух, которого в миг стало не хватать. Он чувствовал невыносимую духоту и вместе с тем пробирающий до самых костей холод. Сердце зашлось в бешенном ритме, а руки в который раз предательски затряслись. За последнюю неделю трясущиеся мелкой дрожью руки стали чем-то привычным. — Нет, это… Не шутка, — единственное, что смог прохрипеть Годжо: способность говорить в миг куда-то исчезла.       Всё это время Сатору смотрел себе под ноги, будучи не в силах поднять голову даже несмотря на то, что здесь было достаточно темно, чтобы с такого расстояния не видеть то, с каким выражением лица Гето отреагировал на его слова. Всё равно было до жути страшно. Не хотелось даже представлять, что сейчас происходило внутри Сугуру. Не хотелось знать, что он сейчас чувствовал. Хотелось просто оказаться где-то далеко отсюда, чтобы ничего не слышать и не видеть. Ведь Годжо точно знал, что после такого он не услышит ничего хорошего.       Он вздрогнул, когда услышал как Гето подошёл к прутьям своей решётки, встав прямо под фонарный свет. Сатору медленно поднял голову, столкнувшись с абсолютно опустошёнными глазами, которые с такого близкого расстояния было слишком хорошо видно. В них не было буквально ничего. Годжо ожидал увидеть в тёмных омутах ненависть, злость, обиду, что угодно, но не леденящую душу пустоту. И уж лучше бы он увидел то, чего так боялся увидеть, но только не это. Только не кричащее нежелание жить в этих глазах. Нет, он увидел что-то гораздо страшнее, чем ядовитую ненависть. — Это правда? — только и спросил Гето.       Сатору нервно сглотнул. В тишине это показалось слишком громким звуком. Брови надломились так, будто ему сейчас было настолько больно, что эта боль была сравнима с той, что могла наступить вследствие переехавшего его поезда, но это было не так, ведь боль внутри была гораздо сильнее.       Не выдержав взгляда Сугуру, блондин вновь опустил глаза в пол. — Да.       В ответ Сатору услышал то, чего он меньше всего сейчас ожидал услышать. Тишину нарушил негромкий смешок, который спустя секунду перерос в истеричный и громкий смех потерявшего рассудок человека. Годжо снова вскинул голову, глядя на содрогающегося в приступе смеха Сугуру. По коже прошли мурашки от того, сколько боли и отчаяния было в нём. — А я-то, идиот, и правда поверил в то, что изначально было чем-то невозможным. С самого начала было понятно, к чему это всё приведёт, и я всё равно доверился тебе. Подумать только! — хлопнув себя по лбу, с широкой улыбкой проговорил Сугуру. — Нет, ну серьёзно, как можно было поверить в то, что ты и правда отвернулся от магического колледжа с его вечным желанием спасти жалких людишек?       Гето задавал вопросы сам себе, пытаясь найти на них ответы. Он жалел о том, что доверился Сатору. От осознания этого факта в груди защемило сильнее прежнего.       У Годжо не было ничего, что он мог сказать на это. Он лишь с сочувствием, невыносимым чувством вины и обливающимся кровью сердцем смотрел на Гето, который медленно разрушался прямо на его глазах. И причиной этого стал сам Сатору. Он собственноручно уничтожил его. От этого понимая было невыносимо мерзко. У Сугуру спустя такое долгое время работы практически в одиночку, наконец-то, был тот человек, который был готов принять его мировоззрение, но как оказалось, всё это было лишь приманкой, на которую Сугуру повёлся, будучи окрылённый тем, что Годжо, его лучший друг, согласился помочь с тем, ради чего Гето жил в последнее время. — Прости, — Сатору понимал, насколько смешно сейчас звучало это слово, но он не знал, как по-другому он мог загладить свою вину, ведь где-то в голове уже был готовый ответ — никак.       Это было единственное, что он мог сказать. Он чувствовал себя последней сволочью, которая осознанно причинила самому близкому человеку невыносимую боль. Уже не было никакого желания оправдывать себя отсутствием выбора. У него в принципе не было права на оправдание после его дерьмового поступка. — Значит, всё, что ты мне говорил, всё, что ты… Сделал, — Сугуру не знал, как описать тот недавний поцелуй, поэтому решил заменить его более общим словом, — было ложью?       О, нет. Ничего из того, что Сатору ему сказал никогда не было ложью. Ничего из того, что Годжо передал ему с помощью поцелуя не было ложью. Абсолютно ничего не было ложью. — Помнишь, я тебе сказал одну вещь? Что бы не произошло, тебе не следует забывать о том, что я навсегда останусь твоим человеком. Это не было враньём. Я правда всегда был, есть и буду на твоей стороне, просто… Так было нужно, — тяжело вздохнув, проговорил Годжо, посмотрев на развернувшегося к нему спиной Сугуру.       Гето ничего на это не сказал. Он замер в одном положении. Было непонятно, о чём он сейчас думал. Думал ли он о том, что Сатору — наглый лжец, который продолжал врать даже сейчас? Думал ли он о том, что Годжо говорит правду? Думал ли он о том, что сейчас чувствует к Сатору? Была ли это ненависть или пустота, которую ни чем теперь нельзя было заполнить? А если бы они сейчас не были разделены прутьями решёток, что бы сделал Сугуру? Ударил бы? Или остался бы стоять на месте? — Как думаешь, что бы сказала Рико, увидев то, что сейчас происходит? Что бы она сказала, увидев, что мы натворили? — шёпотом спросил Годжо. — При чём она сейчас здесь? — ледяным голосом вопросом на вопрос ответил Сугуру, лишь немного повернув голову, не смотря на блондина. — При том, что ей явно бы не понравилось, что она и её смерть стали причиной, по которой ты решил стереть с лица земли всё человечество, — тут же ответил Сатору. — Она не является причиной, из-за которой я решился на такое, — с холодной серьёзностью сказал Гето. — Я тебе уже говорил об этом.       От жёсткого тона Сугуру внутри что-то неприятно поёжилось, однако Годжо всё же задал вопрос, который вертелся у него в голове с того дня, как они вообще заговорили о Рико Аманай: — Кого ты пытаешься в этом убедить? Меня или себя?       Сугуру еле заметно вздрогнул. Кажется, Годжо попал прямо в яблочко. — Прекрати, Сатору, — повернув голову обратно в сторону своей камеры, которая, по всей видимости, скоро станет для него синонимом слова «дом», проговорил Гето. — Причиной является губительное для всего мира существование мартышек. Они — злокачественная опухоль, которая заставляет гнить мир вокруг них. Они не приносят в нашу жизнь ничего, кроме бед. Именно это стало тем, что толкнуло меня на свой план. Это, но никак не Рико.       И снова повисла небольшая пауза, которая длилась, казалось, целую вечность. — Если бы она не умерла, ты бы тоже пошёл на это? — тихо спросил Годжо, внимательно всмотревшись в замершую фигуру. — Скажи, в этом случае всё было бы точно так же?       В ответ он услышал лишь тишину. То, что всё это было спланировано из-за смерти Аманай было слишком очевидным фактом. Но Сугуру всё равно продолжал это упрямо отрицать. Возможно, он просто не хотел винить во всём происходящем тот день, когда её не стало? Или, может, у него были другие причины избегать признание неоспоримого? Как бы то ни было, Годжо был уверен, что это точно было напрямую связано с Рико. — Сугуру, пойми, я сделал это ради твоего же блага… — Не смей говорить, что всё это — ради меня! — неожиданно крикнул Гето, резко развернувшись и ударив кулаком по железным прутьям, из-за чего со старых стен посыпалась каменная крошка. — Я никогда не просил о чём-то подобном. Ждёшь, что я поблагодарю тебя за это?       Сатору на несколько секунд замер в оцепенении. Видеть отчаяние, которое так и сквозило от Гето было очень почти на физическом уровне тяжело. — Я не прошу тебя о благодарности, я прошу лишь понять… — голос всё-таки дрогнул, не выдержав градуса боли. — Почему я должен понять того, кто не смог понять меня? — оборвал его на полуслове Гето. — Сугуру, я… — хотел возразить Годжо, но вяло поднятая вверх рука заставила в миг замолчать. — Хватит, Сатору, ты сказал достаточно, — тяжело вздохнув, Гето прошёл в глубь своей камеры и сел на покрытую толстым слоем пыли кровать, зарывшись руками в ворох волос и сильно их сжав, от чего цепи на руках снова тихо звякнули.       Эта была жирная точка в их общении. Это был последний кирпичик в той огромной стене, которая выросла между ними. Это был конец. Конец всего того, что даже не успело начаться.       Блондин хотел опровергнуть все слова Гето. Он хотел сказать, что понимал его и то, что Сугуру сейчас чувствовал, лучше, чем кто-либо ещё, просто… Он слишком боялся потерять его. Он знал, как тяжело было Сугуру из-за умершей надежды, но Годжо так же знал о том, как опасен был его план прежде всего для него самого. Он не мог допустить того, чтобы Гето лишился жизни в борьбе за свою идеологию, за видение совершенного мира.       Сатору уже открыл рот в намерении убедить Сугуру в том, что он ошибался, однако тут послышался звук открывающегося замка, из-за чего Годжо тут же заткнулся, даже не успев ничего не сказать. Он устремил свой взгляд на большую железную дверь, которая со неприятным, режущим уши скрипом приоткрылась. Спустя мгновение послышались торопливые шаги. Сатору сразу понял, что это был не один человек, их было, минимум, двое. И он оказался прав: по лестнице быстро спускались Сёко с Нанами. Что они здесь делают? Что-то опять пошло не так? Хотя, если так подумать, что вообще в последнее время шло так?       Девушка с парнем были очень запыхавшимися. Они что, бежали сюда? Неужели опять что-то произошло? После разговора с Гето Сатору был не готов к новым сражениям. Ему было слишком плохо морально, чтобы спасать человечество во второй раз за сутки. Он чувствовал, как из него было выжаты все силы. Иёри, как только подошла к камере Годжо, судорожно начала искать нужный ключ в бренчащей связке многочисленных железок. Нанами же стоял позади неё, напряжённо рассматривая печати на стенах. Когда же необходимый ключ был найден, девушка тихо выдохнула и подошла ближе к прутьям, чтобы открыть замок. — Здравствуй, Иёри, — послышалось из глубины камеры Гето.       Сёко какое-то время молчала, с силой сжав ключ в своей руке. Она не слышала голос Сугуру уже очень давно. Но слышать своё имя из его уст было все ещё привычно, ведь в студенческие годы она часто слышала его от этого человека.       Иёри медленно развернулась и всмотрелась в тёмный силуэт, пытаясь разглядеть знакомые черты лица. Черты того самого человека, который вместе с Сатору сделал время, проведённое в колледже, ярким и запоминающимся на всю жизнь. Кто ж мог подумать, что когда-нибудь она встретит его здесь, в магической тюрьме. Очередная ирония судьбы. — Здравствуй, — негромко поздоровалась она, ненадолго задержав на нём свой взгляд, но время поджимало, поэтому она быстро повернулась в сторону блондина, так и не сумев увидеть глаза брюнета, который скрывался во тьме своей темницы. Цель её визита всё-таки состояла не в придаче былым воспоминанияи, хоть она была совсем не против такого времяпрепровождения, но здесь девушка, к сожалению, находилась по совершенно другим причинам. — Сатору, старейшины срочно вызывают тебя, — сказала девушка, несколько раз проворачивая ключ в замке.       С Нанами Гето ограничился лишь приветственными кивками. Кенто тоже было странно видеть двух сильнейших магов за решетками. Хоть он не общался с этими двумя так же близко, как Сёко, но ему всё равно было тяжело видеть потухших магов, от которых в прошлом можно было услышать только задорный смех или же беззаботные разговоры. Такая участь их в итоге постигла? — Опять? Что им нужно? — вернув себе непринуждённый вид, задал вопрос Годжо, в то время как внутри него от сердца отламывался кусок за куском. — Не знаю. Они не сказали, зачем, но ты должен немедленно явиться, — серьёзно сказала Иёри.       Сатору лишь закатил на это глаза. Неужели им осталось что-то ещё, что они хотели сказать Годжо. Насколько ему помнилось, они уже обвинили его во всех грехах мира, неужели осталось что-то ещё, что они забыли повесить на Сатору? Выслушивать очередные истеричные вопли стариков очень не хотелось, но никого это, кроме самого Годжо, явно не волновало. — Это связано с Гето, — наконец, включился в разговор Кенто, до этого испепелявший взглядом брюнета, который этого, казалось, совсем не замечал, вперившись пустым взглядом в стену напротив.       Он выглядел слишком отстранённо, как будто речь сейчас шла вовсе не о нём и происходящее его никак не касалось. Что-то в Сугуру сломалось, и смотреть на это было просто невыносимо. Утешало лишь то, что это все было не зря. Человечество теперь в безопасности. Не важно, что ради этого пришлось пожертвовать многим. Такова была жизнь. Зачастую она была очень жестока и несправедлива. Каждый раз магам приходилось чем-то жертвовать, выбирая меньшую из двух зол. — А ты откуда знаешь? — спросила Иёри, в недоумении склонив голову в бок.       Послышался щелчок. Камера была открыта. — Услышал краем уха, — пожал плечами Кенто. — Старейшины слишком громкие. Не нужно сильно напрягаться, чтобы узнать, о чём они говорят. — Это уж точно, — тяжело вздохнул Сатору, выходя из своего нового места жительства. — Нет времени на разговоры, идём, — Сёко махнула головой в сторону выхода из затхлой темницы и, не став дожидаться парней, поднялась по ступенькам, пройдя мимо камеры, в которой молча сидел Гето.       Нанами последовал примеру девушки, но, заметив, что Сатору не спешит пойти за ними, остановился и обернулся, чтобы недовольным взглядом окинуть не сдвинувшегося со своего места блондина, который всматривался в камеру напротив. Его руки были сжаты в кулаки, а брови надломились будто от сильной боли. Но Гето даже не смотрел в его сторону, точно блондина и вовсе не существовало. — Сатору, — только и сказал Кенто, пытаясь выдернуть блондина из своих мыслей.       Годжо, немного проморгавшись, повернул голову к Нанами, который всем своим видом показывал, что им нужно идти. Он в ожидании сложил руки на груди, хмуро оглядывая расклеившегося блондина. Сатору в последний раз окинул взглядом тёмную фигуру и быстрым шагом направился в сторону лестницы. Он с низко опущенной головой пронёсся мимо Кенто, оставляя его позади. Золотоволосый только вздохнул на это, тоже бросив взгляд на никак нешевелившегося Сугуру, перед тем, как пойти вслед за Годжо.       «Я вытащу нас отсюда, обещаю,» — последнее, о чём Сатору подумал перед тем, как Нанами снова запер дверь на замок, оставив Гето в полном одиночестве.